Текст книги "Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир"

Колониями управляли богатые династии: в Нью-Йорке это были голландско-британские семьи ван Ренсселер, Стёйвесант и Филипс, в Виргинии – табачные магнаты Беверли и Картеры. Лэндон Картер, впоследствии выступавший за независимость Америки, называл простолюдинов идиотами, а будущий первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон говорил о фермерах как о grazing multitude[32]32
  Вольный перевод: «стадо на подножном корму» (англ.). – Прим. ред.


[Закрыть]. Томас Джефферсон, ставший третьим президентом Соединенных Штатов в 1801 году, был убежден, что «хозяева постоялых дворов, слуги и кучера – мошенники, с которыми обществу не нужно считаться». Но многие американские землевладельцы, подобно французам, жили на грани банкротства, поскольку содержание плантаций стоило очень дорого. Именно по этой причине многие отцы-основатели, включая Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона, всю жизнь использовали труд сотен рабов.

Рост благосостояния американских колоний стал возможен благодаря британской меркантилистской политике. С 1660 года Англия превратилась в главный торговый узел своей колониальной империи, причем вся торговля колоний с иностранными партнерами должна была также проходить через Англию. За это колониям гарантировались защита торговых судов Королевским военным флотом и ежегодный приток достаточного количества рабочих рук благодаря политике открытых дверей. Работорговля обеспечивала дешевую рабочую силу и высокую маржу[33]33
  Чистая прибыль, разница между продажной ценой и себестоимостью. – Прим. ред.


[Закрыть]. Это привело к росту благосостояния колоний за счет морской торговли с Англией, составлявшей около половины годового объема британских морских перевозок. Между 1747 и 1765 годами экспорт товаров из Америки увеличился более чем вдвое – с семисот тысяч до полутора миллионов фунтов стерлингов. Колонии в свою очередь имели возможность сравнительно недорого покупать в Англии предметы роскоши, инструменты и оружие.

Обратная сторона медали состояла в том, что колонии все сильнее зависели от торговли с Англией, а благосостояние их жителей – от королевского согласия удерживать низкими импортные пошлины. Подавляющее большинство колонистов имели британские корни и исповедовали протестантизм, но единства между колониями не было и близко. Почти у каждой колонии хватало разногласий с ближайшими соседями, и практически все отводили глаза, стоило на соседей напасть индейцам. Постепенно к англичанам и шотландцам начали прибывать голландцы, фламандцы, немцы и французы, и к уже имеющимся противоречиям добавилось взаимное недоверие между представителями разных национальностей. В частности, Бенджамин Франклин открыто беспокоился из-за того, что Пенсильвания сильно germanized[34]34
  Онемечена (англ.).


[Закрыть] вследствие большого притока немцев, а тем, кто собирался ехать в Олбани, советовал учить голландский язык. Как и в европейских странах, в колониях пышным цветом цвели взаимные предубеждения: все немцы считались недалекими, голландцы – прижимистыми, французы – легкомысленными, а ирландцы – пьяницами. Несмотря на невероятно тесное соседство, в каждой колонии процветала своя система управления. Виргиния, Нью-Йорк и Южная Каролина принадлежали английской короне и управлялись местными губернаторами. Мэриленд и Пенсильвания пребывали под частным контролем lord proprietor[35]35
  Лорд-собственник (англ.).


[Закрыть]. И только в Коннектикуте и Род-Айленде была автономия, благодаря которой они не подчинялись автоматически ни английской короне, ни частным компаниям. Метрополии взаимное безразличие колоний друг к другу было на руку, но по иронии судьбы политическое противостояние с британским парламентом действительно сплотило колонии.

Отец, ты жив

Первые территориальные трения между французами, двинувшимися из Канады на юг, и британцами, чей взгляд от Восточного побережья обратился на запад, начались на севере. Британцы сумели остановить французскую экспансию, захватив Гудзонов залив. Однако в 1753 году у французов все еще оставался путь во внутреннюю Северную Америку через реку Оттава и реку Святого Лаврентия.

Камнем преткновения стала долина Огайо – обширная территория, включающая большую часть нынешних штатов Огайо, Индиана, Кентукки, а также часть Пенсильвании и Виргинии. На нее претендовали как французы, так и британцы, и последние опасались, что, взяв долину под свой контроль, Франция помешает их экспансии во внутренние области Америки. Это привело к жестокой конкуренции, та в свою очередь – к строительству новых торговых постов в долине Огайо, а уже они дали повод и тем и другим вовсю хвалиться, что территория между Канадой и рекой Миссисипи принадлежит им. Для французов долина Огайо была идеальным плацдармом между канадскими землями на севере и Луизианой на юге, и потому о ее стратегическом значении спорить не приходилось. Там, где сейчас находится город Питтсбург, на пересечении Аппалачей с долиной Миссисипи, французы построили огромный форт Дюкен. Такое его расположение должно было обеспечить французам полный контроль над долиной Огайо. Шотландец Роберт Динвидди, губернатор Виргинии, понимая этот план, опасался, что французы медленно, но верно окружат британские территории на Восточном побережье, а потом и поглотят их. Инструкции, которые он получил от английского короля в 1753 году, были более чем ясны: любой ценой не допустить вторжения французов на английские территории, «если необходимо, применив силу», дабы не поставить под угрозу прибыльную торговлю пушниной.

Вопрос, который действительно волновал всех, заключался не в том, в какой момент конфликт между двумя странами перерастет в войну, а скорее в том, какая из сторон получит больше контроля над Североамериканским континентом. Первый выстрел раздался в 1754 году близ огромного озера Эри между Канадой, Пенсильванией, долиной Огайо и нынешним штатом Нью-Йорк. Губернатор Динвидди принял решение отправить туда, в форт Ле-Бёф, молодого, амбициозного и богатого Джорджа Вашингтона. Выбор Динвидди был рискованным, поскольку двадцатидвухлетний Вашингтон не имел серьезного военного опыта, не обучался дипломатии и не знал ни слова по-французски, так что на переговорах с противником был обречен полагаться на переводчика.

Даже 30 лет спустя Джордж Вашингтон не понимал, почему Динвидди поручил эту миссию именно ему: «…чтобы столь юного и совершенно неопытного человека послали вести такие важные переговоры…». Возможно, на решение Динвидди повлиял тот факт, что Вашингтон хорошо понимал обстановку и ранее сам вызвался доставить французам ультиматум. В этой экспедиции Вашингтона, стройного и самого высокого из всех (его рост составлял 182 сантиметра), сопровождал вождь ирокезов Танагриссон по прозвищу Полукороль, питавший непоколебимую ненависть к французам, которые убили его отца и, по его собственным словам, «выели ему сердце».

Ранним майским утром 1754 года Вашингтон с отрядом из четырех десятков солдат при поддержке горстки индейцев и их озлобленного вождя атаковал французский отряд в ущелье в горах Аллегейни, недалеко от того места, где сейчас находится город Питтсбург. Французы проиграли этот бой. Раненный в ходе перестрелки французский командующий Жозеф-Колон де Вилье, сеньор де Жумонвиль, осознав, что перевес сил на британской стороне, призвал прекратить огонь, после чего церемонно потребовал от Вашингтона покинуть «свою территорию».

Однако едва Жумонвиль закончил свою речь, как вождь ирокезов бросился вперед. Танагриссон томагавком рассек череп французскому офицеру, торжественно объявил: «Отец, ты жив!» и умыл руки хлынувшей кровью. Такого никто не ожидал. Этот экстравагантный ритуал стал для индейцев Танагриссона сигналом начать снимать скальпы с раненых французских солдат. Участие в этой операции было для вождя расчетливым шагом: он считал, что ирокезы только выиграют от эскалации французско-британского конфликта, поскольку эта война ослабит давление на индейцев долины Огайо. Индейцы, жившие севернее и западнее Нью-Йорка и Новой Англии, в любом случае находились на линии огня между англичанами и французами. Британцы рассчитывали на поддержку Танагриссона, но в последующие годы ирокезы сражались то на одной, то на другой стороне, каждый раз рассчитывая извлечь из этого выгоду.

Французы бурно отреагировали на вести о злополучном déconfiture[36]36
  Крах, поражение (фр.).


[Закрыть] Жумонвиля и обвинили Вашингтона в умышленном убийстве французских солдат. Вашингтон, начавший срочное строительство форта Несессити, сделал вид, что не виноват в этом убийстве, и приступил к подготовке нападения на форт Дюкен. Рассчитывать на поддержку индейцев он больше не мог, поскольку племена делавэров, минго и шауни решили, что британцы слишком назойливы, и перешли на сторону французов. Неистовый вождь ирокезов от греха подальше скрылся в Пенсильвании. Нападение на форт Дюкен обернулось поражением британцев, и без поддержки индейцев Вашингтону и его четырем сотням солдат пришлось отступать в форт Несессити под непрекращающимся ливнем.

Когда французский капитан Луи-Колон де Вилье, сводный брат Жумонвиля, напал на форт Несессити, все снова пошло не так, как ожидал Вашингтон. Недостаток военного опыта обернулся серьезными проблемами. Поскольку форт Несессити был построен в долине и окружен холмами, французам не составляло труда стрелять по всему, что находилось за его частоколом. Вашингтон понимал, что у него и его людей есть лишь один выход – сдаться. Капитан де Вилье немедленно предъявил перечень требований со стороны Франции, а британцы официально признали и подписали капитуляцию. При этом они обязались не появляться в долине Огайо в течение по меньшей мере одного года. Мелким шрифтом в самом низу перечня требований вскользь упоминалось, что Джордж Вашингтон признает вину в «убийстве» Жумонвиля. До сих пор нет уверенности, почему Вашингтон позволил французам так себя провести. Возможно, злую шутку с ним сыграли усталость, сумерки и непрерывный дождь. Но очевидно, что самая простая причина заключается в том, что Вашингтон ни слова не понимал по-французски. Его подпись дала французам прекрасный повод интерпретировать гибель Жумонвиля как результат военной агрессии.

Между нами мир или война?

Тринадцать американских колоний не сидели сложа руки. Под влиянием английской короны летом 1754 года они созвали конгресс в Олбани (штат Нью-Йорк), на котором Бенджамин Франклин предложил объединить британские колонии под властью генерал-губернатора. Британцы хорошо понимали, что только сотрудничество и союз с ирокезами смогут подавить в зародыше войну с французами в Америке. Франклин подкрепил свой так называемый план Олбанского союза девизом «Объединимся или умрем» и рисунком змеи, разрезанной на восемь частей, символизирующих американские колонии. Но ни одна колония не была заинтересована в централизации власти. Еще менее того южным колониям был интересен конфликт на севере, для которого им пришлось бы поставлять солдат и все необходимое для войны. План Франклина не был принят. Впрочем, в 1776 году он получил новую интерпретацию и был использован в качестве основы для Декларации независимости США.

Британский ответ на капитуляцию форта Несессити теперь стал очевиден: долина Огайо должна быть любой ценой отвоевана, а французы – отброшены назад. Английский премьер-министр Томас Пелэм-Холлс, герцог Ньюкасл, только что сменивший на посту своего брата Генри, был твердо убежден, что Франция будет связана готовящимися в Европе новыми стратегическими и политическими альянсами, а значит, французы не смогут в ближайшее время отправить войска в Северную Америку. Больше того, герцог Ньюкасл считал, что если британцы не будут терять времени и остановят французскую угрозу в Америке, то им удастся предотвратить ее распространение и в Европе.

Ньюкасл был одинок в этом мнении, поскольку Генри Фокс, амбициозный британский военный министр и фаворит Георга II, видел происходящее совершенно иначе. По мнению Фокса, сильное британское присутствие должно было привести к отправке французских войск в Северную Америку, что ослабляло положение Франции в Европе.

Он принял решение начать в Америке гораздо более масштабную военную операцию. Такой план требовал больше людей и увеличивал продолжительность борьбы за доминирование в Северной Америке. Когда в сентябре 1754 года, всего через два месяца после капитуляции Джорджа Вашингтона, британский король Георг II принял решение об отправке в Америку нового главнокомандующего Эдварда Брэддока и первого контингента из тысячи солдат, неизбежность войны в Америке стала очевидна.

Крупное военное столкновение, которого все опасались, произошло полгода спустя. Британский адмирал Эдвард Боскауэн, командующий военной эскадрой, которая вышла из Плимута 10 апреля 1755 года, подкараулил французов в заливе Святого Лаврентия перед самым Квебеком. Из-за погодных условий части французского флота удалось спастись, но три корабля – «Алкид», «Лилия» и «Королевский дельфин» – 8 июня попали в засаду вооруженных до зубов британцев. В докладе королю Людовику эти события были описаны так: «Между десятью и одиннадцатью часами утра мы обнаружили рядом с собой английский военный корабль с 60 пушками на борту. Наш капитан месье Окар трижды прокричал по-английски: “Между нами мир или война?” С корабля нам ответили, что они “нас не понимают”. Мы повторили вопрос по-французски, но получили такой же ответ. Месье Окар повторил вопрос, и мы услышали в ответ: “Мир, мир!”» После этого англичане открыли огонь по французам.

В этом сражении, продлившемся всего десять минут, погибли 54 французских моряка, а британцы успешно захватили два французских корабля. Жребий был брошен: Англия и Франция вступили на путь войны. Все лето британский флот преследовал в Атлантике французские торговые суда, чтобы нанести Франции как можно больший ущерб, захватил более сотни французских кораблей и взял в плен 2600 членов экипажа. Французы несли такие убытки, что некоторые банки и компании вынуждены были закрыться.

Итак, британцы были вполне уверены в себе, начиная войну. В Америку для подготовки к наступлению прибыл Эдвард Брэддок. Ему навредило собственное самомнение: генерал проигнорировал все советы колонистов и решил, что ему «вообще не нужна никакая помощь от индейских дикарей». Не считая, что индейцы могут представлять какую-либо угрозу для его регулярных войск, он с презрительной улыбкой заявил колонистам: «Эти дикари могут быть грозными врагами для ваших американских ополченцев, но против регулярных дисциплинированных войск они ничего собой не представляют». Вожди шести индейских племен, жаждавших, чтобы французы как можно скорее убрались из долины Огайо, прибыли выразить генералу свою готовность оказать военную поддержку. У одного из них даже была при себе карта форта Дюкен. И все равно упрямый генерал Брэддок ответил, что британцы возьмут долину Огайо без их помощи.

В распоряжении генерала было 2200 солдат, что более чем вдвое превышало численность французских солдат в форту Дюкен. У него была заготовлена тяжелая артиллерия для обстрела французской крепости. Как это ни удивительно, на сцене снова появился Джордж Вашингтон, подвергнутый прежде резкой критике из-за Жумонвиля: на сей раз он выступал в роли aide de camp[37]37
  Адьютант (фр.).


[Закрыть] генерала Брэддока. Джордж Вашингтон хорошо знал эти места, и его участие в наступлении могло быть полезным для английского генерала, но Брэддок отказывался слушать чьи бы то ни было советы, в том числе советы своего флигель-адъютанта. Впрочем, этот поход в принципе сложился для Джорджа Вашингтона не очень удачно: молодой человек заболел дизентерией, из-за нее начался геморрой, и в результате он был вынужден ехать сначала в повозке, а затем хоть и верхом, но привязав к седлу подушку. Путешествие в долину Огайо превратилось для него в настоящий кошмар. А высокомерие генерала Брэддока стало причиной неудач британцев. У генерала, вероятно, имелся достаточный опыт военных действий в Европе, но Америка – дело совсем другое. Неслучайно книга Фенимора Купера «Последний из могикан», посвященная Войне с французами и индейцами, начинается следующими словами: «Войны в североамериканских колониях имели одну особенность, а именно то, что перед схваткой с противником нужно было преодолеть трудности и опасности, устроенные дикой природой».

Поскольку генерал Брэддок не разбирался в местном климате и географии, британскому конвою пришлось тащить через горы тяжеленные артиллерийские орудия. Поход выдался долгим и трудным, его участникам пришлось пробираться через глубокие вязкие трясины, множество солдат и лошадей погибло в бесконечных лесах, метко прозванных the shades of death[38]38
  Долина смертной тени (англ.).


[Закрыть]. Генерал Брэддок хотел наступать стремительно, поэтому принял решение оставить примерно половину своей армии с артиллерией в арьергарде, а вперед продвигаться с авангардом численностью около 800 человек. Этот ход казался удачным, потому что позволял ускорить наступление британцев и при этом иметь в запасе достаточно людей для окружения форта, но генерал Брэддок слишком рано радовался. 9 июля британцы попали во французскую засаду при переправе через реку Мононгахила примерно в десяти километрах от форта Дюкен. Французы заручились поддержкой нескольких сотен индейцев из племен оттава, оджибва и потаватоми, для чьих ловких и бесшумных стрелков британские солдаты стали легкой мишенью. Генерал Брэддок же верил в испытанный рецепт европейской атаки, в которой солдаты выстраиваются в шеренгу и медленно наступают, ведя огонь по противнику. Но эта стратегия была хороша там, где требовалось прежде всего лишить солдат возможности дезертировать во время боя или стрелять по своим…

Как показала практика, британские мушкеты были настолько неточными, что попасть из них в цель было почти невозможно. Поэтому по одной мишени должны были одновременно стрелять как можно больше солдат в надежде, что хотя бы одна пуля действительно поразит врага. Тем временем индейцы, скрывающиеся от британцев за деревьями и в высокой траве, использовали винтовки – оружие, перезаряжать которое было дольше, чем мушкет, но которое стреляло намного точнее. Для британцев это сражение стало бойней.

Сотни британских солдат в панике бежали от преследовавших их индейцев с томагавками. Джордж Вашингтон докладывал губернатору Роберту Динвидди через неделю после поражения на Мононгахиле: «…наших вооруженных солдат обуяла такая паника, что они пришли в полное замешательство и перестали слушать приказы […] и бежали, как овцы от волков, бросив орудия, боеприпасы, провиант, обоз с вещами, одним словом, все досталось противнику». Генерал Брэддок во время обстрела получил серьезное ранение в легкое, от которого скончался через два дня. Англичане понесли огромные потери: как минимум 456 солдат были убиты. Еще четыре сотни тяжелораненых остались лежать на берегу Мононгахилы или поблизости, тщетно взывая о помощи. Паника, охватившая британских солдат, была столь велика, что, как позже выяснилось, почти 200 английских солдат пострадали от friendly fire[39]39
  Дружественный огонь, огонь по своим (англ.).


[Закрыть].

Во время сражения Джордж Вашингтон, презрев смерть, бросился в бой и выжил чудом. Пули попали под седло и в подушку для седла, шляпа и полы мундира были продырявлены еще четырьмя пулями. Вашингтону пришлось быстро развеивать слухи о своей гибели. Например, в письме своему младшему брату Джону он писал: «Как я слышал, ходят слухи о моей смерти и о моих последних словах, [которые я произнес]. Пользуюсь случаем, чтобы опровергнуть первое и заверить тебя, что второго я еще не писал. […] У меня была поистине чудесная защита, потому что в мой мундир попало четыре пули, две мои лошади были ранены, и все же я уцелел, в то время как моих товарищей убивали одного за другим».

Битва за форт Дюкен еще больше усилила таинственный ореол вокруг Джорджа Вашингтона во время и после Американской революции. Его поражение и позорное убийство французского командующего Жумонвиля постепенно отошли на второй план. Один из индейских вождей, воевавших в этом сражении на стороне французов, уверенно рассказывал, как его воины продолжали стрелять в Джорджа Вашингтона, но ни одна пуля не смогла поразить его. Колонисты считали Джорджа Вашингтона untouchable[40]40
  Неприкосновенным (англ.).


[Закрыть] героем, едва ли не суррогатным королем Америки. Бенджамин Раш, политик, врач и член Континентального конгресса, а с весны 1777 года – главный врач американской армии, говорил, что «в Европе нет короля, который не был бы похож на камердинера рядом с Вашингтоном».

В сражении за форт Дюкен потери французов и индейцев составили всего лишь 30 убитых и 57 раненых. Британцы были полностью повержены, и Джордж Вашингтон позже признавался: «Да, это правда. Нас разгромила, причем с полным для нас позором, горстка людей, которая всего лишь хотела замедлить наше продвижение вперед [к форту Дюкен]».

Как ни странно, индейцы после этой победы оставили форт Дюкен всего на две сотни французских солдат, что делало его неожиданным подарком для британцев. У тех в свою очередь еще оставалась возможность использовать уцелевший арьергард, но возможность захватить форт Дюкен они упустили. Тому было несколько причин: смертельно раненный генерал Брэддок лежал в походном лазарете, британские офицеры просто не знали, что индейцы покинули форт, а подавляющее большинство британских солдат были потрясены видом товарищей, с которых индейцы сняли скальпы. На этот раз французам удалось удержать форт Дюкен в своих руках.

Отступление британцев превратилось для Вашингтона в настоящий кошмар, о котором у него остались очень тяжелые воспоминания: «Мертвые – умирающие – стоны – вопли – мольбы раненых о помощи всю дорогу… этого было бы достаточно, чтобы разбить сердце самого несгибаемого человека». Ходят слухи, что перед тем как испустить дух, генерал Брэддок пробормотал: «Кто бы мог подумать?» Позднее Бенджамин Франклин сухо отметил, что «Брэддок был чересчур самоуверенным».

Британский король Георг II отказался сдаваться и останавливаться. Конфликт тем временем распространился и на Европу: Франция, Англия, Пруссия и Австрия в бурной дипломатической карусели заключили новые политические союзы, которые заодно способствовали росту напряжения в британских колониях в Америке, Африке и Индии. Разразившаяся в 1756 году война длилась семь лет и навсегда изменила ход истории.