Текст книги "Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых"

Часть третья

Богодухновенное происхождение литургии святого Василия Великого ¹⁰⁸

Святитель Христов Василий Великий просил у Господа, да снидет на него Дух благодати, премудрости и разума, чтобы своими глаголами ¹⁰⁹ мог совершать бескровную службу. Через некоторое время явился ему Господь в сновидении с апостолами, совершая «предложение хлеба и чаши» на святом жертвеннике, и, восставив Василия, изрек ему: «По твоему прошению да исполнятся уста твои хваления». Архиерей Божий пробудился, с благоговейным трепетом пошел в церковь и, приступив к жертвеннику, начал глаголать и вкупе писать все те молитвы, которые находятся в его литургии. После того он воздвиг хлеб, молясь прилежно: Вонми, Господи Иисусе Христе, Боже наш, от святого жилища Твоего, и прочее. Священнослужители

и народ видели Небесный свет, озарявший алтарь, и святителя, и некоторых мужей, в белые ризы одеянных и великого архиерея окружающих; в ужасе поверглись они лицом на землю и, проливая слезы, благословляли Господа.

Смерть Василия Великого

Один еврей, по имени Иосиф, был столь искусный врач, что по биению пульса за пять дней предсказывал больному час кончины его. Богоносный Василий, предвидя духом, что Иосиф некогда обратится к Спасителю мира, любил его и, часто призывая к себе, советовал принять Святое Крещение. Но еврей всегда отзывался тем, что в которой вере рожден, в той и умереть хочет. На что угодник Божий отвечал ему: «Поверь мне, что не умрем ни я, ни ты, доколе не родишься от воды и Духа. Без этой благодати невозможно войти в Царствие Божие. Не крестились ли и отцы твои в облаке и море? Не пили ли от камени, который был прообразованием духовного камени, Иисуса Христа?»

Наконец приспело время отшествия его к Богу. Святитель разболелся и, призвав Иосифа будто для своего врачевания, спросил у него: «Что думаешь обо мне?» Еврей, ощупав пульс у святого, сказал служителям: «Уготовьте все нужное к погребению, святитель скоро умрет».

«Сам не ведаешь, что говоришь», – возразил Василий Великий. Но Иосиф отвечал с уверенностию: «Ей-ей, владыка! Ты скончаешься прежде, нежели зайдет солнце». – «А что сделаешь, если останусь жив до шестого часа утра?» – спросил у него Василий. «Пусть умру сам», – отвечал Иосиф. «Заклинаю тебя умереть греху, да оживешь Богу», – сказал святитель. «Знаю, о чем говоришь, владыка! – отвечал еврей. – И свидетельствуюсь Богом, что сотворю волю твою». Святой Василий отпустил Иосифа и помолился Богу, да продолжит жизнь его для спасения заблудшего.

Утром на другой день святитель послал за ним. Врач, столько на себя надеявшийся, не поверил служителю, что Василий жив, однако, желая проститься с умирающим, он пошел немедленно. Но как изумился он, увидев человека Божия! Иосиф пал ему в ноги и чистосердечно воскликнул: «Велик Бог христианский! И нет Бога, кроме Него! Повели, святой отче, не отлагая, подать мне и всему семейству моему Святое Крещение». – «Я сам, моими руками, отрожду тебя», – отвечал святитель Христов и, к общему удивлению, восстав с одра болезни, пошел в церковь. Там, перед всем народом, крестил Иосифа и весь дом его сам. Совершил литургию и новопросвещенных приобщил животворящих Таин Христовых. Поучая их, он пребыл в церкви до девятого часа. Наконец, воссылая благодарение Богу за неизреченные Его благодеяния, всенародно предал дух свой в руки Господни.

Сила имени Иисусова
Повесть преподобного Илии, пустынника Египетского ¹¹⁰

Один старец обитал в опустевшем капище. В одно время пришли к нему нечистые духи и сказали: «Выйди из нашего места». – «Вы не имеете места», – отвечал старец. Тогда начали они повсюду разбрасывать пальмовые ветви, приготовленные для плетения корзин, но старец неутомимо собирал оные. После того враги человеческого рода, схватив его за одежду, повлекли вон, но старец уперся в двери и возопил: «Иисусе, помоги мне!» – и бесплотные злодеи мгновенно разбежались. «О чем плачешь?» – тогда спросил у него невидимый голос. «О том, что ненавистники веры и добродетели дерзают издеваться над рабом Господним», – отвечал старец. «Ты сам виноват, – возразил небесный голос, – поскольку забыл обо Мне; сам видишь: когда призвал Меня, Я не укоснил прийти на помощь к тебе». Старец, ощутив присутствие Божие, повергся на колена и приник лицом к земле. Сколь разительное и необходимо нужное для каждого человека тут заключается наставление!.. Мы вопием к Господу, молимся Ему, даже бываем иногда столь наглы, что ропщем на Него, когда приключится с нами какое-либо несчастье. Но для чего не просили у Него помощи тогда, когда страсти, так сказать, рассыпали по воздуху наш разум, нашу веру, наши добрые дела? Видно, мы надеялись тогда на самих себя. Но сколь безумно быть уверенными, что можем выгнать сами собой врагов, воюющих на душу.

Друзья по вере Христовой

В царствование Деция были два римлянина, Неарх и Полиевкт ¹¹¹, которые имели между собой такую дружбу, какую редко можно видеть и между родными братьями. Неарх был христианин, ходящий по заповедям Господним, а Полиевкт язычник, впрочем добродетельный. Часто Неарх слезно уговаривал его присоединиться к Церкви Христовой, читал ему Божественное Писание, объяснял таинства веры, показывал мерзость идолопоклонства. Но Полиевкт, не отказывая своему другу ни в чем, в этом только случае, по-видимому, был равнодушным слушателем его советов. Между тем настало гонение, по стогнам ¹¹² града читали нечестивое повеление

Деция, чтобы все поклонялись идолам, как богам – хранителям отечества. Тогда христолюбивый Неарх, приготовляясь к смерти, начал сокрушаться, что друг его навсегда останется в нечестии, и, беспрестанно сетуя о погибели души его, даже изменился в лице своем. Это было сердечным ударом для Полиевкта. При каждом свидании он спрашивал его о причине столь глубокой печали, но Неарх, страшась услышать решительный отказ, не смел объясниться. Наконец, после неотступных просьб Полиевкт сказал ему: «Друг мой, конечно, чем-нибудь я оскорбил тебя, оскорбил столь тяжко, что не хочешь и простить меня!» Тогда Неарх, облившись слезами, отвечал ему: «Ах! Я предвижу разрыв нашего дружества и прихожу в отчаяние». Полиевкт затрепетал. «Этого быть не может, – сказал он. – Я клянусь, что и смерть разлучить меня с тобой не сильна». – «Но причиной разлуки нашей будет нечто ужаснейшее, нежели естественная смерть», – возразил Неарх. Полиевкт, не уразумев ответа, обнял его и, прижимая к сердцу, сказал решительно: «Не могу более переносить твоего молчания и загадок: или объясни все, или сейчас же увидишь смерть мою». – «Царское повеление, – воскликнул Неарх, – должно разлучить нас: я – христианин, а ты – поклонник идолов; итак, когда осудят меня на смерть, ты отречешься от меня».

Услышав это, Полиевкт узнал, чего хочет Неарх, и, ощутив наитие Духа Святого, сказал спокойно: «О! Если так, то стесненное сердце мое пусть отдохнет; не бойся, любезный друг! Мы не разлучимся… Буди слава Христу Богу Истинному, – продолжал он. – От этого часа оставляю суетный мир и исповедаю в себе раба Христова; пойду, прочитаю повеление Деция, на христиан обнародованное, после этого знаю, что мне делать должно!»

Ни ласки и угрозы начальников, ни слезы родителей, супруги и детей не могли принудить его к нарушению обета неразрывной дружбы с Неархом. Полиевкт крестился кровью своею и был ему предшественником в жизнь вечную.

Правая вера и повиновение властям

Греческий царь Анастасий, заразившись ересью Евтихия, старался преклонить на свою сторону все православное духовенство – то угрозами и заточением, то лаской и дарами. В число последних лжемудрствующий царь поместил и Феодосия Великого ¹¹³. Он послал к нему тридцать литр ¹¹⁴ злата, будто для пропитания и одеяния нищих, а на самом деле для того, чтобы уловить согласие великого отца, на которого греки и римляне взирали как на апостола. Поборник Православия уразумел коварство Анастасия и восхотел богоугодным образом сам уловить его. Он не отверг даров, чтобы не показаться, будто имеет подозрение на веру царскую, и тем не подать причины к его гневу. К этому побуждало его благочестивое, истинно пастырское желание – через милостыню исходатайствовать у Бога Анастасию благодать, наставляющую на путь истины. Между тем Анастасий думал о Феодосии Великом как об одном из тех лжепастырей, которые, подобно наемникам, не радят о стаде своем, и, поскольку дары были приняты, почитал его своим единомышленником, но обманулся злобожный властелин. Ибо, когда через особливых посланников захотел он испытать Феодосиево исповедание веры, великий отец, собрав всех пустынных граждан, крепко стал против злочестия, и царю, между прочим, ответствовал этими достопамятными в устах отшельника словами: «Как за отечество, так и за правоверие сладостно положить душу! Сладостно, хотя и святые места наши узрим истребляемыми огнем!» Через это угодник Божий отнял у Анастасия всякую надежду когда-либо преклонить его на свою сторону.

Кто после этого скажет, что иноки, отказавшиеся от мира, занимаясь только богомыслием, не умеют верноподданнически поступать с предержащей властью и забывают отечество?

Преподобный Иаков Низибийский ¹¹⁵, увидев некогда персидского градоначальника, только что свершившего неправедный суд над одним из невинных граждан, горько вознегодовал. Человек Божий имел свыше силу пророков и апостолов и мог бы жестоко наказать притеснителя, но поступать сообразно с Новым Заветом и благодатью Христовой было первым правилом всех его деяний. Святой старец воззрел на небо, и мгновенно камень, близ судьи лежавший, сокрушился и рассыпался в персть, обличая тем суд неправедный и знаменуя, что так истребятся нечестивые в день гнева Господня. Все ужаснулись, градоначальник вострепетал и, познав грех свой, отменил несправедливый приговор.

Какой урок для тех, которые имеют власть и силу других наказывать!

Не должно мечтать высоко о своих добродетелях

Преподобный Антоний, обитая в пустыне Египетской с учениками своими, однажды помыслил, что нет инока столь совершенного, как он, поскольку всех прежде поселился он в пустыне и избрал место всех далее от сует мира. Будучи погружен в такие думы, великий старец вдруг услышал: «Антоний! Есть раб Божий, который совершеннее тебя; если хочешь, ты можешь найти его посреди внутренней пустыни». Устрашенный старец, как только пришел в себя, взял жезл свой и пошел в путь. Будучи руководствуем сверхъестественными и чудными встречами, Антоний наконец узрел пещеру, в которой обитал пустынник, свыше откровенный. Но он, узнав о приходе посетителя, затворил двери. Сколько Антоний ни стучался, ответа не было. Антоний стоял до шестого часа и умолял, да будет ему позволено увидеть того, кого Сам Бог повелел обрести ему. «Если не отверзешь мне, – говорил он, – то умру на пороге твоем, и здесь погребешь меня». Но старец из хижины отвечал ему: «Кто просит с угрозой и, проливая слезы, укоряет? Ты жалуешься, что не отверзаю тебе, но для чего пришел ты сюда? Разве хвалиться, что умрешь здесь?» Тогда он отверз ему.

Этот великий старец был Павел Фивейский ¹¹⁶, имевший от рождения своего сто тринадцать лет и от самой юности в пустыне поселившийся. Он рассказал преподобному Антонию историю своей жизни и возвестил о смерти своей, которая на другой же день и последовала. Тогда – сколь торжественна, сколь прекрасна кончина праведника! Тогда Антоний узрел на воздухе лики Ангелов, пророков и апостолов, а посреди них узрел душу святого Павла, чистейшую солнца: она восходила на Небо. От страха и радости Антоний пал на землю. «Душа праведная! – вопиял он. – Прими меня в сопутники твои». Но воздушный путник отвечал ему: «Не должно наблюдать тебе свою только пользу, твоя обязанность – пещись о ближних; будет время, что предстанешь Агнцу Небесному, но прежде научи других непреткновенно шествовать по стезе, которая ведет к престолу Его».

Преподобный Антоний похоронил святые останки великого старца и, возвратившись в пустыню свою, едва узрев братию, воскликнул: «Горе мне, грешнику, имя только инока носящему!» И когда у него спрашивали, где так долго замедлил, он отвечал в восхищении духа: «Я видел Илию, видел Иоанна в пустыне; ей-ей, видел Павла в раю Господнем».

Христиане! Вспомните, сколь велик верой и добродетелями был Антоний, и не забудьте, как Господь уличил его в минутном, непроизвольном высокоумии. Не мечтайте высоко о своих совершенствах. «Добродетельный человек, – часто говаривал Исидор Пилусиотский, – без сомнения получит венец светлый. Но кто, будучи добродетелен, думает, что сделал весьма мало, тот за смиренномудрое о себе мнение приимет венец светлейший». Хотите ли

быть истинно добродетельными – не верьте, что вы добродетельны, и через то добродетель ваша будет возрастать более и более.

Труд и молитва

Антоний Великий ¹¹⁷ однажды предался унынию и каким-то мрачным помышлениям, но вскоре, испугавшись сам себя, воскликнул к Богу: «Господи! Я хощу спасен быть; но и сам не знаю, что развлекает меня. Покажи мне средство избегнуть противоборствующих помыслов; научи меня спастись». Через какое-то время святой Антоний вышел из кельи и увидел незнакомого человека, который сначала сидел за рукоделием, потом встал и молился. Опять садился и вязал кошницу ¹¹⁸, после того опять встал на молитву… Это был Ангел, в образе инока ниспосланный от Бога, чтобы исправить и предостеречь Антония. Между тем как святой пустынножитель смотрел на него, бесплотный хранитель сказал ему: «Так поступай – и спасен будешь». Услышав это, преподобный Антоний исполнился радости и надежды и с того времени никогда не нарушал правила Ангельского.

Какое бы звание Господь ни возложил на тебя, какие бы обстоятельства ни окружали тебя, молись для спасения души твоей и трудись для пользы общества. Молитва и труд друг друга подкрепляют взаимно: молитва дарует силы к понесению труда, на который каждый человек родится, а труд, разгоняя зловредные помыслы, эти исчадия праздности, предуготовляет уму и сердцу благоговейное спокойствие и глубокое внимание для часов молитвенных. Они служат друг для друга как бы отдохновением, и блажен человек, в чьем сердце эта чреда не нарушается.

Пустынник и языческие мудрецы

К преподобному Антонию, безмолвствовавшему в нагорной пещере, пришли два языческих философа с тем намерением, чтобы поговорить о таинствах христианской веры и посмеяться над жизнью пустынников. Мудрый старец, при первом взгляде познав, кто они, через переводчика сказал: «Для чего вы, люди мудрые, приняли на себя столь дальний и трудный путь и пришли к человеку безумному?» – «Ты не безумный, – отвечали они, – но совершенный мудрец». – «Если так, – возразил старец, – то обязанность и польза ваша требуют принять от меня наставление как от мудреца, к которому пришли научиться, и я даю вам оное: будьте христианами!» Пораженные столь нечаянным приветствием, философы пошли назад, наиболее удивляясь остроте и разуму пустынножителя.

Общее правило для начальников и отцов семейства

Когда Антоний Великий после уединенных подвигов отшельничества против воли своей поставлен был пастырем и наставником других, тогда братия, старцы и юноши, собравшись к нему, начали просить, чтобы он предписал им уставы иночества. Великий отец сказал им: «Чтобы исполнять в точности все заповеди Господни, на это довольно Божественного Писания: но помните, что все добродетели могут поколебаться в основании своем, если братия не будет взаимно утешать друг друга. Итак, вы, как отцу, исповедуйте мне все, что знаете, а я, наученный временем и опытами, как детей, буду наставлять вас. Не ослабевайте в предпринятом подвиге – вот первое общее для всех сословий наставление!» Потом, поучив их всем добродетелям гражданства Небесного, отпустил с миром.

Уроки преподобного отца имели спасительное действие, ибо очень скоро общество пустыннолюбцев так сильно умножилось, что не было числа братии, повсюду были монастыри, как сени расставленные. Поющие, молящиеся, уповающие на Сокровище благих, сверх того занимались трудами рук своих, чтобы могли быть не только ходатаями за грешников, но и подавать милостыню бедным. Не было между ними ни вражды, ни клеветы, ни ропота; любовь и согласие соделывали из селений их как бы град, от мирского мятежа далече отстоящий, правдой и благочестием населенный. Взирая на них, можно было воскликнуть: Коль добри доми твои, Иакове! и кущы твоя, Израилю! Яко дубравы осеняющая, и яко садие при реках, и яко кущи, яже водрузи Господь (Чис. 24, 5–6).

Облеченные свыше чиноначалием, а также и вы, отцы семейства! Наставляйте порученных вам людей тому, чему наставлял преподобный Антоний Великий: тогда – яко роса Аермонская, сходящая на горы Сионския, будет над вами благословение и живот до века (Пс. 132, 3).

Пределы смирения

Антоний Великий, яко истинный раб Христов, всегда готов был понести на себе все уничижения; но, если клевета касалась чистоты его вероисповедания, тогда поборник Православия не оставался в пределах смирения, что можно видеть из следующего поступка.

Однажды ариане оболгали его, будто дружески с ними обращается. Удивленный их дерзновением, святой Антоний воспылал праведным гневом и немедленно пошел в Александрию, там, пред епископом и всем народом, предал их проклятию, нарицая предтечами антихриста. Но такова сила правды и святости! Хотя начальники и учители арианства скрежетали на Антония Великого, однако народ, не только еретики, но и служители идолов, повсюду теснился вокруг него, стараясь принять благословение или, по крайней мере, прикоснуться к одеждам его.

Христиане! Не подумайте, чтобы Антоний через этот поступок нарушил урок христианского терпения! Если бы он не обличил злостной клеветы, он подал бы случай другим о себе соблазняться, а что ужаснее, невежды, которые не могут проникать намерений великого человека, тогда могли бы предаться пагубному расколу. Хотя молчание почитается, по всей справедливости, в числе добродетелей, но свет почитает оное не иначе, как согласием на то, что клеветники нам приписывают.

Сострадательность к заблуждающимся

Один инок был соблазнен духом-искусителем. Будучи выгнан из обители, несчастный пришел к преподобному Антонию и пребыл с ним некоторое время. Но, когда по приказанию святого отца возвратился он на прежнее место, иноки не хотели принять его. Изгнанник вторично прибег к Антонию. Святой старец опять послал его к братии и велел от своего имени сказать им следующее: «Корабль от бури повредился, растерял товары и едва достиг берега: неужели хотите погребсти в волнах и то, что не погибло?» Иноки, услышав это, немедленно приняли изгнанника опять в число братии.

Наказывая подчиненного, должно соблюдать меру, чтобы не довести его до отчаяния.

Благоразумная снисходительность

Один охотник, находясь в пустыне на охоте за сернами, приметил, что авва Антоний не по-начальнически, но весьма ласково обращается с братией. Старец познал невыгодные мысли охотника о строгости иноческого жития и, желая вывести из заблуждения, сказал ему: «Наставь стрелу и напряги лук». Охотник сделал это. «Еще напряги», – продолжал старец. И охотник напряг туже. «Еще напряги», – сказал старец в третий раз. Но охотник возразил: «Если натяну чрезмерно, переломится лук». Тогда святой Антоний сказал ему: «Того же должно опасаться и в делах веры: если с братией будем поступать с чрезвычайной строгостью, они почувствуют перелом; везде нужны снисходительность и некоторое послабление, а иноки также люди». Тогда охотник раскаялся и пошел от святого Антония с пользой для души своей, а братия через то укрепились на большие подвиги.

Слава подаяния милостыни

Преподобный Маркиан ¹¹⁹, пресвитер великой Константинопольской Церкви, идя на службу Божию и увидев нищего, почти нагого, от холода трясущегося, снял с себя одежду и прикрыл наготу его, а сам остался только в нижнем платье. Но посмотрите, как Господь за это прославил его! Когда святой Маркиан священнодействовал, то весь народ, причт и сам патриарх под церковными ризами приметили блистающую порфиру царскую.

Не видно ли из этого, что мы, снабжая убогих от имения своего, не теряем оное, но отдаем его в обмен на драгоценнейшие сокровища Тому, Кто и за чашу студеной воды обещал наградить нас вечным блаженством! Царская одежда, преподобному Маркиану данная, не есть ли доказательство, что подающий милостыню делает богоугодное.

Афанасий Великий ¹²⁰, архиепископ Александрийский, как неусыпный и мудрый защитник Православия более всех был угнетаем и гоним арианами. Исступленные и неистовые богоборцы, желая погубить человека Божия, вымышляли на него самые бессовестные и безумные преступления и, между прочим, донесли царю Констанцию, что святитель Афанасий делал чары и чудеса рукой, которую будто отсек у клирика, Арсения.

Дело началось, по-видимому, весьма выгодно для ариан. Указом царским предписано в Тире быть собору, куда призван и Афанасий. Двор и почти все чиновники держали сторону ереси, лжесвидетелей нашлось довольно; для злодеев не трудно было представить и мертвую руку выдать за руку Арсения, ибо его незадолго до этого, в самом деле, вдруг в Александрии не стало.

Но Бог не оставляет жезла грешного на жребии праведных (Пс. 124, 3). Арсений, который скрывался единственно от страха, чтобы не понести наказания за некоторое преступление, втайне им учиненное, услышав о клевете, его рукой подкрепляемой, восчувствовал глубокое сокрушение об участи отца и благодетеля и, пришедши тайно в Тир, явился к Афанасию с сердечным раскаянием о грехе своем. Святитель возблагодарил Промысл, его спасающий, и приказал Арсению до времени жить скрытно.

Между тем Архелай, один из царедворцев Констанциевых, и Нон, князь финикийский, открыли суд. Тогда – о зрелище ужасное и богомерзкое! И чье сердце не обольется кровью, видя злобу нечестивых! Тогда внесли посреди судилища мертвую руку и, показывая оную святому Афанасию, в один голос воскликнули: «Вот безмолвная на тебя свидетельница! Она обличает тебя, она держит тебя; ни велеречием, ни хитростью не вырвешься от нее! Все знают Арсения, у которого ты, лицемерный святотатец, отсек ее; скажи, для чего она тебе потребна?» На все вопли человек Божий отвечал кротко: «Кто из вас лично знает Арсения? И все ли уверены, что эта рука именно ему принадлежит?» Но, когда богоборцы начали ложь свою утверждать клятвой, Афанасий подал знак: вдруг из среды его защитников вышел Арсений и снял с лица своего покрывало. Тогда святитель с гневом воззрел на клеветников и, кивая головой, сказал: «Не Арсений ли это? Не тот ли церковнослужитель, у которого, как утверждаете, я отсек руку?» Он повелел Арсению простереть и показать судиям десницу, потом шуйцу и обратился к неприятелям своим укоризненно: «Здесь обе руки! Покажите же мне вашего Арсения и скажите, чью руку здесь показываете? Она обвиняет вас в том злодействе, в котором единственно по ненависти сами меня обвиняете».

Арианские епископы и клеветники, сколько бессовестны ни были, не могли перенести стыда своего и, закрывая руками лица, в безмолвии начали выходить из судилища.