Текст книги "Меткий стрелок"

Глава пятьдесят вторая

Демидыч сидел в своей видавшей виды «шестерке» и размышлял о превратностях судьбы, которая возвышает негодяев и подкладывает бомбы честным, хорошим людям. В детстве отец не раз говорил ему: «В мире, Володя, существует закон возмездия. Если ты кому-то причинил зло – это зло вернется к тебе, как бумеранг. То же самое и с добром».

Денис Грязнов как-то раз тоже обмолвился, что он верит в некий «баланс сил» на земле. То есть в то, что чаша весов справедливости должна находиться в относительном равновесии – сколько прибавилось зла на одной чаше, столько должно прибавиться добра на другой.

Володя Демидов не очень-то верил в отцовский «бумеранг» и в Денисов «баланс сил». Жизнь доказывала совсем обратное: чаще всего за главных негодяев и преступников отчитывались их «шестерки», сами же они продолжали как ни в чем не бывало коптить небо.

Честно говоря, Демидычу нравилось чувствовать себя «орудием возмездия» в чьих-то сильных, «высших» руках. Зло, конечно, нельзя победить, но с ним нужно бороться. Хотя бы для того, чтобы поддерживать пресловутый «баланс сил», который сам по себе ни за что не удержится.

Такие вот тяжелые мысли ворочались в большелобой голове Володи Демидова.

Спустя час после разговора с Денисом Грязновым дверь офиса радиостанции отворилась и по ступенькам сбежал высокий широкоплечий брюнет. Володя тряхнул головой, прогоняя невеселые мысли, и сосредоточил внимание на брюнете.

Кирилл Ремизов, а это был именно он, подошел к черному, видавшему виды «крайслеру», открыл дверцу, огляделся и скользнул внутрь. Еще через пару минут на пороге офиса появился другой молодой человек – пониже и потщедушней Кирилла. Он быстро спустился по ступенькам, подошел к машине Ремизова и тоже забрался внутрь.

«Крайслер» тронулся с места.

– Ну вот, – сказал себе Демидыч, – конец ожиданию. Посмотрим, куда ты меня приведешь, красавчик.

Он завел мотор и поехал вслед за черным «крайслером», держась от него на приличном расстоянии, но не теряя из виду.

Через полчаса машина Ремизова въехала на территорию Московского университета.

– Тяга к учению? – усмехнулся Демидыч. – Похвально, похвально.

Проехав мимо главного университетского здания и свернув направо, «крайслер» остановился у светлого высокого здания. «Первый гуманитарный корпус», – прочел Демидыч табличку возле стеклянных дверей.

Кирилл Ремизов и его низкорослый попутчик выбрались из машины и направились к дверям здания. Демидыч последовал за ними.

Молодые люди миновали трех охранников в синих костюмах, предъявив им какие-то документы в синих корочках. Демидов пошарил по карманам. Слава богу, в одном из них оказался паспорт.

– Вы куда? – спросил Демидыча один из вахтеров.

– Э-э… В деканат, – соврал Демидыч. – Я студент-заочник.

Охранники с интересом оглядели огромную фигуру Володи.

– Покажите студенческий билет, – потребовал охранник.

– Дома забыл, – улыбнулся Демидыч, смущенно поводя широченными плечами. – Зато паспорт прихватил.

Пока один из вахтеров переписывал в журнал посетителей паспортные данные Демидова, Кирилл Ремизов и его попутчик успели скрыться за углом.

– Нельзя ли побыстрее? – попросил Володя. – Я на лекцию опаздываю.

– Ничего, не опоздаете, – заверил его охранник. – Держите. – Он протянул Демидычу паспорт. – И заведите привычку всегда носить студенческий билет. Как паспорт.

– Обязательно, – кинул на ходу Демидыч и быстрым шагом двинулся в том направлении, в котором исчезли двое молодых людей.

Он зашел за угол и остановился. По левую сторону находились лестница и дверь с надписью спортзал, по правую – женский туалет и две деревянные двери, ведущие в учебные аудитории.

Демидыч заглянул в аудитории – они были пусты. Дверь спортзала была заперта на ключ. Он свернул к лестнице и поднялся на один пролет. На площадке курили две молодые очкастые женщины с чрезвычайно умными лицами.

– Я извиняюсь, – обратился к ним Демидыч, – здесь не проходили два молодых человека? Один – высокий брюнет, второй…

– Вы не видите, что мы разговариваем? – сердито спросила одна из очкастых дам.

– Я ведь извинился, – опешил Демидыч.

– Хм. Он извинился. Слыхали, Надежда Константиновна?

– Светочка, не будь так строга к молодому человеку, – с улыбкой повернулась к Демидычу вторая очкастая, что постарше. – Видимо, ему очень надо. – Она выпустила струйку дыма уголком рта. – Пока мы здесь стоим, никто не проходил. Ни юноши, ни девушки.

– Спасибо, – поблагодарил Демидыч. – А куда ведет эта лестница?

Он показал на лестничный пролет, уходящий вниз.

– Как – куда? – удивилась очкастая Надежда Константиновна. – В подвал, куда же еще.

– А что в подвале? – не унимался Демидыч.

– В подвале? – Надежда Константиновна повернулась к своей собеседнице. – Светочка, что у нас в подвале?

– В подвале… – молодая задумалась. – По-моему, тир. Или что-то в этом роде.

– Большое спасибо, – поклонился дамам Демидыч и собрался было уходить, но в этот момент на лестнице, ведущей в подвал, раздались шаги.

– А вот и ваш брюнет, – с улыбкой сказала Надежда Константиновна.

Кирилл Ремизов резко поднял голову и внимательно посмотрел на стоящую на площадке троицу.

– Вы не правы, Надежда Константиновна, – с жаром произнес Демидыч. – Базис и надстройка являются обязательными сегментами рыночной экономики, но их нельзя абсолютизировать.

– Базис и над… – недоуменно проговорила Надежда Константиновна.

– Именно, – перебил ее Демидыч. – Об этом вы можете прочесть в книге профессора Губарева. Он как раз доказывает, что…

Ремизов отвел от троицы взгляд, видимо потеряв к ней всякий интерес, и вышел в коридор.

– …Что мне пора идти, – докончил фразу Демидыч. – Извините за маленькое шоу, девушки.

Он повернулся, чтоб спуститься с лестницы.

– Извините, – раздался за спиной у Демидыча удивленный голос Надежды Константиновны.

Демидыч остановился.

– Извините, – повторила женщина. – А кто такой профессор Губарев?

– Губарев? Мой сосед по площадке, – ответил Демидыч. И с улыбкой добавил: – Только он не профессор, а слесарь-сантехник.

Демидыч сбежал по лестнице и свернул в коридор.

Надежда Константиновна повернулась к своей собеседнице, недоуменно пожала плечами и, стряхнув с сигареты пепел, сказала:

– Вы слыхали – слесарь-сантехник! При чем здесь слесарь-сантехник?

Демидыч быстрыми шагами пересек холл, остановился возле охраны и, глядя вслед удаляющейся спине Ремизова, спросил:

– Ребят, а что, тир сегодня работает?

– Ты что, с луны свалился, студент? – усмехнулся пожилой, седовласый охранник. – Сегодня ж соревнование! Финал! Наши с тимирязевцами бьются.

– Вон оно что! – покачал головой Демидыч. – Как думаете, победим?

– Ха! Спрашиваешь. Да наших знаешь кто тренирует? Сам Крамаренко!

– А кто такой Крамаренко? – продолжил допрос Демидыч.

– Да ты что, и правда с луны свалился? – удивился седовласый охранник. – Это ж олимпийский чемпион по стрельбе!.. Слушай, парень, – охранник подозрительно сощурился, – а ты с какого факультета?

– С юридического, – ответил Демидыч первое, что пришло в голову.

– Ребят, а ну держи его! – распорядился вдруг седовласый и схватил Демидыча за рукав.

– Дедок, ты что? – удивленно поднял брови Демидыч.

Второй охранник аккуратно, но крепко взял его за вторую руку, а третий перекрыл путь к выходу.

– А ну, студент, покажи-ка нам свой паспорт еще раз, – потребовал седовласый.

– А в чем дело?

– Дело в том, сынок, что никакого юридического факультета здесь нет. Он находится во втором гуманитарном корпусе. А это первый. И вообще, в твои годы преподавателем надо быть, а не студентом. Доставай паспорт!

– Ребят, вообще-то я тороплюсь, – пробасил Демидыч и попробовал осторожно высвободить руки.

Охранники вцепились в него еще сильнее.

– Извини, уважаемый, но мы должны тебя проверить, – строго сказал седовласый. – Вдруг ты чеченский террорист.

– Я? – изумился Демидыч. – Отец, да ты на физиономию-то мою посмотри! Разве чеченские террористы такие?

– Н-да, – сказал седовласый. – Рожа у тебя, конечно, типично славянская. Но это ничего не значит. А волосы, кстати, и перекрасить можно.

Делать было нечего. Демидыч – под внимательные и недоверчивые взгляды охранников – засунул руку за пазуху и вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт. Протянул его седовласому.

– Так-с, – сказал тот. – Посмотрим, откуда ты родом, парень… Ага, вот. Поселок Черепаново Новосибирской области… Так-с. А где ты у нас проживаешь?.. Так… Москва, улица Гиляровского, дом двадцать девять. Ну что ж, все нормально. Держи.

Седовласый вернул паспорт Демидычу:

– И в следующий раз не вешай нам лапшу на уши. Мы чужака сразу видим, понял? Небось к девчонке своей пришел? Ну-ка, с какого она факультета?

– Эх, дядя, дядя, – покачал головой Демидыч и, не говоря больше ни слова, понесся к выходу.

Когда он выскочил на улицу, черного «крайслера» уже и след простыл.

Глава пятьдесят третья

Денис Грязнов вышел из больницы в подавленном состоянии.

– Мальчишке всего шестнадцать, – сказал ему доктор, высокий, сухощавый мужчина со спокойными серыми глазами. – Боюсь, что он больше никогда не сможет водить машину.

– Что с ним, доктор? – спросил Денис, массируя пальцами ноющий лоб.

– Правую ногу оторвало. Левая рука раздроблена до локтя. Пришлось ампутировать. Кроме того, многочисленные ожоги. Жить он, скорей всего, будет – организм молодой и сильный, но вот водить машину…

Доктор покачал головой.

Прощаясь, Денис сунул в руку доктора стодолларовую бумажку.

– Спасибо, – вежливо ответил доктор и спрятал бумажку в карман.

В милиции Дениса продержали полчаса. Продержали бы и больше, если бы не звонок дяди – начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова.

– Вы свободны, – сказал Денису следователь.

В голосе у него не было энтузиазма. Он полчаса пытался расколоть Дениса, каким таким бизнесом тот занимается, что его пришлось взрывать, и кто его конкуренты. В версию об охранно-детективном агентстве «Глория», несмотря на предъявленное Денисом удостоверение, следователь верить отказывался.

– Я понимаю, понимаю, – говорил он. – Нынче все делятся на тех, кто охраняет, и на тех, кого охраняют. И все-таки каким бизнесом вы занимаетесь?

В конце концов Денису вернули документы и выпустили, взяв обещание, что он явится «на беседу» к следователю по первому же его требованию.

– Только не говорите потом, что вы не отвечали на звонки, потому что забыли мобильник дома, – предупредил Дениса суровый следователь.

Денис заверил следователя, что всегда носит телефон с собой и даже пообещал ему ради такого дела установить на телефон новый аккумулятор.

«Неужели меня пытался отправить на тот свет господин Шустов? – в который раз за последние полтора часа задавал себе вопрос Денис. – Но зачем? Я ведь ни до чего важного не докопался. И потом – все, что знаю я, знают и мои коллеги. Что ж он теперь, пошлет Ремизова взорвать наш офис?.. А может, господин Шустов знал о намерении Житинского встретиться со мной и опасался, что тот слишком много мне расскажет?.. М-да. Вопросы, вопросы, вопросы…»

Глава пятьдесят четвертая

Ведущая радиопередачи «Домашнее хозяйство» Анна Сергеевна Баскакова на работу в этот день не вышла. Во-первых, с утра мучило страшное похмелье. Еще бы – выпила, наверное, больше всех. Эта сволочь Кузякин все подливал и подливал, да не какое-нибудь вино или так пиво, а все водку. Небось рассчитывал на бурную ночь, старый урод. Но не тут-то было, Анна Сергеевна со всякой мелочью не путалась. Ну кто такой этот Кузякин? Третий помощник шестого подающего, а все туда же… И фамилия-то какая мерзкая – Ку-зя-кин. Фу!

Анна Сергеевна передернула плечами.

Во-вторых, Анна Сергеевна заболела. Да-да, заболела. В конце концов, она тоже человек и у нее тоже есть право заболеть и не выйти на работу. Слава богу, второй год без отпуска.

Она тяжело вздохнула. Да, пойдешь тут в отпуск, когда твое место у микрофона так и норовит занять эта молодая пигалица Белкина. Эта стерва только и ждет момента, чтобы прийти к Леонидову, опуститься перед ним на тощие коленки, раскрыть свой глупый рот и…

«Этот способ нам известен, – с усмешкой подумала Баскакова. – Слава богу, не первый день на радио».

Она вспомнила, как полтора года назад выбивала себе эту должность, и хихикнула. Надо ж было такое придумать! Объявить начальству, что ее самая большая любовь в жизни – это рыбалка. До сих пор смешно было вспоминать. Как в тот момент вытянулось лицо у Шустова!

– Это правда? – удивленно спросил он. – Надо же, первый раз в жизни вижу перед собой женщину, неравнодушную к рыбалке. Надо будет как-нибудь выбраться на рыбалку вместе.

– Буду только рада, – заверила Шустова Анна Сергеевна.

– А как вы относитесь к ночной рыбалке? – с улыбкой спросил ее Леонидов.

– Гораздо лучше, чем к дневной, – ответила Анна Сергеевна. – Ночь, луна, река – это ведь так романтично!

И чем закончилась вся романтика? При одном воспоминании о той ночи у реки Анна Сергеевна краснела, как школьница. И это несмотря на весь ее богатый жизненный опыт. Кто мог ожидать от двух седовласых, солидных господ такой прыти и такой буйной, просто-таки извращенной фантазии? Тем не менее спустя несколько дней Анне Сергеевне Баскаковой доверили вести передачу. И причем какую! «Домашнее хозяйство»! Самый большой рейтинг из всех дневных передач!

Как бы то ни было, та жутковатая ночь не прошла для Баскаковой даром.

Анна Сергеевна достала из-под мышки градусник – ну так и есть. Тридцать семь и два! Вот до чего доводят танцы на столах. Сначала вспотела, как черт знает кто, а потом, разгоряченная, на улицу. А там ветер и…

Анна Сергеевна вздрогнула. Так вот что ей не давало покоя. Как это она могла забыть?

Только теперь Анна Сергеевна вспомнила во всех деталях эту странную картину. Юлий Семенович Леонидов, пыхтя и потея, тащит за собой какой-то тюк. А сзади пристроился этот шустовский прихвостень – Кирилл Ремизов. И тюк-то был странный – большой, тяжелый и длинный. Похожий на… (Анна Сергеевна вздрогнула во второй раз) на человека.

«Неужели… – Баскакова поднесла ладонь к лицу и прикрыла рот. – Да нет, не может быть. Что за глупости! Зачем Леонидову и Ремизову тащить к машине человека? Если только, конечно, он не пьяный. Или…»

На столе зазвонил телефон.

Баскакова вздрогнула, протянула руку и сняла трубку с рычага.

– Алло, Аня?

– Да, я.

– Привет, это Маша Донская.

– А, Маша. Привет.

– Слушай, Баскакова, ты с кем вчера с вечеринки уходила?

– А что?

– Да так, ничего. Просто Фима Виленкин на работу не пришел. Все его ищут. Вот я и подумала: может, он с тобой.

– Что значит – со мной? – обиделась Анна Сергеевна. – Я ведь болею.

– Да знаю я. Только болеть ведь тоже по-всякому можно. Особенно когда постельный режим. Можно одной, а можно и… – Донская хихикнула.

– Донская, хватит молоть чушь, – строго сказала ей Анна Сергеевна. – У меня температура тридцать восемь, а ты меня в каких-то глупостях подозреваешь.

– Извини, подруга. Просто я подумала…

– И нечего тут думать, – резко оборвала ее Анна Сергеевна. – Тебе не за это деньги платят. Лучше скажи, как там начальство? Небось поливают меня из трех шлангов?

– Да нет, все спокойно. Леонидов поинтересовался – я сказала, что ты болеешь.

– А он что?

– Ничего. Сказал: «Понятно».

– И все?

– Все.

Анне Сергеевне даже стало немного обидно. Заболела ведущая самой рейтинговой дневной передачи, а начальство и в ус не дует. Хоть бы позвонили, поинтересовались. Может, человека уже в реанимацию увезли! А то и в морг.

Тут, непонятно почему, но Баскакова снова вспомнила, как вчера вечером Леонидов и Ремизов тащили к машине какой-то куль.

– Ладно, – сказала она Донской. – Хватит трепаться. Иди работай. А то еще начальство хватится.

– Какая трогательная забота! – хихикнула Донская. – Ладно. Выздоравливай. А Виленкину передай, чтоб позвонил на работу.

Анна Сергеевна вспыхнула:

– Я же сказала, что…

– Да ладно, ладно. Это ж я так, на всякий случай. Ну пока.

Баскакова положила трубку на рычаг.

«Вот паскуда, – подумала она. – Сейчас побежит всем трепать, что я тут с Виленкиным. И до чего же стервозные бывают бабы!»

Анна Сергеевна покачала головой.

«Кстати, а в самом деле: где может быть Виленкин? Чтоб этот воробушек да ушел с работы, не спросившись у начальства! Быть того не может».

Тут Анна Сергеевна вновь вспомнила про непонятный куль. Что же в нем все-таки было? И куда они его тащили?.. К машине? Странно.

Что-то не давало Баскаковой покоя. Какая-то странная и жуткая мысль. Настолько жуткая и настолько странная, что Анна Сергеевна боялась ее.

Она вдруг ясно вспомнила, как Кирилл Ремизов поднимал Виленкина со стула и тащил к туалету. Помнила, как упирался Виленкин и какое у него было бледное, испуганное лицо.

Помнила она и как Ремизов вернулся из туалета. Правда, уже смутно. В тот момент (впрочем, и как во все предыдущие и последующие моменты) Анна Сергеевна как раз пыталась обратить на себя внимание Леонидова, а тот – даром что перед ним танцевала почти совершенно голая красивая женщина – все поглядывал куда-то в сторону. Что было дальше?

А дальше явился Ремизов и принялся нашептывать что-то на ухо Леонидову. Баскакова помнила, как у Юлия Семеновича задрожали губы. У шефа было такое выражение лица, словно он сейчас развернется и влепит Ремизову затрещину. Чем же его мог так расстроить этот самовлюбленный молоденький красавчик?

Анна Сергеевна усмехнулась: а может, они педики? А что, недаром Шустов его так опекает. Парень-то действительно красивый. Она бы и сама с ним не прочь, да разве такой клюнет? Такому семнадцатилетних девчонок подавай. Свеженьких, тоненьких… Хотя ведь ему и самому уже не восемнадцать, должен уже научиться ценить в женщинах не только свежесть, но и опыт! Ох, она бы ему показала!

Анна Сергеевна мечтательно закрыла глаза и улыбнулась.

В этот момент в дверь позвонили. Баскакова вздрогнула.

«Странно, – подумала она. – Кого это черт принес? Никто же не знает, что я дома… Кроме сослуживцев, конечно».

Она откинула покрывало, спустила босые ноги и принялась нашаривать тапочки.

В дверь вновь зазвонили.

– Слышу, слышу. Не глухая, – проворчала Анна Сергеевна, надевая тапочки. – Какие нетерпеливые.

Баскакова медленной, прихрамывающей походкой (отсидела ногу) двинулась к двери, на ходу прикидывая, кто бы это мог быть.

Подошла к двери и заглянула в глазок. «Вот так так! – подумала она. – Не может быть! Он-то как сюда попал? И что вообще все это значит?»

Вновь зазвонил звонок.

– Открываю, открываю, – проворковала Анна Сергеевна.

Перед тем как открыть, она повернулась к зеркалу, скептически скривилась («Надо было хоть накраситься, что ли»), откинула со лба прядку волос, вздохнула, жалея, что ничего уже нельзя подправить, и открыла дверь.

Гость стоял у двери с букетом свежих алых роз. Анна Сергеевна удивленно уставилась на цветы, не в силах произнести ни слова.

– Здравствуйте, Анна, – с лучезарной улыбкой сказал неожиданный гость. – Вы позволите войти?

– Конечно, конечно, – заволновалась Баскакова. – Проходите. Вот уж кого не ожидала!.. Осторожней, здесь обувь.

Гость вошел в прихожую.

– Можете не разуваться, – сказала Анна Сергеевна. – Проходите прямо на кухню. В комнате у меня беспорядок. – Она смущенно откинула упавшую на лоб прядку. – Я тут немного приболела…

– Я в курсе, – сказал гость. И тут же спросил: – Надеюсь, ничего серьезного?

Прозвучало это довольно взволнованно. Из вежливости, конечно, но все равно приятно.

– Да чепуха, – махнула рукой Анна Сергеевна. – Обычная простуда. Думаю, к завтрашнему дню пройдет.

– Вы уж лечитесь, – с улыбкой сказал гость. – И не стойте на сквозняке! Вас же может продуть! – Улыбка его стала озорной. – А ну-ка быстро закройте дверь!

Баскакова вконец смутилась.

– Что? – пробормотала она. – А, да. Сейчас.

Анна Сергеевна закрыла дверь и повернула ручку замка на два оборота.

Гость между тем прошел на кухню.

– А у вас уютно, – сказал он, осматривая увешанные календарями и часами стены.

– Ничего особенного, – пожала плечами Анна Сергеевна. – Чаю хотите?

– Не откажусь.

Баскакова улыбнулась:

– А цветы так и будете держать в руках?

– Ах да, извините. Это вам.

Он улыбнулся и протянул букет Анне Сергеевне.

– Спасибо, – ответила она, принимая цветы. – Чем же я заслужила?

– Это риторический вопрос, – ответил гость. – Достаточно того, что вы красивы.

Анна Сергеевна расплылась в улыбке:

– Устраивайтесь поудобнее. Я сейчас. Только поставлю цветы в воду.

Она положила цветы на стол, вытащила из шкафа хрустальную вазу, подошла к раковине и открыла воду.

«Вот гадство! – подумала она. – И дернул же его черт прийти ко мне именно сегодня. Дома беспорядок, рожа ненакрашенная. В холодильнике шаром покати. И вообще… – Анна Сергеевна закусила губу. – Надо было хоть в душ сходить. Но теперь-то уже поздно».

– Извините, я могу пройти в туалет? – спросил гость.

– Да-да, конечно, – поспешно ответила Баскакова. – Первая дверь.

Гость поднялся со стула, извинился и прошел в туалет.

«Тоже мне донжуан, – с горькой усмешкой подумала Анна Сергеевна. – Едва вошел в квартиру – и сразу в туалет. Кто же так флиртует?»

Прикрыв за собой дверь, гость вытащил из-за пояса небольшой черный пистолет. Затем достал из кармана глушитель и принялся навинчивать его на ствол пистолета.

«Что-то он там надолго, – хмыкнула Баскакова. – Интересно, руки-то хоть догадается помыть? – Она прислушалась. – Вряд ли. Мужчины такие свиньи».

Скрипнула дверь туалета, и через секунду гость вошел на кухню.

«Так я и знала, – сердито подумала Анна Сергеевна. – Неужели его не учили, что…»

Закончить свою мысль Баскакова не успела.

Раздался громкий хлопок. Голова Анны Сергеевны резко мотнулась в сторону. Алые брызги полетели на белый кафель стен.

– Вот черт! – тихо произнес гость. – Рукав заляпал. Придется теперь рубашку выбрасывать. А ведь совсем новая.

Он отошел от Баскаковой на три шага, наставил на нее пистолет и выстрелил еще раз.

– Контрольный выстрел, – объяснил он лежащей щекой на столе Анне Сергеевне.

Затем наклонился, заглянул ей в лицо, вздохнул и добавил:

– Хорошая была баба. Веселая. Жаль только, шлюха.

Еще раз вздохнув, гость вышел в прихожую, скрутил со ствола глушитель и спрятал его в карман.