Книга: Место - Фридрих Горенштейн

...я был о себе весьма высокого мнения. Случалось, оставшись один, я брал зеркало и смотрел на себя с таинственной улыбкой. Я мог сидеть долго, глядя себе в глаза. Скрытое тщеславие и внутренняя, постоянно живущая во мне самоуверенность о неком временном моем «инкогнито», скрывающем нечто значительное, укрепляли мне душу, особенно когда я постарел, и не давали отчаянию овладеть мной.

В склонности к душевному эксгибиционизму прослеживается сходство Эдичкой Лимонова и даже Венечкой Ерофеева. Из зарубежных авторов приходит на ум, пожалуй, Миллер. Впрочем прием это древний, родоначальником считается Блаженный Августин. Суть в том, чтобы в главном герое не было ничего героического, но читатель всё же привязался к нему как бы вопреки. Благодаря этому роману, я поняла, что об исторических событиях нашего смутного 20-го века всё-таки есть “третье” мнение, которое было высказано, несмотря на личную судьбу, без фиги в кармане, без пиетета к движению шестидесятников. Кстати, именно поэтому, я считаю, этот роман чудовищно недооценен. Его загнобили “свои”, из “тусовочки”, говорили, что у Фридриха очень тяжелый характер. А он и не лебезил перед ними. В итоге жюри не присудило ему премию, которую он несомненно заслужил, даже не удосужившись прочитать этот слишком длинный роман (практически “многа букаф”). И вот на это Горенштейн действительно имел право обидеться. Роман и Автор исчезли из литературной памяти, в отличии от Солженицына или Бродского… Естественно в народную память даже и не попали. А зря. Ещё очень интересный момент в том, что роман написан евреем, в нем множество тяжелых сцен проявлений антисемитизма и антисемитских же речей, при этом главный герой сам вроде бы не еврей. Интересный отрешенный ракурс. Этот роман меня поразил. Самое главное в чтении для меня на этом этапе жизни – узнавать своих. Его я узнала.

Сказать, что роман тяжел - ничего о нем не сказать. Это как провал, шагнув в который с первой страницы, все падаешь, падаешь и падаешь следующие тысячу. Поначалу еще надеясь, что вот сейчас все потихоньку начнет налаживаться, справедливость восторжествует и герой, а вместе с ним и ты, читатель, получишь возможность проявить лучшие качества, до поры дремлющие под спудом тяжких жизненных обстоятельств. Это ведь так работает: вынужденный выживать, ощетиниваешься иглами и колючками, сколько их в тебе ни есть, но попав в благоприятные обстоятельства можешь позволить себе предъявить миру то лучшее в себе, чего не покажешь тупости, злобе и ограниченности. Ибо сказано: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас».

Его зовут Григорий Цвибышев, но окружающие никогда не дают себе труда назвать полным именем, сократив уменьшительное отчего-то не до Гриши, но до Гоши. Сыну репрессированного генерал-лейтенанта Цвибышева, удалось избегнуть частой для детей "врагов народа" участи попасть в детский дом после ареста родителей. В его случае отца прежде разжаловали, исключили из партии и перевели на унизительную должность завхоза термосного завода. Потому в момент ареста (как проворовавшегося хозяйственника, не как шпиона), жена не была арестована вместе с ним, скрылась, воспользовавшись чужим паспортом, что незнамо как оказался в ее распоряжении. И для четырехлетнего мальчика началась та единственная жизнь, какую он знал - в унизительной бедности, грубости, скудости.

Бедность не порок, но нищета мать всех пороков и на примере героя читателю предоставится неоднократная возможность в том убедиться. Признаться, не люблю Достоевского, но в галерее созданных им образов маленьких людей есть такие, какими не могу не восхищаться. Сначала Гоша Цвибышев кажется не Раскольниковым даже, но Макаром Девушкиным, однако уже к финалу первой части в нем проступает мармеладовская расхристанность, даже свидригайловщина, которая последующим течением событий будет только усугубляться.

Я не знаю сейчас, как будет раскрываться цветок зла этой книги в уме и сердце, хотя любопытно будет сравнить сегодняшнее свежее впечатление от нее с тем, какое сформируется через полгода, год. Скажу только, что это самое глубокое и подробное исследование феномена сталинизма, какое до сих пор встречалось мне в литературе. За этим одним "Место" стоило читать (хотя сцена убийства Голованова повергла в состояние неумолкающего внутреннего крика, не крика - визга). Тяжело, но не жалею. И я не хочу снова в СССР.

Этот грандиозный труд по достоинству оценить невозможно. Сам Горенштейн говорил, что никакой великий не сможет подвести сам себе итог, отдавая дань мелкому. Кто-то другой говорил, что именно в этих мелочах скрывается дьявол. А еще кто-то придавал им основополагающее значение. Если отталкиваться от этой самой теории мелочей, то "Место" - одно из самых подробных произведений в мировой литературе. По крайней мере, я другого такого не встречал.

И здесь никто не оперирует застывшими формами, противопоставляя грубости материального некую эмоциональную грусть, рассусоленную на 150 страниц. Напротив, Горенштейн всегда и везде находит ясное, практическое, порою даже циничное обоснование. Конечно, ничто не появилось сразу, не мог Гоша Цвибышев, главный герой произведения, сразу же взяться за перо и невероятно чутким и доходчивым литературным языком описать годы своего мытарства в юности. В этом, пожалуй, единственная разница между автором и его героем. Прошли годы, писатель заматерел, научился собственным правильным формам, родился истинный автор, а Гоше Цвибышеву досталось только его место.

Произведение особенное по многим меркам. Соответствуя духу времени, оно о переменах в нашей стране, которые меркнут на фоне прогремевшей войны, довоенных кошмаров, смерти Сталина, хотя и является последним всплеском перед долгими годами застоя. Именно отсюда выползают бунтари-шестидесятники, грозные обличители власти, всю жизнь получавшие от нее дачи и спецпайки. Именно тогда зародилась нынешняя пластмассовая политическая система, когда, грязно ругаясь в каком-нибудь очередном ток-шоу, противники заканчивают вечер вместе в уютном кабачке, посмеиваясь над собственной аудиторией.

Среди них не было Горенштейна. К такому выводу придет каждый, кто прочитает хотя бы 100 страниц "Места", того, чем все начинается. Походит вместе с Гошей по коридорам рабочего общежития, уткнется носом в неподражаемое уродство системы стройтреста, прочувствует каждым нервом состояние человека, который один во всей вселенной. Бог наградил его разумом, но здесь же, в насмешку, присобачил тонкий вкус, чуть ли не неврастеническое ощущение гармонии. Попробуйте с ним поживите вшестером в одной комнате, среди потных тел и вонючих разговоров о низменном. Какой-нибудь прелепин, кстати, здесь обязательно описал бы туалет, один на весь этаж, в подробностях и со знанием дела. У Горештейна я ничего подобного не увидел.

Все эти ужасы советской системы не поймет тот, кто с ними не сталкивался, кто в настоящий момент не наблюдает чего-то похожего. В этом, возможно, недостаток произведения, потому что оно для очень узкого круга читателей. На юность ничто подобное не производит впечатления, а в старости уже поздно. "Место" кажется абсолютным безумием скопления тысяч страниц, но это ощущение пропадает быстро. Дальше тебе только жаль, что книга такая тонкая. Вот, я читаю ее в третий раз, в ущерб самому себе, под недовольный ропот других произведений.

Сравнивать "Место" с другими грандиозными произведениями советского периода, например, с "Пирамидой" Леонова, довольно бессмысленно. "Пирамида" в своем итоговом воплощении доработана стариком, в ней мудрость и опыт поколений. "Место" же пропитано юношеской невротичностью, порывистостью, порою нарочитой, нужно признать, неумностью. Пусть и писал Горенштейн уже в возрасте, пусть и писал уже о 30-летнем. Гоша Цвибышев в чем-то родился уже с задатками старика, а в чем-то так остался навсегда юным сопливым шкетом.

И это еще немаловажный момент - Горенштейн своим окончательно взрослыми средствами смыслового анализа дает возможность прикоснуться к молодости кому угодно. Без чего-то наигранного, неестественного, сюси-пуси, ах это, а, я вспомнила! Время - тот материал, которым автор пользуется легко и непринужденно. Здесь нет болезненного наваждения Ремарка или Исигуро, а вполне современная машина времени, с помощью нее автор направляет куда угодно бьющий в небо столп воспоминаний и вероятностей. Он, конечно, не единственный такой волшебник. Есть Сарамаго, даже Харуки Мураками, как это ни странно.

Откуда-то из времени же Горенштейн выуживает куски чего угодно - чувств, мыслей, ощущений, переживаний и неумолимо, последовательно и созидательно лепит из них свое полотно. Если где-то существует победа человека над действительностью, победа разума над повседневностью, то вот она, перед нами, не в пестрых разноцветных тонах переливчатой мишуры, выдуманной бездельниками и претенциозными, а в серо-темных красках реализма, человека практического, творца, что находится здесь и сейчас. Почему, например, так прекрасен Венедикт Ерофеев? Потому что смог подняться над повседневностью. Убить спившегося врага его же оружием, найти романтику там, где ее искали всегда, но отыскав, тут же теряли, в пьяном угаре заполучив очередную дозу трезвости и похмелья. Попробуйте перепить время.

Горенштейн нам предлагает иной вариант, абсолютно трезвый, - победу разума над собой, над историей, над событиями. Это гораздо более сложно, чем подвиги бойцов в закрытых кабинетах, в ночном шуршании одинокого интернета, ибо предполагает недюжий практический опыт. В этом отношении "Место" Горенштейна совершенно и прекрасно, как может быть совершенен и прекрасен трактор в глазах механизатора или приспособление для безопасного получения взяток для чиновника.

Название произведения чутко определяет его узкую специализацию. Место. Каждодневный реализм без капли романтики, без надуманного геройства и трусливого бегства в мир иллюзий. Это Место Горенштейна. У каждого оно свое. Кому-то срочно нужно на время вжиться в шкуру Цвибышева из-за проблем в реальной жизни, кто-то радостно посчитает, что он лучше него, дай только возможность посравнивать, кто-то скажет, что тема советского времени неинтересна, что игры политические скучны, а его дедушка воевал за родину, кровь проливал, стукачом не был. Никто не был, страна, всегда державшаяся исключительно на доносах и палачах, вся розовая и пушистая. У каждого свой Цвибышев внутри, свой истинный облик, который выставлен напоказ только в "Месте".

Потому нет смысла советовать читать Горенштейна. Он в каждом настолько, насколько позволяет жизненный опыт, возможность мыслить технологически и все это на фоне той самой страны, на языке которой мы здесь читаем и пишем.

Если вы смогли прочитать этот отзыв от начал до конца, то, возможно, вы прочитаете и "Место".

Поначалу мне казалось, что Гоша - элементарный псих, которого надо лечить. По мере углубления в его жизнь, пришло понимание, что его поведение - защитная реакция отчаявшегося человека (а мне приходилось быть в отчаянии, от него в моей душе зрела аналогичная реакция на мир и окружающих людей). Потом я подумал (и находил подтверждение в его словах и действиях), что Гоша - просто дурак. В конце романа оказалось, что он - один из миллиардов, которым дорога только своя дырявая шкурка.

Кого искренне жаль, так это Колю. И сейчас, и всюду - то же, и люди - те же.

Дальше...

«Конец 50-х годов характерен наличием революционных иллюзий в определенных кругах, но без революционной ситуации. Отсюда мгновенная ломка не общественных устоев, а душ, умов и личных отношений». Маленький человек, песчинка, пылинка истории, то загнанный и забитый, то надувший щеки от собственной важности, на самом деле лишь инструмент автора. Это возможность заглянуть нам под глянцевый идеологически правильный покров советской действительности и увидеть там самого человека. Год от года, когда я преподаю историю XX века, дети задают мне (в той или иной вариации) один вопрос – а почему после смерти Сталина и XX съезда ничего кардинально не изменилось. И я пускаюсь в долгие рассуждения, привожу аргументы, доказываю и ставлю под сомнения постулаты. Думайте – призываю тем самым я. Подумайте и поймете! Так вот эта книга как раз дает те самые ответы, и дает она их так наглядно, так ярко и выкристаллизованно, что и добавить нечего. Читайте сами. Конечно, я не утверждаю, что в художественном произведении вы вдруг откроете истину, но знаете, сама форма этого романа, его главный герой, такой неприятный и отталкивающий, вся его история, почти невероятная и в то же время до боли банальная, всё это в совокупности – бесценный материал. Я не думаю, что сам автор претендовал на эту самую истину в последней инстанции, да и мысли, которые он вкладывает в уста своих героев доказывают это. Мне кажется, людям того поколения важно было высказаться и быть услышанным. Ведь они видели всю жизнь изнутри. А мы, сегодняшние, можем посмотреть на нее только снаружи. Через страницы учебников и экраны ноутбуков. Загляните же, посмотрите, что это такое – «период, народу непонятный и раздражавший его»;. И может наша история, станет вам более понятна.

Он не был кем-то, он был никто, и его ничто жаждало всего. Оно разъедало его изнутри потоком желчи. А он холил и лелеял свой солипсизм.

ОБЩЕСТВО АНОНИМНЫХ РЕАБИЛИТИРОВАННЫХ Дверь распахнулась широко. С грохотом поставив стул, взятый из стоящих возле двери, на свободное место в кругу, худой молодой человек сел нога на ногу. - Григорий, сын генерал-лейтенанта. Теперь я заживу, как подобает. Получу компенсацию за отца, за реквизированное имущество. Опостылевшую работу послал куда подальше. В помощи Михайлова больше не нуждаюсь. Я теперь Личность. Теперь мне обязаны все и вся. Кто недоволен? Кому не нравится, как я себя веду? Сталинские шкуры! Да как они смеют?!..

Его охватила эмоциональная лихорадка. Вся мелочность и озлобленность сломанной, разбитой личности вылилась в другую крайность. Его переполнила анархическая бесплановая ненависть, и он мстил, вымещая накопившуюся нервную энергию на ком попало. Он занялся политическими патрулированиями. Он избивал людей.

ОБЩЕСТВО АНОНИМНЫХ АНТИСТАЛИНИСТОВ - Присоединяйся к нам. Теперь ты часть организации. Организация возьмет тебя на финансовое обеспечение. - Чем мы будем заниматься? - Мы выносим приговор сталинистам: «Достоин смерти».

Деятельность его обрела организационную направленность. Теперь его койко-место было здесь. Озлобленность и кровоточащее самомнение вместе с самолюбием (кровь из носу), так выплескивалось из всех дыр. Но избиение приобрело идейный характер. Нервы слегка успокоились, он позволил себе расслабиться из-за видимой упорядоченности. Стихийность сменилась сознанной порочностью. А внутреннее состояние напоминало душевный кисель. Какие мысли его посетили. Какую мечту он в себе взрастил. Встать во главе правительства России.

Сменились обстоятельства, сменились люди. Он был охарактеризован как антисемиты и черносотенец. Ему то невероятно везло, то больно ударяло об острые углы судьбы, но он выжил. Практично использовал удобню ля себя ситуацию после происшествия, случившегося в доме журналиста. Доносчик? Ну, что ж сделать, с КГБ сейчас сотрудничать выгодно. Больница? Она откроет новую страницу жизни. Сдать всё, что было на собраниях организации Щусева. Да, пожалуйста. Ему даже досталась в жены красавица Маша. А поступок с БПЯ (Большим партийным ядром). Новый порядок, новое поведение. А закончилось все просто. Щусев умер. Висовин умер. А он пережил покушение Коли и решил стать долгожителем.

Я еще не встречала такой интересной книги, с описанием трудного периода 50ых годов в СССР с настолько отрицательным героем. Даже досадовала на автора, что в конце концов у Цвибышева все сложилось вполне удачно.

"В каменный панцирь я ныне закован, каменный шлем мне на голову давит..."

А самое ужасное - часто в Цвибышеве видишь себя. Того, каким не стал, или стал, или был, но главная мысль - "пожалуйста, скажите мне, что я не такой". Отвратительнейшие мысли порой мелькали после чтения.

Но что точно Гоше удалось - для меня вся книга вращалась вокруг него. Происходящие события, другие персонажи, все они были лишь спутниками, частицами карусели, вращавшимися вокруг центральной оси, пожалуй, величайшего узника после графа Монте-Кристо.

Эта книга достойна как минимум двух прочтений. В ней есть над чем подумать.

Дальше...

Отчего-то на ум мне приходят слова "не я такой, жизнь такая". Слова универсальны для любого времени (было ли оно, то легендарное спокойное время?). Все мы дети своей эпохи, как бы ни пытались думать иначе и играть в переодевания. Время и место - вот они, определяющие, координаты. Товарищ Горенштейн назвал свой роман именно "Место", вынеся время в заголовках. Время-то какое, ого-го, первое послевоенное десятилетие, развенчание культа товарища Сталина, хрущевская оттепель (в украинском языке на уроке истории нам говорили відлига, как по мне, это точнее передает дух тех событий). И далее, по хронологии - года идут, страна меняется, с ней меняется и наш маленький, слабый, несчастный, ничтожный человек. Мир Цвибышева - это мир вещей. Выросший в нищете и страхе, обладающий интеллектом и критическим мышлением, вынужденный не верить никому, наш гражданин видит надежность и постоянство только в вещах неодухотворенных. Самое важное - это его койко-место (страшная то какая комбинация слов!), на койко-месте личное одеяло и роскошь - личная подушка. В тумбочке - его (и только его!) еда, в голове его (и только его!) мысли. Мысли о том, как сэкономить и отложить на учебу в университете, как позавтракать в одиночестве кипятком и карамелькой, как остаться на своем койко-месте, при своих парадных штанах и вельветовом пиджаке. В библиотеке - его окружают вещи, в гостях - вещи, везде вещи, а не люди. Вынужденный жить агрессивном мире, вынужденный искать защиты у неприятных для него людей, изломанный, но не сломанный человек. Неприятный, глубоко неприятный мне человек. На протяжении романа вокруг вас будут плясать бесконечные описания хорошего (или плохого) белья, одежды, посуды, денег, женщин. Да, Гоша и женщин будет любить только как красивую вещь, которой можно и не обладать, а просто смотреть. Сомнительное удовольствие было наблюдать за киевскими красавицами, каждую из которых наш герой оценил и поставил пробу. И ведь не только на женщинах. Все люди в мире Гоши оценены, как полезные, бесполезные, опасные, презираемые. И когда людей вокруг станет слишком много, когда нашему "инкогнито" дадут наконец то выйти из страха и лжи - тогда и проявится настоящий Гоша. И чем дальше, тем больше появится в нем человеческого. Как по мне, все дело в социализации. Подумайте, ведь на протяжении киевского периода жизни у Цвибышева был крайне ограниченный круг общения, да и большинство из этого круга стремилось унизить или оскорбить его (замечу, заслужено). Возможно, для интеллигента, коим наш герой, без сомнения, являлся, самое сложное было жить в условиях не материальной, а моральной нищеты? И от этого его любовь к качественным вещам... И "качественным" женщинам. Глазами главного героя автор показал нам целый мир. Хочется верить, что не предвзято, если это вообще возможно для такой истории. Хотя, как известно, жизнь все расставляет на свои места. И награды, и памятники. Горенштейн в романе описал множество разнообразнейших характеров, много судеб, и я не знаю, как много из них имели реальных прототипов. Конечно же, события в Новочеркасске я узнала. И судьба директора завода, описанная просто таки документально, и озверевшая толпа, насилующая и убивающая в пьяном угаре. Русский бунт? Нет, форменное русское безумие. Однако, предвестником всего этого была короткая поездка в поезде, где на примере двух купе показали такой типичный срез нации. Мужики и интеллигенты, наверное вечное противостояние двух течений, которые то пересекаются, то делятся своими элементами, периодически доминируют друг над другом, но всегда текут отдельно, не смотря на время и место. Нет в этом ни трагедии, ни восторга, всего лишь жизнь. А что же наш герой? Пройдя очень непростой путь от реабилитации и антисталинских настроений до осведомителя в КГБ, Гоша проходит такой же сложный личностный путь. И женщина всему виной. Первая женщина, которую он любил как человека, а не как вещь. Те, кто читал роман, поймут: когда Гоша не пошел мыть Машу к колонке с водой, он человеком для меня стал. Это был действительно сложный выбор, и он его не делал, поскольку выбрал единственный приемлемый путь - защитить свою женщину. Вещи так не защищают. Маленький человек не превратился во властелина России, но оказался сильным и достойным мужчиной. Да, именно достойным своей женщины и почти своего ребенка. А самое главное - он получил свое место в пространстве. И, возможно, именно эта извечная борьба за место под солнцем, за право быть счастливым - и есть смысл нашего существования. Последние страницы книги - они же первые. Взрослый, зрелый мужчина, рассказывает свою историю, которую хочет сохранить для вечности. Да-да, именно для вечности. Мы вообще многое для этого делаем, оставляем потомство, пишем стихи, сочиняем музыку. Это все - чтобы после нас что-то осталось на земле. Все тлен, кроме памяти людской, и только в наших силах оставить эту память доброй.

Цепляться за материальное, всю жизнь построить на поиск покровителей, постоянно думать о деньгах, - это мы еще можем отринуть. Но как быть с боязнью осуждения, с постоянными расчетами, с внутренним восхвалением себя. Важно: герой, вызывая отвращение, не умаляет литературного таланта автора. Мы сколько угодно можем ругать Цвибышева Гошу (он же Гриша, он же Жора..), но при этом не переключать свою ненависть на Горенштейна.

Хотя местами читается тяжело, когда герои совсем уже уходят в потоки сознания. Развитие персонажа показывает краткий курс “как сделать тирана из ничтожества”. А собственно, дав людям власть, тираном можно сделать каждого без исключения. Подумайте: что сделали бы вы, получив хоть долю влияния? Как часто вы делаете хоть что-нибудь, что не связано с обеспечением себе жизни? Есть очень яркие и говорящие эпизоды. Хотя бы отношение к женщинам, когда внезапно, встретив Машу, герой испытывает неразделенную любовь и благоговение и тут же переводит своих “фавориток” в низменный статус. Эпизод с Кремлевской стеной, с вдыханием запаха кирпичей и клятвой, с истериками и “борьбой” со “сталинской сволочью”. Герой поверхностен, его знания ограничиваются странными и несистематичными фактами, он привык во всем винить других: родителей, партию, покровителей. Вот из таких Григориев и выросло нынешнее поколение, как бы по-старчески это не звучало: инфантильное, не умеющее принимать ответственность и до самозабвения обожающее себя. Там - это скорее единичный случай, сегодня таких большинство. Да, и я себя в чем-то нашла. Но есть надежда - убить в себе Цвибышева.