Текст книги "Простая сложная игра глазами профессионала"

Ситуация, которая требует жертв

Существует немало методов, с помощью которых можно попытаться сделать так, чтобы тебя как минимум не обыграли. То есть обеспечить результат.

Можно игру, что называется, «сушить». Можно встать всей командой на своей половине и играть строго на отбой. Можно сознательно действовать на грани фола, пытаясь соперника морально запугать.

Очень показательный в этом смысле пример – игра сборной России против Испании на прошедшем чемпионате мира. Если бы в распоряжении тренерского штаба была пара-тройка игроков группы атаки достаточно высокого уровня, обладающих более высоким исполнительским мастерством ровно при том же варианте игры, который предлагал Черчесов, команда выглядела бы намного интереснее. И предложить он мог бы испанцам другую модель игры. Мог бы, но вот те же хорваты после чемпионата мира, играя в открытую, были разгромлены испанцами – 0:6. Считаю, что наша сборная свой потенциал реализовала на все сто процентов. При этом трудно сказать, не покривив душой, что наши играли красиво. Но точно так же невозможно утверждать, что команда Черчесова была плохо подготовлена, слабо мотивирована и неправильно организована. Сборная России играла строго в меру своих сил. Заложенный в команде потенциал тренеру, на мой взгляд, удалось раскрыть в полной мере.

Или взять «Анжи» времён 2011–2012 годов. В начале сезона в атаке у нас играли в основном футболисты, которые, во-первых, были не очень хорошо сыграны, а во-вторых, с несколько искаженной мотивацией, то есть привыкшие, к сожалению, стоять на вылет из высшего дивизиона. У этих ребят, безусловно, был определенный игровой потенциал. Он и позволял команде находиться в верхней части таблицы. В трудные минуты, когда, например, получил травму Голенда, Махач Гаджиев забил три мяча, Александр Прудников тоже забил три. Но сказать при этом, что они обладали потенциалом, который позволял бы «Анжи» стабильно показывать действительно яркую игру в атаке, конечно, нельзя.

А вот с появлением Это’О и Жиркова ситуация стала меняться. Можно сказать, что именно с этими футболистами связаны наиболее яркие эпизоды в игре «Анжи» в концовке затянувшегося чемпионата-2011/12.

* * *

Тут, на мой взгляд, необходимо отметить, что Жиркова далеко не все специалисты склонны рассматривать в качестве игрока группы атаки. Разброс мнений и оценок по отношению к нему вполне объясним.

Юра может хорошо выглядеть и в атаке, и в обороне, он способен быть одинаково полезным на нескольких позициях. Жирков – универсальный футболист, отлично чувствует игру, а это качество редкое, такие игроки из категории штучных. Другое дело, что именно в тот период «Анжи» требовались футболисты созидательного плана, поэтому в отношении Жиркова запрос был сформулирован именно как на игрока группы атаки.

Группа обороны «Анжи» в начале сезона-2011/12 была выстроена главным образом из россиян, в ней доминировали местные ребята, дагестанцы. Тагирбеков, Гаджибеков и Агаларов достаточно сильно провели первую половину сезона. К середине чемпионата по пропущенным голам мы шли на 3-м месте – 13 в 16 играх. Очень хороший показатель для этих футболистов. Не наблюдалось ни одной сколько-нибудь существенной причины ломать линию обороны в связи с приходом такого квалифицированного футболиста, как Жирков, отправляя кого-то из прежней основы в запас.

Сам Юра тоже позиционировал себя в большей степени игроком группы атаки. Когда мы обсуждали с ним игровые задачи, он прямо говорил, что не испытывает особой симпатии к игре в обороне. Можно вспомнить также, что свои последние игры за «Челси» он провел в центре поля. Да и в «Анжи» случались матчи, когда мы убирали его с фланга. И нельзя сказать, что он выглядел неуверенно, слабо.

Так что Жирков сыграет, если нужно, на любой позиции, которую ему предложат. Даже справа, хотя Юра – ярко выраженный левоногий футболист. Но это ведь не догма. Мы видим много левоногих игроков, которые выходят справа. И наоборот. Это одна из известных мини-тенденций современного футбола. В «Челси» Роббен, например, тоже часто играл справа. Тут, в общем, принцип простой, большой хитрости, чтобы оценить замысел, не нужно: игрок смещается с фланга в середину и напрягает соперника, получая пространство, имея расширенный выбор в принятии решений. Эти решения нередко идут от соперника. Это’О сказал как-то перед одним из наших матчей: «Я посмотрел соперника и думаю, что лучше Жиркова поставить справа, а слева – либо Махача, либо Иванова. Против этой команды нужен на фланге человек, способный сваливаться в середину и создавать напряжение». Возражений у меня это не вызвало – совершенно оправданное предложение. Думаю, связано оно было с тем, в частности, что ранее в «Интере» Самюэль нередко примерно так и действовал: Моуринью его ставил слева, а кого-то левоногого отправлял на другой фланг.

* * *

Понятно, если возникает командная необходимость, интересы отдельного игрока, каким бы заслуженным и именитым он ни был, уходят на второй план. В таких случаях тренеру следует придерживаться максимально твердой линии, руководствуясь исключительно общими интересами.

В моей практике не раз возникали ситуации, когда приходилось остужать футболистов, не желающих закрывать ту или иную позицию просто потому, что они ее не любят.

Например, Антон Бобер в «Крыльях Советов» очень не любил играть на фланге обороны, и я об этом, конечно, знал. Но в какой-то момент сложилась ситуация, когда у тренерского штаба не оказалось выбора – не было в обойме крайнего защитника. Мне пришлось убеждать Антона в том, что футбол нередко требует жертв, и эта жертва не самая страшная. Убедил. Бобер матчей 15–20 тогда на фланге сыграл, и сыграл хорошо.

Или еще один частный случай из практики, подтверждающий правило. «Сатурну», который я тренировал в 2007–2008 годах, предстоял выезд в Казань, а флангового защитника у нас не было. Мое мнение как главного тренера: позиция освободилась для Эдгараса Чеснаускиса, у которого совершенно не было опыта действий в этом амплуа и который тактически, быть может, был не очень силен, то есть не идеально ориентировался в позиционной игре именно в силу отсутствия опыта. Но зато Эдик обладал другими подходящими качествами – высокой скоростью, был хорош в единоборствах. Другого варианта я просто не видел.

Зная, что Чеснаускис не любит играть в обороне, на теоретическом занятии при подготовке к игре в Казани я нарисовал схему, расставляя футболистов основного состава на макете, потом спросил у команды: «Кто, по-вашему, способен закрыть эту позицию?». И команда в один голос признала, что Эдгарас в этой ситуации – оптимальное решение. Чеснаускис вышел на фланг и выдал хороший футбол. Мы выиграли 1:0.

Очень творческий вопрос

Что определяет содержание игры и тренировки, на какой фундамент должен опираться тренер при выборе средств и методов подготовки?

Здесь ровным счетом две составляющие (речь о базовых, еще раз подчеркиваю, вещах): адаптационные возможности находящихся в распоряжении тренера игроков и закономерности игры, то есть в более строгой формулировке: структура соревновательной деятельности.

На этом важнейшем моменте стоит притормозить – для более полного и глубокого осмысления сказанного.

Структуру соревновательной деятельности можно охарактеризовать как взаимосвязь отдельных элементов системы, то есть самой игры в футбол. Во время матча игрок бегает, прыгает, ускоряется и так далее. Сколько именно он бегает и прыгает, какова динамика игры и реакция организма на ту или иную нагрузку, на ее объем и интенсивность – все это относится к понятию «режим функционирования». Стало быть, чтобы правильно выстроить тренировочный режим, приблизив его к соревновательному, тренер должен знать, понимать и учитывать количественные значения соревновательной нагрузки.

Если игра подразумевает, скажем, чтобы футболист пробегал порядка тысячи метров с высокой скоростью при общей преодоленной дистанции не менее 10–11 или 12–13 километров и был в состоянии вести эффективную атлетическую борьбу, мы говорим уже о требованиях соревновательной деятельности к физической составляющей игры. Эти самые требования тренеру необходимо реализовать в тренировочной работе, связав воедино с коллективными и индивидуальными действиями игроков.

Планирование тренировки в любом случае основывается на оценке структуры соревновательной деятельности, которую тренер должен осознавать, чувствовать и понимать очень тонко.

* * *

Это на самом деле непростой вопрос, очень творческий. Мне доводилось быть участником многих дискуссий, посвященных содержанию тренировок, проходивших под руководством таких больших тренеров, как Герман Зонин или Валерий Лобановский. Если тренер достаточно глубоко, точно, объективно видит, понимает и оценивает игру (а стоит ли сомневаться в том, что Зонин и Лобановский – специалисты высшей квалификации) и в соответствии с этим своим видением выстраивает тренировочный процесс, то средства тренировки близки к оптимальным. Однако даже в этих случаях всегда оставалось пространство для споров, обмена мнениями, порой совершенно противоположными. У наблюдателей нередко возникала необходимость в совместном обсуждении проделанной работы. Кто-то утверждал, что то или иное упражнение в полной мере соответствует структуре соревновательной деятельности, кто-то категорически возражал, напирая на то, что оно не приближено к условиям игры, не соответствует ее требованиям.

Этим примером хочу подчеркнуть, что никогда нельзя быть уверенным в том, что упражнения, которые дает команде тренер, каким бы глубоким знанием и богатым опытом он ни обладал, самые совершенные, а дальше двигаться уже некуда. Нет, конечно.

* * *

Процесс развития игры и подготовки к ней бесконечен. При этом магистральная тенденция такова, что тренировочные упражнения – и по структуре действий, и по режиму функционирования – с течением времени приближаются к требованиям игры. Тщательно просматривая игру, тренер всегда способен обнаружить элементы, которые нужно тренировать. Чаще всего это касается взаимодействия игроков. Могу сказать, что целый ряд игровых упражнений, которые я давал команде, допустим, в 2000 году, сегодня давать не стал бы просто потому, что они не представляются необходимыми.

Очевидно, изменился взгляд на сам предмет, оценка, уровень его понимания и изменилось, соответственно, видение целесообразности той или иной внесоревновательной работы.

При этом речь идет о работе, которая, как мне кажется, достаточно серьезно повлияла на результат «Анжи» в 1999–2001 годах. Например, мы использовали тогда разработки российских ученых в области силовой подготовки, в частности рекомендации Виктора Николаевича Селуянова, одного из ведущих отечественных специалистов в этом научном направлении. И объемы работы, должен признать, были очень высокими. Можно вспомнить, что «Анжи», пробившись в Высшую лигу, очень ровно прошел по дистанции сезона-2000. В каждом из кругов мы набрали по 28 очков, двигаясь без серьезных срывов: больше одного матча подряд не проиграли ни разу.

Успех, конечно, зависел не только от качества силовой подготовки или от работоспособности футболистов, но и от того, насколько надежно выстроена, организована игра. А вот кадровые возможности «Анжи»-2000 в нескольких словах охарактеризовать трудно.

В распоряжении тренерского штаба была группа, безусловно, талантливых футболистов. Другой вопрос, что эти футболисты до момента появления в Высшей лиге не были известны широкому кругу любителей футбола. И даже специалисты слышали о них немного – о Рахимиче, Ранджеловиче, Будунове, Сирхаеве, Агаларове и далее по списку. Но, попав в элитный дивизион, они зарекомендовали себя как одаренные футболисты, раскрывшись в первую очередь благодаря тому, что проделали большую, тяжелую работу и правильно понимали свою роль и место в системе командной игры. В противном случае занять команде 4-е место было бы просто невозможно.

Кто создает зрелище

Талант футболиста, мера его одаренности – понятие достаточно широкое. Очевидно, что для построения более или менее успешной футбольной карьеры человек должен обладать рядом обязательных качеств – быть быстрым, координированным, не подверженным внешним психологическим воздействиям, легко ориентироваться в игровых ситуациях. Это достаточно общие положения, не требующие специальных комментариев. Даже когда речь идет о людях, отмеченных искрой божьей, – например, о Лео Месси, Криштиану Роналду, Самюэле Это’О и многих других признанных звездах, комментарии нелишни. Хотя каждый волен применять свою трактовку, излагать личный взгляд на суть вещей. Если же мы говорим об уровне одаренности, например Элвера Рахимича, пояснения просто необходимы.

Можно ли было в самом деле назвать пахаря, работягу, «железного дровосека» Рахимича талантливым футболистом в классическом толковании этого понятия?

Отвечу так: Рахимич был наделен талантом ясно понимать и точно решать задачи оборонительного характера. Он был щедро одарен с точки зрения психологии: очень устойчивый футболист, твердый, с конкретным, жестко выстроенным внутренним стержнем, способный в самых напряженных матчах показывать свой предельный уровень. Да и в тренировках тоже. Любое упражнение – Рахимич всегда потный. Каждое движение – на пределе интенсивности. Всякое задание – отработка на сто процентов.

Вот что такое талант Рахимича. Кроме того, Рахимич тонко чувствовал игру, понимая, какие его действия оптимальны в той или иной ситуации, был очень хорош в отборе, знал толк в контроле мяча, умело страховал партнеров, причем не только в центре поля, но и на флангах.

Конечно, назвать Элвера игроком ярким нельзя. От него не стоило на постоянной основе ждать ювелирной работы с мячом, тонкой передачи, изящного финта. Зато играл он с небольшим процентом брака, не терял мяч, что называется, на пустом месте, за ним почти не числились грехи, которые в теннисе именуют немотивированными ошибками.

Мера одаренности, отпущенная Рахимичу, заключалась в его редком умении быть полезным команде, полностью растворить себя в ней. Не случайно же Элвер несколько раз получал призы самому полезному игроку команды – и в «Анжи», и позже в ЦСКА. И так же не случайно он был игроком стартового состава армейской команды, которая в отличном стиле выиграла Кубок УЕФА.

* * *

Как еще, в каких категориях может выражаться талант футболиста? Понятно, что проще всего измерить талант бомбардира. С ним, с забивалой, всегда все понятно – посмотри на табло, в протокол, полистай статистические справочники, загляни в Интернет, и картина перед глазами: сколько забил человек, настолько он и одарен.

Но вот, например, играл в чемпионате СССР за кутаисское «Торпедо», тбилисское «Динамо», московский «Локомотив», да и за сборную СССР Гиви Нодия. Люди старшего и среднего поколения, не сомневаюсь, прекрасно его помнят. Многим, очень многим казалось, что Нодия слабоват, что он не дотягивает до нужного уровня, занимает чужое место в основном составе. И то верно: сказать, что это был лидер, яркий футболист, звезда, нельзя. Зато к нему применимо другое определение, характеризующее меру таланта: ярко выраженный игрок штрафной площади, обладающий уникальным даром решать эпизоды в условиях ограниченного пространства.

Еще более показательный пример – немец Герд Мюллер. Футболист, наверное, более, чем Гиви, талантливый и везучий, потому что его карьера сложилась гораздо успешнее. Ему повезло родиться в стране, которая всегда стремится стать чемпионом и делает это максимально системно. Мюллер, в сущности, был одарен только в одном компоненте игры – в способности протолкнуть мяч в сетку из любой ситуации. «Игрок носового платка» – его сленговая характеристика. В условной номинации «Футболист, забивший самое большое количество невзрачных голов в истории игры» ему до сих пор нет равных.

Они очень похожи в своем функционале, Нодия и Мюллер. А если противопоставить им, скажем, Месси – игрока, который тоже очень много забивает, эпитеты и оценки окажутся иными. У Месси совершенно другой тип одаренности, расцвеченный самыми яркими красками, которые только имеются в футбольной палитре.

Или одаренность Франца Беккенбауэра, который не был игроком атаки, но остался в истории одним из величайших интеллектуалов, человеком, который лучше всех видит и понимает футбол. Главный талант Беккенбауэра – светлая голова, то есть способность мыслить быстро и рационально. Оттого восприятие игры Беккенбауэра, который отвечал в первую очередь за организацию обороны, носит прежде всего созидательный характер, хотя он по позиции был близок к тому же Рахимичу.

Это какой же степенью одаренности нужно обладать, чтобы, будучи защитником, остаться в памяти созидателем!

При этом Беккенбауэр был ведь еще и потрясающе универсален, и великолепно оснащен технически. Он обладал абсолютно полным набором качеств, необходимых для игры в футбол. Он был своего рода базовой коммуникативной станцией, объединявшей вокруг себя команду в меру отпущенного свыше таланта и безусловного наличия лидерских качеств.

Такой игрок в любой позиции смотрится ярко, и он всегда создает зрелище.

* * *

Среди футболистов, с которыми довелось работать мне, было немало «светлоголовых» ребят, интеллектуалов от бога. Например, Дима Лоськов, Андрей Канчельскис, Игорь Добровольский, Игорь Шалимов, Леша Михайличенко…

Добровольского, не покривив душой, можно назвать гением футбола. Именно к нему имеет самое прямое отношение ремарка об умении или хотя бы стремлении полностью реализовать свой потенциал. Игорь, к сожалению, не дал футболу всего, что мог и должен был дать. И взял от него очень мало. Природа отсыпала ему таланта сверх меры, а он не смог правильно распорядиться этим сокровищем.

Проблемы Добровольского, на мой взгляд, носили главным образом психологический характер, причем в достаточно эксклюзивном варианте. Психологически он был вполне устойчив, не боялся никого и ничего. Когда он забил свой знаменитый пенальти в финале Олимпиады-88, ему было всего 20 лет, а хладнокровие, с которым он казнил бразильцев, поражало воображение. Проблема Игоря заключалась скорее в том, что он не горел всегда, постоянно, каждую минуту, не испытывал вечной жажды, необходимости жить футболом так, как жил им Рахимич, например. При этом Добровольский всегда, с юных лет знал, что он – звезда.

Полагаю, стоит включить в перечень интеллектуалов бразильца Соузу, который играл у меня в Самаре. Если брать чисто по позиции, Саша Анюков вполне органично встраивается в эту номинацию. Как он подключался в атаку – это же целый пласт для наблюдений, размышлений и выводов! Анюков максимально разнообразен был в своих подключениях. Это очень разумный футболист, который здорово чувствует игровой баланс, на мой взгляд, так здорово, что в этом смысле рядом с ним, прежде в РФПЛ и поставить было некого из крайних защитников.

Есть только одно место – первое

У каждого из нас свой путь в этой жизни – прямой или извилистый, полный невзгод или вполне безоблачный, ведущий прямо к цели или отдаляющий от нее. Это я к тому, что мое твердое, не подлежащее ревизии решение посвятить жизнь профессии футбольного тренера, созревшее в ранней юности, требовало, казалось бы, скорейшей реализации. Многие специалисты уже к 40–50 годам собирают целые коллекции команд, география их перемещений удивительна, опыту самостоятельной работы можно только позавидовать. Особенно в наше стремительное и технологичное время.

У меня вышло иначе.

Знаю, что к тому моменту, когда в январе 1999-го я принял «Анжи», у многих сложилось мнение, будто сфера интересов Гаджиева – прежде всего научная работа, «футболом в поле» заниматься ему не с руки. Прозвище «Профессор» родилось, видимо, не на пустом месте.

Но это неверная оценка, хотя мотивы ее, конечно, понятны и просты: человеку шестой десяток, а за плечами – ни дня работы в должности главного тренера серьезной профессиональной команды. Махачкалинское «Динамо» образца 1972 года поместим в скобки. Ту команду я возглавил в силу обстоятельств, как бы вопреки жизненным планам. К слову, между «Динамо»-72 и «Анжи»-99 можно провести достаточно любопытную аналогию, и чуть ниже это обязательно будет сделано.

Мне долго не хотелось быть главным тренером. Как ни странно это звучит сегодня, но такой период в жизни реально был. И одно время, если честно, вообще не хотелось тренировать. Мне были интересны исследования, я стал фанатом изучения. Много считал, анализировал игру и тренировочную работу. Сутками напролет в голове вертелись мысли о тренировках, причем не только футбольных. Еще мне нравилось, что я не был привязан к жесткому графику. Даже позднее, в Федерации футбола СССР, у меня был относительно свободный режим в силу вмененных мне функциональных обязанностей. Как-то Вячеслав Иванович Колосков, в ту пору начальник Управления футбола Спорткомитета СССР, встречает меня в коридоре, говорит: «О, Муслимыч на работу вовремя пришел!»

* * *

Несмотря на то что к тому времени я давно стал москвичом, связи с Дагестаном оставались очень крепкими. Да иначе ведь и быть не может.

Приезжал, помню, в долгосрочную командировку по направлению Вячеслава Колоскова, причем инициатором моего появления в Махачкале был председатель правительства республики Абдуразак Марданович Мирзабеков. Итогом командировки стал обобщенный анализ уровня развития футбола в Дагестане и шагов по его дальнейшему развитию. Находился в постоянном контакте с командой, с президентом «Анжи» и его основателем Магомед-Султаном Байболатовичем Магомедовым, с игроками и тренерами.

Возможность возвращения на родину в качестве тренера не исключалась. Останавливало, по большому счету, одно: в Дагестане не наблюдалось сколько-нибудь серьезных предпосылок для интенсивного развития футбола. Моя роль могла оказаться абсолютно пустой.

В 1999-м возвращение все-таки состоялось, и подумать о том, что это только первый из предстоящих четырех моих заходов в «Анжи», было тогда невозможно.

Что изменилось к 1999-му? В первую и главную очередь – резко возросли амбиции клуба, президентом которого стал Хизри Исаевич Шихсаидов. Магомедов ведь не просто управлял командой, он содержал ее, одновременно делая для развития дагестанского футбола все, что было в его силах. Но настал момент, когда Магомед-Султан Байболатович решил, видимо, что миссия исчерпана, что клуб остановился в развитии, и передал «Анжи», свою частную собственность, правительству Республики Дагестан, председателем которого был Шихсаидов.

Два сезона в первой лиге, куда «Анжи» пробился в 1996 году, принесли 13-е и 12-е места. Пришло время двигаться дальше. Вот этот новый импульс, заданный организационными изменениями, и привел к тому, что я оказался в «Анжи».

* * *

История возвращения началась с того, что позвонил Магомедов. «Команду передаю, – сказал он. – Нужен тренер, который смог бы ее поднять. Возьмешься?».

Приехал в Махачкалу, встретился с Шихсаидовым, который посчитал необходимым организовать встречу с Шахрудином Магомедовичем Шамхаловым, очень уважаемым не только в Дагестане человеком, заместителем председателя республиканского правительства союзных времен. Шамхалов много сделал для развития спорта в Дагестане. Именно он, кстати, построил стадион «Динамо» в Махачкале, за что получил в свое время выговор по партийной линии.

В результате наблюдений, разговоров, размышлений я пришел к принципиальному решению: работаю.

Ориентир на первое место и выход в высшую лигу были личной инициативой, руководство такой задачи не ставило. «Создайте мало-мальски пригодные условия для тренировочной работы, – говорил я, – и выделите энную сумму на приобретение игроков. Все остальное – трудовые будни».

«Энная сумма», по моим представлениям, колебалась в районе полутора миллионов долларов. Дали в итоге 750 тысяч, хотя команды, как таковой, не было – четыре футболиста из прошлогоднего состава. Вот на 750 мы и разгулялись. Взяли, например, Гордеева и Лихобабенко из московского «Динамо», Рахимича из клуба первой лиги Австрии «Форвертс» Штайр, Ранджеловича из сербской «Звездары». Рахимич, впоследствии 5-кратный чемпион России в составе ЦСКА, для ориентира, стоил нам 90 тысяч долларов, Ранджелович – 110, Гордеев – 80…

Шихсаидов, конечно, понимал, что двойной дефицит трансферного бюджета (зона его ответственности) может, а то и должен корректировать задачу. И о моей негативной реакции на финансовый сбой знал. «Мы условия не выполнили. Что по этому поводу думает Гаджиев, какие задачи ставит на сезон? В пятерке будем?» – аккуратно поинтересовался он уже по ходу первенства, в конце апреля, не напрямую, а через вице-президента «Анжи» Зайдина Джамбулатова, который играл одну из ключевых ролей в жизнедеятельности клуба.

Я попросил неделю на размышления, хотя изначально, с первого дня работы был уверен: вне зависимости от условий и обстоятельств должны бороться за выход в высший дивизион. Только так. Только к этому готовил игроков. Недельная же пауза помогла еще и еще раз оценить возможности, взвесить разницу между словом и делом.

Проще ведь в такой ситуации сдать чуть назад и обозначить, например, ту же пятерку. Станешь первым – лучший, герой. Выгодная позиция, достаточно удобная и вполне справедливая по своей сути. А вот если заявишься на чемпионство, но закончишь вторым-третьим, тут уже совсем иной расклад.

Через неделю дал ответ: «Задачи остаются те же, о которых договаривались, – первое место».

Готов признать, что одним из решающих факторов послужили в данном случае личные амбиции. До прихода в «Анжи» я много лет проработал в сборных командах СССР. Мы выиграли Олимпиаду, наши команды участвовали в европейских финалах. Я, в конце концов, писал научные труды и защитил диссертацию. Так что амбиции были основаны, думается, на достаточно глубоких знаниях процесса. И они требовали реализации.

Конкуренция в лиге ожидалась в том сезоне более чем серьезная. «Рубин» возглавлял Павел Садырин, «Торпедо-ЗИЛ» – Борис Игнатьев, Евгений Кучеревский, чемпион СССР с «Днепром», бывший тренер олимпийской сборной России работал в «Арсенале», Леонид Ткаченко ставил перед «Балтикой» задачу вернуться в элиту, у Саратова были высокие цели, Воронеж в этом плане тоже не отставал…

Тем не менее считал: первая лига есть первая лига, ее нужно выигрывать. Это была фундаментальная установка, подчинявшая себе всю структуру работы. Но сложился и сопутствующий мотив – для болельщиков, с которыми мы достаточно регулярно встречались.

* * *

Болельщики в Дагестане особенные, очень горячие, далеко не всегда постоянные и справедливые в своих симпатиях, оценках, эмоциях. Они хотят всего и сразу, и это нужно понимать. Однако идти на поводу у такого рода настроений ни в коем случае нельзя.

Когда на одной из встреч с болельщиками (уже по ходу относительно успешно складывавшегося сезона) мне задали вопрос, какое место займет команда, ответил: «Будем в десятке». Народ загудел.

– А чего вы гудите? – говорю. – Какое место занял «Анжи» в прошлом году?

– Двенадцатое.

– А какое хотите сейчас?

– Первое.

– Ну а какие для этого основания? Если мы десятое возьмем или одиннадцатое – уже прогресс, правильно? У нас в Дагестане футбольной школы нет, традиций нет, учебно-тренировочной базы нет, полей нет. Вот борьба – другое дело, там самые высокие амбиции обоснованны, а у футбола – какие права, такие и обязанности.

Строго говоря, такого рода диалоги отвечали сразу двум задачам. Первая из них очевидна: команда, убежден, должна находиться на прямой связи с болельщиками. Прятаться за высокими заборами, создавая вокруг себя атмосферу таинственности и недоступности, нельзя. Этот подход я практиковал позже во всех командах без исключения.

Другое дело, что и болельщики обязаны понимать: открываться перед ними, что называется, в полный рост, футболисты и тренеры не станут. В любой профессиональной среде есть множество вопросов, предназначенных исключительно для внутреннего пользования. Тут нужен правильный баланс, а поддержка и соблюдение этого баланса как раз и отсылает ко второй из задач.

Имя ей – тактическая уловка, то есть один из приемов, снижающих давление со стороны конкурентов. Речь не о спортивной борьбе, когда вопросы решаются исключительно на поле, а о невидимом постороннему глазу закулисном противодействии. Оно может быть выражено во множестве значений, порой незначительных, порой серьезных. Чтобы это противодействие по возможности нивелировать, мы не афишировали свои амбиции, ни разу по ходу сезона не заявили, что решаем задачу по выходу в высшую лигу.

Такая публичная позиция была, на мой взгляд, вполне логична. Команда, в сущности, только появилась в первой лиге, играет в ней третий сезон, из второй десятки в предыдущие годы не выбиралась, футбол в республике развит в целом плохо, никакой инфраструктуры у «Анжи» нет. Ссылаясь на эти объективные факторы, вслух мы могли смело говорить о том, что клуб хочет расти и развиваться, а это достаточно долгая история. Поэтому наша цель, дорогие болельщики, а также уважаемые друзья-соперники, занять место выше прошлогоднего.

Возможности у «Анжи» того периода действительно были, деликатно выражаясь, очень скромные – и финансовые, и инфраструктурные, и лоббистские. Я не кривил душой: в нашем распоряжении не было не только тренировочной базы. Кроме стадиона «Динамо», на котором команда проводила игры, не было ни одного поля. Мы нередко тренировались на стадионе «Труд» в Каспийске, в 18 километрах от Махачкалы. Тамошний газон, правда, трудно было назвать газоном, он был ближе к пустырю, к полигону, но какой тут выбор?

* * *

К тому моменту, когда руководство «Анжи» получило ответ, подразумевающий высокие ожидания, команда находилась в состоянии тремора, что вполне объяснимо. Ее, по большому счету, не было. Имелся набор игроков, которые, с точки зрения тренерского штаба, способны прогрессировать на пути к общей цели.

Забегая чуть вперед, скажу, что команда сложилась где-то к августу, едва ли раньше. А начинали тяжело, со скрипом. Можно вспомнить, например, что в первых шести матчах с участием «Анжи» было забито четыре мяча – три из них наши, один соперника. Такая статистика не прямой, конечно, показатель качества игры, но один из косвенных.

Чтобы футболисты, собранные, что называется, с миру по нитке и в большинстве своем малоизвестные, прониклись идеей, поверили в себя, с ними нужно было очень серьезно работать, и эта работа не прекращалась на протяжении всего турнира. Приходилось постоянно убеждать парней в том, что мы в состоянии взять заявленную высоту.