Текст книги "Черный амулет"

Хотя и жесткий допрос адвоката тоже делу не повредит: все-таки какие-то непонятные связи между двумя этими уголовными делами прослеживаются. И точно знать о них могут Ахмед Датиев и Мурад Санакеев, последнего из которых еще предстоит достать.

О своих соображениях по поводу обоих Сева решил сразу, как только они с Юрием закончат «потрошить» Гринштейна, позвонить Владимиру Михайловичу Яковлеву.

И Голованов, вполне законопослушный гражданин, с огорчением подумал, что зря они передали все-таки того сукиного сына в уголовный розыск. Самим надо было его «колоть». С врагом, убивающим женщин и детей исподтишка, надо разговаривать на его языке, ибо зверь понимает только свой язык… И, наверное, не так уж и ужасно, если демократия в одном конкретном случае немного пострадает. Ну и пусть, зато в других ситуациях она станет несомненно крепче… Ой, Сева, куда тебя заводит?…

Ответа он и сам не знал, но время торопило. А в кафе вести трудный разговор, точнее, допрос Голованов считал делом бессмысленным. Свобода – она отвлекает, а надо, чтобы человек, которого допрашивают с пристрастием, почувствовал себя в узком пространстве – и морально почувствовал, и физически. И Сева тоном, не требующим обсуждения, предложил немедленно отправиться в «Глорию», где и расставить все точки над «и».

Гордеев немедленно поддержал Голованова, уверив Гринштейна, что полная безопасность ему гарантируется лично им, Юрием Петровичем. Но сейчас особенно важно, чтобы пожилому адвокату действительно не пришлось вдруг искать еще и для себя самого толкового адвоката. Намек был более чем прозрачен, и Борис Аркадьевич, главным образом, вероятно, в силу своего далеко не молодого уже возраста, что называется, скрепя сердце, был вынужден принять это предложение людей, желавших ему только добра.

Хорошо, еще одна победа, пусть и не самая важная. Но заканчивать допрос они не собирались, Бориса Аркадьевича еще можно, да и нужно, хорошо трясти и трясти…

Глава седьмая
Погоня

Отпущенный Меркуловым под честное слово Петр Щеткин с того момента, как он утром через окно, по водосточной трубе, шустро покинул здание Генеральной прокуратуры, унося в кармане выданные Константином Дмитриевичем в каком-то уже просто отчаянном порыве ключи от «Волги», с тоской поглядывал на циферблат электронных часов, которые были закреплены на торпеде, там, где обычно даже и не суеверные водители приклеивают миниатюрные иконки. Не столько сама вера, сколько странная игра в нее становилась в обществе поголовной.

Этот сукин сын – иначе и не называл теперь старого своего товарища, бывшего однокашника, «лучший друг студенческих лет» Петя Щеткин – прочно, казалось, застрял в здании Министерства внутренних дел на Житной улице. Что он там делал, Щеткин узнал от Константина Дмитриевича, когда единственный раз позвонил тому по мобильнику, чтобы выяснить, не услал ли он куда Колокатова. Меркулов и сказал про Министерство, где Дмитрий Сергеевич, оказывается, добывал какие-то новые сведения о нем, Петре, и о покойном Цветкове. Колокатовский зеленый «Форд» упомянул и напомнил о времени…

Надо полагать, следы заметает Колокатов – так думал Щеткин, не упуская из виду двери центрального входа в здание и припаркованную на служебной стоянке зеленую машину помощника заместителя генерального прокурора. Сам Петр приткнулся у бровки тротуара, в ряду других машин.

Он и не заметил, как над ним неожиданно нависла опасность. Причем такая, от которой и убежать-то уже было поздно – прозевал самым натуральным образом. Возле стоящей сзади иномарки двое сотрудников патрульно-постовой службы проверяли у водителя документы. И при этом как-то подозрительно посматривали на «Волгу», в которой сидел Щеткин. Бежать было поздно. Стоять и ждать, когда те подойдут и потребуют права, – равносильно самоубийству. Какие, к черту, права, какие документы?! Все его документы – в канцелярии Матросской Тишины!..

Рука непроизвольно потянулась к ключу зажигания, чтобы… Чтобы что?! Бежать, поднимая панику? Устраивать гонки по всей Москве? Попытаться вернуться в прокуратуру и вызвонить Меркулова, чтобы пасть перед ним на колени, проклиная собственную самонадеянность? И вообще поставить жирную точку на всей своей биографии? Точнее, грязную кляксу?!

Больше всего сейчас боялся Щеткин, что отныне никто больше вообще не поверит ни единому его слову. А Меркулов? Да что теперь говорить?! Позорная отставка – вот что ожидает несчастного Костю, искренне поверившего ему, идиоту. И вот в награду – благодарность…

Совершенно уже не представляя, каким будет его следующий шаг, Щеткин зачем-то кинулся к бардачку, словно там могло оказаться его спасение. Но, увы, в ящике лежал электрический фонарик, какие-то кассеты – видно, от магнитофона, непонятная бумажная мелочь, спичечные коробки…

А постовые между тем приближались. Один из них, тот, что шел справа, со стороны водителей, нагнулся и заглянул в боковое стекло.

Петр замер, готовый немедленно кинуть руку к ключу зажигания и… Пока эти будут паниковать, он, конечно, немного успеет оторваться от погони… И он замер, прикрыв глаза и делая вид, что дремлет. Но, почувствовав, что называется, всей кожей чужой взгляд, устремленный на него, набрал полную грудь воздуха, медленно повернул голову направо и «встретил» глаза милиционера.

Тот приветливо улыбнулся, отчего у Петра вмиг стала вся спина мокрой, и отдал честь. Потом выпрямился, и оба постовых перешли к машине, стоявшей впереди Щеткина, к синей иномарке. Петр запоздало и чисто механически кивнул милиционерув ответ, чувствуя, как с него начинает медленно сползать неимоверный груз.

Он не мог поверить. Но мысль, вращаясь в башке со сверхсветовой скоростью, подсказала ему: дурила, они же по номерному знаку определяют, кому, какому ведомству принадлежит машина! И «Волга» из Генеральной прокуратуры – не самое редкое тут явление… Господи, пронесло! Нет, будь сейчас на торпеде этот расхожий набор иконок, Петр Щеткин перекрестился бы и поцеловал каждую…

С трудом отходя от пережитого волнения, он вдруг обнаружил, что зеленый «Форд» уже не стоит на своем месте. Взгляд Петра заметался, и, к своему новому облегчению, Щеткин обнаружил его выезжающим из ворот служебной стоянки.

«Все! – приказал себе майор. – Больше, кровь из носу, не отвлекаться ни на что!»…

Колокатов помчался, словно за ним гнались, по Садовому кольцу в сторону Крымского вала и дальше, к Зубовскому, Смоленскому бульварам, до Садовой-Каретной, где свернул на Петровку. И остановился напротив проходной известного дома под номером тридцать восемь.

Бодро выскочив из машины, Колокатов, не обращая внимания на транспорт, нагло пересек улицу и вошел, сунув постовому под нос удостоверение, во двор.

«Чего ему надо в ГУВД? – вопрос естественный. – Неужели у него есть там свои люди? Да быть того не может… А почему не может? Ведь намекал же Меркулов, что и в прокуратуре, и в милиции – кругом „кроты“! И всегда были, если рассуждать по правде! Одних только „оборотней“ – вон их сколько оказалось в том же прославленном, орденоносном МУРе…

Колокатов появился быстро. В руках у него была черная сумка – небольшая, но, заметно, не пустая.

Дальнейший путь лежал опять по Садовому кольцу до Долгоруковской улицы и затем поворот направо, в сторону Савеловского вокзала.

«Форд», конечно, спорая машинка, и поспевать за нею Петру было тяжеловато, хотя мотор «Волги» гудел ровно: видно, механики хорошо следили за транспортом своего начальства.

Первая остановка, которую сделал Дима Коло-катов, словно по внезапному наитию, была возле какого-то банка вскоре после Лесной улицы. Причем этот гад, совершенно не считаясь с правилами дорожного движения, «нырнул» чуть ли не из крайнего левого ряда вправо и затормозил у бровки тротуара. Естественно, не ожидавший подобного финта Щеткин не успел вовремя отреагировать и вынужден был проскочить вперед и потом, оглядываясь, сдавать назад, но не слишком близко, чтобы не «засветиться» раньше времени.

Как скоро выяснилось, вовсе не сам банк нужен был Колокатову, а банкомат, расположенный у входа в помещение. Приоткрыв правую дверцу, Петр внимательно наблюдал за действиями бывшего однокашника. Тот спокойно, будто подобное занятие было для него обыденным и привычным, вставил в банкомат карточку, набрал какой-то код и достал из бокса пачку денег. Спрятал их в правый внутренний карман пиджака. Затем точно так же вставил в банкомат другую карточку и, набрав код, снова получил деньги.

«Ну и долго так будет продолжаться? – уже с озлоблением подумал Щеткин, догадываясь, что это могут быть за гонорары и откуда они у следственного работника. – Надо же, сука какая, ничего не стесняется!» А новая мысль подсказала отгадку такого поведения официального чиновника: «С какой стати он должен стесняться?! Где сидит он, и где сидишь ты, Петр Щеткин, до сих пор майор милиции, даже и не рассчитывающий на очередную звездочку на погоне? А такие не стесняются…»

Зависть это была или что-то другое? В злости своей Петр не взялся бы объяснять. Но он знал точно, что ему было противно наблюдать эту унизительную картину. Человек, призванный служить Истине и Закону, на глазах продается, как последняя уличная, подзаборная шлюха. И делает вид, что он «в шоколаде». Он – да! А все остальные – в полном дерьме!.. А самое, пожалуй, страшное, что он верит в свою исключительность. Вот возьми его сейчас за жабры, он же ор на всю Вселенную поднимет, что ущемляются его права свободного человека в демократическом государстве, на строительство которого он положил все, включая… А что положил-то? Совесть, вот что… И то, что в брюках таскает, сволочь…

Но переживать можно было сколько угодно, а Колокатов тем временем сел в машину, прошмыгнул мимо Петра и затормозил все в той же резкой манере возле очередного банка, уже за Савеловским вокзалом.

На этот раз он не остановился у банкомата на улице, а вошел в помещение. Щеткин кинулся к витринному окну и увидел, что Колокатов в очередной раз повторил прежние свои операции: карточка – в щель банкомата, набор кодовых цифр и – извлечение довольно приличной пачки денег. Теперь, спрятав толстую пачку денег во внутреннем кармане пиджака, Дима не стал торопиться к выходу. Он постоял, подумал о чем-то, наконец достал телефон из внешнего кармана и, набрав номер, стал ждать. Когда стало ясно, что абонент ответил, Ко-локатов неторопливо направился к выходу. Петр немедленно метнулся к своей машине.

Помощник заместителя генпрокурора говорил в телефон, прохаживаясь возле своей машины, а потом, словно договорившись о чем-то, быстро сел за руль и снова ринулся в свою сумасшедшую гонку.

Перед выездом на МКАД Щеткин стал раздумывать над тем, куда так торопится Колокатов? И неожиданно осенило: уж не собрался ли Димочка слинять из столицы? Может, он в Шереметьево намылился? А что, с него станется! Но если он собрался бежать, если у него, что далеко не исключено, и билет на самолет куплен, а доверчивый его шеф в это время думает, что помощник в МВД обретается, то надо немедленно звонить Константину Дмитриевичу и предупреждать его! Ведь точно сбежит, сволочь! И кому потом отвечать?…

Петр совсем уже решил взять в руку трубку телефона, но подумал, что это надо обязательно сделать, когда появится твердая уверенность в побеге Коло-катова – не раньше! А это всегда можно успеть и после того, как тот повернет в сторону Ленинградского шоссе. Там еще до аэропорта порядочно, и Константин Дмитриевич всегда успеет предупредить милицию на воздушном транспорте. Это, в общем, и не проблема. Самому «светиться» Щеткину не было никакого резона. И когда машины приблизились вплотную к МКАД, Петр взял себя в руки и оставил между собой и Колокатовым четыре автомобиля, чтобы не пропустить нечаянно какой-нибудь неожиданный его маневр. Но Дима пошел не на поворот к Шереметьеву, а спокойно, будто и не собирался никуда бежать, повернул направо, в сторону Алтуфьевского шоссе. Странно, куда ему требуется теперь?

Разгадка пришла скоро. Здесь, в Бибиреве, шло активное строительство, и новостройки подбирались к самому Кольцу. Народу сновало много. Видимо, именно с этой целью на обочинах автострады, в местах стоянок дальнобойщиков и вообще транзитных водителей были оборудованы небольшие магазинчики и так называемые точки питания – небольшие и недорогие кафе для строителей и проезжающих шоферов. Вот у одного из таких кафе и затормозил Колокатов, причем так резко, что Щеткин едва не прокололся. Успел-таки остановиться, не приближаясь на опасное расстояние, на котором Колокатов вполне мог нечаянно разглядеть номерной знак «Волги» – уж машину-то своего шефа он наверняка знал.

Меркуловский помощник вышел из «Форда» с той же сумкой в руках, которую он вынес из МУРа, и, небрежно оглядевшись, вошел в кафе. Щеткин немедленно покинул свою машину и бегом приблизился к дверям общепита.

Странно так называть сегодня те знаменитые «стекляшки», к которым привыкли нетребовательные посетители, когда никакой государственной роли в обеспечении неприхотливой пищей простого народа уже не осталось. И сами «стекляшки» изменили свои интерьеры в сторону якобы более уважительного отношения к потребителю, выиграв для себя лишь в одном: цены взлетели до недосягаемой ранее высоты. А касательно качества пищи… Что ж, подумал Щеткин, ну, может, меню стало разнообразнее, да и выпивка появилась. Нет, он как не любил эти заведения раньше, так и теперь без всякого уважения относился к ним. Та же антисанитария, те же грубости на каждом шагу, просто жаловаться стало некому, вот и вся разница.

Но мысли – мыслями, а где ж, однако, Колокатов? Что-то его не видно в относительно небольшом зале. И сам зал, хоть и невелик, но странно пуст. Возможно, еще не дошло до обеденного перерыва у тех рабочих, что мельтешат на ближней стройке. И отдыхающих водителей тоже что-то не видно, наверное, еще не их время.

Петр, стараясь не мелькать перед витринно-прозрачным фасадом кафе, из-за приоткрытой стеклянной двери внимательно оглядел помещение и наконец увидел Колокатова. Тот сидел за столиком в левом углу помещения напротив немолодого, но и нестарого мужчины – темноволосого, вероятно, среднего роста, но широкоплечего, в серой рубашке и такой же неприметной куртке.

Длинноногая официантка в вызывающей юбчонке как раз принесла им на подносе шампуры с шашлыком и, наклоняясь к столу, будто нарочно продемонстрировала подглядывающему Щеткину свои худые ляжки и узкую полоску трусиков. И Петр, поймав себя на том, что тупо взирает на эту «картину», раздраженно плюнул, – вот уж нашел на что отвлекаться!

А Колокатов тем временем жадно схватил один из шампуров и, как голодный пес, оскалив зубы, стал прямо с него отрывать куски мяса. Это выглядело у него, такого обычно вальяжного, старательно изображающего из себя потомственного интеллигента, очень некрасиво, даже противно. Впрочем, помнил Щеткин, Димка и в студенческие годы к жратве относился как-то особенно хищно, что и служило нередко предметом веселых насмешек и розыгрышей товарищей.

Ладно, смеялись, но ведь не обидно же! Всегда при этом оставались друзьями… Что же произошло? И когда случилось, что они оказались вынужденными открыть самую настоящую охоту друг на друга?… Нет, не время теперь разбираться, когда, как и почему так вышло. Были друзья, а стали заклятые враги, и этим все сказано…

Итак, Димка, можно сказать, жрал что-то еще, видимо, и объясняя при этом, а его визави с явной презрительной усмешкой наблюдал за этим процессом, изредка отвечая. Причем он говорил спокойно, не меняя выражения лица. Петр, естественно, ничего не слышал. А хотелось узнать, что называется, аж до посинения. И к тому же у него у самого в животе вдруг громко заурчало. Вот же дьявольщина!

И тут он заметил, что справа от стола, за которым находились объекты его наблюдения, была буфетная стойка, а сразу за ней колыхалась темная занавеска, видимо прикрывавшая проход в служебную часть кафе – на кухню, в подсобные помещения и так далее. Ну, конечно, туда ж ведь и ушла, повиливая тощим задом, официантка. Значит, где-то там должен быть еще и служебный выход. Это подсказало решение. Щеткин, пригибаясь, быстро забежал за угол кафе, где увидел огороженное рифлеными металлическими щитами пространство пустыря и крышу автомобиля. Вероятно, «Газели», если судить по ее размерам.

Служебный двор был заставлен ящиками и синими пластмассовыми бочками. Там же находились – он верно угадал, – грузовичок «Газель» под тентом и синяя «шестерка» с затененными почему-то только задними боковыми стеклами. Служебная дверь в кафе была открыта, и в нее только что ушел парень в обычной одежде с ящиком в руках, который он достал из кузова грузовичка. Щеткин посмотрел на это дело и решился.

Никого больше не увидев во дворе, он быстро подбежал к «Газели», вытащил первый же попавшийся на глаза картонный ящик, оказавшийся тяжелым, и, держа его перед собой, как бы прикрывая лицо, пошел к входу.

В темном коридоре ориентироваться было трудно, свет падал только из открытых справа и слева дверей. Из правой к нему донеслись запахи пищи – там, за дверью, вероятно, находилась кухня. И оттуда вышла та самая, худая, оказавшаяся еще и некрасивой, официантка с подносом под мышкой. Она взглянула на Щеткина пустыми, рыбьими глазами, словно хотела его о чем-то спросить, но Петр опередил ее своим вопросом.

– Куда нести-то? – медленно проговорил охрипшим, как бы с похмелья, голосом и посмотрел на нее «воспаленными» глазами.

Официантка брезгливо вытянула узкие губы, видно, передумала спрашивать и, пожав плечами, кивнула ему на открытую дверь слева. А сама ушла в глубь коридора, вероятно, в зал.

Он подошел к следующей двери, кашлянул. Толстая тетка, что-то писавшая, стоя у составленных в стенку ящиков, полуобернулась к нему и карандашом показала, куда ставить его ящик. Петр послушно поставил и, выйдя в коридорчик, отправился не обратно во двор, а в противоположную сторону, куда ушла официантка. Там оказалась еще одна, стеклянная, дверь – приоткрытая, а за ней нечто вроде темного тамбура и – занавеска, отделявшая от зала, которую он, наверное, и видел с улицы.

Из коридора позади него несло горячими, острыми запахами, громко перекликались работники пищеблока гортанными голосами. Ну да, кавказская, видно, кухня – шашлыки-машлыки! Хотя обычно такие вещи делаются на улице, рядом с выставленными наружу столами, чтобы человек сам видел, как выполняется его заказ. И можно подумать, что от такого наблюдателя не ускользнет главный вопрос: из чего будет подан ему шашлык – из говядины, свинины или собачки, которая тут недавно еще бегала.

Щеткин не мог объяснить, что его злило и заставляло плохо думать об этих «тружениках пищеблока». Нет, знал, конечно: сам ни черта с утра не ел. Как привезли его по указанию Меркулова из следственного изолятора в Генеральную прокуратуру, так вот все и бегает – сперва в поисках Димки, сукиного сына, а потом – в слежке за ним. Естественно, самому хочется жрать, оттого и злость. Но дело прежде всего. И Петр, чуть отодвинув в сторону занавеску, попытался увидеть то место в зале, где сидели его объекты. Оказалось, слишком неудобно. Их столик перекрывала буфетная стойка, но высовываться в зал или прятаться за ней, чтобы подобраться к собеседникам поближе, никак не получалось. Слишком пусто в зале, и, естественно, его появление не пройдет незамеченным. Что же делать?…

Вдруг он услышал шум отодвигаемого стула, и, приподнявшись на цыпочки, увидел в щель между стеной и занавеской, что собеседник Димки встал из-за стола и, подхватив Димкину сумку, направился прямо сюда, к коридорчику. Не на улицу почему-то, а во двор.

Петр заметался, нырнул обратно за стеклянную дверь. Увидев пустой открытый ящик у стены, подхватил его, поднял перед собой и сунулся было в складское помещение. Но толстая тетка, оглянувшись, махнула ему карандашом и крикнула:

– Во двор тащи, нечего тут загромождать! Да поживей, чего вы там возитесь?

Мимо Щеткина, за спиной у него, мягко, словно в войлочных тапочках, а не в ботинках, прошел тот мужик с сумкой, даже не оглянувшись на Петра. Вышел во двор.

Петр кинулся за ним, держа для маскировки пустой ящик перед собой. Но темноволосый мужик уже открыл дверцу «шестерки» справа, кинул туда сумку, а сам обошел машину, сел на водительское место и сразу же выехал за ворота служебного дворика.

Щеткин кинулся вслед, чтобы хоть номер машины разглядеть! Как же, черт возьми, сразу не догадался?! Но успел увидеть лишь хвост «шестерки» и еще вроде бы светловолосый затылок женщины с наушниками на голове, устроившейся на заднем сиденье. Или это ему показалось? Но пока добежал до ворот, беглецов уже и след простыл.

«Димка!» – крикнул себе Петр и ринулся обратно, к служебному входу. Но, едва появился в коридорчике, ему преградил дорогу невесть откуда взявшийся лысый, полный парень в черной форме охранника.

– Ты кто такой? – грубо остановил он Петра. – Чего бегаешь тут? Это служебное помещение.

Ах, как жалел Щеткин, что нет у него с собой удостоверения, которым можно было бы ткнуть в морду этому тупице! И само собой родилось объяснение:

– Да я… извини… А где здесь туалет?

Охранник широко осклабился щербатым ртом:

– Для тебя – на улице… Давай, двигай отсюда! Быстро! Раз-два и – нету! Глухой? Помочь?

Но Щеткин, поднырнув у него под рукой, успел добраться до тамбура, ухватился за занавеску и чуть сдвинул ее в сторону. Ну что тут скажешь?! Он увидел, что Колокатов, стоя к нему спиной, отсчитал деньги и положил их на стол… Уходит!

– Ладно, я пошел, – торопливо сказал Петр, поворачиваясь к охраннику, который цепко взял его за плечо. – Успокойся, ухожу!

– Не-ет! – протянул охранник и обеими руками схватил его за руку. – Стоять! А ну-ка, ладошки – на стеночку! Посмотрим, чего ты тут успел натырить! – Судя по всему, у него появились серьезные подозрения относительно неизвестного, оказавшегося в неположенном месте во время его дежурства.

– Послушай, парень, – нетерпеливо попытался объяснить Щеткин, вырывая свою руку, – не мешай, я – из уголовного розыска! Вон за тем типом смотрю!

Колокатов уже выходил в стеклянные двери наружу.

– Ага! – радостно согласился охранник, по-прежнему щерясь. – А я из ФБР! Делай, что сказал! Ну! – закричал он и неожиданно нанес очень чувствительный удар по печени, да с оттяжкой, сволочь. Петра даже согнуло. Но он все еще хотел закончить дело миром.

– Послушайте… блин! Да отпусти ты мою руку! Парень, я тебя добром прошу!..

Второй удар в уже больное место показал, что охранник ничего не понял. И тогда Петр вмиг, как в те ответственные моменты перед броском вперед во время операций по задержанию преступников, которых в его жизни было немало, сконцентрировался и, вложив в кулак все имевшиеся в наличии силы, какие еще оставались в его некормленом, изнывающем от голода и грубого обращения теле, врезал охраннику в пухленький его живот, да так, что тот наверняка не понял, почему отключился. Человеколюбивый Щеткин успел подхватить заваливающееся навзничь тело и прислонить его к стене, по которой охранник уже сам сполз на пол.

Щеткин кинулся теперь уже через зал к выходу, вылетел на улицу. Машины Колокатова не было. Зато кулак начало саднить. Петр посмотрел. Похоже, он врезал тому идиоту по пряжке на ремне, и теперь на косточках кулака была содрана кожа. Черт возьми, ну все не так!

Он помчался к «Волге», стоявшей совсем не близко. И лишь когда добежал, стал думать, куда помчался Колокатов теперь? Наверняка по ходу движения. А что там? Там, недалеко уже, поворот на Осташковское шоссе, а еще дальше – на Ярославское. Проспект Мира, Центр… Вот, скорее всего, там теперь и придется искать этого гада! И одного не запомнил, и другого упустил! Да что ж это за судьба у него такая дерьмовая?! А время идет… И Меркулов, наверное, места себе уже не находит…

Петр перетянул кровоточащие косточки на кулаке носовым платком – несвежим, но какой уж есть, зубами и свободной рукой затянул узел со стороны ладони, сел за руль и, безнадежным тоном сказав самому себе: «Ну и куда ты теперь отправишься, Щеткин?» – с отчаянием рванул в ту сторону, куда, по его представлениям, мог уехать Колокатов… Вдруг удастся догнать?…

Самое невероятное, что он действительно догнал Колокатова, иными словами, верно вычислил направление его движения. Догнал в том месте, где Осташковское шоссе плавно перетекает в улицу летчика Бабушкина. Сумел-таки разглядеть зеленый «Форд» с запомнившимся на веки вечные номером. Но основной причиной, по правде говоря, было другое обстоятельство: Колокатов ехал медленно, словно больше никуда уже не торопился.

Петр пристроился опять за четыре автомобиля, но… проиграл. На перекрестке у ВДНХ эта сравнительно небольшая разница не позволила ему вовремя проскочить светофор следом за Колокатовым. И пришлось, матеря себя от бессильной ярости, стоять, глядя, как элегантно удаляется от него «Форд». А светофор наверняка нарочно медлил и не переключался на зеленый свет…

…Шашлык был очень неплох.

Дмитрий Сергеевич, вообще говоря, не любил такие вот забегаловки, помня с советских времен, что в них всегда можно было съесть какую угодно гадость. И потом маяться животом, даже и не догадываясь, чем мог отравиться. А сколько анекдотов было на эту тему! Ну, вроде того, что ел свиной шашлык, а в больницу поступил с диагнозом – отравление рыбой. Но здесь, где он уже не раз встречался с этим человеком, который называл себя просто Юрием, пища всегда была отменной. То ли повар – настоящий мастер, то ли сделано, что называется, для своих. Но шашлык подавали по высшему разряду. Правда, этот Юрий ни разу за все их встречи не разделил трапезы. Поэтому Дмитрий Сергеевич всякий раз задавал себе один и тот же вопрос: какого хрена надо было тащиться в такую даль, чтобы сделать дело, которое вполне можно было совершить и в Центре, в любом переулке? Он однажды и задал такой вопрос, но Юрий холодно ответил, что ничего менять они не будут. Причем сказал так, что Дмитрию Сергеевичу стало не по себе. Ну да ладно, черт с ним, с конспиратором хреновым! Впрочем, может, он проживает где-то неподалеку? В конце концов, у каждого свой резон. А что далеко ехать? Зато шашлычок такой, который разве что в дорогущем ресторане и получишь, а тут – в сравнении – копейки, можно сказать… В Центре при такой кухне просто отбою не было бы от посетителей. Любопытно, а какой у них тут интерес? «Бабки» отмывают, что ли? Не исключено…

Но шашлычная тема – это попутно. Главное, ради чего Дмитрий Сергеевич сегодня приехал сюда, находилось в его сумке. Одна хитрая штуковина, которую ему за очень приличную сумму, буквально под честное слово, одолжил на короткое время жуликоватый сотрудник Экспертно-крими-налистического центра на Петровке, 38. Он же, этот парень, не мог знать, зачем срочно потребовался помощнику заместителя генерального прокурора секретный прибор. И не надо теперь. Пусть в дальнейшем сам и выкручивается… Ну и не менее важная «причина» находилась в кармане Юрия, так надо понимать. Недаром же народ переиначивает: мол, это торг платежом красен!

Направляясь сейчас в Центр, Дмитрий Сергеевич вспоминал в деталях свой застольный разговор с этим странным типом – Юрием. Хотя, в общем, ничего в нем странного не было: каждый в этой стране, да и в этом мире, делает свою работу – нравится она ему или нет – и получает за нее деньги. А жалость там и прочее, связанное с позывами совести, это – для слабаков и нищих… что примерно одно и то же…

Долгих разговоров между ними и прежде не было. И сегодня, когда официантка, эта нелепая девица, пытавшаяся строить ему глазки, отошла от их стола, Дмитрий Сергеевич стал торопливо объяснять Юрию то, что прервало появление этой дуры с шашлыком.

– Я могу только повторить, что достать эту штуковину, о которой вы говорили, нам стоило огромнейшего труда. Это же секретная разработка, сами понимаете… Взял грех на душу, чего говорить… – Дмитрий Сергеевич натянуто улыбнулся, пережевывая одновременно сочное мясо. – Но… сами убедились, мы свое слово держим… Мини-сканер, как вы и просили… На мониторе отражается целостность устройства. Вы также можете контролировать перемещение вашего устройства с погрешностями до нескольких метров… Делается это через обычные «соты». Надо только координаты задать… – Дмитрий Сергеевич прожевал и проглотил мясо и зубами сорвал с шампура следующий кусок. Проговорил с набитым ртом: – Да что я вам рассказываю, вы, наверное, лучше меня…

Юрий молча слушал, не притрагиваясь к шашлыку и только отхлебывая из стакана минеральную воду. Дмитрий Сергеевич тоже взял свой и отпил большой глоток. Обычно этот Юрий как-то реагировал на то, что говорил Дмитрий Сергеевич, а сегодня его прямо-таки ледяное молчание действовало угнетающе. Хотя, в общем-то, понятно… Давно все понятно…

Вдруг, совершенно ниоткуда, появилось странное ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Может быть, излишне нервно он обернулся, но, заметив насмешку в глазах Юрия, успокоился, взял себя в руки. Уж с этим конспиратором точно не попадешь впросак, и это обстоятельство придавало Дмитрию Сергеевичу уверенности.

– Теперь про отход, – продолжил Дмитрий Сергеевич, доставая из кармана пиджака сложенный лист бумаги и передавая его Юрию. – Вот три машины. Указаны места, где они припаркованы… Ключи с бирками, чтоб вам не перепутать, в сумке. Ну а машины, уж извините, не «Ламборджини»… Так что у нас по поводу оставшейся суммы?

Этот вопрос был для Дмитрия Сергеевича важнее всего.

– За час до акции деньги будут переведены на ваш счет, как мы и договаривались с вашим нервным помощником. – Юрий пугающе холодно посмотрел на Дмитрия Сергеевича и, не меняя выражения на лице, спросил: – Кстати, как он?

Дмитрий Сергеевич вздохнул. Дурацкий вопрос. Что значит – как? Можно подумать, что этот Юрий ни криминальной хроники не читает, ни телевизор не смотрит! Как – это ж надо? Или за дурака держит? Было же официальное сообщение, что на берегу Яузы, в районе Лосиного острова, обнаружен хладный труп капитана милиции Цветкова. Оружие убийца на месте преступления не оставил. Идет следствие. Чего еще добавлять?… И Дмитрий Сергеевич, язвительно усмехнувшись, нашел наиболее емкий, с его точки зрения, ответ:

– Нервный был, говорите? Ну что ж, теперь он гораздо спокойнее… – И, почувствовав, что Юрий продолжает ожидать от него дополнительных объяснений, добавил: – Вы правильно поймите, я все сделал, как вы просили. Но я не волшебник… Да и ситуация с расследованием сейчас крайне напряжена. Это я к тому, что, если деньги не поступят?… Вы меня понимаете?…