Текст книги "Страсти по-губернаторски"

– Не знаю, а догадки строить не хочу.

– Вы разве ничего не слышали о громких убийствах в Новограде? В одну ночь были убиты судьи Самохвалов и Савенко, а также адвокат Васильчиков. Неужели «местное радио» не передало?

И Владимир заметил, что попал в точку – здесь, в колонии, уже знали об этих убийствах. Только на миг блеснули глаза Коробова, но он лишь вздохнул и опустил глаза, пробормотав:

– Ну наказали… ну и что? Будто это что-то меняет…

«Нет, – подумал Поремский, – здесь нужен не он, здесь необходим Александр Борисович с его убеждающей силой, да, впрочем, и определенной славой неподкупного и „правильного“ следователя, которую многим, и ему самому в том числе, еще надо заслужить».

– Ну а, например, с Александром Борисовичем Турецким вы стали бы разговаривать, Игорь Олегович? Вам, наверное, известен такой следователь? Он, кстати, и руководит нашей бригадой. Стали бы?

Коробов подумал, неопределенно пожал плечами и… еле заметно кивнул. Даже, скорее, моргнул, как будто он знал, что за ним наблюдает глазок видеокамеры, запрятанной где-то тут. И вот тут Поремский наконец понял причину такого странного поведения заключенного. Ну конечно же – комната! Она наверняка напичкана всякой подслушивающей и подглядывающей аппаратурой. И тогда Владимир решил доиграть свою роль следователя, которого преследуют здесь неудачи, до конца. Он в сердцах воскликнул:

– Ну, знаете, Игорь! Вам, видно, ничем не угодишь! То вам не нравится, теперь это! Я ведь конкретно из-за вас приехал, а вы не хотите идти мне навстречу, не желаете сотрудничать со следствием! Скажите, а лично мне это надо? – Голос его уже возмущенно гремел, оглушая небось того, кто подслушивал их разговор. – Нет, мне этого не надо! Хотите дальше сидеть? Сидите! Я в вас глубоко разочарован.

Поремский заметил легкую, лукавую усмешку, скользнувшую по губам Игоря, и поднялся, захлопывая свою папку.

– Вот так я и доложу своему начальству, а оно пусть поступает, как хочет, – демонстрируя свое искреннее разочарование, закончил он и встал.

По звонку вошел конвоир и увел Коробова.

– Неудача? – с легкой иронией констатировал «кум», провожая Поремского до ворот.

– Увы, – развел руками Владимир. – Замкнулся в себе парень, видно, смирился с неизбежным. Такое бывает.

– Конечно, – подтвердил с непонятной охотой «кум», тщедушный майор внутренних войск Мугушев. – Они у нас, тут, многое в себе пересматривают… Ну а что слышно с теми вашими убийствами, если не секрет?

Прокололся нечаянно «кум», любопытство подвело – с ним на эту тему у Поремского разговора вообще не было. Значит, сам и подслушивал.

– С какими? – Поремский посмотрел на него непонимающим взглядом и «вспомнил»: – Ах с теми, о которых я вам говорил? Так ищем, – и безнадежно махнул рукой. – Кое-какие наметки есть, но… мало.

– Ну вы-то найдете! – ободряюще заметил «кум», почтительно пожимая следователю руку…

Турецкий все понял, лишь только Володя начал свой рассказ.

– Ничего не добился? Ну ясно, можешь не продолжать. Скажи только, какое у тебя сложилось о нем впечатление? Скис или еще держится?

– Изображал, что скис.

– Это понятно. А внутренне – как?

– Стержень, во всяком случае, есть. Не сломался. Но не желает доверяться первому встречному.

– Но ты ж представился?

– Было. Да только там весь кабинет наверняка напичкан аппаратурой, и парень это знал, а я поначалу чуть не упустил из виду.

– Понятно, значит, попробуем сменить парню обстановку. Ты говоришь, это недалеко?

– Полтора часа на машине.

– «Хвост» за собой заметил?

– Да я уж привык. Довольно приметный такой, серый «БМВ». А они и не скрываются. И туда проводили, и обратно.

– На эксцессы не шли?

– Нет.

– Ну хорошо. Тогда я сам отправлюсь, наверное, завтра, с утречка, по холодку. А тебе будет следующее задание… Ты сейчас Вячеслава не тереби, у него важное дело. А сам займись с экспертом, ты с ним уже знаком. Это – Сережа Мордючков, помнишь такого? Он приехал сегодня.

– А-а, «молодое дарование»? Которому в минуты его «просветления» сам Господь под задницу свою ладонь подставляет? Так ты о нем, кажется, отзывался? Кто ж его не знает! Он как сейчас? – Поремский выразительно щелкнул себя пальцем по кадыку. – Не очень?

– Эка вспомнил! Совсем, уверяет, завязал на работе. Так что вы с Яковлевым не соблазняйте его. А вот лучше поработайте вместе со свидетелями по поводу субъективных портретов. Это нам сейчас очень важно. Но учти, что у Володи тоже есть свое задание. Они с Галкой там… ну, посмотрим.

– Наклюнулось что-нибудь? Точнее, кто-то?

– Есть предположение, но серьезно обсуждать еще рано. Во-первых, сразу займитесь Галкиными бомжами, во-вторых, теми из Новой Деревни, которые видели ремонтников на дороге, и, наконец, бригадой, которую нашел Яковлев. Ну что в окошко находчивого гражданина поднимала. И еще одно важное задание. Вызывай сюда Юрку Гордеева и допрашивай его по поводу всех перипетий, связанных с делом по убийству сержанта Архипа Кураева. Нас сейчас даже не сам сержант интересует, с делом я ознакомился, а все, что касается Васильчикова. Встречи, свидания, разговоры, кто еще присутствовал – то есть надо разогнать всю свору. Адвокатской тайны тут никакой нет, если начнет упираться, скажи, что я ему сам башку отвинчу. И вообще будь с ним построже, это Юре всегда на пользу. Оборзел маленько… в адвокатах.

– А чем Вячеслав Иванович занят, если это у нас не строгая государственная тайна?

– Скажу только одно. Он проводит душеспасительные беседы с генералом Полтавиным, помогая ему найти щадящий способ, не теряя собственной репутации и так называемого имиджа, грамотно сдать нам господина Васильчикова. Объяснил?

– А к чему такие сложности?

– К тому, что без помощи Григория Петровича мы не скоро выйдем на тщательно скрываемую обширную коммерческую, а также и криминальную деятельность Роберта Олеговича. У нас ведь даже на криминального авторитета Ваську Журавлева ничего нет, а Полтавин обязательно все про него знает. Как и про Васильчикова – тоже. И что это у них за «Фонд города» такой, от которого все местные бизнесмены плачут? Да и как же не знать этого Полтавину, когда он сам отчасти и рулит ситуацией – вместе с губернатором.

– А откуда ты об этом узнал, Александр Борисович? – удивился Поремский. Когда он вчера уезжал в колонию, о такой информации речь не шла.

– Так меня же местные информаторы посвящают. Был разговор с Печерским. Он, правда, сам недавно здесь, после госпиталя, но имеет много друзей – те ему рассказали. Он – мне. А «Фонд города», его еще называют губернаторским «общаком», – это очень грамотно выстроенная «обираловка», в которой вынуждены принимать участие все, без исключения, предприниматели. И если кто не согласен с такой системой, того, в зависимости от положения протестующего, давят либо криминальные структуры, либо милиция. И те, и другие подчиняются «отцам города». Вопрос только в том, кто в этой «бригаде» «отцов» истинный генерал – Полтавин или покойный Васильчиков? И кажется, все склоняется к тому, что покойный адвокат не зря носил в уголовной среде кличку Генерал.

– Но ведь Полтавин никогда не пойдет на то, чтобы сдать «подельника», если можно так выразиться. Или я ошибаюсь? Ведь это для него – крышка. Хана. Конец карьеры.

– А вот Слава и работает с ним. Лучше ведь лишиться малого, чем вообще всего, разве не так?

– Оно, может, и так, – вздохнул Поремский, – но ты сам подумай, Александр Борисович, в нашем мире как? Стоит только в какой-нибудь мелочи дать слабинку, и-и… потянется так, что не остановишь. А Полтавин наверняка не дурак и понимает это.

– Ты считаешь, он не станет помогать нам? – Турецкий хмыкнул.

– Нет.

– А вот мы со Славкой думаем иначе. И он, больше того, просто должен, обязан будет ухватиться за протянутую ему соломинку. Она ж ведь ему будет вроде нашей поддержки. И как мы повернем дело, так его и будут рассматривать в конечном счете. А у Григория Петровича имеется один смягчающий, скажем так, аргумент – он здесь относительно недавно. Возможно, что и грехи пока не перевешивают. Да и сама система сформировалась задолго до него. А что может здесь сделать один? Да ничего! А вот когда появилась реальная поддержка со стороны прокуратуры и Министерства внутренних дел, а проще говоря, понимание положения, в котором он оказался, отчего же ему не пойти ва-банк? Отчего не пойти на сотрудничество?

– Звучит-то заманчиво… Но пойдет ли?

– Славка старается. Может, не сразу. Но когда Полтавин поможет нам прояснить положение с Васильчиковым, он и сам, полагаю, увидит, что иного пути у него просто уже не останется.

Они разговаривали во время обеда в ресторане, мимо которого проходили по улице и заметили, что народу в нем почти нет. Они и сели так, чтобы несколько посетителей остались далеко в стороне, и после своего прихода посторонних лиц, которые зашли бы следом, не видели. Так что и слышать их никто не мог. Но когда в зале появились двое молодых людей, стриженных наголо, в пиджаках, но спортивных штанах, тут все стало понятно, и разговор свернулся сам собой. Перешли на московские дела.

Парни демонстративно вытягивали свои бычьи шеи в их сторону, что у них получалось неубедительно и смешно, прислушивались, но поближе не пересаживались. Наверное, получили команду не сильно досаждать своим присутствием. Достаточно просто постоянно обозначаться, чтобы портить московским гостям настроение. Они и портили, в упор разглядывая обедавших.

– Ну все, – достаточно громко, чтоб те услышали, сказал Турецкий, вытирая салфеткой рот и откладывая ее в сторону, – надоел мне этот Жура. А тебе нет?

– Мне тоже, – в тон ему ответил Поремский и отодвинул пустую тарелку. – Может, скажем ему об этом?

– А зачем? «Шестерки» донесут. – Турецкий полез за бумажником, взглянул в загодя принесенный официантом счет и положил сверху деньги. – Пойдем, Володя. У меня сейчас одна мысль мелькнула, надо обсудить…

Эта мысль, которую Турецкий высказал Поремскому, пока они неторопливо шли по направлению к областной прокуратуре, показалась Владимиру интересной. Действительно, неплохо было бы провести ее в жизнь. А суть вот в чем.

И Плат рассказывал об этом Грязнову, и Гордеев – Турецкому, и вот вчера, когда Владимир ехал в колонию, у Александра Борисовича состоялась встреча с Печерским. Турецкий хотел уточнить некоторые вопросы, касавшиеся того самого пресловутого «Фонда города», о котором обмолвился еще при первом их разговоре Валерий Артурович.

Турецкий сам приехал к Печерскому, и они разговорились почти по душам. Вот тут и сказал Валерий о том, что он уже получил от Гордеева образцы учредительных документов и собирается заполнить их и отправляться в мэрию для регистрации нового общественного движения «За справедливость».

На вопрос Турецкого, а как обстоят дела со сторонниками, с членами будущей ассоциации, или как там она будет представлена, Печерский без сомнения уверил, что сторонников более чем достаточно. Перечислил и категории граждан, которые желают иметь свою правозащитную организацию, защищающую не гражданские права вообще, в соответствии с конституционными нормами, которые здесь, в провинции, нарушаются постоянно и никто на эти нарушения давно уже не обращает внимания, а нацеленную на конкретные дела. Среди них – пенсионеры, инвалиды, просто неимущие граждане, участники афганской и чеченской войн, которые в правозащитных ветеранских организациях, обюрократившихся и превратившихся, по сути, в полукриминальные структуры, не нашли отклика на свои жалобы. Особенно много людей, получивших ранения во время боевых действий и безуспешно добивающихся компенсаций за потерю здоровья, родители погибших и другие. То есть говорить о том, что общественная организация станет мертворожденным ребенком, было бы в высшей степени несправедливо. Немало в ней будет также людей, готовых не только на словах, но и на деле защищать свои попранные государственными чиновниками интересы. И тут не только митинги, демонстрации, стачки протестов, но и масса иных, принятых в цивилизованном мире возможностей воздействия на власть.

Именно эта сторона дела, по мнению Валерия, и беспокоит больше всего областное руководство. И сам Печерский, и его коллеги и друзья уже не раз получали откровенные угрозы. Но самое интересное, что в данном вопросе неожиданно – это является наиболее показательным! – объединили свои интересы как уголовный мир, так и правоохранительные организации. С одной стороны – угрожают братки, с другой – родная милиция. И те, и другие активизировались в последнее время, словно почувствовали назревающие для себя очень крупные неприятности. Да так оно, в сущности, и будет. Потому что спуска они, борющиеся за справедливость, не собираются давать никому. А широкие акции протеста никогда не гарантировали спокойной жизни тем, которые привыкли и грабить, и убивать, и угрозами затыкать рты обездоленным людям.

В общем, боевая, как увидел Турецкий, программа. Тут главное лишь в том, чтобы протестные действия не превратились в противозаконные, о чем он и предупредил Печерского. Потому что грань перехода чрезвычайно зыбка и прозрачна.

А вот теперь, когда Александр Борисович в очередной раз кинул взгляд на тупые физиономии братков Журы, у него вдруг родилась, кажется, неплохая идея.

Ну в самом деле, раз есть, по словам Валерия Артуровича, достойные люди, готовые оказать сопротивление, что называется, бандитам всех мастей, чего бы им, к примеру, не помочь официальному расследованию? Вот та же братва – и шагу не дает ступить без своего присутствия. Ну та техника, которой напичканы номера, опасности не представляет, когда о ней известно. Но ведь никто и предположить не может, когда те же бандиты захотят вдруг превратить свои словесные угрозы в активные действия. И что тогда, отстреливаться? А как же общественность, о которой господин бывший комбат заявляет с таким, понимаешь, апломбом? Где она? А если действительно есть, пусть немного поможет. Опять же исключительно в рамках закона.

А то ведь что получается? Вот договорились Турецкий с Грязновым, что Вячеслав при случае как бы пожалуется Полтавину, что бригаде следователей не дают покоя всякие «хвосты» и что милиции до этого нет никакого дела. Была вот уже пара случаев, когда Турецкий, заметив за собой «хвост», попросил водителя остановиться у ближайшего милицейского поста и, предъявив удостоверение, потребовал, чтобы сотрудники дорожно-патрульной службы проверили документы у преследователей. Те не возражали, остановили наглецов, проверили и отпустили, доложив, что никаких претензий предъявить не могли – люди ехали по своим делам. Значит, господину следователю просто показалось. И все это с издевательской усмешкой.

На это Григорий Петрович, состроив искреннее выражение участия на лице, заявил, что еще в первый день приезда дал строжайшую команду по всем своим службам – обеспечить полную безопасность московским следователям и обещал жестко с нарушителей спрашивать. Но официальных заявлений на его имя о нарушениях не поступало, а что делается на местах, лично он проверить просто физически не в силах. Кстати, а может, то были вовсе и не бандиты, а спецслужбы таким вот нехитрым образом безопасность гостям обеспечивают?

Понятно, куда кивал генерал.

Турецкий, между прочим, по ходу дела успел уже посетить и начальника областного УФСБ, генерала Литвина, кратко побеседовал с ним, и тот, выслушав, неохотно пообещал помощь, если потребуется, но высказал это желание с такой недовольной миной на плоском лице, что Турецкий и сам уж был не рад, что затронул тему. Заметно было, что местные разборки во власти совершенно не трогали ведомство Литвина. С организованной преступностью в городе тихо, походя и как-то безразлично заметил он, время бандитских перестрелок ушло в прошлое, а концы того, что произошло, по его личному мнению, следует искать в коррумпированности областного руководства, о чем он уже докладывал наверх. Там меры не принимают, значит, еще не время. У Литвина не было вопросов, на которые он сам не мог бы себе ответить.

Так что нет, на «хвосте» сидела не спецслужба, а самая настоящая братва. Но это обстоятельство ни госбезопасность, ни милицию не волновало. Значит, теперь слово за общественностью? И зачем было Печерскому говорить громкие слова, пусть его люди поработают!

Кажется, именно Плат отзывался о Валерии Артуровиче как о дельном и деятельном человеке, с открытым и прямым характером. Не говоря о Юре Гордееве, который, правда, с необыкновенной, эгоистической легкостью постарался перевесить просьбу Печерского со своих плеч на плечи друга Турецкого. Не самый, конечно, благородный шаг с его стороны. Но он за него поплатится. Об этом с легким злорадством думал Александр Борисович, отдавая задание Поремскому вызвать сюда Юрку и допросить его.

Александр Борисович решил еще сегодня переговорить о своем предложении с Печерским. Надо также, кстати, сказать ему и о неудаче с Игорем Коробовым, а также о том, что Турецкий сам собирается ехать к нему. Поэтому будет правильным, если Валерий, как родственник Игоря, черкнет тому несколько слов от себя. Парень должен полностью раскрыться и рассказать все, что он знает. Ну а как сделать атмосферу беседы абсолютно доверительной, уж об этом позаботится сам Александр Борисович.

5

Казарин был замечен Яковлевым в какой-то особой, что ли, привязанности к кафе «Сокол». То ли он сам «крышевал» хозяина, то ли тот ходил у него в вечных должниках, то ли кафе территориально находилось наиболее близко к отделу внутренних дел, но свои встречи, например с Матвеем Тараторкиным, правой рукой Журы, Юрий Фомич назначал здесь, причем за крайним столиком у окна, из которого хорошо просматривалась улица. Вот это обстоятельство Володя и решил использовать. И когда один из агентов Плата сообщил Яковлеву по мобильнику, что Казарин покинул службу и направляется в сторону «Сокола», Володя быстро подогнал поближе к кафе машину Поремского, в которой вместо радиоприемника было оборудовано специальное устройство для приема информации с радиозакладки, которую Володя, в свою очередь, установил накануне, посетив это кафе и немного «покутив» вместе с Галей. А радиожучок он установил рядом со столом, за которым предпочитал сидеть Казарин, под подоконником, за батареей водяного отопления, которая летом, естественно, не работала. Радиус действия подслушивающего устройства составлял до тридцати метров. И Володя не прогадал.

Казарин ждал Тараторкина. И когда тот пришел, Юрий Фомич сразу накинулся на него с претензиями. Магнитофон фиксировал диалог. Начал Казарин.

– Ну вы что там, блин, охренели? Ведь у вас же в руках был, пощупали бы, устроили бы маленький базар…

– Да ты, твою мать, сам не велел трогать!

– Это разве я? Это шеф приказывал. Но вам-то ведь по хрену, вас это дело не колышет. Вас кто-нибудь трогает, а?

– Ну.

– Чего «ну»? Хоть одно замечание сделали? То-то, блин… Ездите, как ездили. А следак? Я чего говорил? Чего велел? Вспомни? Мугуш свое дело без вас знает, а от вас чего требовалось? Только базар, не больше. Скажешь теперь, не догнали?

– И не собирались догонять. Может, чего не поняли, хрен вас знает с вашим «надо», «не надо»… Вон этот их главный, который Турок, он опять к Хромому катал. О чем базар, не знаю, но Жура уверен, что по тому делу. А ведь закрыли.

– Мало ли что закрыли? Из Москвы команда была – возбудить по тем, помнишь?

– В Кривухе, что ль?

– Ты языком своим поменьше трепли.

– Боишься, кто услышит, да?

Вопрос был задан явно насмешливым и даже язвительным тоном.

– Это ты, козел, будешь потом бояться…

– За козла ответишь.

– Отвечу, но не перед тобой. Ничего, блин, не можете сами! Катаются они, блин… Ты теперь слушай сюда. Этот Турок, я уверен, тоже к Мугушу отправится. Лучше его взять до, но можно и после. И поставить прямой вопрос. Поймет – отпустить. Не поймет… ну, подержите немного, будем думать, что делать, сечешь?

– А сколько братанов надо?

– Это я, что ли, считать должен? Ты совсем… того?

– Кончай, Фомич, надоело!

Похоже было, что Тараторкин уже сердится на слишком наглый и напористый тон Казарина.

– Ах надоело?! Так валите все отсюда, и чтоб я вас на версту не видел! И Журе своему передай, куда я тебя послал! Надоело им, блин, ишь ты!

– Ладно, кончай глотничать, фильтруй базар, дело говори.

– А я уже сказал. И чтоб тихо было. Никакого шума, понял? Вам всем за него яйца оторвут. Усек?

– Ладно… передам…. А закопать нельзя?

– Кого?

– Ну… того? Как тех?

– А-а… Нет, Мугушу лишний хипеж не нужен.

– Все сказал?

– Можешь за мой счет пива выпить и вали.

– Не буду пить.

– Ну иди так…

А между прочим, показательный разговор. Яковлев подумал, что не зря он постарался с «жучком», запись качественная, а главное, почти все в ней понятно. Кроме какой-то Кривухи, которая словно напугала чем-то Казарина. Надо срочно дать ее послушать Александру Борисовичу. Это же все его касается в первую очередь! Смотри чего бандиты с ментовкой продажной удумали!..

Но Александр Борисович возвратился в гостиницу поздно – после визита к Печерскому и довольно долгого разговора с ним он заезжал еще в областной отдел криминалистической экспертизы, где нашли уголок с компьютером для прибывшего из московского ЭКЦ Мордючкова, чтобы Сергей мог в спокойной обстановке поработать со свидетелями. А ведь их было шесть человек. И к каждому нужен свой подход, чтобы свидетель не тушевался, а, напротив, полностью раскрывал свои способности и зрительную память.

Ему понравилась вдумчивая и довольно изобретательная Сережина работа. Из недомолвок, недосказанных фраз тот умел выуживать у свидетелей наиболее точные, по их мнению, черточки и характеристики. По сто раз переспрашивал, сам сомневался и заставлял сомневаться свидетелей, предлагал различные варианты, сам подсказывал, как ему казалось правильнее. В общем-то, довольно муторная работа, но она у Мордючкова получалась. Турецкий это отметил и возвратился в гостиницу, где сразу уединился с Грязновым.

Володя Яковлев, ничего не предполагая о дальнейших планах Александра Борисовича, решил отложить разговор с ним до завтра, до утра. Но отдал наушники и попросил прослушать информацию Поремского.

Тот выслушал диалог, сказал, что по большей части догадывается, о чем у милиционера с бандитом шла речь, и добавил, что Турецкого надо посвятить в это дело обязательно. Так, общими благими намерениями, они и закончили. Беспокоить начальство не решились, легли спать, чтобы утром заняться очередными делами.

Но утром узнали, что Александр Борисович еще на рассвете выехал в двадцать вторую колонию. Выехал один, ничего, естественно, не зная о том, что бандиты, с подачи этого Казарина, готовят там для него ловушку.

Оба Владимира кинулись к Грязнову, который брился и мурлыкал что-то себе под нос. Увидев обеспокоенных своих сотрудников, спросил, что случилось.

Яковлев без объяснений сунул ему наушники и включил запись на воспроизведение. Грязнов слушал молча, все более хмурясь.

Весь диалог не занял и пяти минут, но Грязнов за это время успел накалиться докрасна. Давно не видели его сотрудники в таком гневе.

– Вы с ума тут уже посходили? – тихим от едва сдерживаемого бешенства голосом спросил он их. – Вы что, не понимаете, что натворили? Почему еще вчера мы не знали об этом? Я спрашиваю вас, капитан Яковлев! Молчите! – тут же приказал он. – За такое служебное упущение вас гнать надо со службы самой поганой метлой! А вы, следователь Поремский? О чем вы думали?..

Второй Владимир размышлял, прежде чем ответить на простой вопрос: о чем он вчера думал. И его подавленное молчание немного успокоило Грязнова. Словно из генерала понемногу вышел весь воздух, будто сдулся он, подобно детскому воздушному шарику. Он достал телефонную трубку, посмотрел на нее строго. Потом кивнул Яковлеву:

– Возьми, – он взглядом показал на чемоданчик с «акулой», – и быстро обойди весь номер, а также проверь в коридоре. Бегом!

Володя сорвался с места и через три минуты доложил:

– Все чисто.

– Чисто у них, – сердито пробормотал Грязнов и снова взялся за мобильник.

Турецкий откликнулся сразу, словно только и ждал звонка.

– Саня, у нас чепэ, – совершенно спокойным голосом начал Вячеслав Иванович. – Наши молодцы не решились вчера потревожить начальство. Ну благодарность им за этот шаг мы с тобой еще обсудим. Слушай главное. Наш майор вчера встречался с посланником Журы. Разговор шел об Игоре Коробове и о тебе. У них есть план твоего перехвата. Скорее всего, они планируют это сделать на обратной дороге. Цель – какие-то переговоры. Не исключаю, что близко к тому, о чем мы вчера с тобой рассуждали. Есть еще одна интересная деталь, но мы ее обсудим уже после твоего возвращения. Теперь главное. Я бы задействовал вариант с комбатом, как ты на это смотришь?

– Я думаю, тебе не стоит об этом думать.

– Почему?

– В самом деле, а почему?.. А потому что капитан наш уже и сам настроен весьма решительно и даже воинственно. Мне даже сдерживать его отчасти пришлось. Ну, в конце концов, я бы, наверное, не возражал, если бы они меня встретили на обратном пути. А пока я за собой ни «хвоста», ни погони не вижу. Вероятно, сегодня братва меня просто прозевала. Но раз ты говоришь, что очень хотят видеть, значит, нагонят. А ребятам скажи, чтоб меньше ворон считали. Думать пора, не дети уже. Пока, до следующей информации.

– Вам горячий привет, – сказал Грязнов, отключая телефон. – Посмотрим… Если б я вчера знал… я бы Саню одного не отпустил. Соображать же надо, ребятки, не мальчики. Ну, будем надеяться. А этому комбату… они его Хромым называют, да?.. Я сейчас перезвоню. Ладно, идите занимайтесь своими делами. Володя, – обратился он к Яковлеву, – теперь с этого Казарина глаз не спускать, понял?

– Так точно.

– Свободны, – очень неласково буркнул Грязнов и продолжил бриться.