Электронная библиотека » Фрэнсис Вейнс » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 10 сентября 2024, 09:22


Автор книги: Фрэнсис Вейнс


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Сопротивление гербовому акту распространилось от Бостона до Ньюпорта и Род-Айленда и было столь велико, что чиновники, отвечавшие за гербовые марки, стали массово увольняться. Джинн выбрался из бутылки. Принятие гербового акта впервые объединило колонистов в сопротивлении правительству, находившемуся за тысячи километров от них и принявшему законы, которые колонисты отвергли. Похоже, колонисты впервые осознали, что приходятся друг другу соседями. Никогда прежде родина не казалась им столь далекой. Принятие Георгом III всего через два месяца после гербового акта еще одного, так называемого Quartering Act[61]61
  Закон о постое (англ.).


[Закрыть]
, обязывающего американцев строить казармы и обеспечивать провиантом военные лагеря, стало каплей, переполнившей чашу их терпения.

Но далеко не все колонии одинаково противились введению прямых налогов. На Карибских островах, где численность рабов в восемь раз превышала численность белого населения, колонисты приветствовали размещение британских войск: это помогло бы им на корню подавлять восстания рабов и отражать нападения испанцев и французов. По оценкам историков, около полумиллиона человек, или 20 % белого населения колоний, во время Американской революции сохранили верность британской короне. Это весьма приблизительная оценка, поскольку многие так называемые лоялисты тщательно скрывали свою позицию, опасаясь быть изгнанными и лишиться всего, что имеют. Многие во время войны бежали в районы, контролируемые британцами. Во время войны и после нее 80 тысяч лоялистов, среди которых было много богатых торговцев и землевладельцев, переехали в Новую Шотландию и Англию. Речь не идет о поголовном единстве колонистов в сопротивлении британцам. Но британцы сумели объяснить преимущества своей налоговой политики лишь незначительному меньшинству, в то время как большинство американцев продолжало видеть лишь ее недостатки и испытывать все большее недовольство тем, что они называли «британским рабством».

Георг III не особенно переживал из-за нарастающего американского сопротивления. Он редко путешествовал и, как и его министры, полагался на доклады и свидетельства послов и старших офицеров. В среднем королевскому чиновнику из колоний требовалось полгода на то, чтобы доставить запрос Георгу III или парламенту и привезти ответ. В отсутствие оперативного взаимодействия и при зависимости от свидетельств и докладов, как достоверных, так и нет, король и большинство членов правительства лишь недоуменно пожимали плечами в ответ на претензии из колоний.

Дохлая птица в подарок

Премьер-министр Гренвилл и король Георг III относились друг к другу холодно. Король назначил Гренвилла на должность в 1763 году, потому что других кандидатов у него на тот момент не было, а предыдущему премьер-министру Георг III не доверял. Из-за колониальных протестов против гербового акта Гренвилл начал терять поддержку в Англии. На фоне этих протестов британские торговые компании заметили быстрое сокращение торговли с колониями – колонисты отказывались возвращать долги, вести торговлю и даже бойкотировали закупку британских товаров. Джордж Вашингтон в одном из писем 1774 года открыто писал, что колонисты не согласны с тем, что «британский парламент вправе без разрешения забирать деньги у них из карманов, в то время как они не могут ответить тем же».

Первые признаки психических отклонений начали проявляться у Георга III в 1765 году. Они были связаны с биполярным расстройством, а не порфириновой болезнью, как считалось ранее. Это был первый из пяти случаев, когда Георг полностью лишился рассудка, но встревоженный премьер-министр Гренвилл заблаговременно внес в парламент законопроект, исключающий королеву-мать из кандидатов в регенты в случае недееспособности короля. Когда Георг III пришел в себя, это предложение ему не понравилось. Король хотел от кабинета министров «больше подчинения» и поэтому в июле 1765 года отправил все правительство Гренвилла в отставку. Сам Гренвилл впоследствии утверждал, что его последняя беседа с королем «была благопристойной, если не думать о том, что он не произнес ни слова одобрения». С этого момента Гренвилл возглавил оппозицию в Палате общин и начал готовить месть.

Сопротивление американских колонистов введению гербового акта нарастало, постепенно превращаясь из «какого-то ворчания нарушителей спокойствия из Массачусетса» в пожар, распространяющийся на другие колонии. Двадцатидевятилетний адвокат и рабовладелец Патрик Генри произнес пламенную речь перед Палатой представителей в Виргинии, назвав гербовый акт открытой диктатурой и намекнув, что пришло время избавиться от Георга III. Председатель палаты сделал Генри выговор, но выступление произвело огромное впечатление на Томаса Джефферсона, который слушал его, затаив дыхание.

Следующий конгресс колоний, также известный как Конгресс Гербового акта, в котором приняли участие двадцать семь представителей от девяти колоний, состоялся в мэрии Нью-Йорка 7 октября 1765 года. Цель этого конгресса заключалась в том, чтобы рассмотреть «общий и единый, покорный, верный и смиренный отчет о своем состоянии и ходатайство о поддержке Его Величеству и парламенту». В этом документе, также известном как Декларация прав и причиненных несправедливостей, колонии снова присягали на верность королю, выражали «должное повиновение» парламенту, но также требовали отмены введенных метрополией налогов. Члены конгресса были убеждены, что право устанавливать налоги имеют лишь местные органы власти. Несмотря на рост сопротивления, Георг III решительно продолжил прежнюю политику, и 1 ноября 1765 года в британских колониях вступил в силу новый закон о налогах. Король также назначил нового премьер-министра. Им стал тридцатипятилетний Чарльз Уотсон Уэнтуорт, маркиз Рокингем, самый богатый человек в Англии своего времени. В его резиденции в Южном Йоркшире было 300 комнат, а ее площадь составляла 90 тысяч квадратных метров. Несмотря на отсутствие у Рокингема такого же богатого политического опыта, как у его предшественника Гренвилла, новый премьер-министр быстро понял, что от гербового акта государственной казне будет больше вреда, чем пользы: как бы то ни было, первые поступления по гербовому акту были прискорбно низкими, составив ровно 45 фунтов, или 0,1 % ожидаемого дохода. Под постоянным давлением как британских торговцев, столкнувшихся с резким падением продаж, так и колонистов, единогласно отказавшихся принять гербовый акт, Рокингем 21 февраля 1766 года сдался, и закон был отменен спустя всего четыре месяца после вступления в силу.

А пока американский посланник Бенджамин Франклин отвечал на вопросы, которыми его засыпали члены британского парламента. На вопрос, готовы ли колонии идти на компромисс, Франклин ответил, что сопротивление налогам имеет принципиальное значение и применение силы ничего не решит: «Допустим, вы отправите войска в Америку. Они не увидят там никакого противодействия. И что им тогда делать? Вряд ли им удастся заставить кого-то, кто не хочет покупать марки, купить их. Поэтому, не найдя сопротивления, они смогут вызвать его [своим присутствием]». Слова Франклина оказались пророческими.

Сопротивление колоний загнало британский парламент в угол, но премьер-министр Рокингем сделал ловкий политический ход, который позволил сохранить репутацию парламента. Одновременно с отменой акта о гербовом сборе премьер-министр издал так называемый Declaratory Act[62]62
  Закон об американских колониях (англ.).


[Закрыть]
, предоставляющий британскому парламенту право in all cases whatsoever[63]63
  В любых случаях (англ.).


[Закрыть]
принимать дополнительные законы в отношении колоний – в том числе и право вводить новые налоги. Этот политический трюк, впрочем, обернулся в итоге против самих британцев.

В любом случае отмена акта о гербовом сборе позволила людям по обе стороны океана вздохнуть с облегчением. Политические грозовые тучи рассеялись, их сменило ясное небо. 17 марта 1766 года Георга III на пути в парламент на утверждение Палатой лордов отмены акта о гербовом сборе приветствовали огромные толпы. В колониях в это время проходили всевозможные уличные празднества, так как все были уверены, что британская парламентская система наконец-то предлагает столь необходимую политическую свободу, позволяющую при необходимости отменять законы. Народ запускал фейерверки, выступал с речами и ликовал, хотя на самом деле отмену акта о гербовом сборе можно было сравнить с дохлой птицей, преподнесенной в подарок.

Выход «слепого трубача»

Политическая карьера маркиза Рокингема продолжалась всего полтора года. Его сгубил непрерывный ряд арьергардных политических действий, в связи с чем Георг III был вынужден назначить нового премьер-министра.

Уильям Питт-старший, лорд Чатем, успешно руководил британцами во время Семилетней войны. Теперь он снова потребовался Георгу III, который хотел положить конец политическим разногласиям в правительстве. При этом Питта нельзя было назвать по-настоящему непобедимым премьер-министром. Он страдал от подагры и от психоза, который называл «подагрой в голове» и который на длительные периоды лишал его рассудка и приводил к нервным срывам, изолировавшим его от политической жизни.

Chancellor of the exchequer, или министр финансов, Чарльз Таунсенд воспользовался этим, чтобы усилить свое влияние. Он смело заявил, что знает, как безболезненно заставить американцев платить налоги. Парламент не пришлось уговаривать. Поверив министру финансов на слово, он немедленно понизил ставку земельного налога. Это решение, в целом выгодное для аристократии, оставило в бюджете дыру не менее 400 тысяч фунтов стерлингов, в связи с чем Таунсенду пришлось быстро искать новое волшебное зелье от финансовых болезней.

Свое предложение министр финансов представил 13 мая 1767 года. Оно заключалось во введении новых косвенных налогов, оставшихся в истории как пошлины Таунсенда. Предполагалось, что они будут взиматься в форме акцизов в морских портах. Но так сложилось, что сам Таунсенд скоропостижно скончался, не успев пожать плоды своей идеи, и его сменил лорд Фредерик Норт, консервативный и властный тори, гордившийся тем, что «никогда не сумеет принять абсурдную идею о всеобщем равенстве». Он был далеко не красавцем, если судить по описанию, согласно которому у него были «бесцельно рыщущие большие близорукие глаза навыкате, большой рот, пухлые губы и одутловатое лицо». Британский писатель и политик Хорас Уолпол, о котором тоже говорили, что у него глаза «напоминают сваренные вкрутую яйца», назвал лорда Норта «слепым трубачом», который не заботится о том, как выглядит, тем самым «вызывая отвращение у всех, кто привык встречать по одежке». Лорд Норт продолжил вводить пошлины Таунсенда, что закончилось объявлением американцами всеобщего торгового бойкота. В итоге экспорт британских товаров в колонии снова сократился вдвое, а протесты в колониях приняли еще более радикальный характер.

Из Виргинии в Лондон стали поступать новые тревожные предупреждения о «высокой вероятности, что Его Величеству в самое ближайшее время потребуется прислать пять или шесть военных кораблей и отряд морской пехоты, и… они должны быть подготовлены соответствующим образом». Георг III был уверен, что сумеет положить конец «непослушанию и нарушению законов», и действительно отправил войска в колонии. Новые британские силы прибыли в Бостонскую гавань 1 октября 1768 года, но как бы британцы ни стремились продемонстрировать силу, им не удалось подавить сопротивление и беспорядки. В Ньюпорте, штат Род-Айленд, «Сыны свободы» подожгли британский военный корабль HMS Liberty. Поджигателей не нашли. К концу 1769 года в Бостон, превратившийся в очаг беспорядков, было направлено четыре тысячи солдат, в то время как все население города составляло 15 тысяч жителей.

Сдаться или победить

В 1768 году порывистый Джеймс Отис призвал колонистов ополчиться против британских солдат, но те не ответили на его призыв. Запугивание и притеснение продолжились, а обстановка только ухудшилась после того, как король в январе 1770 года назначил лорда Норта премьер-министром. Новоиспеченный министр, четвертый за последние пять лет, убедил парламент в необходимости сохранить американскую жемчужину в британской короне и самоуверенно заявил, что теперь заблудившимся колониальным кораблем будет командовать действительно опытный капитан. При этом королевский губернатор Массачусетса Фрэнсис Бернард неоднократно пытался привлечь внимание к тому, что большинству колонистов нужно всего лишь больше понимания со стороны британского парламента. По мнению Бернарда, для восстановления мира достаточно было создать в каждой колонии Палату лордов, членов которой назначал бы король из представителей богатого высшего сословия. Он был уверен, что американцы «будут расталкивать друг друга ради возможности добавить к своей фамилии титул барона». Но губернатора Бернарда никто не слушал. Вскоре стало очевидно, что пошлины Таунсенда себя не оправдали: в 1770 году доход казны от новых акцизов составил немногим более 20 тысяч фунтов стерлингов, в то время как убытки британских купцов из-за американского торгового бойкота – 700 тысяч фунтов. Позиции американских колонистов и британского правительства были диаметрально противоположны: Америка стремилась сохранить свои финансовые привилегии и самостоятельно принимать решения о налогах, а британской короне нужно было усилить централизованную власть, увеличить доходы и командовать колониями как маленькими послушными детьми. Пошлины Таунсенда стали символическим пограничным камнем для обеих сторон, не желавших идти на уступки. И хотя лорд Норт в одном из выступлений назвал пошлины Таунсенда бесполезными, поскольку «разумный человек может лишь удивляться тому, что парламент принимает такие нелепые законы», колонисты не успокоились.

Конфликты стремительно разгорались один за другим. Настоящая буря разразилась 13 января 1770 года после очередной попытки британских военных снести в Нью-Йорке «Столб свободы», который колонисты воздвигли за три года до этого в честь дня рождения британского короля и отмены акта о гербовом сборе. «Столб свободы» сносили уже трижды – как памятник победам участников организации «Сыны свободы», – но колонисты стояли на своем и упорно восстанавливали его. Решение британцев взорвать столб вызвало очередную серию беспорядков, после которых «Сыны свободы» объявили, что «любой вооруженный британский солдат, который появится на улицах после наступления темноты, будет считаться преступником».

«Сыны свободы» начали переходить к все более резким действиям. После отказа бостонского торговца Эбенезера Ричардсона принимать участие в торговом бойкоте «Сыны свободы» собрали перед его домом сотню своих сторонников. Ричардсон в панике открыл стрельбу по толпе и ранил двух молодых людей, один из которых умер в тот же вечер. Торговцу чудом удалось спастись от разъяренной толпы, но позже его приговорили к смертной казни. Приговор, впрочем, не был приведен в исполнение.

Британцы пошли на уступки первыми. 5 марта 1770 года лорд Норт объявил, что он, как и лорд Рокингем, готов отменить все пошлины, кроме пошлины на чай, потому что, по словам Норта, «это небольшая и необременительная пошлина». По расчетам Норта и Георга III, пошлина на чай, который полностью ввозился из Азии, вряд ли принесла бы в казну хотя бы 12 тысяч фунтов в год, но ее было решено сохранить из-за символического характера. По словам лорда Норта, один-единственный сохраненный налог должен был символизировать «верховенство парламента и фактическое подтверждение его власти над колониями».

В тот же день на расстоянии пяти с половиной тысяч километров к западу произошел конфликт между несколькими английскими военными и юными бостонскими хулиганами, который вылился в серьезные уличные беспорядки. Десятки, а по некоторым свидетельствам, даже сотни протестующих, которых Джон Адамс впоследствии описал как «разношерстную толпу из нарушителей спокойствия, негров и мулатов, неотесанных ирландцев и странных моряков», объединились, чтобы отомстить британским солдатам. В суматохе напуганные солдаты не поняли приказ офицера не применять оружие и открыли огонь по протестующим: трое были убиты на месте, и еще восемь получили ранения, от которых двое скончались на следующий день. «Сыны свободы» объявили эту стычку «бостонской бойней», умышленно устроенной британцами против мирных граждан.

И все же спокойствие постепенно восстанавливалось. По крайней мере до того, как 28 ноября 1773 года в Бостонской гавани пришвартовалось судно «Дартмут», чтобы выгрузить 114 ящиков с чаем от Ост-Индской компании. Как мы уже рассказывали в начале этой книги, 16 декабря Сэмюэль Адамс привел своих сторонников, переодетых индейцами, в Бостонскую гавань, чтобы совершить налет на корабли с грузом чая.

Когда 19 января 1774 года до Георга III дошли первые вести о событиях в Бостоне, король не пришел в восторг. Мало того, что на чае было потеряно небольшое состояние и, следовательно, доход, так еще и насилие колонистов, сопровождающее их сопротивление, достигло опасных масштабов. Генерал-лейтенант Томас Гейдж, главнокомандующий британских войск в американских колониях, справедливо задался вопросом, не наступил ли поворотный момент в политике: «Пришло время понять, будут ли американские провинции продолжать вести себя как британские колонии или же станут независимыми государствами».

Неизбежность борьбы американских колоний за независимость стала очевидной, а Томас Гейдж на аудиенции у короля добавил соли на рану англичан. Он подтвердил то, что король жаждал услышать, а именно что у колоний слишком долго шли на поводу и теперь настала необходимость в жестких мерах: «Он [Гейдж] говорит, что они [колонисты] хотят, чтобы они были львами, а мы – ягнятами, но если мы будем действовать решительно, они, несомненно, станут очень покладистыми. По его словам, отправки в Бостон четырех полков для поддержки уже находящегося там такого же количества солдат будет достаточно для предотвращения любых беспорядков». Вернувшийся в Лондон губернатор Массачусетса Томас Хатчинсон, чей дом разрушили колонисты, придерживался того же мнения. Он тоже тайком нашептывал королю, что «твердая английская рука быстро сделает колонистов покорными».

Узнав об уничтоженном корабле с грузом чая, члены британского парламента вышли из себя. Американского посланника Бенджамина Франклина на парламентских слушаниях по этим событиям обвинили в государственной измене и дармоедстве, в ответ на что он заявил, что его «очень тревожит происходящее». Он призвал колонии возместить ущерб, причиненный Ост-Индской компании. Но произошедшее настолько задело бостонцев, что они взялись за таможенных чиновников. В частности, британского капитана и таможенника Джона Малкольма на следующий день после драки с сапожником Джорджем Хьюзом вытащили из дома, вымазали в дегте и перьях и напоследок изрядно накормили сухим чаем – «тост за короля!» А месяц спустя колонисты снова замаскировались под индейцев и совершили налет на очередное торговое судно.

Тем временем в Лондоне король и правительство не желали ничего слышать: «Колонии должны сдаться или победить; лично я [Георг III] не желаю вводить более строгие меры, но не вводить их нельзя». Георг III понимал, что вся Европа смотрит на Англию и что как король он не нашел решения для выхода из колониального кризиса, но Британское королевство должно показать, что его не удастся обмануть, «иначе Англия утратит свое величие в глазах Европы». Лорд Норт также поддерживал военные действия как единственный способ остановить яростные американские провокации: «Американцы вымазали ваших подданных в смоле и перьях, грабили ваших торговцев, поджигали ваши корабли, не соблюдали ваши законы и не слушали ваше правительство. Несмотря на все наше милосердие и терпение, теперь мы обязаны свернуть с этого пути. Нам придется пойти на риск, невзирая на последствия. Если мы этого не сделаем, мы точно проиграем».

Весной 1774 года британский парламент при поддержке короля принял ряд ответных мер, так называемые Принудительные акты, которые колонисты прозвали «невыносимыми». В частности, порт Бостона был закрыт до восстановления «мира и соблюдения законов», а также компенсации Ост-Индской компании убытков, которые она понесла в связи с гибелью чайного груза.

Параллельно с этим Георг III перекрыл кран с административным кислородом, жестко ограничив политическую роль советников и судей в Массачусетсе, которых отныне мог назначать лишь сам король. Колониальные суды утратили юрисдикцию над британскими военными, обвиняемыми в незаконном открытии огня на поражение; теперь только английские суды были правомочны рассматривать такие дела. Эти меры ознаменовали переломный момент в отношении американского общества. Теперь колонисты лучше, чем когда-либо прежде, даже чем после введения налога на чай, понимали, что британский парламент считает их гражданами второго сорта. С этого момента беспорядки вышли за пределы Бостона.

Месяц спустя британский парламент принял Quebec Act[64]64
  Акт о Квебеке (англ.).


[Закрыть]
, который наделял французских католиков, живущих в колониях, гражданскими правами, следовательно, признавал их британскими подданными. Французам было разрешено продолжать использовать родной язык и сохранить свое правительство и религию, а границы колонии были установлены от Квебека до реки Огайо. Американские колонисты пришли в ярость, увидев в Акте о Квебеке и британской поддержке французских католиков заговор или как минимум вопиющую несправедливость. Но Георг III упорно не хотел ничего замечать. Летом 1774 года он даже заявил, что «в Америке все идет очень хорошо и ситуация существенно улучшается». Первые сообщения генерал-лейтенанта Гейджа в метрополию были менее оптимистичны: «Дела обстоят хуже, чем после принятия Акта о гербовом сборе, причем не только в Бостоне, но и повсюду. Если вы полагаете, что десяти тысяч солдат и миллиона фунтов стерлингов будет достаточно, то выделяйте двадцать тысяч и два миллиона, и вы сэкономите не только деньги, но и жизни». Что же, Гейдж получил ответ Лондона. Ему, получившему прозвища Timid Tommy[65]65
  Робкий Томми (англ.).


[Закрыть]
и Old woman[66]66
  Старуха (англ.).


[Закрыть]
, были выделены под начало три генерала, которых доставил в Америку военный фрегат «Цербер». Название судна было выбрано неслучайно – в древнегреческой мифологии так назывался ужасный трехголовый пес, охранявший вход в подземный мир.

Исполненное величия и мужества трио британских военачальников сошло на берег в Бостонской гавани 25 мая 1775 года. Одним из них был Уильям Хау, отличившийся в Семилетней войне; его мать приходилась племянницей бывшему королю Георгу I. Вторым был упрямый Генри Клинтон, который сам себя называл трусливой сволочью. Он был родом из Нью-Йорка, но учился военному делу в Англии. По завещанию отца Клинтон получил в наследство огромный участок земли с домом и поэтому был заинтересован в сохранении британского контроля над колониями. Третьим генералом, прибывшим на «Цербере», был «джентльмен Джонни» Бергойн, который, как и Хау, принимал участие в Семилетней войне и был столь тщеславен, что в парламентских коридорах получил прозвище Юлия Цезаря Бергойниуса. Политик, писатель и основоположник жанра готического романа Хорас Уолпол оставил в своем дневнике насмешливое описание новоприбывших: «Хау считают чувствительным человеком, но он столь скрытен, что никто не знает, правда ли это; Бергойн – тщеславный и очень амбициозный человек, который понимает лишь половину происходящего вокруг; а у Клинтона эти недостатки отсутствуют из-за того, что он представляет собой полное посмешище». Главнокомандующий не произвел должного впечатления на эту троицу, которая немедленно заявила, что Томас Гейдж – это «жалкое посмешище, неспособное руководить борьбой с колонистами».

Мир и война

В 1775 году сопротивление колоний не прекратилось. Их борьба против налогов вылилась в призыв к независимости. В это же время лорд Норт в Лондоне был настроен весьма оптимистично: «Я не знаю, как американцы отреагируют на приезд [наших генералов], но я бы на их месте задрожал как осиновый лист».

За прошедший год колонисты не тратили время впустую. Вскоре после того, как Георг III 5 сентября 1774 года заявил, что в колониях все в порядке, 56 представителей 12 из 13 колоний (Джорджия не была представлена, так как все еще рассчитывала на поддержку англичан в борьбе с маскогами) собрались на Первый Континентальный конгресс в Филадельфии. В то время Филадельфия была самым крупным городом и одним из важнейших портов во всех американских колониях. Колонисты были единодушно настроены против британцев. Но в ходе переговоров выяснилось, что за внешней солидарностью скрываются разногласия. Например, Джордж Вашингтон, представитель от Виргинии, был убежден, что Принудительные акты, принятые с целью отомстить Массачусетсу за уничтожение чая, не должны затрагивать другие колонии. Иными словами, Вашингтон разделял недовольство бостонцев, но не был согласен с уничтожением частной собственности.

Несмотря на то что колонии сочувствовали бостонским морякам и торговцам, серьезно пострадавшим от блокады порта, далеко не все были убеждены в необходимости отстаивать самостоятельность, к которой стремились жители Массачусетса. Представители Пенсильвании и Нью-Йорка были склонны к поиску компромисса и хотели смягчить радикальный курс конгресса, поскольку не верили в плохое отношение британского правительства к колонистам. В частности, Джон Адамс отмечал, что многие участники конгресса за обедом поднимали тосты за «союз Великобритании и ее колоний», а также что Георга III некоторые называли «любящим отцом своего народа». Джордж Вашингтон в одном из выступлений даже заявил, что колонистам самостоятельность не нужна.

Все участники конгресса, однако, считали, что прибытие новых британских войск в Америку не приведет ни к чему хорошему. В это время стремительно распространился слух о том, что «регулярные войска», как называли британских солдат, расстреливают мирное население Бостона, а британский флот готовится к обстрелу города. В результате делегаты начали опасаться войны с Англией. В завершение конгресса в конце октября 1774 года представители 12 колоний-участниц совместно подписали Декларацию прав колоний. В этом документе были подробно изложены решения английского парламента, которые колонисты считали незаконными.

Во всех проблемах члены конгресса считали виновным не столько короля, которому они присягнули, сколько парламент. Конгресс призвал колонистов к всеобщему бойкоту для единой борьбы и давления на парламент: «С 1 декабря 1774 года мы должны отказаться от ввоза любых товаров, которые были произведены в Англии и Ирландии или проданы нам через них. В частности, будет введен запрет на чай, тростниковый сахар, древесину, кофе и пряности с британских или доминиканских плантаций». Отказавшиеся от участия в этом бойкоте попали в черные списки. В это же время из Амстердама повстанцам были отгружены первые партии оружия и боеприпасов. Неизбежность войны стала очевидной, и участники конгресса призвали колонистов начать создавать необходимые запасы.

По всей сельской Америке проповедники читали Ветхий Завет как an appeal to heaven[67]67
  Обращение к небесам (англ.).


[Закрыть]
о поддержке в борьбе против британцев. Многие колонисты в итоге пришли к логичному, по их мнению, заключению, что если Бог на их стороне, то и война против британцев справедлива. Для них эта война была a defensive war[68]68
  Оборонительная война (англ.).


[Закрыть]
, потому что они считали жертвой политической борьбы не британцев, а себя: «Мы знаем, что всякий рожденный от Бога не грешит; но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему»[69]69
  1И. 5:18. Синодальный перевод.


[Закрыть]
. Этот язык понимали даже в самых захудалых деревушках. В сельской Америке протест стал массовым. Надпись «Воззвание к небесам» появилась на всех флагах Массачусетса, ведь если Бог с колонистами, то им нечего бояться!

В последней петиции, которая называлась «Петиция к королю и обращение к британскому народу» (A Petition to the King and an Address to the British People), участники конгресса выразили свою волю «лишь к миру, свободе и безопасности» при условии отмены Принудительных актов. Но к этому моменту Георг III уже решил, что ему все надоело и военное вмешательство необходимо. В марте 1775 года философ и политик Эдмунд Бёрк обратился к Палате общин с последним призывом не допустить начала войны. Будучи исключительно умным оратором, Бёрк в своем выступлении, длившемся два с половиной часа, подчеркнул, что американские колонии имеют прежде всего огромное экономическое значение для Британского королевства. По его мнению, насилие и война были попросту неэффективны: «Я предлагаю мир. Война – это не путь к миру; и лабиринт бесконечных сложных переговоров – не путь к миру. […] Нам нужен просто мир, в его естественных условиях, и там, где он должен быть».

Но парламент хотел покарать бунтарей, а Георг III стоял на своем. В конце января премьер-министр лорд Норт в меморандуме генерал-лейтенанту Гейджу, которого король назначил новым губернатором Массачусетса, дал понять, что правительство будет сквозь пальцы смотреть на применение силы к мятежникам. Неделю спустя, 7 февраля, Палата общин подавляющим большинством голосов одобрила предложение лорда Норта обратиться к королю с просьбой признать Массачусетс мятежной колонией и применить военное вмешательство. Гейдж получил соответствующие указания лишь 14 апреля. В послании лорда Норта ему предписывалось силой усмирить два миллиона яростно сопротивляющихся британских подданных, живущих в далекой стране, которая в шесть раз больше их родины. Сопротивление колоний перерастало в гражданскую войну.

Британцы понимали, что для поддержания порядка в колониях потребуется очень много людей. Численность британской армии, которая во время Семилетней войны составляла около 200 тысяч человек, сократилась до 50 тысяч из-за политики жесткой экономии. У многих молодых офицеров не было боевого опыта, поскольку Семилетняя война закончилась 15 лет назад, и они просто не успели принять участие в боевых действиях. И помимо этого, британская армия была рассредоточена по четырем континентам. Так, семь тысяч британских солдат находились в Ирландии, чтобы держать ирландцев в узде и предотвращать беспорядки, почти восемь тысяч – на Менорке, в Гибралтаре, Африке и Вест-Индии, а в самой Англии еще 23 тысячи обеспечивали общественный порядок, выступая в роли полиции.

Порядок и дисциплина

Несмотря на численное превосходство сил противника, британское правительство было уверено в своей победе. Ранее отправленные в Америку войска уже набрались опыта благодаря войне с французами. И уж точно они были лучше вооружены, чем колонисты, у которых оружия и боеприпасов было попросту мало. Пятидесятилетний шотландец Джон Питкерн, имевший чин майора флота, как и весь Генеральный штаб, хотел скорее взяться за дело, поскольку был убежден, что «одна операция, удачная атака и пара-тройка сожженных городов все расставят по местам». Генералы Хау, Клинтон и Бергойн тоже были убеждены, что их прекрасно обученные войска сумеют справиться с американскими ополченцами, несмотря на численное превосходство последних. На самом же деле повседневная жизнь британских рядовых была отнюдь не сладкой, и из-за маленького жалованья и плохой еды многие дезертировали и переходили на сторону патриотов, как себя называли колонисты. Повстанцы же страдали от постоянного дефицита боеприпасов, так как в колониях почти не производился порох и не было бумаги для изготовления гильз, а британцам удалось пресечь контрабанду оружия из Амстердама. Впрочем, патриоты решили эту проблему, нападая на британские форты и захватывая оружие и боеприпасы в них.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации