Текст книги "Серебряные яйцеглавы"

36

– Да, ее написала ты, мамочка, – властно сказал Полпинты. – Она возникла, когда я рассказывал сюжет. Я все время думал о тебе, стараясь, чтобы получилось интересно для тебя. И эта девушка в повести – тоже ты. Или, может быть, она – это я. Ведь это у меня нет осязания… Нет-нет… я как-то запутался…

– Полпинты, – хрипло сказал Флаксмен, утирая слезы, – послушайте, дружище, мы тут тайком приготовили приз для победителя – серебряный диктописец… И я желал бы, чтобы вы были сейчас здесь, чтобы я мог вручить его вам и пожать вашу… Но во всяком случае, очень жалею, что вас сейчас здесь нет. Очень!

– Пустяки, мистер Флаксмен. Разве дело в наградах? И будет достаточно случаев.

– Нет! – громовым голосом воскликнул Флаксмен. – Вы получите свой приз, и немедленно! Гаспар…

– Не надо посылать Гаспара, – сказала мисс Румянчик. – Зейн уже побежал в Детскую за Полпинтой.

– Этот жестяной писака слишком много на себя берет… А впрочем, великолепно! Полпинты, дорогой, дружище, скоро вы…

Но тут телеэкран погас.

Однако это не охладило всеобщего ликования.

– Понимаете, – объяснял Каллингем, – все дело в сотрудничестве с редактором, в симбиозе, так сказать! Каждому яйцеглаву нужно общение с чутким человеком, которому он мог бы рассказывать… Тут важно найти каждому подходящего партнера. Вот дело, которое мне по душе! Это все равно что управлять брачной конторой.

– Ах, Калли, дорогой, какие остроумные у тебя идеи! – сказала Элоиза, ласково сжимая руку издателя.

– Не правда ли?.. – согласилась няня Бишоп, ласково сжимая руку Гаспара.

– И какие открываются перспективы! – мечтательно произнес Гаспар. – Трехстороннее сотрудничество: яйцеглавы, люди и словомельницы с их богатейшей памятью! Вот это будет соавторство!

– Не думаю, что словомельницы воскреснут, – задумчиво сказал Каллингем. – Я почти всю жизнь занимался их программированием, но, скажу откровенно, меня всегда угнетала мысль, что это – мертвые машины, которые могут работать только по заданным формулам… Кто знает, быть может, сегодня совершилось возрождение настоящей литературы?

– Калли, дорогой, сколько ты выпил? – участливо спросила Элоиза.

– Слушайте все! – воскликнул Флаксмен. – Как только Полпинты появится в дверях, сразу же окружите его самым дружеским вниманием, чтобы он не чувствовал себя призраком на пиру жизни. Зейн вот-вот явится с ним.

– Рысью домчит, мистер Флаксмен! – заметил Джо Вахтер, который успел пропустить пару рюмочек, воспользовавшись тем, что его брат рассматривал серебряный диктописец. – Только что-то он там долго копается…

– Ах, надеюсь, больше похищений не будет! – встревоженно вскрикнула мисс Румянчик. – Если с Зейном что-нибудь случится, я этого не перенесу!

– На похищения существуют разные точки зрения! – громко объявил Каллингем, поднимая бокал. – Одни бледнеют при мысли о них. Другим же они распахивают дверь в новую, лучшую жизнь…

– Ах, Калли, – трепетно произнесла Элоиза, но тут дверь распахнулась и в комнату медленно влетело большое серебряное яйцо. Оно парило в воздухе, футах в восьми над полом. Глаз, ухо и динамик были вставлены прямо в корпус, а внизу из-под маленькой серебристой платформы торчали два гибких щупальца, оканчивающихся небольшими коготками.

Флаксмен, словно зачарованный, следил за полетом яйца. Потом его глаза закатились и он стал валиться на пол.

Яйцо быстро подлетело к нему, вцепилось коготками в лацканы его пиджака и тем смягчило его падение.

– Не бойтесь, мистер Флакси! – воскликнуло яйцо. – Это же я, Полпинты, только переделанный. Меня переделал Зейн Горт. И теперь мы можем пожать друг другу руки. Обещаю не царапаться!

37

– Проект «Эль», – начал Зейн Горт, когда Флаксмена привели в чувство и порядок был восстановлен, – это, попросту говоря, «левитация». Задача была чисто инженерной, никакого научного открытия здесь нет.

– Не верьте ему! – вмешался Полпинты. – Этот робот только наполовину состоит из жести, все остальное в нем – чистая гениальность…

– Не перебивайте! – сказал Зейн. – Я всего лишь воспользовался уже разработанной схемой применения антигравитации для поднятия малых тяжестей. В платформе находится генератор антигравитационного поля, и Полпинты управляет им сам. Как и щупальцами, которые заменяют ему руки. Все это – откинув антигравитацию – можно было сделать еще во времена Цуккерторта. Но он хотел создать бестелесные существа, витающие в мире чистых идей. Вот почему он отобрал именно писателей и поэтов, то есть людей, далеких от техники, не способных воспринять руку как систему шарниров, а ногу – как колесо. С той же целью он создал и пресловутый свод правил. Яйцеглавам внушалось, что они беспомощные паралитики, и так же на них смотрели окружающие. Диктописцы подсказали мне выход. Если яйцеглавы смогли управлять диктописцем, то почему бы им с помощью голоса не приводить в действие руки или антигравитационную платформу? Да после некоторой практики они сумеют управляться с любыми инструментами…

– Эй-эй, не сманивайте моих писателей! – воскликнул Флаксмен. – Им положено сидеть в Детской и создавать повести и романы, а не шляться по Солнечной системе…

– Вспомните похищение Полпинты, – возразил Зейн. – Новые впечатления – как раз то, что им нужно… Иначе из яиц никогда не проклюнутся шедевры…

– Совершенно верно! – подтвердил Полпинты. – Уж я-то знаю!

Его поддержал многоголосый хор воплей, визгов, свиста и мяуканья, донесшийся из Детской.

– Ну, хорошо, – сказал Флаксмен, – но только по согласованию со мной! – и он снял трубку зазвонившего телефона.

– Ну, теперь мы с тоской будем вспоминать те дни, когда кругляши только пели и визжали! – радостно сказала няня Бишоп. – Теперь у нас будут парты, и столы для пинг-понга, и рабочие инструменты…

– А мне придется налаживать двадцать девять антигравитационных платформ. Чувствую я, что Зейн опять отделается одним образчиком.

– Это совсем нетрудно, Гаспар, – сказал робот. – И потом, яйцеглавы теперь сами смогут тебе помогать! Клянусь Карелом, когда я думаю об открывающихся перспективах, я чувствую, будто заново собран. Этому стоит посвятить свою жизнь…

– Слушайте вы, все! – крикнул вдруг Флаксмен, кладя трубку. – Пока вы тут хлопали друг друга по спинам и ворковали, я занимался делом: собирал информацию о том, что намереваются делать другие издатели и что они уже делают! Новостей множество, и заявляю вам, что «Рокет-Хаус» должен немедленно сотворить чудо, иначе мы вылетим в трубу! У Харпера ученые переделывают аналоговые машины в словомельницы! Хотон-Миффлик устроил ту же комбинацию с шахматно-логистической машиной. Издательство «Даблдей» просеяло десять тысяч потенциальных бумагомарателей и получило на донышке семь многообещающих гениев! «Рэндом-Хаус» организовал поиск на всех планетах и отыскал трех одаренных роботов-сирот, которые всю жизнь провели среди людей, лишенные металлических знакомых, и в результате не только думают и чувствуют, но и пишут, как люди! Дантон выпустил два романа – их написали сами издатели! Агенты «Оксфорд-Пресс» обнаружили на Венере колонию интеллектуалов, которые уже два столетия живут в полном отрыве от нотодробильной музыки, абстрактно-компьютерной живописи и словомольной литературы, и пятьдесят процентов этих колонистов – писатели! Если мы не засучим рукава и не начнем немедленно работать в шестьдесят писательских сил – каждое яйцо за два! – то нам крышка! Это вас всех касается. Зейн Горт, где продолжение «Доктора Вольфрама»? Знаю, знаю, спасения, изобретения… но где рукопись? Она должна была лежать у меня на столе еще две недели назад!

– Минуточку, – невозмутимо ответил синевато-стальной робот и повернулся к своей розовой соплеменнице. – Мисс Румянчик, согласны ли вы вступить со мной в вечное и нерушимое матримониальное замыкание?

– О да! – воскликнула роботесса и со звонким лязгом упала к нему на корпус. – Зейн, я твоя! Мои транзисторы, реле, контакты и розетки будут вечно принадлежать одному тебе, мой возлюбленный, и пламенным днем, и жаркой ночью!

Полпинты в восторге запрыгал в воздухе вокруг Флаксмена. Но издатель даже бровью не повел на этот раз.

– Знаете, это просто поразительно, – с недоумением сказал он, – какое облегчение испытывает человек, когда его детские кошмары вдруг становятся явью!

Элоиза Ибсен подняла бокал.

– Калли, дорогой! – воззвала она. – Я думаю, и тебе пора объявить о некоторых переменах, прямо касающихся издательства.

– Верно, дорогая! Друзья и соратники, одиннадцать часов тому назад мисс Ибсен и я вступили в законный брак! Отныне она является владелицей пятидесяти процентов моих акций и ста процентов моего сердца!

Гаспар повернулся к няне Бишоп.

– У меня нет акций, и я не жестяной гений, – сказал он, – а для левитации я слишком тяжел. Но я думаю, что второй такой, как ты, нет ни среди девушек, ни среди роботесс!

– А я думаю, что закалкой с тобой не сравнится никто, – сказала она, падая в его объятия. – Даже сам Зейн Горт!