Текст книги "Девочки. Дневник матери"

* * *

Мальчик Шура часто обижает ее: толкнет, осыпет песком, выругается. И Саша страстно уповает на Галин приезд.

– Вот, – кричит она, – приедет моя сестричка Галочка. Она старше тебя – вы померяетесь, и ты увидишь, что она старше тебя, она большая, она не позволит тебе меня обижать, она тебя побьет. Я ей скажу, как ты меня обижал, она тебе покажет!

В последнее время часто вспоминает про Галю: – Мама, когда же приедет Галочка? Я хочу ее видеть, я по ней скучаю!

* * *

Саша: – Мама, ты едешь в Москву на четверг?[38]38
  В «Комсомольской правде», где тогда работала Ф.А., устраивались так называемые «четверги» – вечера типа «Клуба интересных встреч».


[Закрыть]

– Да.

Саша, укоризненно: – Но ведь папа тебе не разре-шает?

* * *

– Я своего дедушку называю папа Аба, потому что дедушка Аба – это нескладно.

* * *

– Мама, ты едешь в четверг? Передай привет… Передай привет кому-нибудь! Передай кому-нибудь привет!

* * *

Саша: – Какое странное говорение!

4 августа 46.

Саша прислушивается к моему разговору с Верой. Верочка рассказывает, как Женя поссорилась с Котей, как Котя, сказав: «Не провожайте, сам дойду», ушел. Саша слушает внимательно и, когда Верочка кончает, спрашивает:

– А кот был ваш?

Ей и в голову не пришло, что Котя – это мальчик. Она решила, что это обыкновенный кот, и ничуть не удивилась, что он разговаривает. Ей только было любопытно узнать – чей он?

12 августа 46.

Саша добросовестно отчитывается перед соседями: – Что делает папа? – спрашивают ее. – Стоит! – отвечает она правдиво.

– Где?

– На полу.

* * *

Вчера один из гостей долго улещивал Сашу, уговаривал стать его дочкой. Чего он ей только ни обещал – и шоколад размером в метр, и тьму игрушек, и двух братцев. Но она осталась непреклонна: – Какие родители у меня родились, с тоими я и останусь.

* * *

Я уже писала об этом: не терпит в сказках ничего печального, ничего грустного. – Ну, вот, – говорит она с тревогой, – теперь ты начнешь рассказывать, как старушку съели волки, или как мальчик попал под трамвай. Очень тебя прошу: не говори зло, – не говори обидно, – не говори плохо. – Не надо, чтоб мальчик попал под трамвай.

* * *

Соня рассказывала Саше сказку:

– И говорит солнце тучам: уходите тучи!..

В Сашиной передаче это звучит так:

– И солнце говорит тучам: – Уходите, тучи, а то как дам!

15 августа 46.

– Мама, я видела у Женички гру́дного ребенка, он плакал изо всех сил. Они купили его на рынке за 3 рубля.

20 августа 46.

Приехала из Ленинграда Галка. Накануне нам позвонили, что за неимением других попутчиков ее отправили с проводником. Когда поезд подходил, мы с Шурой отыскали шестой вагон, и идя (бежа?) рядом, спросили у про-водницы: – Едет тут девочка?

– Едет, едет.

– Одна?

– Нет, с каким-то гражданином.

Потом выскочила Галка – большая, румяная, с какими-то косичками. Чуть не сбила меня с ног, стала обнимать, целовать, причитая:

– Мамочка, миленькая, мамочка, миленькая! – И без всякого перехода:

– Я буду жить с тобой!

На вопрос: – С кем ты приехала? – ответила без запинки: – С молодым поэтом!

Потом вышел молодой поэт, похвалил Галю за послушание во время дороги, мы его поблагодарили, распрощались и тут же поехали на дачу.

К дому Галя подошла одна – ей очень хотелось самой убедиться, узнает ли ее Саша. Подойдя к крыльцу, она подозвала Севу:

– Скажи, пожалуйста, Саше, что ее зовет какая-то чужая девочка.

Сева доложил, на крыльцо своей ленивой походкой вышла Саша, но, увидев Галю, с криком повисла у нее на шее и уже через минуту шептала ей на ухо: – Ты Севе дай конфетку, а Шуре не давай, он драчун и один раз засыпал мне глаза песком.

Галка привезла Саше – утерпела! – конфет и персиков.

– Один, – призналась она, – я съела в вагоне, а остальные привезла тебе и Саше.

Галка стала гораздо спокойнее, хорошо играет с Сашей, заботится о ней; очень внимательна к своим нарядам и прическе; каждое утро дебатируется одна и та же проклятая проблема – как лучше: две косички с прямым пробором, одна косичка без пробора, или косой пробор с бантом? Опять же: что надеть – белую кофточку с серым сарафаном, красную кофточку с юбкой или украинский костюм?

Если с костюмом что-нибудь не ладится, Галя впадает в черную меланхолию, надувает губы и хмурится. Огорчение ее так глубоко и так искренне, что у меня нет сил посмеяться над ней.

– Я очень по тебе соскучилась, – говорит она мне по нескольку раз в день. А один раз пояснила: – По тебе, по маме Соне, по папе Абе, по Сашке – одинаково. А потом по Шуре и по Фане.

В чемодане у нее я нашла чудесное платье, новый серый сарафан, белую батистовую блузку – все дело рук Валентины Николаевны.

Первые три дня Галя звала меня:

– Бабушка!

* * *

Кто ведет себя с неслыханным похабством – это Сашка. Колотит детей, пристает ко всем. К няне Поле относится просто с издевкой; а когда Поля ругает ее, на Сашином лице – откровенная усмешка: – и не подумайте, будто я стану вас слушаться!

Огорчают ее только мои выговоры, но и тут все кончается ничем:

– Любишь! Любишь! – кричит Саша истерически.

– Нет, не люблю, потому что ты не слушаешься, замахнулась на тетю Полю, не хочешь мыть руки.

– Я больше не буду, а ты меня любишь, любишь, любишь! – продолжаются вопли.

А потом все начинается снова.

За обедом часами сидит за супом, второе норовит схватить руками. Часто подозрительно осведомляется:

– А мне огурчика оставила? А мяса мне оставила? А мармелад мне не забыла оставить?

К тому же она склочница, сплетница и любит ябедничать:

– Тетя Рона, ваш Шура ругается! Галя, побей Севу, он отнял у меня игрушки! Мама, скажи Гале, что она ко мне пристает?

Но вообще она просто пухнет от гордости и всем хвастливо сообщает:

– Вы знаете мою сестричку Галочку? Она всех старше, у нее беленькие волосики, а глазки карие.

21 августа 46.

Саша: – Мама, мы играем, и Шурик абсолютно никого не обижает: ни меня, ни Севу, ни Галю, ни себя, – никого!

Она же: – Мама, купи нам такого мальчика, как Шурик, только не такого грубого.

* * *

Саша: – Чур, моя мама!

Минутное замешательство и потом Галкин вопль: – А голова мамина – чур, моя!

* * *

Саша, о маленьких ножницах:

– Мам, эти ножницы – гру́дные?

25 августа 46.

Ника была случайной свидетельницей такого разговора:

Саша, детям: – Я разрушу ваш домик!

Галя: – Не смей, я скажу маме.

Саша: – Тогда я скажу папе, что ты меня ударила!

Тогда вмешалась Ника, спросив у детей, ударяла ли Галя Сашу. Все хором сказали – нет. Тогда Саша со слезами стала повторять: – Нет, ударила, нет, ударила! Я скажу папе, и он мне поверит. Он мне поверит, а не Гале.

Это очень серьезно, очень тревожно. Но как всегда – не знаю, что нужно сделать. Для серьезного разговора на эту тему Саша слишком глупа еще. Отшлепать – она не поймет, за что. Простой выговор («нехорошо говорить неправду, никто не поверит девочке, если она говорит неправду») не произведет на нее никакого впечатления.

Сказать: – Прости меня, я больше никогда не буду! – ей ничего не стоит.

21 сентября 46.

Саша придумала новое слово. Она сказала: – Мама, я не забуду того, что ты мне говоришь, я не такая забудка, как Галя.

* * *

Я, по телефону: – Я выеду в четыре!

Саша, по обыкновению с воплем: – Нет, нет, ты не в 4, а в 5 поедешь!

Галя, иронически: – Ребенок, знавший арифметику…

В этом замечании усматриваю тлетворное влияние Шуриного остроумия.

* * *

Саша: – Мама, ты что, не слышишь? У тебя что, уш нету?

22 сентября 46.

Галя ходит в новую школу. Попала к молодой учительнице. Как остроумно заметил С.А. Гуревич[39]39
  Семен Абрамович Гуревич, московский учитель, журналист, друг Ф.А.


[Закрыть], с точки зрения журналистской это хорошо, с точки зрения материнской – очень плохо.

Неопытная. Ребята едва научились узнавать подлежащее и сказуемое, а она уже требует, чтобы они находили сказуемое в безличном предложении, сказуемое, выраженное прилагательным, наречием и т. д.

Бестактная. Я послала ей записку, в которой просила посадить Галю ближе к доске, так как у нее после кори было осложнение на ухо, и она не совсем хорошо слышит. Прочитав записку, учительница сказала Гале:

– Пусть мать принесет справку от врача.

Не знаю, как там с педагогической точки зрения, но по-моему нельзя давать ребенку понять, что не веришь его матери.

Потом: учительница все время требовала, чтобы Гале сшили коричневую форму. Пришлось покориться. Мама Соня купила коричневой шерсти и сама сшила чудесное платье. Галя полетела в школу как на крыльях, гордая и счастливая. Вернувшись смущенная, сказала:

– Чуднáя у нас Ирина Николаевна. Сама велела шить форму, а сама не радуется.

* * *

На днях было так:

– Шура, – сказала я подхалимским голосом: – Мне очень хочется сегодня встретиться с Юшей, она здесь проездом. Я уйду часа на полтора.

– Ни в коем случае! – воскликнул Шура, так как Саша чувствовала себя не совсем хорошо.

– Очень тебя прошу, – продолжала я. – Там меня ждут, я обещала, я просила папу Абу побыть с детьми. Очень тебя прошу.

Секунду мы препирались – очень мягко, без воплей. И вдруг видим, лицо у Гали исказилось, и она начала плакать: – Я хочу, – объяснила она мне потом сквозь слезы, – чтобы Шура тебя отпускал и чтобы ты ходила куда хочешь.

А Саша, услышав, что я ухожу, завопила: – Нет, нет, не уходи! Не уходи! Завтра пойдешь, сегодня не ходи!

Таково соотношение сил в нашем семействе.

* * *

Саша, играя, говорит сама с собой:

– Здравствуйте, Петр Иванович! Как ваше желание? Живание? Как вы живете? Как ваши дети?

* * *

Я обращаюсь с детьми несдержанно, много кричу, сержусь из-за пустяков. Сашку – ту даже шлепаю. Самую малость, правда.

* * *

Саша стоит на кончике кровати.

– Упадешь! – предостерегаю я трижды.

– Не упаду! – отвечает она и, конечно, падает – видимо, ушиблась не очень, – не плачет.

Я говорю: – Так тебе и надо!

Тогда Саша начинает судорожно рыдать, забивается в угол кровати, и когда я подхожу к ней, плача, говорит:

– Нет, нет, уходи, ты меня не пожалела, ты меня не пожалела – уходи.

* * *

23 сентября 46.

Саша говорит, что она знает песню «Голос смерти» (?!). Мы требуем, чтоб она исполнила. Саша не заставляет долго себя просить. Она садится на стул, мечтательно смотрит на абажур и начинает нести ритмическую околесицу, почти без пауз, подвывая (как это делают обычно молодые поэты):

 
Он один на смерти
Только он гулькóй
Патефон играет,
Но он не кричит
И потом красивые
С такой вот штукой
В лампе немец знаем
Знаем и одно
Штопать он умеет
Штопать и кричать
И стрелять умеет
Голос смерти вот
И пою я с рыбкой
Ты не будешь так
Смерти он не знает
Глупость и тюльпан
Бравые мы люди
Он кричит ура
Радио играет
Точно и поет.
 

Типичный образец пошлой и безыдейной поэзии.

* * *

Саша: – До свиданья, счастливо, пока, всего хорошего! Передайте привет тому, к кому идете!

* * *

– Мама, это было давно? Лет назад?

* * *

Галя читает «Детство Никиты».

* * *

Саша раскладывает кубики и поет: «Тихо – окаянский флот!»

24 сентября 46.

Сегодня утром Галя нипочем не хотела вставать, хотя вчера легла рано. Я долго не могла добиться – в чем дело. Наконец, Галя объяснила. Вчера учительница, увидев у нее в руках линейку, заподозрила ее в том, что она делала домашнее задание в классе (подчеркивала подлежащее и сказуемое). Галя объяснила, что вынула линейку по просьбе соседки. Ирина Николаевна не поверила и сказала:

– Девочки, кто видел, как Кулаковская подчеркивала в классе?

Какая-то девица подняла руку, и учительница поставила Гале в журнале двойку.

Галя, конечно, сказала правду: я видела, как она делала уроки и как подчеркивала эти злополучные подлежащие. Да если бы и не видела, поверила бы: что-что, а врать она не врет.

28 сентября 46.

Саша: – Мама, наше масло русское[40]40
  Так называлось топленое сливочное масло.


[Закрыть], значит оно воевает с немцами?

29 сентября 46.

Саше часто – в трамвае, на бульваре, – задают один и тот же вопрос: – Почему у тебя глазки такие черные? Они у тебя грязные, ты их не моешь?

До сих пор Саша силилась как-то оправдаться: – Нет, – говорила она, – я моюсь, я купаюсь, я их с мылом мою! – и ссылалась на меня, – вот, мол, она может подтвердить.

Сегодня я имела удовольствие слышать, как Саша энергично парировала попытки посмеяться над ней и ее чернотой.

Место действия – Патриаршие пруды. Лавочка.

Сосед по лавочке: – Девочка, почему это ты такая черная?

Саша, независимо: – Трубы чистила.

Посмеявшись, сосед продолжает: – Нет, – говорит он, – наверное не поэтому. Наверное, у тебя родители такие черные. Кто же у тебя черный – папа или мама?

Саша: – Бабушка!

Сосед: – Ты все шутишь, а ты мне правду скажи!

Саша: – Отвечать больше не буду!

* * *

В Галином задачнике оказалась нерешимая задача, с ошибкой. Мы с Галей этого не знали, долго бились над ней и, наконец, отчаявшись, обратились к Шуре. Конечно, не решил и он. И теперь утверждает, что Галя дает ему решать задачки, которых не решил бы и Пифагор даже в самых лучших своих штанах.

4 октября 46.

Галя пришла из школы и, по обыкновению, села за уроки. Потом обратилась ко мне с просьбой помочь: надо выдумать задачу по данной в задачнике схеме.

– Ну, придумывай, – говорю.

– Я не знаю, не умею, – ноющим голосом отвечает Галя.

Я, было, взяла карандаш в руки и бойко стала выдумывать, но, к счастью, вовремя опомнилась: – Нет, – говорю, – придумывай сама, а я буду только помогать.

Галя поныла, похныкала и вдруг вполне спокойно и убежденно сказала: – Ты потому не стала выдумывать, что сама не знаешь, как нужно делать.

Тут я почувствовала сильнейший приступ бешенства и стала говорить (очень громко…) разные слова, и напомнила ей, что нет у меня привычки утверждать, будто я знаю и умею, если не знаю и не умею. Галя начала плакать, плакала долго, громко, ходила из угла в угол, я ходила тоже, только в другом направлении и продолжала говорить всякое, в том числе была сказана даже и такая, в сущности, подлая фраза:

– И знаешь, езжай обратно на Сретенку. Там тебе будет легче, и уж, конечно, там за тебя станут выдумывать и решать задачки.

Галя заплакала еще громче, а потом сказала:

– Я больше не буду.

– Чего ты не будешь? Решать задачки не будешь?

Что-то похожее на улыбку, снова слезы и опять: – Я больше не буду.

Потом мы одну задачу выдумали вместе, потом она выдумала задачу сама, потом я ушла, сказав, чтобы она решила примеры самостоятельно, и уж разумеется, чисто и правильно. Она горячо обещала сделать так, как я прошу. По всем педагогическим и журналистским законам она должна была выполнить уроки как следует, чтобы доставить мне удовольствие. Вернувшись, я увидела, что все это не так просто: в тетрадке было много помарок и два примера решены неправильно. Обидно…

11 октября 46.

Сегодня Галя вернулась из школы на полтора часа позднее обычного. Мы уже стали даже волноваться. И вот приходит Галя и рассказывает следующее: – У нас случилась ужасная вещь. Обещай, что никому не расскажешь. Ужасно подлый случай. Понимаешь, недалеко от меня сидит девочка Моисеенко. У нее есть часы. И вот на первом уроке она смотрела на часы, чтоб узнать, сколько времени осталось до звонка. А на втором уроке Ирина Николаевна спрашивает у нее: – Моисеенко, который час? – Моисеенко смотрит и видит: часов нет! Стала искать – в парте, под партой, в портфеле – нет часов! Тогда Ирина Николаевна стала обыскивать портфели – и у меня посмотрели. Опять нет часов. Тогда Ирина Николаевна говорит: – Девочки, лучше сознайтесь! Тогда я ругать не стану, а если не сознаетесь, милиция все равно узнает, кто взял, и родителям придется оплатить штраф, и уж, конечно, их вышлют из Москвы, куда-нибудь далеко. Потом она пошла за Ольгой Сергеевной, директором, а девочкам велела сидеть на месте. А девочка, которая сидит с Моисеенко, взяла тряпку и вышла из класса. Приходит Ирина Николаевна с директором и спрашивает – где Обухова? И вот входит Обухова. Ей говорят: – Ты зачем выходила, если велели сидеть на месте? Она отвечает: – Я хотела намочить тряпку, чтобы стереть с доски. – Зачем стирать с доски, если доска и так чистая? И теперь, конечно, все думают на Обухову. А Ольга Сергеевна сказала: – Лучше сознайтесь, а то сейчас придет из милиции ищейка и может загрызть ту, которая взяла часы.

А потом нас отпустили, хотя Обухова и не призналась.

13 октября 46.

Саша разговаривает сама с собой: – Самое страшное, когда воруют маленьких детей. Они маленькие и могут испугаться. И какая же мать согласится отдать своего родного ребенка?

* * *

Галка на воскресенье ездит на Сретенку. В прошлый раз она вернулась огорченная: рассердившись на нее, Вова назвал ее «гитлериха».

* * *

Саша утверждает, что мы жили в Мамонтовке на улице «Здоровый бык». (Поселок назывался «Здоровый быт».)

19 октября 46.

– Мама, я не как кукушкины дети, я тебе помогаю, да? – говорит Саша.

Разговаривает она очень чисто, но некоторые слова давно уже и упорно перевирает: разгудили (разбудили), светочек (цветочек), пугоровичка (пуговичка).

21 октября 46.

Саша: – Мама, ведь правда – у каждого человека есть или дочка, или сын, или собачка. Правда? Правильно я говорю?

24 октября 46.

На днях было обнаружено, что Саша умеет читать. Я написала «Оля». Саша сказала: – О-л-я, а вместе Оля!

Тогда я написала «Маша», «Нюра», «Галя» и другие имена. Она все исправно прочла, осилила даже такие имена, как «Наташа» и «Тамара». Каждый день умоляет:

– Пожалуйста, позаймись со мной азбукой.

Занятие это заключается в том, что я пишу легкие слова (лоб, суп и имена), а она читает. Иногда происходят конфузы. Так Саша прочла по буквам Б – а – б – у – ш – к – а…

– Ну, а вместе?

Саша, подумав:

– А вместе Петруша.

26 октября 46.

Видя, что я собралась уходить, Саша спрашивает, вернее утверждает:

– А мне – слушаться тетю Нюру и не мешать Гале?!

Запись А. Б.:

Это потому, что я всегда завещаю сие, уходя. Папа.

(А.Б.)

Саша: – Мама, есть такие люди, которые никогда не умирают?

27 октября 46.

Я пишу. Галя читает. Шура заперся в своей комнате. Все заняты. Саша изнемогает: – Мама, – говорит она, – скука идет.

Послонявшисъ некоторое время по комнате, она говорит мне:

– Мама, перестань работать. Папа работает, вот ему и дадут за это денежки. Зачем же ты работаешь? Нам хватит папиных денег.

Я молчу, продолжая работать.

Отчаявшись, Саша направляется к Гале:

– Галочка, – произносит она умоляющим голосом, – позаймись со мной, пожалуйста.

28 октября 46.

Саша:

– Мама, попроси, чтоб нас превратили, чтоб мы не умирали. Очень не хочется умирать. Кто это может сделать?

– Никто не может.

– Ну, тогда попроси Сталина, он может. Ты знаешь, где он живет? В Кремле. Вот поезжай туда.

29 октября 46.

Обычно, готовя уроки, Галя обращается ко мне с разными вопросами, а иногда и злоупотребляет этим. На днях она пришла и, раскладывая учебники, заявила: – Только ты мне, пожалуйста, ничем не помогай. Ирина Николаевна велела сделать домашнее задание на отдельном листочке и совершенно самостоятельно, это будет вроде контрольной.

Через полчаса я заглянула ей через плечо, она предостерегающе подняла руку, а когда я попыталась что-то сказать, снова повторила:

– Пожалуйста, ничего не говори, я ведь тебе объяснила почему.

Мне было это очень приятно. Правдивая девочка.

В письме к бабушке Вале она писала: «С Сашей живем дружно, только иногда деремся».

5 ноября 46.

Я задаю Саше загадки:

– Что это такое – сто одежек, а все без застежек?

– Не знаю, – огорчается Саша.

– А два конца, два кольца, посередине гвоздик – это что такое?

Саша почти в отчаянии и требует реванша:

– Вот я тебе задам. Маленьких кубиков много, а больших нет совсем – что это такое?

– ?!

Саша, торжествующе:

– Это – бедный человек!.. А что это такое – похоже на штучку, а все-таки не штучка?

– ?!

– Это – почти штучка!

* * *

– Мама, кто главнее – Сталин или Чуковский? – спрашивает Саша.

6 ноября 46.

– Мам, смотри, я знаю уже 25 английских слов, я совсем как настоящая англичиха. Мама, спроси у меня, люблю ли я немцев, а я отвечу тебе «ноу» (no), спроси, люблю ли я Галю, и я отвечу «ес» (yes)!

* * *

– Мама, отгадай загадку: живет не в аквариуме, а все-таки в реке, в водичке – кто это?

– Не знаю. Рыбки, может быть?

– Нет! Это РАК! (торжествующе).

В минуту может выдумать до 135 загадок. Очень радуется, что никто не в состоянии отгадать.

* * *

Галя ложится спать, я сижу за столом и работаю.

Я: – Повернись к стенке.

Галя: – Нет, я буду лежать и смотреть на тебя. Ты мне нравишься. Все-таки ты красивая. (!)

* * *

Галя уже несколько раз сообщала мне, что собирается стать писательницей.

7 ноября 46.

С утра Саша рвется на демонстрацию. Но на улице мокро, а калош у Саши нет.

* * *

Саша: – Мама, я так люблю тебя, что ни за кого замуж не выйду, только за тебя.

* * *

Саша, возвращаясь с прогулки:

– Мама, я прочла на афише слово концерт. И Москва. И социализм.

* * *

Соня Фингер играет с Сашей и Галей «в школу».

– Саша Раскина, – говорит она педагогическим голосом, – каких животных ты знаешь?

Саша, добросовестно, стараясь не пропустить ни одного из известных ей представителей фауны, отвечает: – Козел… козленок… корова… лошадь… газели… А карусели – это тоже животное?[41]41
  В «Телефоне» К.Чуковского «газели» рифмуется с «карусели».


[Закрыть]

15 ноября 46.

Итак, я, надеюсь, в последний раз, перевела Галю в новую, 175-ю (очень опасную) школу [В этой школе, расположенной в самом центре (Старо-Пименовский переулок), в свое время учились дети Сталина и Молотова. В Галином классе учились дочери Жукова и Громыки, а английский язык преподавала жена члена ЦК, маршала Булганина. – А. Раскина]. Весь переулок перед школой запружен машинами. Опасное место! Это скверно. Но я стараюсь об этом не думать. Самое важное – очень хороша учительница. Мягкая, ласковая, зовет девочек по именам. Галя уверяет меня, что она – очень веселая и во время уроков много шутит. Это тоже приятно. Я это люблю.

Не молодое, но красивое лицо, красивого рисунка губы и совсем седые волосы. Я ее побаиваюсь, но она мне нравится. На днях зайду и порасспрошу насчет Галки, не отстала ли она?

21 ноября 46.

Вчера к нам приходил Корней Иванович. У Саши был испуганно счастливый вид, до сих пор она хоть и расспрашивала о Чуковском, но, кажется мне, не очень-то верила, что он существует. Поэтому вчера она дотрагивалась до него осторожно, а смотрела почти набожно и взобраться на колени осмелилась только под конец. Напоследок она совсем распоясалась и даже задавала Корнею Ивановичу загадки:

– Что это такое – зимой и летом – одним цветом?

– Платье, – деликатно говорит Корней Иванович.

Хохот, визг, восторг – Галка радуется не меньше, чем Саша.

– Занавеска? – спрашивает Корней Иванович.

– Ничего вы не догадались!! А вот догадайтесь полегче, я сама придумала, что такое: красивое, начинается на «сы».

– Самовар?

– Нет!

– Собака?

– Нет!

– Что же это?!

– Светок! (цветок).

Корней Иванович тоже был на высоте: жонглировал стульями, тарелками, куклами. «Мойдодыра» он читал на такой манер:

 
– Я хочу напиться молока,
К самовару подхожу,
Но пузатый от него
Убежал, как от воды.
 

Это привело Сашу в отчаяние, она долго убеждала Корнея Ивановича, что он читает неправильно, объясняла, как надо читать, удивлялась:

– Ведь вы же сами написали, как же вы забыли? Или, может быть, вы не Чуковский?

Сегодня я спросила:

– Понравился тебе Корней Иванович?

Она ответила кратко, но выразительно:

– Ура!

* * *

Учительница у Галки несомненно очень хорошая. Три мелочи:

1. Зовет девочек по именам.

2. Во время перемены не уходит в учительскую.

3. На уроках много шутит.

Как Анна Ивановна.

* * *

– Галя, тебя в школе сегодня спрашивали?

– Нет. Евгения Карловна обвела глазами класс, бросила взгляд и на меня, но не спросила.

28 ноября 46.

Саша живет бурной интеллектуальной жизнью, и от этого всем плохо, потому что никому нет покою.

– Мама, а как зовется маленький волк?

– Волчонок.

– А маленький медведь?

– Медвежонок.

– Значит абажур – абажуренок, стол – столенок, стул – стуленок? Мама, а ты была маленькой? А Евгения Карловна была маленькая? А дядя Морис был маленький? А нищие были маленькие? А немцы были маленькие? Разве плохие люди тоже были маленькие? А стол был маленький? А стул был маленький?..

– Мама, почитай мне! Папа, почитай мне! Тетя Нюра, почитайте мне!

* * *

Шура говорит Саше: – Цыц!

– А что такое цыц? – спрашивает Саша.

– Это значит – тише!

– Это по-английски?

* * *

Саша: – Мама, почему так много плохих людей на свете: баба Яга, немцы, Бармалей?

4 декабря 46.

Саша: – Мама, люби меня больше, чем Галю. Посмотри: она сосет палец, в школе ей поставили тройку… Она грубая… Люби меня, пожалуйста, больше.

* * *

Мы с Сашей пришли в школу за Галей. Сидим в вестибюле, ждем. Саша оглядывается, осматривается. Находит глазами плакат и читает по слогам: «Учиться, учиться, учиться!» и спрашивает:

– Мама, что это их так уговаривают учиться?

* * *

Вчера были на именинах у Паши. На прощанье я сказала имениннику:

– До свидания, Паша, поцелуемся.

– Только не с тобой! – воскликнул он и тут же заключил в объятия Сашу.

Очень у него это темпераментно получилось.

Ему исполнилось пять лет. Он был потрясен количеством подарков, шумом, кричал, дрался, но все в каком-то упоении, без злости.

* * *

Саша с падежами не в ладу. Она говорит: – Я тебя люблю, как я могу тебя не любить, у меня же не шесть матерь?

Она же: – Четыре детей.

9 декабря 46.

Саша, задумчиво: – Мама, почему так смешно получается: сначала человека нет. Потом он родится. Потом его опять нет: умирает. Правда, почему так?

* * *

Мама Соня возила Галю в кино смотреть «Мастера сцены». Там первые акты из «Царя Федора», «Вишневого сада», «На дне». Девочка все поняла. Особенно проникновенно и с большим сочувствием рассказывает о «Царе Федоре»:

– А под конец зазвонили колокола в церкви, и он говорит своей жене таким жалким, усталым голосом: – Иринушка, не пойду я к обедне, ведь это не такой уж большой грех, правда? А пойду я в свою опочиваленку…

* * *

Галя: – Мама, моя соседка Гольденблат Рита потеряла свою ручку и говорит: – Это ты взяла. Я ей отвечаю: – Прежде чем говорить, поищи хорошенько. Она поискала и нашла под партой и все-таки стоит на своем: – Это ты взяла, а потом бросила! – Евгения Карловна услышала и страшно на нее накричала. Она сказала: – Как ты смеешь так оскорблять человека?

Тут Галя смеется. Я удивленно смотрю на нее. Тогда она поясняет с веселым изумлением: – Человек! Это я – человек!

9 декабря 46.

Галя, возвращаясь со Сретенки: – Хорошо они живут! Всего много! Сухари… Конфеты… Колбаса…

Я, осторожно: – Может, поедешь туда жить?

Галя, спокойно: – Ни в коем случае.

18 декабря 46.

Шура любит спрашивать: – Сашенька, у тебя что-нибудь болит?

На этот вопрос Саша имеет в запасе сотни разнообразнейших ответов. К примеру:

Шура: – У тебя болит что-нибудь, Сашенька?

Саша, подумав: – Нет, ничего не болит. Кроме уха.

Шура (в ужасе): – А ухо?!

Саша: – А ухо тоже не болит.

В другой раз она ответила: – Ничего не болит… Кроме сердца, конечно…

* * *

Галя рассуждает вслух: – Мама, посмотри: я в той школе получала одни тройки и редко-редко четверки. А тут четверки и пятерки. Почему так? Мне приятно здесь учиться. Мне в этой школе учиться и труднее, и легче. Как ты думаешь, почему? Я думаю потому, что здесь лучше учат: все успевает осесть в голове. А потом Евгения Карловна – это не то, что Ирина Николаевна. Евгения Карловна – очень хорошая. Ты знаешь, если кто из девочек заболеет, она к ним домой ходит. Она обо всех так заботится, так огорчается, если кто заболеет. Очень она мне нравится. Ты знаешь, у нее очень много улыбок. Когда девочки с ней прощаются, она каждой улыбается – на всех хватает, и еще остается.

* * *

Галя: – Когда мне что-нибудь из еды не нравится, я вспоминаю про Ташкент, и у меня тогда все проскакивает, все кажется хорошим.

* * *

Саша, услышав фразу: «Погибла моя очередь», – произносит:

– Не говорите о смерти!

23 декабря 46.

– Саша, у тебя болит что-нибудь?

– Сердце, живот и два бока.

* * *

Саша очень часто говорит о смерти, и это просто страшно. Как-то вечером, ложась спать, она плакала и приговаривала: – Зачем люди умирают? Живут, живут, а потом умирают. Вот Гуля Королева[42]42
  Героиня книги Е.Ильиной «Четвертая высота».


[Закрыть] умерла, Зоя[43]43
  Космодемьянская.


[Закрыть] умерла, Галин папа Шура умер. Мне жалко. Мне всех людей жалко, и чужих жалко – зачем они умирают?

* * *

Саша: – Мама, как бабы-Ягино отчество и фамилия?

* * *

– Мама, а почему ты не пошла на фронт?

– Потому что ты была маленькая!

– Тебе было жалко меня оставлять?

– Да.

– Но ведь были папа Шура и бабушка Оля?

– Но ведь тебя надо было кормить молоком, а оно было только у меня.

– Но ведь Ольга Львовна тоже женщина, у нее тоже есть грудь, почему же она меня не могла кормить молоком? Я думаю, что ты могла пойти на фронт. Немцев надо было всех убить. А ты ведь видишь, что их много живых осталось. Изя не успел всех убить.

[Возможно, читатель будет подавлен Сашиной кровожадностью. Но пусть он вспомнит девятилетнего Петю Ростова, который говорит: «Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы». А когда уже шестнадцатилетним сам попадает на войну, угощает французского мальчика изюмом. И еще не забудем, что это первый послевоенный год, что Саше нет и пяти лет и что Изина мифическая готовность «убить всех немцев, чтоб их уже никого в живых не осталось» существует только в голове у Саши. – А.Р.]

* * *

Сегодня я ворчала на Нюру[44]44
  Няня.


[Закрыть]. Саша слушала с внимательным и строгим выражением лица. И сказала: – Мама, тетя Нюра не для того к нам приехала, чтобы ее ругали. Я даже слушать не хочу.

Было мне после этих слов неловко и совестно.

1 января 47.

К детям приходил дед Мороз. Саше он подарил кукольную кроватку. Нюра сшила перинку, подушки, простыню и одеяльце.

Гале пожалована фарфоровая кукла ростом в 50 см в пестром шелковом платье. В чулки были положены конфеты и мандаринка. Проснувшись поутру, Саша была подавлена всем увиденным. Галя отнеслась к подаркам более трезво, но тоже очень радовалась.

Сегодня девочки ходили на елку к Вове. Принесли мне оттуда яблоки, мандаринку и грецких орехов – мне приятно, что девочки про меня не забыли. Галя всегда делится со мной всем, чем бы ее ни угостили. Саша только тогда, когда ей кто-нибудь напомнит. Но если Шура ее угощает, она всегда спрашивает:

– А маме?

* * *

Пожелания учительнице:

«Дорогая Евгения Карловна! Поздравляю Вас с Новым и счастливым годом! Желаю Вам долго и счастливо жить и работать. Дорогая Евгения Карловна, я учусь уже в 3-й школе, а такой как Вы учительницы не встречала! Еще раз желаю Вам долгой и счастливой жизни».

* * *

Сейчас Галя проснулась и стала полусонным голосом излагать, что было у Вовы на елке: – Понимаешь, Вова нарядился дедом Морозом, пришел с бородой, с палкой и стал держать речь – о чем бы ты думала?! О том, как надо слушаться старших, не противоречить им, помогать! Одна тетя даже спросила его: – А сам-то ты, дедушка, выполняешь все это? – Он не ответил, конечно. А Саша вела себя так: только сели за стол, она хвать большой кусок сыра с тарелки, надкусила и бросила обратно! Я, конечно, выудила этот сыр и положила ей на тарелку и заставила съесть.