Текст книги "Простая сложная игра глазами профессионала"

Мой «Спартак»

Картинка из детства.

Наш двор. Вот один дом двухэтажный, вот второй, а вот – трехэтажный. Между ними небольшой садик, там мужики играют по вечерам в домино. Про этот их непременный ритуал я позже написал такие стихи:

 
…Там на лавке домино гоняли
Старики, ушедшие давно,
Иногда под вечер выпивали
С винзавода красное вино…
 

У входа в садик я вырыл прыжковую яму. Вернее, яму мы, пацаны, вырыли вместе, а я был инициатором процесса. Отца попросил – нам песок специально завезли, купили рулетку для измерения результатов, и вот вам сектор для прыжков в длину. Сделали стоечки, планку – вышел такой трансформер, пригодный еще и для прыжков в высоту. Тут и беговая дорожка, асфальтированная, ровно 60 метров. Она упиралась прямо в забор, поэтому скорость на финише приходилось гасить, чтобы не расквасить нос. В общем, целый спорткомплекс.

Однажды организовал, помню, две команды и провел настоящие соревнования: прыжки в длину, прыжки в высоту, бег на 60 метров, эстафета 4 по 60. Целая дворовая спартакиада! Очень чистый и честный спортивный праздник, воспоминания о котором несу через всю жизнь. Сейчас такое представить немыслимо, наверное.

Дагестан – благодатный край. Очень теплый, но и что такое зима, мы тоже знали. Рекордно низкая температура была зарегистрирована однажды в Кизляре – минус 37, если правильно помню.

Зимой, по вечерам, когда становилось холодней и таявший снег превращался в лед, мы вставали на коньки и гоняли на них по улице. Высшим шиком считалось подкараулить автобус, уцепиться за него и сделать «цепочку» из пяти-шести мальчишек. Другие машины, кроме рейсового автобуса, по нашей улице редко ходили, поэтому риск попасть в беду был минимальный, но ругали нас за это здорово. Водитель, помню, останавливал автобус, выходил из него, гонял нас и проклинал на чем свет стоит.

И в любую погоду – хоть снег, хоть дождь, хоть дикая жара – мы тренировались и играли в футбол на асфальтированных площадках, а организованные тренировки проводили на единственном в городе поле стадиона «Спартак». Футбол был главным детским развлечением, он наполнял жизнь особым смыслом, придавал ей красок, заставлял мечтать о будущем и верить в себя.

Вот там, на этих площадках, в зиму-1961/62 мне впервые доверили тренировать настоящую футбольную команду, участницу чемпионата Дагестана среди юношей. 1961-й можно, пожалуй, оставить за скобками: поначалу мне не доверяли, видимо, авторитета нужного еще не набрал. А вот 1962-й – это уже был мой реальный тренерский год. Со всеми его проблемами, радостями и разочарованиями.

Команда наша называлась «Спартак». Фактически это была юношеская сборная города. В чемпионате Хасавюрта играли тогда ведомствами – «Пищевик», «Медик», «Урожай», «Буревестник», ну и разные предприятия подключались. Если не ошибаюсь, набиралось восемь участников. «Спартак» считался наиболее престижной маркой, он был самым сильным, самым популярным, под его знамена обычно собирались лучшие футболисты.

Я его очень хорошо помню, этот хасавюртовский «Спартак», в котором играли мои сверстники, пацаны 1944–1946 годов рождения. Сначала по отношению к юному тренеру Гаджиеву чувствовалось недоверие, и команду большей частью тренировали или председатель горспорткомитета Валентин Баширов, или Забид Салманов. А потом тихо-тихо я убедил старших в том, что в состоянии самостоятельно работать с командой. И весь цикл 1962 года в полном объеме провел со «Спартаком».

Мы выиграли тогда чемпионат Дагестана по юношам и были заметно сильнее всех. Играли хорошо потому, что сутками пропадали на спортивных площадках, были дружны и боевиты. Спуску не давали никому, в том числе и своей взрослой команде, в официальных матчах которой в том же 1962-м играли наши ребята. Причем обижались, когда их выпускали на поле всего на 20–30 минут.

* * *

Иногда вспоминаю свои споры с друзьями юношеской поры. Многие из них говорили: важно, чтобы тебя, тренера, боялись. А я считал иначе: важнее, чтобы понимали и уважали. Это понимание, уж не знаю, то ли врожденное, то ли привитое в семье, сохранилось до сих пор. Для меня принципиально, чтобы футболист выполнял задание умом и сердцем, а не под давлением страха, осознания того, что тренер обладает рычагами воздействия на его, футболиста, судьбу.

Нет, наверное, это все-таки домашняя прививка. Потому что дома, интересная вещь, отец от нас, детей, практически никогда ничего не требовал. С относительно зрелого возраста, с 14–15 лет, не могу вспомнить, чтобы он разговаривал в приказном тоне. Отец как бы просил, но его просьбы были равносильны приказу: сказал – надо сделать. И мама, которая, конечно, больше занималась нашим воспитанием, всегда поддерживала в нас именно такое понимание: отец не должен напрягаться для того, чтобы его просьбы выполнялись.

Наверное, именно в силу этого знания стараюсь строить любые отношения на убеждении, а не на приказах, хотя эта точка зрения сформировалась не сразу: ребята из хасавюртовского «Спартака» образца 1961–1962 годов испытали на себе другую модель.

Вспоминаю, кстати, одну давнюю статью из журнала «Спорт за рубежом», в которой систематизировались результаты работы тренеров, практикующих совершенно разные подходы к проблеме командных взаимоотношений: либералов, демократов и диктаторов. Наивысшие результаты, согласно той статистике, у диктаторов. Но почти не сомневаюсь в том, что данные устарели, поскольку и сам футбол, и социальная роль футбола, и люди, играющие в футбол, достаточно сильно изменились.

Формула «Сказано – делай, а вопросы буду задавать я» поистрепалась и если не пришла в негодность, то применима в крайне редких случаях. Зато никогда не потеряет глубины изречение дагестанского поэта и публициста Эффенди Капиева: «Если время не идет за тобой – ты иди за временем». Его часто повторял отец.

Малолетний диктатор

Сейчас порой думаю: каким я был тренером в свои 17? Как воспринимала меня команда – ровесника, такого же, как и все остальные, пацана? Совершенно точно знаю: я никого ни о чем никогда не просил. Говорил: надо делать так-то и так-то – и команда делала именно так. Возражения не принимались. Такой стиль управления казался единственно верным. Беспрекословное подчинение, никакой слабины, сантименты в аут!

Я был малолетним диктатором, хотя в повседневной жизни мы, повторюсь, тесно дружили. Например, в моем присутствии никто не курил – это показательный момент. Если команда не слышала, что тренер пытается ей втолковать, я мог заставить своих друзей бегать вокруг поля. Легко снимал человека с тренировочного упражнения и отправлял его на пару штрафных кругов, чтобы хорошенько подумал.

Сейчас трудно сказать, так это было на самом деле или нет, но думаю, что в свои 17 я, начитавшись Качалина, Маслова, Басби, Эрреры и поглотив всю доступную аналитику с чемпионата страны и мира 1962 года, уже более или менее ясно представлял, что опираться надо на четкое соблюдение игровых принципов, дисциплину и хорошую физическую готовность, какие преимущества дает та или иная схема и расстановка, тот или иной тактический замысел в целом. Но, конечно, без множества деталей, спрятанных в глубины игровых законов.

Наверное, это был уже некий прообраз тренерского взгляда на суть и смысл игры, как мне сегодня кажется. По крайней мере, попытка его сформировать, основываясь на анализе высказываний корифеев.

Совершенно четко понимаю, что именно эти два года, 1961-й и 1962-й, стали определяющими в понимании, чего именно я хочу от жизни.

* * *

Кстати говоря, если уж прозвучало здесь слово «схема», представляется крайне любопытным поразмышлять и над тем, как изменилась, насколько возросла с той поры интенсивность жизни. На футбольных срезах это ведь тоже очень хорошо видно.

Вот такой пример. В 1961-м мы играли исключительно в расстановке 3–2–5. Можно, казалось бы, сказать, что выпали из тренда, ведь великая бразильская сборная еще в 1958 году потрясла всех на чемпионате мира в Швеции схемой 4–2–4. Причем прогрессивность новой расстановки первой испытала на себе сборная СССР.

Однако нет, 4–2–4 к началу 60-х еще не завоевали планету, и мы в своей далекой провинции играли так, как давно привыкли. А я, разумеется, не был провидцем.

Чемпионат мира 1958 года вообще дошел до меня в достаточно смутных образах, в частности, через журнал «Спортивные игры». Основные новости мы получали тогда через газеты и радио (сейчас этот режим назвали бы офлайном). Знали главное: кто с кем, когда и как. Знали, что сборная СССР проиграла в группе бразильцам со счетом 0:2, а наш защитник Борис Кузнецов горько плакал в раздевалке, потому что человек с загадочным именем Гарринча просто уничтожил его на фланге. Этот факт, помню, меня очень впечатлил.

А вот в 1960 году, когда наши выиграли Кубок Европы, я был уже ближе к первоисточникам: можно было слушать репортажи по радио. Прекрасно помню, например, как Николай Николаевич Озеров расцветил эмоциями победный гол Виктора Понедельника в ворота сборной Югославии в финальном матче. Кстати, сборная СССР тоже ведь играла тогда в расстановке 3–2–5, несмотря на то, что после революционного чемпионата мира прошло целых два года. Состав команды отпечатался в памяти как фотография: Яшин, Чохели, Масленкин, Крутиков, Войнов, Нетто, Метревели, Иванов, Понедельник, Бубукин, Месхи…

* * *

Взрослых я стал тренировать года с 1967-го или с 1968-го, уже будучи студентом-заочником Ленинградского института физкультуры имени Лесгафта. Решил поступать туда, потому что ленинградская кафедра футбола в то время представлялась самой сильной в Советском Союзе. Там работали такие знаменитости, как Николай Люкшинов и Юрий Морозов. На очное отделение, кстати, не прошел по той же причине, по которой не задалась карьера футболиста, – зрение. Причем тут зрение, не понимаю и по сей день. Физические нагрузки? Но и до, и после, уже в профессиональном футболе, нагрузки были много выше, чем в институте. А что поделать? Уехал домой и взамен очной учебы приобрел ценный опыт работы с детьми и взрослыми любителями.

Это было в 1965-м, а годом раньше с первой попытки я вообще никуда поступить не смог, потому что документы пропали. Поехал в Ленинград полный энтузиазма и самых радужных надежд, а тут на тебе – все мои бумажки в один прекрасный момент исчезли. Украли их, скорее всего, и это была самая настоящая трагедия. А пока в Дагестане делали дубликаты, время ушло, сроки приема документов истекли.

Возвращаться домой с таким камнем на душе было очень стыдно. Невозможно. Поехал покорять мир, называется, и посеял бумаги, джигит…

Именно чувство стыда заставило остаться в Ленинграде. Целый год проработал на деревообрабатывающем заводе поддонщиком. Ставишь на основу четыре рейки, заполняешь пространство между ними досками, станком скрепляешь – получается поддон под паркетную доску.

Работал, играл за различные любительские команды. Кто приглашал – за того и бегал. Сил было через край, хоть пять игр в неделю – все в радость.

Жил с работягами в общаге недалеко от Московских ворот. Жизнь у них была простая: получил зарплату – и вперед! Купили картошку, хлеб, на остальное – водку. Потом ходили и занимали у всех, кто не «гудел» или «гудел», но не под завязку, по три рубля. Но что интересно – если ты занял и не отдал, то на тебе клеймо.

Работы и суровой спартанской жизни не боялся. Колотил эти самые поддоны без проблем. План был – 250 штук за смену. Какие вопросы, если ты в форме? Через некоторое время был готов делать и 400, но бригадир тормознул: «Тише, тише! Расценки понизят, и придется за те же 120–140 рублей делать 400 вместо 250».

А после смены начинался футбол – в чемпионате города, между собой, да как угодно. Из матчей особо запомнился один, когда все поле – сплошная лужа, играть, казалось бы, невозможно. Но та игра лучше всего и получилась. А всех стадионов и не вспомню. Их было много, как и команд.

Как работяги «гудели», тоже не забыть. Зато были это нормальные ребята, отвечавшие за свои слова, не то, что сейчас. Не секрет, что с началом перестройки у части людей стали пробуждаться крысиные свойства, проявление которых при соцстрое было, скажем так, ограниченно. Хорошая для меня школа вышла, она в чем-то помогла сформировать характер. Тренер не может быть без характера, равно как и игрок или команда. И в этом плане год в Ленинграде получился полезным.

Я ощущал себя полноправным членом рабочего коллектива, вот только его застолья проходили без меня. Ни разу в них не участвовал. Еще в юности сформировалось понимание, что я должен в этой жизни делать и сделать, а на что не имею права. Сформировалось и отношение к алкоголю.

Лет до 30 вкуса спиртного я не знал совершенно. Что бы ни говорили мне в разных компаниях и при разных обстоятельствах, как бы ни уламывали, в чем бы ни обвиняли, был абсолютно категоричен в отказах.

Дружба, по моему убеждению, не определяется глубиной стакана. Степень верности слову или уровень гостеприимства не измеряются количеством выпитого. Да, на Кавказе трудно от этого уйти, у нас такого рода традиции нередко нарушают границы добра и зла. Но это правда: никто и никогда не мог заставить меня поднять рюмку против воли, хотя можно ведь и кровную обиду нанести таким отказом.

Всегда в таких случаях говорил: «Давай, брат, ради нашей дружбы я что-то другое сделаю? Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?».

Даже в ту рабочую пору я не мог хотя бы на малое время отвлечься от футбола. Уже тогда меня неотвратимо влекла философия игры, а в голове роились многочисленные вопросы, на которые я непременно жаждал ответов. Например…

…Футбол – спорт или шоу?

Эволюция взглядов – не только естественный, но и совершенно необходимый процесс, хотя существуют явления и понятия абсолютно незыблемые (их можно назвать законами, основой человеческой ментальности). Эти постулаты неизменны, они работали вчера, работают сегодня и будут работать завтра: родина, семья, родители, честь и совесть…

То же самое и в игре, которая во многих своих проявлениях есть прямая проекция жизни. Игра в футбол существует и развивается на основе целого ряда законов и закономерностей, игнорировать которые у тренера нет никакой возможности. Футбол, который мы сегодня видим в исполнении лучших команд, сформировался не стихийно и не столько в силу творческой фантазии тренеров, помогающей конструировать различные игровые модели, схемы, сколько потому, что мы лучше стали понимать, что такое игра, каковы ее требования, в том числе и к подготовке.

Какой бы вариант или метод ведения игры в атаке, обороне в конечном итоге не был принят командой, она обязана соблюдать требования игры, согласно которым, собственно, и выстраивается игровая модель. Условно говоря, специально формулировать ответ на вопрос «Что следует делать команде, когда соперник владеет мячом?» не нужно. Ответ готов по определению, он заложен в саму структуру игры, он многократно выверен теорией и подтвержден практикой: надо контролировать зоны и закрывать игроков, надо ограничивать соперника в пространстве и во времени. Это один из тех постулатов, на основе которых строится тактика и стратегия данного конкретного игрового отрезка или целого матча. А каким образом это делается, вопрос вторичный и зависит от избранного командой метода ведения игры.

Но нужно понимать, что требования игры в какой-то части связаны с адаптационными возможностями организма, на особенностях которых базируется спортивная тренировка. Если организм спортсмена после предложенных нагрузок восстанавливается через два дня – одно дело. Если адаптационные возможности позволяют ему восстановиться через 6–8 часов – совсем другое. Отсюда и уровень готовности, лимитирующий динамику игры, ее скорость, определяющее значение которой для достижения результата давно стало аксиомой.

А этих самых организмов у тебя в команде 30, и все они разные. Да, механизм протекания физиологических или биохимических процессов совершенно идентичен, но у одного футболиста эта функция выражена более эффективно, у другого – менее. Есть люди, например, про которых в обиходе говорят: «У него два сердца». Как раз тот самый случай.

Из сказанного логически вытекает вопрос: можно ли, основываясь лишь на схожих возможностях организма, строить и развивать команду? Казалось бы, подбери людей с более или менее идентичным адаптационным потенциалом, предложи им рабочую игровую модель, и они, обученные основам игры в футбол, обладающие достаточными техническими и тактическими навыками, начнут выпекать по заказу голы и очки, как румяные пирожки.

Но нет. Это было бы слишком простым решением вопроса. Адаптационные возможности, безусловно, являются одной из фундаментальных основ игры и тренировки, играют важнейшую роль при выборе методов игры, выборе позиции для того или иного футболиста. Однако их влияние ограничено множеством других условий.

Принципы работы законов адаптации, законов организации и структуры соревновательной деятельности тренер обязан знать назубок. Понимать, иными словами, что именно и в какой мере влияет на результат. Где-то тут, совсем рядом, находятся ответы на более глубокие вопросы: что есть футбол? где грань между результатом и так называемой красивой игрой? что первично – спортивное начало или шоу?

Это далеко не праздные задачки. Более того, один из фундаментальных вопросов, возникающих в процессе познания сути работы, которой занимаются тренеры. Ведь разные ответы ведут к разным подходам к игре и подготовке.

* * *

Немалое количество профессиональных тренеров живет и работает с убеждением: футбол есть продукт, который предлагается на рынке. Стало быть, его нужно красиво представить и выгодно продать, в этом главное предназначение. Соответственно, яркая, броская упаковка – важнейшее свойство игры, ибо зрелище первично.

Такая точка зрения, конечно, имеет право на жизнь, она недалека от истины. Отняв у футбола зрелищность, мы получим на выходе суррогат, который никак и никогда не привлечет болельщика.

Тем не менее, по моему глубокому убеждению, футбол остается в первую очередь спортом.

Во-первых, в основу игровой философии заложен принцип соревнования, необходимость соизмерения возможностей, фундаментальный девиз «Ты должен выиграть!». Не найти ни одного тренера, который сказал бы команде: «Выходите на поле и просто покажите красивую игру», не имея в виду ее результат. Нет таких тренеров и нет таких команд, если мы говорим о серьезном, профессиональном уровне игры.

Во-вторых, сама по себе красота – понятие многогранное, далеко не однозначное. Мало ли кому что нравится или не нравится?

Вот яблоко. Вид и вкус яблока кому-то приятен, а у кого-то от него оскомина. Есть, например, люди, которым совершенно не нравилась «Барселона» Хосепа Гвардиолы. Но разве можно спорить с тем, что его «Барселона» играла исключительно красиво? Для меня, например, это неоспоримый факт. А многие люди совершенно искренне так не думают. Один из них – Роберто Карлос, с которым у меня в «Анжи» случались дискуссии на эту тему. Роберто никак не отнесешь к дилетантам, но у него совсем другой оценочный мотив, поскольку он много лет выступал за мадридский «Реал» – антагониста, принципиальнейшего соперника каталонцев.

Кого-то раздражает так называемая игра от обороны, а кто-то видит в ней высшую эстетику. Одни не приемлют манеру игры и поведения Криштиану Роналду, а других коробит брутальность Златана Ибрагимовича. И наоборот. Это бесконечный ряд, нет большого смысла его продолжать.

Так что красота игры – всего лишь категория вкуса, а на вкус могут влиять самые разные факторы: долговременные или случайные, серьезные и не очень. Результат же всегда конкретен. Если мы взвесим наши яблоки, ставшие в данном случае образом, и весы покажут значение «5 кг», никто не скажет, что их на килограмм меньше или больше. Это – факт, это – объективно.

Но истина, как обычно, находится ровно посередине.

Футбол прекрасен тем, что красота заложена в нем по определению. Если талантливый футболист находится в хорошем состоянии, его игра обязательно красива. Если же человек обделен искрой божьей, ему бесполезно объяснять, что он должен сделать во имя красоты игры.

Футбол красив тогда, когда команда хорошо подготовлена и сыграна, когда оптимально сочетаются скорость передвижения и скорость мысли, высокое индивидуальное мастерство и жажда борьбы, стремление к результату. А тот, кто, не будучи готовым к борьбе, пытается сыграть на публику, смотрится жалко. Когда тебя рвут в клочки, когда ты не успеваешь за игрой, когда у твоих ворот постоянный пожар, а все твои атакующие потуги вязнут где-то в середине поля – это убогое зрелище.

Стало быть, в идеале игроки должны быть не только хорошо подготовленными, но еще и одаренными. Команда, собранная из одаренных и хорошо подготовленных футболистов, играя прежде всего на результат, производит именно тот продукт, который востребован на рынке. То есть зрелище.

И наоборот: если футболисты не обладают необходимой мерой таланта для того, чтобы играть ярко, красиво и зрелищно, они просто не смогут так сыграть, даже если тренер их об этом сердечно попросит. Если вдруг придет в голову такая мысль, просьба окажется холостой, лишенной практического смысла, ибо у соперника всегда найдется встречное оружие. Он будет опережать тебя на каждом участке поля, выигрывать единоборства, демонстрировать превосходство в технике владения мячом, в фантазии, в общем понимании игры, то есть во всех базовых компонентах. О каком зрелищном футболе можно в этом случае вести речь?

* * *

Все главные революции в футболе давно уже в прошлом, и теперь игра движется по эволюционному пути. Она, с моей точки зрения, становится все более сложной, поскольку все более сложными, многогранными, универсальными становятся способы взаимодействия игроков на поле. В этом смысле, полагаю, у футбола нет предела для совершенства, ему есть куда развиваться. С течением времени все большее количество исполнителей будет овладевать сложными техническими приемами – как индивидуального, так и коллективного характера.

Означенная тенденция и сегодня явственно просматривается. То, что прежде можно было наблюдать в исполнении одного мастера, сегодня становится нормой для многих.

Этот срез позволяет развить еще и мысль о том, насколько зависим результат команды от тренерских способностей и воззрений с одной стороны, и от совокупности множества других факторов, сопутствующих жизни команды, – с другой.

Если мы принимаем за истину первый вариант – футбол во имя результата, по всему выходит, что оценка, которая дана, например, французу Арсену Венгеру в футбольном мире, неверна: Венгер отнюдь не топ-тренер. По крайней мере, на финальном отрезке лондонской карьеры, когда он не мог обеспечить необходимый результат, поставить на поток производство титулов. При этом мы прекрасно помним период, когда игрой ведомого Венгером «Арсенала» восхищались так же, как сегодня восхищаются игрой «Барселоны», «Ливерпуля» или «Манчестер Сити».

Рассматривая вариант номер два – футбол ради эстетики, начинаем ясно понимать, что результат, помимо всего прочего, зависит от подбора исполнителей, от уровня их взаимопонимания, от того, как команда готова психологически, физически и тактически. Едина ли она, мотивирована ли, снабжена ли игровой идеей. А кроме того – от уровня самоотдачи каждого футболиста, от качества газона, от семейного благополучия голкипера или массажиста, от построения, настроения и состояния бригады арбитров. От погоды, наконец.

Количество факторов, влияющих на результат, огромно, и какой из них является решающим в данный конкретный день и час, определить очень трудно. А иногда и невозможно.

Можно ли сказать, что тот же Венгер недостаточно хорошо смотрит и видит игру? Конечно, нет. Можно ли предположить, что он не знаком с передовыми методиками, которые использует в своей работе, например, коллекционер высших клубных титулов последних лет испанец Хосеп Гвардиола? Полная чепуха. Можно ли допустить, что предыгровые установки Венгера нацеливали футболистов не на результат, а только лишь на внешнее выражение красоты игры? Тоже исключено.

Так что футбол все-таки не шоу, а спорт, хотя он достаточно многообразен для того, чтобы содержать в себе элементы шоу. Футбол красив от рождения.

Играть для болельщиков, радовать их, при любых обстоятельствах, отдаваться на 100 процентов возможностей, добросовестно выполнять профессиональные обязанности – такой призыв к футболистам, выходящим на поле, куда ближе к реалиям тренерских установок.

Спорт вообще и футбол в частности развиваются в одном направлении. Прежде на Олимпиады не допускались профессионалы, но принцип «Главное – не победа, а участие» сегодня ушел далеко за рамки спорта. Его применяют как средство утешения неудачников, в ироническом смысле, в качестве оценки шансов аутсайдеров. Много лет назад в Европе восхищались «венскими кружевами» и тому подобными изысками. Но сегодня, когда футбол стал серьезным бизнесом и обрел формы глобального социального явления, значение результата доминирует над всеми составляющими.

Кто-то предпочитает добывать результат у чужих ворот, а кто-то, напротив, уверен в том, что оборона первична. Но все хотят выиграть, потому что победный счет на табло нравится каждому без исключения. Просто в силу своей значимости.