Текст книги "Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых"

Обращенный мучитель ⁶⁸

Святая мученица Василиса ⁶⁹, будучи девяти лет от рождения своего, столь неустрашимо предстала на суд, что сами мучители, сколь неистовы ни были, пришли в изумление. Сначала поступали с ней как с младенцем, сердце которого, на все удобопреклонное, без труда сдается на лестные обещания, но, увидев ее мужество и решимость умереть за веру Христову, сбросили личину кротости и из агнцев сделались тиграми. Однако ни пытка, ни огонь, ни лютые звери, впрочем кротчайшие этих мучителей, не могли поколебать в сердце ее любви к Жениху Небесному. Покровительствуемая Небом, она прошла сквозь весь ужас мучений и осталась жива и невредима.

Военачальник, ее мучитель, ужаснулся и был долгое время как бы в исступлении ума. Потом воскликнул: «Кто устоит против Господа!» – и повергся к ногам святой девицы. «Помилуй меня, раба Бога и Царя Небесного, – продолжал он, – и прости мне свирепства, которые, в слепоте моей, я истощил на тебя, упроси Бога твоего, чтобы за тебя не погубил меня; отныне верую в Него». Агница Христова велегласно прославила Бога, озарившего лучом истины душу мучителя, вскоре принявшего Святое Крещение.

Так действует Небесный Промысл, избирая человека орудием своей благости, своего могущества!

Благочестивый художник ⁷⁰

Богатый вельможа заказал молодому золотых дел мастеру сделать крест и усыпать драгоценными камнями, чтобы приложить его в церковь Божию. Отвесив, сколько должно, золота, он отпустил мастера от себя.

Юноша был благочестив. Занимаясь работой, он размышлял: «Сколь великое средство спастись имеет этот богатый человек! Сколь великую получит он благодать от Бога, дав Ему столько золота! Для чего же и мне, – подумав, продолжал он, – не прибавить своего золота в этот крест, чтобы с ним вместе принять мзду на Небе?»

Что вздумал, то и сделал: приложил в крест свои последние десять златниц и, кончив работу, принес к вельможе, чтобы свесить золото и потом вставлять камни.

Как удивился вельможа, увидев, что крест против данного золота тянет более. «Что значит это? – с гневом сказал он. – Конечно, ты, утаив от меня часть золота, положил примеси и ошибся в весе? Признайся, неопытный обманщик!» – «Сердцеведец Бог свидетель, – отвечал молодой человек, – что ни зерна не взял я твоего золота, но еще приложил своего, чтоб и мне вместе с тобой сделать много добра; я надеюсь, что и у меня Христос примет это маловажное приношение, как принял две лепты от вдовицы». – «Но точно ли с этим намерением ты сделал это?» – возразил удивленный вельможа. «Клянусь Небом и землей!» – сказал юноша.

Тогда богобоязливый вельможа обнял молодого человека и сказал ему: «Когда было у тебя столь доброе намерение, чтоб иметь со мною часть на Небеси, то от этого часа имей со мною часть и на земле: я усыновляю тебя и делаю наследником всего моего имения. Вместе прославим Бога, дающего награду и здесь, и в будущей жизни тем, которые с верой приносят Ему дары свои».

После этого вельможа и юноша жили неразлучно, как отец и сын. Так награждает Бог всех тех, которые с усердием приносят Ему дары свои!

Чудо от Архистратига Михаила, бывшее в Колоссаях, еже есть в Хонех ⁷¹

В Колоссаях Фригийских, близ Иераполя ⁷², был храм во имя Архистратига Михаила, сооруженный над источником, чудотворная сила которого отовсюду призывала многочисленный народ, ибо все пьющие и моющиеся в струях его получали исцеление от болезней, а неверные, испытав на себе могущество Небес, принимали Святое Крещение. Ожесточенные язычники от ярости скрежетали зубами. Но, к вящему их огорчению, некто богобоязненный Архипп жил при этой церкви и при этом источнике. Посвятив сердце и ум Единому Богу, он имел попечение не только о своем, но и об общем опасении: наставлял на путь истинный неверных и крестил их в струях живоносного источника.

Кого бы не могли примирить с Небом Евангельское красноречие уст его и сила вод, посвященных воеводе Небесных Сил? Но поклонники идолов изыскивали все средства истребить чудотворный источник, и после нескольких тщетных покушений наконец дьявол вложил в сердца их следующий совет.

Недалеко от святого места текли две реки, Ликопапер и Куфос, и, достигнув горы, соединялись в одно русло. А так как местоположение этих рек было несколько выше церковного, то злочестивым не трудно было потопить храм и залить источник. Собравшись в великом числе, они начали копать ров – от одного весьма огромного, вросшего глубоко в землю камня, который лежал близ алтаря церковного. Между тем святой Архипп неусыпно молился Богу, да не допустит врагов Своих поругаться над святыней. Уже в их злонамеренном труде минул десятый день; от трех стадий суши остался весьма узкий перешеек, который быстрота вод могла промыть в несколько часов. Эллины стояли на высоком месте, чтобы видеть истребление храма и источника.

В третьем часу ночи вдруг восшумели воды и устремились на храм… Святой Архипп пал на колена и воскликнул: «Воздвигоша реки, Господи, воздвигоша реки гласи своя: возмут реки сотрения своя от гласов вод многих. Дивны высоты морския: дивен в высоких Господь. Дому Твоему подобает святыня, Господи, в долготу дний (Пс. 92, 3–6)». В это мгновение праведник услышал глас, повелевавший ему выити из храма; он повиновался и узрел Архистратига в образе человеческом, но во славе Небесной. Старец пал от страха на землю. «Восстань – и узришь силу Божию в водах этих», – сказал Михаил. Мгновенно святой муж увидел столп огненный от земли до неба. Как скоро воды приблизились к храму, Архистратиг оградил их крестным знамением – и воды, вознесшись на высоту, остановились. Михаил обратился к камню, лежавшему близ алтаря, и ударил крестообразно жезлом своим. Вдруг загрохотал гром, земля потряслась, камень расселся, и открылась бездна. «Войдите в тесноту эту», – воскликнул Архистратиг, и воды с шумом устремились в расщелину камня. Эллины, смотря на чудо, окаменели от ужаса, а воевода бесплотных Сил вознесся на Небо.

Христиане, радуясь победе над врагами веры, установили праздновать этот день. Место, где совершилось чудо, нарекли Хони, то есть погружение; ибо воды погрязли в камень, а реки Ликопалер и Куфос с того времени имеют свое течение в эту расщелину.

Бог приемлет молитвы, несмотря на лица ⁷³

Некогда на острове Кипре было столь долговременное бездождие, что все травы и плоды иссохли, и всей стране угрожал ужасный голод. Епископ собрал народ и принес торжественное моление Господу Богу, чтобы Он даровал благорастворение воздуху. Посреди самого пения он услышал глас Небесный: «Иди к таким-то вратам града и кого прежде всех увидишь входящего, того и проси, чтоб помолился. Он будет услышан на Небеси».

Епископ после утреннего славословия вышел с причтом церковным и сел у врат градских. Вдруг входит какой-то старец, родом эфиоп, неся на плечах бремя дров, чтобы продать их в городе. Епископ, восстав с места, удержал его. Старец, сложив с себя ношу и поклонившись до земли святителю, просил у него благословения, но епископ сам поклонился ему и сказал: «Старче! Прошу тебя именем Божиим, помолись Господу, чтобы даровал милость людям Своим и оросил дождем лицо земли». Удивленный дровосек не знал, что отвечать епископу; но, слыша то же от всего причта, сказал: «Я грешник, как молиться мне за людей?» Но святитель настаивал, и, лишь только старец, принуждаемый к тому именем Господним, преклонил колена и воздел руки к небу, вдруг стали находить облака, и зашумел дождь.

По окончании молитвы епископ сказал старцу: «Ради любви к ближним и для общей пользы, скажи нам, как препровождаешь жизнь свою, чтобы и мы, взяв тебя в пример, могли жить так же». – «Прости меня, Господи! – отвечал смиренный старец. – Я грешный человек; родился на то, чтобы жить в суетах: каждый день выхожу ночью из города и, нарубив ношу дров, продаю – этим только трудом снискиваю себе насущный хлеб. Не имею сродников, не имею дома и сплю у церкви. Когда случится холод или дождь, день или два не ем. Время, оставшееся от трудов моих, препровождаю в молитвах».

Епископ и весь причт церковный, получив пользу для души своей, прославили Бога. «Ты доказал на себе истину Писания, – сказали они старцу, – которое говорит: Аз пришелец есм на земли». Потом епископ взял его к себе и, дав спокойную келью, содержал, пока не отошел он в жизнь вечную.

Этот старец да послужит для нас уроком, чтобы не судить о добродетелях человека по его положению или наружности.

Святая Пульхерия избирает невесту царю, своему брату ⁷⁴

Когда греческому императору Феодосию Второму исполнилось двадцать лет, то святая Пульхерия как старшая сестра и соправительница почла нужным избрать ему супругу, достойную царского сана. Но так как богатство и знатность рода не считала она достоинствами, то и не могла долгое время через супружество составить счастья царю, своему брату.

Наконец непредвиденный случай удовлетворил желание сердца ее. В Царьград приехала девица, по имени Афинаида, дочь афинского философа Леонтия, прекрасная, разумная и кроткая. Причина ее приезда в столицу была довольно примечательна: отец Афинаиды, умирая, разделил все наследство сыновьям, ничего не отказав своей дочери, кроме нескольких златниц; и, когда родственники спрашивали его, зачем без всего оставляет дочь свою, он сказал только: «Довольно для нее красоты и разума» – и с этим словом скончался. Афинаидины братья были столь жестокосерды, что ни в чем не хотели нарушить духовную отца своего. Растерзанная горестью, девица уважала память родителя, но не могла простить столь непонятного равнодушия братьям; она решилась искать правосудия у престола и принесла жалобу святой Пульхерии. Царевна, увидев красоту Афинаиды, ее разум и невинность сердца, вознамерилась эту сирую девицу, лишенную части в своем достоянии, сделать участницей трона, и поскольку Афинаида была язычница, то она просветила ее крещением, сама была матерью при купели и вскоре сочетала с царем, своим братом.

Как заблуждаются люди в важнейшем случае жизни – при выборе супруги! Один ищет богатств, другой – красоты, третий – благородства. Но сколь редкие имеют в виду разум и сердце! Возьмем в пример святую Пульхерию и не будем суетны в выборе подруги, которая должна решить счастье или несчастье наше на всю жизнь!

Святая Пульхерия уличает в беспечности царя, своего брата

Феодосий Второй был царь благочестивый, добродушный и кроткий, но довольно нерадивый. Он имел дурное обыкновение подписывать дела не читая и даже иногда не спрашивая, какого содержания подносимый ему доклад. От этого происходило, что близкие к царю вельможи делали все, что хотели: грабеж в казне государственной, возвышение недостойных, страдание невинных, ссылки, казни – все это было делом обыкновенным. Злодейства наносили вред государству и стыд государю; но Феодосий ни о чем не думал.

Святая Пульхерия сокрушалась сердцем, видя, что царь, ее брат и воспитанник, предан столь глубокому сну. Не однажды покушалась она напомнить ему о долге самодержца, но советы не вдруг могут иметь свое действие. Пульхерия вознамерилась вразумить его самим опытом, сколь пагубна беспечность и доверчивость царская, и поднесла ему бумагу, в которой всеподданнейше просила, чтобы супругу свою Евдокию он отдал ей в рабство. Царь, не спросив о содержании доклада, подписывает его и возвращает сестре своей.

После этого она приглашает к себе Евдокию, принимает как сестру и царицу и, занимаясь разговорами о разных предметах, удерживает у себя весь день. Вечером за Евдокией приходят и зовут ее к царю; Пульхерия не отпустила ее. Приходят в другой раз – Пульхерия с улыбкой сказала: «Царь не имеет права над своей супругой, ибо отдал ее мне в услужение и это подписал своею царской рукой». Отозвавшись таким образом, она сама идет к Феодосию и, показывая ему грамоту за его подписанием, с кротостью выговаривает: «Видишь ли теперь, сколь пагубно не читая подписывать доклады, которые подносят тебе? Я не хочу думать, чтобы так поступал ты от беспечности и нерадения. Нет; ты столь равнодушен, что и других почитаешь неспособными обманывать тебя и делать зло. Как бы то ни было, опомнись, государь, и будь осторожнее… Ты – отец отечества!»

Феодосий, будучи поражен столь чувствительным примером своей беспечности, устыдился и с того времени начал рассматривать все, что предлагали ему.

Обновление храма Воскресения Христова, находящегося в Иерусалиме ⁷⁵

По разорению Иерусалима римляне распространились по всему царству Иудейскому; так как они были язычники, то, естественно, должны были умножаться в Иерусалиме капища идольские. Более прочих императоров римских занимался устройством капищ Елий Адриан. Презирая иудеев и ненавидя христиан, он решился изгладить из памяти человеческой все места, которые те и другие почитали святыми. Иерусалим во имя его был назван Елией; в Вифлееме, где родился Спаситель мира, поставлен кумир Адониса; а на Голгофе, которую оросила кровь Сына Божия, сооружен языческий храм в честь богини Венеры. Это оскорбление святым местам продолжалось до Константина Великого, который, стараясь распространить и утвердить веру Евангельскую, принял святое намерение очистить от идолопоклонства страну богошественную. Мать его, равноапостольная Елена, сама прибыла в отечество пророков, разорила капища и столько была обрадована Небом, что обрела

Крест и Гроб Господень. На этом-то месте она воздвигла храм Воскресения Господня, который освящен был, уже после ее смерти, Великим Константином.

Этот праздник назван Обновлением храма Воскресения Господня. Потому, что на том месте был мысленный храм, который Иисус Христос, по словам Евангелия, создал в три дня и который, будучи осквернен жертвами идольскими, в это время обновлен Константином и Еленой.

Да обновляется сердце наше, яко нерукотворный храм Бога живого, столь часто оскверняемый грехами! Да обновляется, отлагая ветхого человека и облекаясь в нового!

Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня ⁷⁶

Когда святая равноапостольная царица Елена разрушила храм, в честь порока на лобном месте сооруженный, и, раскопав основание оного, обрела три креста, тогда все были в недоумении, на котором из них распят был Спаситель мира и на которых – разбойники, одесную и ошуюю ⁷⁷ Его повешенные. В это время случилось нести мертвеца на погребение. Патриарх Макарий остановил шествие и повелел каждый крест, один после другого, прикладывать к бездыханному телу. Два креста не имели действия; но, как скоро Животворящее Древо Господне было поднесено, мертвец восстал из гроба.

Святая царица в Небесном восторге поверглась на колена пред Крестом Спасителя и стократ облобызала его. То же сделал весь государственный синклит. Но так как, по причине бесчисленного стечения и тесноты народа, большая часть христиан не могли не только коснуться, но и видеть столь драгоценного предмета и все громогласно просили, чтобы хоть издали воззреть на оный, то святейший патриарх, взойдя на некоторое возвышение, воздвиг или поднял вверх Древо, произрастившее нам жизнь, и показал народу, который воскликнул: «Господи, помилуй!»

С того времени установлен праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня; и, с этим действием сообразуясь, Грекороссийская Церковь священный обряд продолжает и поныне.

О сомнении в делах веры ⁷⁸

Один десятилетний юноша за литургией услышал от старца, проповедующего Слово Божие, что милостыню, которую даем нищему, даем не ему, но Самому Христу. Молодой человек усомнился в истине учения старческого и, возвращаясь домой, думал: «Я знаю, что

Христос на Небесах, одесную Отца, как же может Он принимать, например, ломоть хлеба, который даю нищему?» Размышляя таким образом, он увидел нищего в разодранной одежде, просящего что-нибудь ради Христа подать ему; а над главой его увидел обличив Христа Спасителя. Юноша испугался… Вдруг из ближайшего дома кто-то вынес бедному старцу хлеб, и, как скоро протянул руку, чтобы подать оный, Спаситель простер десницу, чтобы принять его, и после того подавшего милостыню ознаменовал благословением.

Тогда-то безрассудный юноша поверил Слову Божию и с того времени сделался первым в Царьграде благодетелем нищих.

Не испытуй, но веруй (ср. Ин. 14, 1), сказал Спаситель; каждое Евангельское слово столь свято, что скорее прейдет небо и земля, нежели изгладится едина черта от Небесного учения.

Евстафий Плакида ⁷⁹

Плакида, славный римский полководец, живший в царствование Траяна, будучи призван Богом на путь истины, провождал дни свои в подвигах богоугодных. Но Промысл Божий восхотел искусить его, как человека новопросвященного, злосчастием и страданием: болезнь и смерть водворились в доме его, и в короткое время не стало у него ни рабов, ни стад. Сверх того, злые люди расхитили сокровища его, и Евстафий (христианское имя Плакиды) из богача сделался нищим.

Трудно в таком случае не поколебаться сердцу, недавно озаренному Евангелием, но Евстафий был тверд. Он утешал супругу свою, чтобы не скорбела, она, со своей стороны, утешала Евстафия, оба говорили друг другу: «Господь даде, Господь и отят: буди имя Господне благословено (Иов. 1,21)».

Но, чтобы более пред Богом доказать веру свою, они вознамерились удалиться от мира. Для этого ночью, от всех тайно, облеклись в рубища и, взяв с собой двух малолетних сынов, некоторое время скрывались в окрестных селах; наконец, будучи близ Средиземного моря, решили отплыть в Египет, где наиболее процветала тогда Церковь Христова. Они наняли корабль, но, к несчастью, хозяин корабля был морской разбойник.

Как только пристали они к берегам Африки, варвар, высадив Евстафия с детьми с корабля своего, объявил, что супруга его остается у него рабой. Супруг обмер, дети зарыдали; Евстафий напомнил о праве своем, но его не хотели и слышать. Супруг и дети бросились к ногам варвара… но тщетно! Злодей обнажил меч свой и закричал страшным голосом: «Избирай одно: или иди куда хочешь с детьми своими, или море будет вам гробом».

Плачевное зрелище! Супруг и дети, стоя на берегу, простирали к ней свои объятия; она с корабля простирала трепещущие руки к супругу и детям. Там и здесь жалобы прерываемы были рыданием. Наконец хищник с добычей скрылся из глаз… Для Евстафия и для юных чад день переменился на ночь… Но праведник всегда возлагает надежду свою на Бога.

Промысл хотел еще раз испытать душу праведника. Вскоре им встретилась река, не очень глубокая, но быстрая. Не имея челнока и нигде не видя моста, Евстафий решился перейти оную. А так как обоих детей сразу перенести было невозможно, то он, посадив одного на берегу, другого взял на руки и пошел на ту сторону. Перенеся его, посадил на траву и пошел за первым. Но, едва достиг середины реки, вдруг услышал крик его, воззрел и увидел, что старшего сына схватил лев и побежал в пустыню… Евстафий обмер, бросился за ним; но зверь в мгновение ока скрылся. Горько рыдая, Евстафий пошел назад к младшему сыну, но вдруг подбежал волк, схватил его и понес в близлежащие кустарники. Злосчастный отец почти лишился ума. Стоя посреди реки, он не знал, что делать: идти ли далее или кончить бедственную жизнь свою во гробе этой же реки?… Но Бог был подпорой его, и праведник не возроптал на Промысл Небесный, но с кротостью подвергся неисповедимым судьбам Его. Изливая пред Богом молитву сокрушенного сердца, он пошел дальше, достиг некоторой веси, называемой Вадизис, и, нанявшись у жителей стеречь их житницы, питался от трудов своих, жил в нищете и упражнялся в молитвах.

Всякое несчастие, ниспосылаемое свыше, есть не что иное, как испытание в подвигах добродетели, предохраняющее от преступлений, которые сделал бы человек, возгордившись в счастье своем, – или наказание за зло, которое сделал. В первом случае мы должны благодарить Бога милосердого, во втором случае мы должны благодарить Бога правосудного.

Занимаясь трудами, о которых прежде и вообразить не мог, Евстафий Плакида провел в селе Вадизисе более пятнадцати лет. Часто сокрушался он о супруге своей, часто оплакивал детей своих, но всегда в минуту горести находил утешение в Боге, содержащем жизнь и смерть в деснице, и не поступал по образу не имеющих упования. В Риме удивлялись, что сделалось с Евстафием. Везде искали его… наконец забыли.

Между тем случилось нашествие иноплеменников. Траян послал против них многочисленное войско, искусных военачальников, но все были разбиты, несколько городов разорено, а граждане уведены в плен. При столь неблагоприятных обстоятельствах император вспомнил о Евстафии и сказал при всех вельможах: «Если бы в живых был Плакида, то дела шли бы, без сомнения, лучше».

Известно, что всякое слово государя принимается с особливым вниманием. Немедленно два чиновника, Антиох и Акакий, вызвались пред Траяном, что они, может быть, успеют сыскать его, если на то будет воля царская. «Это лучшее желание моего сердца», – отвечал император и, наградив их щедро, отпустил в путь.

Эти царедворцы прежде были друзья и сверстники Евстафию летами и службой и всегда принимали живейшее участие в судьбе его. Руководимые, без сомнения, Небесным Промыслом, они направили путь свой к той стороне, где находился друг их, по дороге везде спрашивали: нет ли у них странника по имени Плакиды? Описывали его лицо, возраст, поступь и прочее. Наконец, достигли селения Вадизис – и хотели пройти мимо.

В то самое время Плакида был в поле, занимаясь обыкновенным трудом своим. Увидев римских воинов, он узнал в них прежних друзей и от радости заплакал. Желая ближе увидеть их, он стал на пути. Между тем римляне, приблизившись к нему, спросили: не знает ли он Плакиды? «На что он вам?» – сказал Евстафий. «Мы друзья его», – отвечали воины. «Нет, я не знаю его, – сказал Евстафий, – и даже никогда не слышал о нем… но, государи мои! Прошу вас зайти в селение и отдохнуть у меня от столь трудного пути, а сверх того, будем иметь время разведать о том, кого ищете». Они согласились на просьбу его, и Евстафий привел их к одному зажиточному крестьянину, прося угостить их, будто в его доме, и обещая за все издержки заплатить ему трудами рук своих.

Евстафий сердечно радовался, что мог узнать от них, что делается в Риме, ибо сердце его, возожженное любовью к Богу, не охладело для пользы во славу отечества. Евстафий служил им и угощал их, часто вырывались из его очей слезы, но, не желая изменить тайне, он выходил из храмины и, отерев глаза, опять возвращался к ним. Антиох и Акакий, глядя на лицо его и приметив слезы, начали мало-помалу узнавать его и говорить между собой тихо: «Этот человек подобен Плакиде или сам Плакида». Они вспомнили, что у него на шее была рана, полученная им некогда в сражении, начали искать ее и увидели… Воспрянули из-за стола, бросились ему на шею и зарыдали от радости. «Ты Плакида, – воскликнули они, – которого мы столь долго ищем! Ты – любимец цезарев! Ты – вождь римский, о котором царь и народ так долго сетуют!» Тогда объявили ему причину своего путешествия, злосчастие Рима и гордость врагов. Ревность к прежним подвигам запылала в сердце Евстафия, сыновняя горячность к родной стране в нем обновилась. «Так! Я тот Плакида, – сквозь слезы сказал он, – с которым вы столько раз были победителями, я тот, который некогда был в Риме славен, но, ах! Я ныне слаб и презрен… однако клянусь Богом Искупителем, что всегда готов пролить кровь мою за отечество, если правда, что я для пользы его нужен». С обеих сторон недоставало слов все выспросить, на все отвечать.

Евстафий облекся в одежды военачальнические, препоясал меч по бедру своему. Все жители были в изумлении, видя столь нечаянную перемену. Хозяин дома повергся к стопам его и просил извинения, что по незнанию держал его рабом в доме своем.

Истинный христианин, наследник Неба, есть тот, кто воздает Божия Богови и кесарева кесаревы (Мф. 22, 21).

Окончив со славой брань против врагов римских, Евстафий Плакида с победоносным воинством возвращался в отечество. В один жаркий день, проходя мимо какого-то селения, стоявшего над рекой и имевшего красивое местоположение, Плакида остановился, и так как воинство его от дальнего похода утомилось, то и решился он остаться тут на три дня и велел раскинуть шатры для себя и для воинов.

Между тем два молодых воина поставили для себя одну палатку подле некоторого сада. Расположившись на траве, под тенью свесившихся через ограду дерев, они разговорились друг с другом, и один спросил другого, кто у него отец. «Не знаю, – отвечал он, – я помню только, что отец мой был известный человек в Риме и Бог знает для чего вдруг взял мою мать и меня с меньшим братом, пришел к морю и пустился по водам. Потом, когда пристали к берегу, отец мой пошел с нами далее, а где девалась мать моя – не знаю. Помню только, что отец мой и мы весьма плакали о ней» (здесь товарищ его смутился, и покатились у него слезы). «Потом, – продолжал он, – мы дошли до какой-то реки, меня посадил отец на берег, а меньшего брата понес через нее на плечах. Вдруг откуда ни взялся лев и подхватил меня, но пастухи бросились на него, отняли меня и воспитали в деревне своей». – «Ах, брат мой! Любезнейший брат! – воскликнул другой юноша и бросился к нему на шею. – Я помню это! Я видел, как зверь похитил тебя… увы! И меня тогда же похитил волк и унес в леса, но также пастухи меня отняли у него и у себя воспитали». Они обнимали друг друга, целовались и от радости плакали.

Это были Агапий и Феопист, дети Евстафия Плакиды! Но Промысл Небесный готовил им вящую радость: мать их находилась в том самом саду и, слыша их разговор, возводила с воздыханием и слезами на небо очи свои. Она хотела бежать и заключить их в объятия, но, видя себя в рубищах, остановилась… Притом, зная ветреность и гордость вообще молодых воинов, она опасалась, чтобы они не отреклись от нее и тем бы не причинили жесточайшего удара сердцу ее. Итак, она решилась подготовить их к этому свиданию мало-помалу.

В этом намерении она пошла к военачальнику, чтобы выпросить у него позволение отправиться в войске его в Рим. Но, представ пред Евстафием, как изумилась, узнав в нем того, о ком столько лет сокрушалась! Она стояла долго, как бы в забвении, не могла вымолвить ни слова, хотела повергнуться пред ним, но, видя стоящих вокруг него вождей и оруженосцев, усомнилась, точно ли это супруг ее. И как он опять сделался вельможей? Наконец, объяснила ему просьбу свою и получила желаемое.

Но сердце ее исполнилось нетерпения узнать тайну эту… Итак, спустя несколько часов она вторично пришла к Евстафию и, заставши его одного, сказала ему: «Не разгневайся на меня, милостивый государь, если я спрошу тебя о некоторой важной для меня вещи». – «Говори обо всем, добрая старушка», – отвечал Плакида. «Не ты ли Плакида, нареченный при Святом Крещении Евстафием? – спросила она. – Не у тебя ли варвар отнял жену?» Евстафий изумился. «Что касается до меня, – продолжала она, – я осмеливаюсь назвать себя твоей супругой, я Божеским милосердием сохранена от насилия, ибо варвар в тот же день погиб, и мне дана свобода». Тогда Евстафий как бы пробудился от сна и, узнав супругу свою, воскликнул: «Благодарю Тебя, Господи Боже мой!» Оба радовались и плакали…

Потом, когда утолились их рыдания и первые восторги, она спросила у Евстафия: «Где же дети наши?» Военачальник вздохнул из глубины сердца, и опять слезы ручьем полились из глаз его. «Увы! – уныло сказал он. – Их пожрали лютые звери». – «Не отчаивайся, – отвечала она, – как нашел супругу твою, так же найдешь и детей твоих». Тогда она рассказала ему, что слышала в саду от двух юношей.

Немедленно Евстафий посылает за молодыми воинами, идет туда сам, чтобы скорее обнять детей своих… Стократно лобызает их и потом уже спрашивает, кто они… Удивленные юноши рассказывают историю своей жизни и узнают, что они в объятиях отца своего… Идут с ним в шатер его и видят себя в объятиях матери… Кто может описать восхищение отца и супруга, матери и супруги, детей и братьев?..

Надежда на Промысл Божий никогда не обманет благочестивого. Поэтому не ропщите на святую волю Его, но с кротостью подвергайтесь неисповедимым судьбам Его…