Текст книги "Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир"

Из-за постоянного наплыва посетителей в коридорах дворца все время было шумно и грязно. Обитатели выбрасывали мусор из окон во внутренние дворы, а работники королевской кухни выкидывали остатки пищи даже в фонтан Нептуна. Величественные аллеи, ведущие к дворцу, были завалены мусором и строительными материалами для непрекращающегося ремонта. Американский посланник Бенджамин Франклин, впервые посетивший Версаль в августе 1767 года, охарактеризовал дворец как «великолепный, но за ним плохо следят, нищенские кирпичные стены облупились, а окна местами разбиты». Английский поэт Томас Грей, не скрывая презрения, называл Версаль «огромной кучей ничтожности», покрытой порослью «черного, грязного красного и желтого цвета: черный – это старые камни, грязный красный – обломки кирпичей, а желтый – обилие потускневшей позолоты».

Летом солоноватая вода, которую качали прямо из Сены, становилась источником стойкого зловония фонтанов и прилегающих к ним территорий, а вдоль всех дорожек витали запахи пота, мусора и экскрементов. При этом недостатка в гигиенических рекомендациях в XVIII веке не наблюдалось. Педагог и священник Жан-Батист де ла Салль в конце XVII века опубликовал руководство для дворян под названием «Правила христианской благопристойности и приличий» (Les règles de la bienséance et de la civilité chrétienne). Его трудом пользовались и в XVIII веке. Ла Салль советовал своему читателю избегать нечесаных волос, грязных ушей и сопливого носа, не мочиться в присутствии других людей, а также пресекать на корню громкое испускание газов «сверху или снизу». Умывание, по его мнению, могло быть минимальным: «Каждое утро следует протирать лицо чистой белой тканью. Не следует умывать лицо водой, ибо из-за этого лицо слишком мерзнет зимой и слишком быстро загорает летом… и также не следует вытирать грязь с лица в присутствии других людей, лучше прикрыть ее шляпой».

Засаленные волосы он рекомендовал припудривать мукой или пудрой. В XVIII веке большинство людей были убеждены, что немытая кожа защищает от болезней, а запах считался признаком мужественности, ибо «хороший козел должен вонять». Но были и те, кто хотел замаскировать собственные неприятные запахи. Такие люди прибегали к помощи парфюмерии – les eaux à la Maréchale[124]124
  Марешальская вода (фр.).


[Закрыть], l’eau de la Reine de Hongrie[125]125
  Вода венгерской королевы (фр.).


[Закрыть] или les vinaigres de toilette[126]126
  Туалетный уксус (фр.).


[Закрыть]. Но даже обильное использование разнообразных l’eau de propreté[127]127
  Вода чистоты (фр.).


[Закрыть] не всегда помогало придворным дамам скрыть «запах подмышек, который ощущался издалека». Двор Людовика XVI называли la Cour parfumée[128]128
  Надушенный двор (фр.).


[Закрыть], потому что во всех покоях дворца распыляли огромные облака духов, чтобы заглушить резкие запахи, исходившие от людей.

Несмотря на то что уже производились зубной порошок, ликер для избавления от запаха изо рта и всевозможные виды мыла, принятие ванны в XVIII веке было большой редкостью. В повести «Исповедь девицы» (Confession d’une jeune fille) Пиданса де Майробера главная героиня, мадемуазель Сафо, девица легкого поведения, говорит, что считает себя опрятной, поскольку «регулярно моет лицо, удаляет грязь с рук и расчесывает волосы». Более тщательно мадемуазель Сафо мылась лишь в тех случаях, когда ее предлагали богатому клиенту. В обычной жизни кто-то мылся раз в неделю, наполняя ванну лишь до щиколоток, а кто-то раз в год, но уж тогда посвящая этому целую неделю. Когда Людовик XV установил в одной из своих ванных комнат медную ванну, он никогда не ложился в нее, потому что от горячей воды медь сильно нагревалась. Король был вынужден принимать ванну, сидя на стуле, чтобы не ошпарить спину. Королеве Марии-Антуанетте врач даже рекомендовал установить в ванной комнате кровать, чтобы после ванны, которую она принимала во фланелевом халате с длинными рукавами, она могла отдохнуть и восстановить силы после чрезмерного воздействия горячей воды. У королевы и официальной любовницы короля даже имелось биде, получившее свое название от слова «пони» или «лошадка», так как пользоваться им нужно было, сидя верхом на этом предмете мебели для гигиены. Впервые биде появилось в 1710 году, а при герцоге Орлеанском этот «дамский исповедник, который отпускает все грехи благодаря идеальному омовению», стал самым востребованным предметом мебели в домах распутников.

Помимо того, что во дворце не было ванн и каминов, там не было и уборных, только в покоях Людовика XVI и Марии-Антуанетты имелись личные туалеты. Лишь король мог держать слугу, который каждое утро проверял королевскую porte chaise d’affaires[129]129
  Туалетная кабинка (фр.).


[Закрыть], за что получал ежегодное жалованье в размере 20 тысяч ливров. Но если верить графу д’Эзеку, даже королевский туалет не был абсолютно безопасным. Например, Людовик XVI едва не упал в обморок, когда сел на сиденье своего туалета, не заметив кота, спавшего на дне горшка. Кот был так напуган королевскими ягодицами, что «когда король уселся на горшок, он изо всех сил попытался выбраться из этого неудачного положения. Король от неожиданности испугался, вскочил и побежал со спущенными панталонами, а кот, пытаясь спастись, перебил в уборной все вазы и фарфоровые безделушки. […] Король невзлюбил котов».

Все остальные обитатели дворца в своих спальнях или гардеробных пользовались chaise percée[130]130
  Стул с дыркой в сиденье (фр.).


[Закрыть] – стулом, в лучшем случае с подушкой на сиденье, в котором было проделано отверстие. Под стул ставили ночное ведро. Несмотря на рекомендацию Жан-Батиста де ла Салля «не выливать свое ночное ведро в окно или на улицу, потому что это неправильно и запрещено законом», большинство обитателей дворца делали именно так: просто выплескивали его содержимое из окна во двор. Подобные нарушители, впрочем, получали предупреждение, что в случае повторной поимки на горячем на их окна установят решетки. В Версале нужда превратилась в добродетель. Женщины ходили по коридорам с переносным сосудом размером с жестяную миску под юбкой или справляли нужду во время прогулок в одном из паланкинов внутри или снаружи дворца. Другие дворцовые обитатели, пряча свой ночной горшок под мышкой, бродили в поисках укромного места во дворце или в саду. Хронисты тех времен писали, что в подобных блужданиях придворные в шутку прикрывают свои ночные горшки книжкой «Voyage au Pays-Bas»[131]131
  Путешествие в Нидерланды (фр.).


[Закрыть], название которой также можно перевести как «путешествие вниз».

В XVIII веке интимность личной жизни, вернее, ее отсутствие провоцировало специфическую общительность. Посетители и обитатели дворца не видели ничего зазорного в том, чтобы разделить «зов природы» со знакомыми и прохожими. Людовик XIV и герцогиня Бургундская любили беседовать с придворными из своих уборных кабин, а герцогиня даже обладала исключительным обыкновением принимать придворных в то время, когда ей ставили клизму, причем никто из присутствующих не обращал на это внимания. Стеснение и смущение были чужды знати, и дворяне не гнушались делиться со знакомыми подробностями о состоянии своего кишечника или размере геморроя. Изабелла Пармская, жена императора Иосифа II Габсбургского, завершила одно из писем к своей горячо любимой невестке эрцгерцогине Марии-Кристине следующими словами: «Прощайте, я целую ваши милые ягодицы, но не буду предлагать в ответ свои, ибо они недостаточно чисты». В другом письме она перечисляла «полезные и замечательные вещи», которые приобрела для Марии-Кристины: «Зеркало и туалетное ведро с крышкой – вот что вам нужно, душа моя. И я надеюсь, что, когда вы будете пользоваться ими, вы все время будете вспоминать меня».

Главным источником дворцового смрада были общественные отхожие места рядом с лестницами, так называемые murs à pisser[132]132
  Стены для малой нужды (фр.).


[Закрыть]. Ежедневно сотни посетителей справляли малую нужду везде, где было можно. В этом отношении Версальский дворец мало отличался от парижских улиц, на которых каждый справлял нужду там, где ему заблагорассудится. Когда личный парфюмер королевы Марии-Антуанетты Жан-Луи Фаржон впервые попал в Версаль в 1773 году, его «поразил тошнотворный запах, стоявший в парке, садах и в самом дворце. На лестницах, в коридорах и во внутренних дворах то и дело можно столкнуться с экскрементами или зловонной мочой. В крыле, где расположены министерские апартаменты, мясник с самого утра забивает свинью и, выждав, пока из нее стечет кровь, жарит ее на вертеле. Вдоль аллеи Сен-Клу стоят лужи солоноватой воды и валяются дохлые кошки».

Один из обитателей дворца, которого поселили рядом с уборной, подал жалобу, в которой ссылался на то, что «комната непригодна для проживания из-за соседства с общим отхожим местом, смрад от которого пропитал половые доски». В одну из дворцовых кухонь «протекали стоки из постоянно забитой трубы одного из отхожих мест». Производивший после этого осмотр кухонь ревизор указал в отчете, что «крысы причиняют много вреда. […] В прошлом году пришлось чинить лестницу, которая почти полностью обрушилась из-за ходов, которые проделали крысы». Граф д’Эзек, служивший пажом Людовика XVI, описывал плачевное состояние королевской спальни: «Балки под королевской кроватью прогнили, и, если бы их вовремя не починили, король мог бы вместе с кроватью и всем, что на ней было, провалиться на первый этаж». Версальский дворец был не только ведром с политическими крабами, но и парком аттракционов для крыс и мышей.

2
Франция при Людовике XV

Вспыльчивый молчун. – Суровое воспитание. – О любовницах и грехах. – Четыре монарха обменялись постелями. – Первая в истории мировая война. – Унизительный мир

Коронация Людовика XV в Реймсском соборе 25 октября 1722 года проводилась в соответствии с древним религиозным обрядом, через который прошли все предыдущие короли Франции. Босого Людовика в сорочке подвели к алтарю, где опоясали мечом и надели сапоги с золотыми шпорами. После этого король преклонил колени для миропомазания. Его плечи накрыли горностаевой мантией с вышитыми лилиями – символом французской монархии. Затем последовал апофеоз – собственно коронация, которая сопровождалась торжественными словами «Vivat Rex in Aeternum»[133]133
  Да здравствует король во веки вечные (лат.).


[Закрыть]. Его регент, герцог Орлеанский, желая как можно дольше оставаться в политике даже после совершеннолетия своего правнучатого племянника, понизил себя в должности до премьер-министра. Спустя год после назначения герцог Орлеанский умер от кровоизлияния в мозг во время визита к своей любовнице. Разумеется, это стало поводом для слухов, что новый король приказал его отравить. Доказано ничего не было, но, несомненно, Людовику XV никто и ничто не смогли бы помешать.

Если верить барону фон Пёлльницу, Людовик XV считался «одним из самых красивых принцев Европы», и за ним закрепились такие лестные прозвища, как Людовик Благосклонный или Благонравный. Принц не очень любил искусство, но увлекался наукой, историей и архитектурой, а кроме того, был страстным охотником. Так, в 1724 году Людовик XV провел целый месяц в замке Шантийи, каждую ночь охотясь на волков, оленей и кабанов в окрестных лесах, которые для него освещали 20 тысячами горящих факелов.

Министр иностранных дел и впоследствии канцлер Австрии Венцель Антон фон Кауниц описывал Людовика XV следующим образом: «Завидная [красивая] талия, благородная внешность, величественное лицо… красивый лоб и большие печальные черные глаза». Но за обаянием монарха скрывались панические атаки и сильная застенчивость, делавшая его неловким и замкнутым, из-за чего постороннему человеку он казался холодным и отстраненным. Герцогиня Елизавета-Шарлотта Пфальцская, приходившаяся Людовику XV двоюродной бабкой, описывала его так: «…молодой, очень красивый мужчина, весьма обаятелен, но при этом чересчур молчалив. С малознакомыми людьми он предпочитает не общаться». Экономист, впоследствии занявший пост министра финансов, Анн Робер Жак Тюрго отмечал, что, несмотря на свой ум, король «недостаточно уверен в себе». При этом Людовик XV обладал некой аурой, которая притягивала к нему людей. Фон Кауниц подтверждал «очаровательный добрый юмор» короля и одновременно предостерегал от темной стороны его характера: «Нет ничего опаснее, чем оскорбить его. Он никогда не забывает и рано или поздно предъявит счет». Маркиз де Кальвьер, выросший при дворе, отмечал вспыльчивость Людовика: «Королевская кошка Шарлотта родила четырех маленьких и очень милых котят; король чересчур много ласкал их, до того, что они начали раздражаться, и в течение суток он собственноручно убил трех из четырех».

Даже самые близкие к Людовику XV люди плохо понимали его. Некоторые даже считали, что управление королевством его совершенно не интересует. По словам писателя-современника Франсуа-Венсана Туссена, король испытывал «непреодолимое отвращение ко всему, что пахнет политикой, и не желал слышать даже упоминаний о ней». А маркиз д’Аржансон язвительно утверждал, что король «ничем не питает свой ум, встает в одиннадцать часов утра и ведет праздную жизнь». Но надо сказать, что действительности это совершенно не соответствовало, поскольку Людовик XV усердно работал с документами, а министры постоянно держали его в курсе всех дел в королевстве. Le Secret du Roi[134]134
  Королевский секрет (фр.).


[Закрыть], как называлась тайная королевская служба, заведовала обширной агентурной сетью, а Cabinet Noir[135]135
  Черный кабинет (фр.).


[Закрыть], королевский отдел цензуры, перехватывал, вскрывал и читал все подозрительные письма. Концепция абсолютизма, впервые описанная в 1576 году французским юристом Жаном Боденом в его «Шести книгах о государстве», характеризовала правление Людовика XIV практически с идеальной точностью и получила достойное продолжение при его правнуке Людовике XV. Любому, кто не был согласен с королем, лучше было уйти самостоятельно, не дожидаясь изгнания или замены.

При Людовике XV Версаль вновь стал центром французской власти. Король сохранил ритуалы le petit et grand lever[136]136
  Малое и большое пробуждение (фр.).


[Закрыть], le grand coucher[137]137
  Большой отход ко сну (фр.).


[Закрыть] и le grand couvert[138]138
  Большой стол (фр.).


[Закрыть] – публичного ужина, во время которого приглашенные гости сидели на табуретах перед столом и наблюдали за трапезой короля и королевы, несмотря на то что Людовик XV ненавидел проводить время в присутствии большого количества людей. Едва отапливаемая королевская спальня использовалась только для церемонии большого отхода ко сну, по окончании которой монарх вставал и переходил через кабинет в малую спальню, где и спал. Людовик XV в принципе предпочитал проводить личное время в petits appartements[139]139
  Приватные покои (фр.).


[Закрыть], где мог поужинать с любовницей и близкими друзьями и даже самостоятельно приготовить и подать своим гостям кофе.

Но это не означало, что при Людовике XV Версаль утратил былое величие времен Людовика XIV. В 1757 году во дворце появился Дени-Пьер-Жан Папийон де ла Ферте. В течение тридцати лет он отвечал за организацию всех Menus Plaisirs[140]140
  Развлечения (фр.).


[Закрыть] и руководил балами, банкетами, постановкой балетов, опер и представлений, а также свадебными торжествами и похоронами, которые проходили в королевском дворце или по соседству с ним. Папийону, несомненно, выделялся солидный бюджет: с 1762 по 1777 год он потратил более 30 миллионов ливров на организацию различных мероприятий, из которых одно лишь бракосочетание Людовика XVI и Марии-Антуанетты обошлось в девять миллионов ливров. Когда в 1770 году король спросил своего генерала-распорядителя финансов Жозефа Мари Терре, что он думает по поводу бесконечных празднеств и представлений, тот остроумно ответил: «Они бесценны, Ваше Величество».

Родительская любовь

Брак Людовика XV с польской принцессой Марией Лещинской, который был заключен в 1725 году, когда ему было 16 лет, а ей на семь лет больше, не был браком по любви. Мария Лещинская была дочерью короля Станислава I, отстраненного от престола в 1709 году. Ее выбрали из 99 претенденток. Новоиспеченная королева говорила на шести языках, но, по словам одного из современников, «талией и красотой не блистала, а ее телосложению и осанке не хватало благородства». По прибытии в Версаль перед ней была поставлена единственная задача: обеспечить династический кадровый резерв, то есть беременеть, причем как можно чаще. Вольтер писал в одном из писем маркизе де Берньер, что «для того чтобы королева была счастлива, делается все возможное. Король во всех отношениях преуспел в этом. Он хвалился, что в первую брачную ночь причастил ее целых семь раз, но я в это не верю. Короли всегда лгут своему народу». Королева была недовольна обязанностью «постоянно беременеть и рожать», но безропотно исполняла свой долг: за десять лет у нее родились десять детей; впрочем, восемь из них – дочери. Шестеро детей Людовика умерли преждевременно.

Людовик XV отказался делить брачное ложе с супругой после ее одиннадцатой беременности, которая закончилась выкидышем. Он начал заводить любовниц одну за другой. Королева тем временем тихо грустила в своих покоях о том, что ее обязанностям «королевского инкубатора» настал конец. Но вопрос престолонаследия не был решен окончательно. Поскольку во Франции престол переходил только к потомкам мужского пола, после смерти трехлетнего младшего принца от простуды в 1733 году старший сын Людовика XV, Людовик Фердинанд, остался единственным престолонаследником. Людовик XV всегда относился к своему выжившему сыну холодно и отстраненно. По словам писателя Габриэля Сенака де Мейлана, дофин «почти не видел своего отца в течение 20 лет», а тот обращался с принцем «как с одним из придворных».

Четырех выживших младших дочерей король, не колеблясь ни минуты, отправил на воспитание в монастырь подальше от дворца. Старшую дочь, Луизу Елизавету, он в 1739 году выдал замуж за испанского принца Филиппа, впоследствии герцога Пармского, который приходился ей кузеном. Нежелание Людовика XV общаться с собственными детьми не было чем-то особенным среди аристократии XVIII века. Родители и учителя в воспитании детей следовали доктрине философа, богослова и учителя Августина Иппонийского, также известного как Блаженный Августин, который еще в IV веке выдвинул тезис, что человек «блуждает по жизни». Согласно его учению, лишь строгое воспитание могло избавить ребенка от грехов, и потому суровые телесные наказания нередко применялись в XVIII веке для «наставления на путь истинный».

Доказательством может служить, к примеру, одно из писем эрцгерцогини Марии Терезии, урожденной Габсбург, к гувернеру своего пятилетнего сына Максимилиана: «Вы правильно поступили, добившись его подчинения. Он должен слушаться вас». Детство принца, а впоследствии короля Пруссии Фридриха II тоже нельзя назвать беззаботным. Отец наказывал его почти каждый день. Ежедневно ему отводилось ровно семь минут на завтрак и 15 минут на утренний туалет. В августе 1730 года измученный Фридрих бежал в Англию вместе с лейтенантом Гансом Германом фон Катте, но оба они были пойманы и посажены в тюрьму. Людовик приказал сыну присутствовать на казни друга и посмеялся над тем, что сын потерял сознание, когда голова фон Катте покатилась по земле.

Принц Шарль-Жозеф де Линь тоже поделился с потомками обидой на родителей:

Мой отец никогда мне ничего не говорил. Он посадил меня в карету и отправил в Вену на мою свадьбу. Я оказался в доме, где было много красивых девиц, замужних или на выданье, не знаю. За столом меня посадили рядом с самыми младшими. Я услышал, как прислуга говорит, что меня собираются женить, но, когда после обеда я вспоминал все увиденное, я все еще не мог понять, кто из них приходится мне тестем, тещей или теткой и какой именно юный цветок мне предназначен. Неделю спустя состоялась моя свадьба. […] Мы не обменялись ни словом.

Его брак с четырнадцатилетней Франсуазой Мари фон Лихтенштейн, который был заключен в 1755 году, оказался относительно счастливым. Де Линь скончался в Вене в 1814 году, супруга пережила его на шесть лет. Его отношения с отцом, фельдмаршалом австрийской армии, так и остались холодными. Когда Шарль-Жозеф с гордостью поделился в письме к отцу новостью о присвоении чина полковника, то получил короткий ответ: «Сударь, мне не повезло иметь такого сына, как вы, а теперь вы еще и полковник».

Подобная ситуация сложилась и в Великобритании, где король Георг II и его супруга Каролина Бранденбург-Ансбахская не скрывали своей искренней ненависти к старшему сыну Фредерику Льюису, принцу Уэльскому. Впрочем, в британской королевской семье вообще душевности было не в избытке. Георг II, не пропускавший ни одной юбки, открыто заявил, что Фредерик «не его сын», тем самым намекнув, что его сына в лучшем случае в младенчестве подменили в колыбели. Мать называла его «отъявленным ослом, лжецом и самым ужасным подонком и монстром в мире». Когда же королева решила, что этого недостаточно, она распустила слухи о том, что ее сын, который был женат и известен любовными похождениями, – импотент, что ставило под сомнение законность происхождения ее внуков. Британцы любили «беднягу Фреда», а его мать заявляла, что от него ей «тошно». В 1751 году во время игры в теннис Фредерик получил сильный удар мячом в голову, что привело к развитию опухоли в мозге. Окончательно его убила пневмония, которая вызвала смертельный приступ кашля. Родители не проявили ни капли сострадания. Георг II впоследствии заявил, что «рад потере старшего сына». Больше того, король даже не нашел необходимости в погребении, заявив, что достаточно «бросить потроха [сына] в ящик».

Нужная подруга

В первые годы правления Людовик XV проводил практически безупречный курс при поддержке кардинала де Флери, премьер-министра, сумевшего сдержать недовольство церкви и парламента. В конце XVII и начале XVIII века его прадед Людовик XIV постоянно с кем-то воевал, но последняя война, которую вели французы, завершилась за девять лет до совершеннолетия Людовика XV и его восшествия на французский престол. Он успел стать любимым королем французов благодаря тому, что именно он повел свой народ к процветанию и благополучию после катастрофического регентства герцога Орлеанского. Но к 1744 году, через год после смерти кардинала де Флери, этот успех начал потихоньку сходить на нет. Причиной тому стал очередной европейский конфликт, известный как Война за австрийское наследство, в котором три принца претендовали на трон Габсбургов, завещанный эрцгерцогине Марии Терезии, дочери и наследнице императора Карла VI Габсбурга. Прусский король Фридрих II, которого Вольтер некоторое время называл «Северным Соломоном», ловко воспользовался этим конфликтом для того, чтобы в 1740 году вторгнуться в австрийскую провинцию Силезия и одновременно заключить союз с Баварией, Испанией, Саксонией, Францией, Швецией, Неаполем, Пфальцем и Кельном против Австрии. Мария Терезия могла рассчитывать только на поддержку Великобритании и нидерландской Республики Соединенных провинций.

Людовик XV вступил в эту войну в 1744 году и повел против австрийцев армию численностью 87 тысяч солдат. Во время похода король тяжело заболел в городе Мец. Накануне болезни он устроил бурное веселье, а ночью у него поднялся сильный жар, который никак не удавалось сбить. Людовик XV и его свита почувствовали приближение конца. Французский народ замер в напряженном ожидании. Королева Мария покинула свое уединение и вместе с дофином Людовиком Фердинандом поспешила в Мец, чтобы быть с королем в его последние минуты. Тем временем герцогиня Шатору, maîtresse royale[141]141
  Королевская любовница (фр.).


[Закрыть], от которой у него был незаконнорожденный сын, получивший в холодных коридорах Версаля прозвище le demi-Louis[142]142
  Половина Людовика (фр.).


[Закрыть], не отходила от одра своего любовника. У герцогини было «много сторонников и еще больше врагов», поскольку она имела немалое влияние на короля, и те, кто был против него, предпочли бы от нее избавиться. Идеальный момент для этого настал.

Во всех французских церквях зазвонили колокола, и во всех городах и деревнях отслужили мессу о спасении короля. Пока Франция готовилась к трауру, monseigneur[143]143
  Его преосвященство (фр.).


[Закрыть] де Фитцджеймс, епископ Суассона и духовник Людовика XV, вынашивал дьявольский замысел. Будучи политическим противником короля, епископ увидел открывшуюся перед ним возможность: он совершит последние таинства над монархом лишь в том случае, если тот откажется от любовницы и исповедуется в прошлых грехах. Перечень грехов получился длинным. Некоторые жители Меца, вызванные на исповедь как свидетели, не верили своим ушам и стояли, словно пригвожденные к полу, пока Людовик XV со смертного ложа признавался в веренице своих внебрачных связей. Казалось, что им не будет конца. После этого епископ велел напечатать исповедь Людовика XV большим тиражом для чтения во всех французских церквях во время еженедельной мессы. По утрам в воскресенье тысячи прихожан с покрасневшими от смущения ушами слушали рассказ о греховной жизни короля. На смертном одре король признался, в частности, что он также спал с тремя сестрами герцогини де Шатору. Франция была потрясена. История про трех сестер вылилась в грандиозный скандал. Но никто не ожидал, что Людовик XV пойдет на поправку. Тем не менее через некоторое время жар спал. Король выздоровел. Епископ де Фитцджеймс в наказание был изгнан в свою епархию, а король в качестве компенсации за унизительные признания получил прозвище Le Bien-Aimé[144]144
  Возлюбленный (фр.).


[Закрыть]. Эта компенсация, впрочем, никак не могла быть достаточной, поскольку Людовик XV все-таки расстался с герцогиней Шатору. Вскоре он пригласил ее вернуться ко двору, но герцогиня внезапно тяжело заболела. Умирая, она заявила, что ее отравили соперницы, но убедительных доказательств этому так и не нашли. Она скончалась в декабре 1744 года в возрасте 27 лет.

После своей публичной исповеди Людовик XV был вынужден смиренно принести извинения подданным и отказаться от поездок в Париж. Он даже приказал построить объездную дорогу вокруг столицы, чтобы ездить из Версаля в резиденцию в Компьене, не заезжая туда. Сразу после смерти герцогини де Шатору он начал поиски новой любовницы, и одна из кандидаток стала абсолютной фавориткой короля. Эту женщину звали Жанна-Антуанетта Пуассон. В девятилетнем возрасте, посетив гадалку, она заявила, что хочет стать любовницей короля. Она получила прозвище Reinette[145]145
  Королевна (фр.).


[Закрыть], и родители действительно рассчитывали, что она станет куртизанкой.

Но Жанна-Антуанетта вышла замуж за богатого банкира, от которого родила двоих детей (старший ребенок умер через год после рождения). 14 сентября 1745 года монарх представил двору Жанну-Антуанетту в качестве la favorite, своей новой официальной любовницы, но пламя между ними разгорелось задолго до этого и не угасало в течение 19 лет. Жанна-Антуанетта получила разрешение на развод с мужем и молниеносно превратилась в маркизу де Помпадур – благородный титул, который король даровал лично ей. Маркиза оставалась верной фавориткой и политическим советником Людовика XV до самой своей смерти в 1764 году. Но далеко не все во дворце были рады ее появлению и влиянию. Дочери короля называли ее Madame Putain – госпожа Шлюха. Герцог де Шуазель, который, несмотря ни на что, хорошо относился к маркизе, в мемуарах называл ее «временной королевой»: «Нас представили ей так, как представили бы королеве». Поскольку с 1745 года руководила политикой и делила постель с королем мадам Помпадур, настоящая королева Мария Лещинская полностью исчезла из поля зрения. Принц Шарль-Жозеф де Линь, предпочитавший называть вещи своими именами, описывал свою первую встречу с маркизой следующим образом: «Вторая королева, по крайней мере, выглядела более величественно, чем настоящая, которая представляла собой всего лишь немолодую и необразованную польку».

Мадам Помпадур была разносторонней личностью: она устраивала вечеринки и балы, ставила спектакли и балеты, обеспечивала интеллектуальные развлечения для избранной публики в своих petits cabinets[146]146
  Малые кабинеты (фр.). Имеются упоминания о театральных постановках, напр. в «The operatic repertoire of Madame de Pompadour’s Théâtre des petits cabinets».


[Закрыть], посещала парижские литературные салоны и вела переписку с лучшими французскими философами, включая Вольтера, Дидро и д’Аламбера. При этом маркиза, обладая достаточно жестким характером, без колебаний заменяла противников своими сторонниками. Так, граф де Морепа, министр по делам военно-морского флота, имевший большой вес в правительстве Людовика XV, был отправлен в отставку после 45 лет верной службы за сатирическое стихотворение о фаворитке короля, содержавшее недвусмысленные намеки на то, что маркиза заразила короля венерической болезнью. Король отреагировал коротко и с убийственной вежливостью: «Мы более не нуждаемся в ваших услугах. Вы уволены… и должны отправиться в Бурж. Вам запрещено общаться с кем-либо, кроме членов вашей семьи. Мы не желаем слышать ваших ответов».

Со временем пламенная страсть между королем и мадам Помпадур пошла на убыль. В дворцовых кулуарах пошли слухи о фригидности маркизы, которая сама уже объявила, что у нее, «к несчастью, очень холодный темперамент». Согласно сплетням мадам дю Оссе, confidante[147]147
  Наперсница (англ.).


[Закрыть] мадам де Помпадур, маркиза «села на диету из шоколада, трюфелей и сельдерея», чтобы оживить свое либидо. К великому разочарованию маркизы, эта чудодейственная диета не дала желаемого результата: «Вы не знаете, что произошло со мной на прошлой неделе! Король под предлогом жары спал полночи [отдельно от меня] на диване». Отныне, спустя пять лет после первой встречи с Людовиком XV, маркиза стала для короля l’amie nécessaire[148]148
  Нужная подруга (фр.).


[Закрыть], причем «лишь умом, но не телом», однако ей было разрешено сохранить титул maîtresse titrée[149]149
  Официальная любовница (фр.).


[Закрыть] короля до самой своей смерти в 1764 году. Это не помешало Людовику XV регулярно впускать в свои покои через потайную дверь многочисленных любовниц, более того, в этом вопросе маркиза продолжала играть важную роль. Вместе с первым королевским камергером Домиником Гийомом Лебелем она вербовала молодых девиц якобы для «гостившего в Версале богатого польского клиента, желающего сохранить в тайне свое имя», а в действительности – для постели Людовика XV. Камердинер сначала лично осматривал девушек, которым едва исполнилось 15 лет и которые почти все были родом из Парижа, а затем отправлял их в petite maison[150]150
  Маленький особняк (фр.).


[Закрыть] в Parc-aux-Cerfs[151]151
  Олений парк (фр.).


[Закрыть], одном из районов Версаля. Людовик XV регулярно посещал своих petites maîtresses[152]152
  Юные любовницы (фр.).


[Закрыть] в этом особняке. Все они должны были быть девственницами, потому что король боялся заразиться. Там, в своем приватном борделе он встретил Марию Луизу О’Мерфи, которая выросла в абсолютной нищете, а впоследствии прославилась на весь мир благодаря венецианскому авантюристу Джакомо Казанове, выступив в качестве натурщицы для картины La Jeune Fille allongée[153]153
  Отдыхающая девушка (фр.).


[Закрыть] французского художника Франсуа Буше.

Мадам де Помпадур также занималась нежелательными беременностями королевских любовниц, обращаясь в таких случаях к мадам дю Оссе:

Однажды мадам де Помпадур вызвала меня в свои покои, где я обнаружила короля, расхаживающего взад и вперед. «Вы должны, – сказала она мне, – съездить на несколько дней в один дом в Сен-Клу. Там находится молодая женщина, которая скоро родит, а… вы должны будете находиться при ней во время родов. […] Вы также должны будете присутствовать на крестинах и сообщить имена отца и матери этого ребенка». Король рассмеялся и сказал: «Отец – чрезвычайно честный человек», на что мадам добавила: «Которого все любят и которым восхищаются все, кто его знает».

Возможно, к услугам мадам дю Оссе прибегали не всегда, поскольку к концу жизни у Людовика XV было более 20 незаконнорожденных детей от стольких же любовниц.