Текст книги "Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 1"

«Зайдат, прими и передай посох Мирзе, – говорит прапрадедушка Раджаб. – Скажи ему, пусть никого не боится. Кто владеет этим посохом, тот непобедим».

Зайдат проснулась, сердце ее учащенно билось. Еще бы! Она говорила с самим Священным дубом! Он обещал помощь и поддержку Мирзе.

Встала, оглянулась, нет ли рядом ее сына. Его не было видно, окликнула, он не отзывался. И посоха, подаренного Священным дубом, нигде не было видно. Она с дрожью в сердце обошла Священный дуб.

Недалеко от дуба, за кустами, рядом с убитой косулей, она нашла спящего сына. Рядом с ним лежал белоснежный посох, который во сне в ее руки вложил прапрадедушка Раджаб. «О Боже, какое счастье! – воскликнула мать. – Мы спасены!»

Глаза ее засияли, в них заиграли веселые огоньки. Ее охватила дрожь от пережитого за последние сутки. От избытка чувств из ее глаз ручьями хлынули горячие слезы. Она, пораженная неожиданной удачей, слабела, задыхалась от счастливых слез, подступающих к горлу. Она рухнула на колени перед Священным дубом:

– О, Священный дуб! Ты услышал наши молитвы! Ты нас спас! О, как я благодарна тебе! Теперь я в твоей власти, я твоя раба, твоя жертва! Ты стал благодетелем моего сына, он стал твоим посланником! – от счастья она одновременно рыдала и смеялась. – Выходит, сын, ты на самом деле родился под сенью крыла Священного дуба и тебя охраняют небесные стражи! Боже мой, какой радостью, каким счастьем Ты нас отблагодарил!

Мать не стала будить сына, в одночасье превратившегося в ясновидца их племени. На глазах у изумленной матери вдруг он стал недосягаем для простых смертных стойбища. С сегодняшнего дня он будет стоять между Богом и племенем гуннов. Она чувствовала, что сейчас его душа путешествует в далеком мире усопших предков, покровителей его духа. С этого мгновения ей, а не какой-либо другой женщине племени, надлежит быть второй ясновидицей после старухи Пери. А когда главная ясновидица умрет, она займет ее место. Вместе с сыном они будут самыми почитаемыми людьми в своем племени и в соседних племенах после Старшины. Они станут посредниками между племенем и Всевышним, между племенем и Священным дубом, между племенем и потусторонним миром! «О, какое счастье!» – она никак не могла нарадоваться своей удаче и, преклонив колени перед Священным дубом, еще раз поблагодарила его.

Мать теперь спокойна за сына. А когда ее взгляд недалеко, в зарослях боярышника, уловил большое стадо пасущихся рогатых друзей, ее изумлению не было конца. Теперь ей надо немедленно вернуться в свою саклю. Зайдат окольными путями прокралась к своей сакле. Слава Всевышнему, ее, в глубоких сумерках возвращающуюся со стороны Урочище оборотня, из соплеменников никто не заметил. Сейчас надо срочно оповестить соплеменников о возвращении к ним главного ясновидца и об их спасителе в лице ее старшего сына.

Между тем в сакле мать с тревогой ждали младший сын Раджаб и дочь Сейранат. Радостно забились сердца детей, когда они увидели свет в глазах матери.

– Он ушел в дупло Священного дуба, чтобы поговорить с духами наших предков о будущем нашего племени? – шепотом спросила Сейранат.

– Да, дочь моя. Он беседует с Небесами и с духами наших предков, пославшими сегодня ночью нам добычу, – так же шепотом ответила мать.

Она обратилась к Раджабу:

– Сбегай, сынок, к Старшине, передай ему, что Всевышний Мирзе на ухо шепнул заветное слово: «Он даровал ему косулю». Еще скажи, что эту весть маме на ухо прошептал ангел, прилетевший от Всевышнего, что мать воочию увидела добычу сына. Скажи, что этих рогатых друзей у Урочища оборотня очень много.

Раджаб застал Старшину дома. Он, завернувшись в медвежий тулуп, подложив под бок целый ворох набитых овечьей шерстью подушек, полулежал у горящего очага. Раджаб, как подобает мужчине, неторопливо поздоровался с дядей:

– Салам алейкум, дядя! Всевышний Аллах брату Мирзе на ухо шепнул заветное слово! Он так же даровал ему рогатого друга! – низко кланяясь, добавил, – целое стадо рогатых друзей.

Старшина приподнялся на локте:

– Ты говоришь, что Мирза говорил с небесами, что он раздобыл косулю? Выходит, он настоящий ясновидец?! – то ли обрадовался, то ли не поверил Старшина.

– Выходит, так, Староста, – подтвердил Раджаб. – Священный дуб даровал брату не одну косулю, а целое стадо! – восхищенно повторил он свои слова. – Их своими глазами увидела наша мама.

Старшина резко вскинул голову, недоверчиво заглядывая в глаза племянника – не шутить ли с ним изволил этот паршивец. Но когда увидел яркий свет, горящий в его глазах, понял, племянник не лукавит: – Созови всех мужчин племени, пусть с собой прихватят ружья, копья, луки и мечи. К охоте готовься и ты. Мирза перед Священным дубом освятит твое оружие вместе с оружие наших охотников. За добрую весть я тебя без лишних проверок принимаю в охотники! Там же организуем и охоту на рогатых друзей…

– Спасибо, дядя! – возликовал Раджаб. – Я не подведу тебя! Я буду самым знаменитым охотником племени! – и звонко рассмеялся.

* * *

В тот день к заходу солнца охотники в лесу убили более двадцати пяти косуль. Пришел конец голоду и мученьям племени. Вяленого мяса косуль, если использовать экономно, хватит до тех пор, пока в лесах и на лугах не появятся съедобные травы, коренья и грибы, а на прудах и реках – дичи.

Тот день в жизни охотников племени оказался самым удачным за последние годы. Когда охотники с богатой добычей вернулись с охоты, их перед стойбищем радостными возгласами встретило все племя. Старшина собрал племя у Священного дуба. Есть о чем говорить, главное, чем угостить жителей племени на пиру, который он сегодня собирался с размахом устроить.

Переступать границы Священного дуба обычай позволял только Старшине племени, ясновидцу, ясновидице, их помощникам и помощницам. Остальным разрешалось лишь стоять за пределами невидимой черты неприкасаемой территории Священного дуба. Женщины и дети сгрудились у южной стороны Священного дерева, а мужчины сгруппировались у северной стороны.

С восточной стороны Священного дуба, поддерживаемая с обеих сторон помощницами, кряхтя, прерывисто дыша, на небольшую каменную глыбу взбиралась главная ясновидица Пери. За ней взобрались ее помощницы. Пери оперлась на свой посох, огляделась. Она непонимающе смотрела на Зайдат, которая почему-то тоже стояла рядом с ней. «Кто ты такая, кто разрешил?! Как посмела?! А ну, немедленно слазь!» – зашипела она.

Главная ясновидица сверлила Зайдат ядовитым взглядом. Она порывалась вцепиться в ее лицо когтистой лапой, выцарапать ей глаза. Подняла посох, чтобы с его помощью столкнуть нахалку со священного пьедестала. Но вдруг она вспомнила, что сегодня она проводит обряд посвящения Мирзы и Зайдат. Отныне эта синеокая красавица вместе с ней будет принимать участие во всех ритуальных мероприятиях племени. Она, словно ее тень, будет стоять рядом с ней, дышать ей в затылок. Поэтому главная ясновидица до поры до времени вынуждена будет потерпеть ее, а самой усмирить свой гнев.

Зайдат в свои сорок лет все еще была молода, стройна, очень привлекательна, с двумя шаровидными выпуклостями на груди, с мускулистым плоским животом, гладкая, подтянутая, без единого изъяна на теле. Она своими огромными небесно-голубыми глазами уверенно глядела в глаза главной ясновидицы. Густые темно-каштановые волосы, которые выпучивались из-под чохто, украшали ее красиво поставленную головку. Косы были спущены на плечи под чохто, а к чохто подвешены золотые дутые куполообразные бубенчики, серебряные монеты, костяные палочки. А на лбу, нанизанные на жилу, сверкали золотые монеты. Архалуг из бархата небесного цвета как влитой сидел на ней. Широкий пояс, кемер с подвешенными дутыми бутонообразными золотыми бубенчиками, застегнутый золотой пряжкой, чарпазом, облегал ее стан, подчеркивая статность ее тела. Зайдат, как подобает ясновидице, была одета как преемница Пери. И главной ясновидице ничего не оставалось делать, как смириться с ее присутствием, чтобы в глазах племени сохранить хотя бы видимый мир между двумя влиятельными женщинами племени.

Зайдат перед старухой Пери, пахнущая тонким ароматом восточных масел, цветущая как бутон алой розы, выглядела величественно, символом грядущей жизни. Ее огромные бездонные глаза блестели небесно-голубым цветом. Казалось, она не существо из плоти и крови, а инопланетное чудо, отправленное из небес, чтобы своей неземной красотой поразить род людской.

Сегодня на этом пьедестале лицом к лицу столкнулись молодость и старость, красота и уродство, добро и зло, свет и тьма. Старуху терзали душевные муки, она еще раз окинула Зайдат оценивающим взглядом, и у нее от зависти чуть не остановилось сердце.

Ей следовало унять свою злость, приступить к ритуалу посвящения Мирзы и Зайдат, а она от неприязни к ним никак не могла сосредоточиться. Главная ясновидица неосознанно прикоснулась к своим дряблым щекам, чувствуя омерзение к себе, осязая их отмирающую плоть, запах смерти.

Тем не менее она в племени оставалась первой, самой властной, самой несокрушимой, перед которой все благоговели, которой боялись и женщины, и мужчины. Она являлась богиней, которая стояла между небом и людьми.

У главной ясновидицы на голове красовалась серебряная дуга с подвешенными к ней крупными серебряными монетами. Поверх головы крестообразно цепочкой растягивались такие же монеты. А от креста на переносицу свисали золотой Полумесяц и Солнце – символы ее могущества и власти над людьми. Они гулко звенели при малейшем ее движении, давая ей силы и сознание того, что она самая могущественная женщина в этом округе. Она, успокаиваясь, привычным движением руки прикоснулась к золотому Полумесяцу и Солнцу. Но сознание присутствия синеокой красавицы рядом не давало ей собраться с мыслями и приступить к главному ритуалу посвящения. Она не выдержала душевного напряжения, приблизила губы к уху Зайдат и зашипела как змея:

– Ты не скоро в руках поддержишь посох главной ясновидицы! Знай, я собираюсь очень долго жить.

– Но твои мутные глаза скорей ослепнут, чем мои глаза потеряют свою красоту, остатки твоих гнилых зубов скорей выпадут, чем я потеряю свой первый зуб! – в такт старухе ответила Зайдат.

Главная ясновидица плотнее сжала губы. Зайдат попала в самое сердце старой завистницы. В последние годы у нее левый глаз ничего не видел, больно скрипели и хрустели все суставы тела, сильно болели оставшиеся во рту зубы, они тоже расшатывались, выпадали. Когда выпадет последний зуб и ослепнет другой глаз, власти главной ясновидицы придет конец.

В это время члены стойбища, собравшиеся у Священного дуба, с нетерпением ждали того момента, когда главная ясновидица приступит к ритуалу посвящения.

Старуха глухо крякнула, все замолчали. Она прислонила посох к плечу, протянула правую руку вперед и ладонью вверх, другую руку ладонью опустила вниз и что-то невнятно зашептала. Зайдат лотосом приподняла руки над головой вывернутыми ладонями вверх и заговорила вполголоса. Она повторяла все слова заклинания, которые нашептывала старая ясновидица, только намного четче, звонче.

Мирза стоял рядом со Старшиной и слушал, как главная ясновидица Пери проводит обряд заклинания.

– Я обращаюсь к архангелу Джабраилу – вестнику и посреднику между Всевышним, Пророком Мухаммедом и моим племенем! – закашлялась, надрываясь, старуха.

Эти слова повторила Зайдат.

– Я склоняюсь перед пророком Хизри – хозяином суши и земли! – задыхаясь, выдавила из себя старуха.

Ей вторила Зайдат.

– О, пророк Юнус – хозяин воды и морей!

Главной ясновидице не хватало воздуха. Она с хрипом вдыхала воздух в отмирающие легкие. Ей не хватало сил, она недосказывала, заглатывала слова. Она задыхалась в захлебывающем кашле, судорожно прижимала к окровавленным губам рукав архалуга. Она вдруг не удержалась на ногах, нагибаясь вперед, упала на руки помощниц.

Священный ритуал посвящения никак не должен был прерваться. Зайдат не запаниковала, не замечая задыхающуюся старуху, самозабвенно продолжила церемонию посвящения.

Главной ясновидице в глиняном кубке преподнесли воды, она отпила два-три глотка, чуточку отдышалась и с помощью своих помощниц стала на ноги; продолжила ритуал посвящения:

– Я обращаюсь к пророку Исрафилу – ведающему внутренней силой Земли!

Закрыв глаза, повторила Зайдат.

– О, ангел Мукаил – хозяин трав, листвы, ветров! – закашляла главная ясновидица.

Бледнея, распаляясь, увлекаясь ритуалом посвящения, повторила Зайдат.

– О, пророк Сулейман – хозяин всех зверей, птиц, восемнадцати тысяч видов всего живого! – заговорила старуха.

Дрожа голосом, повторила Зайдат.

– О, пророк Ряаьд – повелитель ветров, погоняющий облака, а молнии – твоя плеть! – проговорила ясновидица.

– О, пророк Ряаьд – повелитель ветров, погоняющий облака, а молнии – твоя плеть! – прошептала Зайдат. И тихо добавила от себя: – О, бог Умчар! Умчар – верховный бог, громовержец! – защити и люби моего сына. Бей его врагов!

Прорицательница Пери, услышав прямую угрозу в свой адрес, задрожала от негодования и ядовито зашипела: «Откуда эта пигалица знает сокровенные слова избранных Богом?»

«Я еще многое чего знаю, – говорили горделиво прищуренные глаза Зайдат. – Я тебе, старая ведьма, еще не такие сюрпризы преподнесу!»

– Люди ждут твоего явления, ясновидец Мирза! – теряя самообладание, злыми глазами впилась в лицо Мирзы старуха. – Что ты прикажешь людям своего племени, хотим знать! – напоследок выпалила старуха, всеми фибрами души стараясь больше не замечать синеокую красавицу Зайдат.

– Хотим знать! Хотим знать! Хотим знать! – громко, чтобы дошло до ушей сына, ушедшего в свои мысли вторила мать.

Мирза понял, что перед своим племенем он должен выступить своей первой речью главного ясновидца. С этого момента он в племени самый верховой, обязан ухо держать востро. С этого момента Староста племени, члены стойбища будут следить за каждым его движением, произнесенным словом, по каждому поводу давать ему оценку. Малейшая оплошность, неточное соблюдение всех требований исполнения ритуала может ему обойтись дорого. Мать настороженно глядела на сына, глазами делая знаки, чтобы он следил за движением ее губ, выражением глаз, жестами рук. Сын моментом преобразился, по-взрослому оперся на свой посох и сосредоточился. Чтобы обдумать первые слова, которые он должен произнести как главный ясновидец, Мирза закрыл глаза и прислушался к голосу сердца. Он вспомнил все, чему его учил отец в детстве, а мать в последнее время.

– Староста, уважаемые аксакалы, начните зикр! – уверенно начал Мирза. – А вы, уважаемые кашевары, выберите самую жирную косулю и сварите в казане. Половину сваренного мяса положите в дупло Священного дуба, чтобы умилостивить его духов. А другую половину туши косули разрежьте на куски и раздайте Старшине, мудрой главной ясновидице и ее помощницам! – голос Мирзы становился все увереннее, изрекаемые речи четче и звонче. – Сваренным мясом в другом котле накормите стариков и детей, в первую очередь, дайте им отвара мяса, а мясом угощайте попозже, чтобы их не стошнило, – давал он звонкие, четкие указания. – На огонь ставьте еще один казан, разделайте мясо косули на четыре части, равные частям Света, сварите и раздайте больным и немощным людям в нашем округе. Пошлите глашатаев в сторону Света, сторону Тепла, сторону Тьмы, сторону Холода, известите всех калукцев, нитрикцев, чуркулов, хамандаров, кухуриков, этегов, что гунны призывают всех к миру, совместной охоте на косуль. Доведите до них мое слово, что общими усилиями всех родственных племен защищаться от врагов, делать на них набеги, отражать нападения внешних сил намного безопаснее, чем в одиночку. Эти заветные слова мне на ухо шепнул ангел, посланный небесами, – обернулся он в сторону Старосты и главной ясновидицы. – И еще передайте, по совету духов Священного дуба в новолуние в Урочище оборотня собираем совет Старейшин и главных ясновидцев всего Табасарана. О, боги, – воздел он руки к небесам, – вы, поддерживающие равновесие между Солнцем и Луной, между Небом и Землей, между морем и сушей, между жизнью и смертью, защитите нас, примите наше жертвоприношение! Аминь!

– Аминь! – в умилении закатив глаза, хором повторили присутствующие.

Каждое меткое слово, разумно сделанное распоряжение Мирзой тепло воспринималось в сердцах аксакалов. Они, довольные своим молодым и умным главным ясновидцем, с возгласами звонко цокали языками: «Каков молодец, а! Какой умница!»

Тут же аксакалы, сидя на корточках под тенью могучего дуба, монотонно затянули зикр:

– Ла-ил-ль-лягь, Иль-ля-лагь!

– Ла-ил-ль-лягь, Иль-ля-лагь! – молитву в такт подхватила толпа.

А ашчи тем временем в широкой скальной расщелине, неподалеку от Священного дерева, развели еще костры. Вскоре в трех больших котлах, поставленных на треножниках, закипела вода, запахло вареным мясом. Вскоре все – и взрослые, и дети – получили свою порцию мяса и мясного отвара. А посыльные их главного ясновидца с четырьмя дольками отварного мяса в корзинах и отвара в глиняных горшках держали путь на стойбища соседних племен.

– Мирза – мудрый ясновидец! – главная ясновидица Пери, витиевато плетя свои мысли в сложные кружева, певуче растягивая слова, жадно глотала куски разварившегося мяса. – Мирза долго будет править! – отвернувшись, зло улыбнулась одними губами она. – Мирза будет могучим ясновидцем! «Чтоб ты сгинул, волчонок!» – про себя прошептала она.

Зайдат услышала проклятия старухи. Она ахнула, а сердце больно вздрогнуло. Она на секунду закрыла глаза, в единый кулак собрала все свои духовные, физические силы, прошептала заветное заклинание, оберегающее своего сына, свой род. Старуха вдруг вздрогнула, схватилась за голову – она от Зайдат получила жестокий ответный магический удар. Она поперхнулась, подавившись куском мяса, и захлебнулась в долгом, мучительном кашле.

Зайдат, видя результат своих ответных действий, не стерпела, отвернулась и залилась звонким смехом. Чтобы соплеменники не заметили перемены ее настроения и о ней дурно не заговорили, она застенчиво встала, притворно кашляя, отошла в сторону.

Главная ясновидица, естественно, на себе ощутила силу ответного удара Зайдат. Она, задыхаясь в кашле, проклинала весь ее род. А когда через некоторое время мимо нее плавной походкой прошлась Зайдат, она шепотом, чтобы другие не расслышали, злобно прошипела: «Змея!»

Зайдат шпильку старухи пропустила мимо ушей. Она с этого момента перестала бояться старой ведьмы. Кроме того, Зайдат у ручья, под кустами, чтобы никто не заметил и не стер, начертила большой и малый круги защиты своей семьи от заклинаний этой ведьмы. Самое главное: сегодня ее сын стал главным ясновидцем племени, а она его защитницей! А проклятия старой ведьмы ее больше не тревожили.

Старуха Пери стараниями помощниц, других приближенных женщин из племени, наконец, отошла от кашля. Многие подумали, после такого приступа астмы она уйдет к себе в саклю. Каково было их удивление, когда она приказала придвинуть к ней корзину с мясом и из нее узкой почерневшей клешней выбрала самый жирный и увесистый кусок мяса и, отвернувшись от Зайдат, стала жадно жевать его беззубыми деснами.

– Да, да, Мирза мудрый, мудрый! – помощницы главной ясновидицы, видя, как голодными ртами опустошается корзина с жирными кусками мяса, жадно заглядывая в нее, чумазыми руками стали спешно вытягивать по два-три куска и забрасывать их в грязные рукава верхних одеяний. Они, не мешкая, протягивали руки к оставшимся кускам мяса в корзине, жадно преподносили к беззубым ртам, не разжевывая, заглатывали целиком. – Да, да, долго будет править! – В наитии качая головами, словам главной ясновидицы певуче вторили ее помощницы.

– Мирза будет могучим ясновидцем! – ехидно улыбалась главная ясновидица.

– Могучим, могучим, могучим ясновидцем! – с трясущихся губ ее помощниц на подбородки, грудь падали жирные капли мясного отвара.

– Да, могучим, могучим, могучим! – в такт помощницам главной ясновидицы вдохновенно повторяли женщины стойбища.

Из всех женщин племени одна Зайдат не принимала участие в общем трапезе. Тому была причина. С самого начала обряда посвящения, хотя перед членами стойбища крепилась, она была в некотором замешательстве. Она ожидала непредвиденного удара от главной ясновидицы. Кроме того, она и старшего сына должна была держать под своим неусыпным бдением. Она понимала, старая ведьма, пока кого-нибудь из них смертельно не накажет, не успокоится. Только не ведала, когда и с кого она начнет свою месть. Эта стервятница могла напасть на них где угодно, когда угодно, хоть сейчас.

Когда Староста отвлекся разговорами с охотниками племени о предстоящей охоте, а главная ясновидица, насытившись, увлеклась разговорами с женщинами племени, Зайдат сыну глазами сделала знак: пора уходить. Она свою дольку мяса завернула в нежные листья конского щавеля, встала, отошла, спряталась за кусты. За ней двинулся и Мирза. Маму дома ждали голодные и испуганные Раджаб и Сейранат.

* * *

Сакля Старосты, в тройном окружении саклей жителей племени, стояла посередине поселения. Саклю Старосты круглыми сутками охраняет его личная охрана. Сакля для главного ясновидца была поставлена на северной окраине стойбища, а главной ясновидице и ее помощницам – на южной стороне. Порог сакли главного ясновидца, кроме самого главного ясновидца, никто не имел права переступить, даже Староста. Его саклю охраняют самые преданные воины из рода главного ясновидца. Саклю главной ясновидицы, кроме главной ясновидицы, могли посещать только ее помощницы. Ее охрана состояла из воинов мужчин и женщин ее рода. И Староста, и главный ясновидец, и главная ясновидица от остального мира ревностно охраняли свою власть, свои сокровенные сакли, свои тайны.

У возделывателей зерна, охотников, строителей, резчиков по камню и дереву, у гончаров, ковроделов на стойбище тоже есть свои секреты, в которые, кроме Старосты, ясновидца и ясновидицы и некоторых посвященных, никто не посвящается. Никто из жителей стойбища не имеет права открывать чужим тайны их племени, их ритуальные тайны, тайны ремесла. Члена стойбища, передавшего инородным племенам ритуальные тайны племени, казнят. А Староста члена стойбища, передавшего чужакам тайну ремесла своего племени, выселяет в необитаемые прикаспийские степи. И он там, брошенный и забытый всеми, умирает от тоски и одиночества. Бывали случаи, за такую провинность предателю перед всем стойбищем выкалывали глаза, лишали языка, снимали голову.

А тайна духа племени была силой его жизнеспособности, долговечности, незыблемости его устоев на вечные времена. Эта тайна оберегалась Священным дубом, Старостой, ясновидцами, их помощниками, Советом старейшин и каждым членом племени.

Ясновидец обязан был вымаливать у небес, духов и ангелов удачу в земледелии и охоте. Он заклинаниями должен был уберечь сородичей от болезней, голода, природных напастей, сглаза, ворожбы ворожея враждебного племени, набегов враждебных степных народов. Он должен был находить общий язык и дружить со своими пророками, ангелами и духами, передавать и получать от них нужную для племени информацию, всегда быть с ними на связи, чтобы они предупреждали его об опасностях, грозящих племени.

И хотя в поселениях племен верхнего Табасарана веками совершались исламские религиозные обряды, но многие жители по привычке продолжали соблюдать и исполнять языческие обряды, вероучения. Они почитали прорицателей, ясновидящих, боялись духов, демонов, поклонялись природным стихиям. Сакли главного ясновидца и главной ясновидицы были своеобразным алтарем язычества; обычные жители стойбища предупредительно обходили их стороной, не желая навлечь на себя их неприязнь, проклятия духов.

Мирза, наоборот, будучи еще мальчишкой, к саклям главного ясновидца и главной ясновидицы проявлял особый интерес, они его манили своей магической силой, внутренней энергией, исходящей из них. Только он после гибели отца почему-то к сакле главной ясновидицы стал относиться особым предупреждением. Это, может, связано и тем, что там колдовала проклятый враг их рода – Пери. В сакле главного ясновидца всю свою жизнь пребывал дед, а последние двадцать лет – его отец. Теперь Мирза сам должен был поселиться в сакле ясновидца, зарядить его своей энергетикой, превратить его в сильный оплот духа племени, конечно же, продолжать соблюдать там все ритуальные обряды, верования своего народа.

Но сегодня сакля главного ясновидца его не манила, а отталкивала от себя. Он через силу подошел к святилищу предков, остановился у порога, скованный ледяным страхом, исходящим из него. Он подумал, не проклятия ли главной ясновидицы подействовали на него. Как бы она не наслала на святилище главного ясновидца силы враждебных духов! Понадобилось немало усилий и воли, чтобы он осмелился переступить порог святилища, открыть плотно пригнанную дверь в саклю. Не хотелось, но он заставил себя переступить запретный для души порог. Заглянул. Изнутри повеяло острым, застоявшимся запахом плесени, сырой кожи, высушенных трав, корений, грибов, вяленого мяса. Преодолевая суеверный страх, Мирза шагнул в полутемную комнату и оглянулся.

На первый взгляд, здесь все было как в обычном обиталище гунна. В углу, справа от входных дверей, чернел закопченный провал очага, слева красовались врезные шкафы, инкрустированные замысловатыми узорами, арабской вязью. А рядом с очагом большой стопкой лежали медвежьи, лисьи и овечьи тулупы. Вдоль стен, на гладких мощеных плитах, стоял ряд глиняных горшков, чанов и кадушек из бересты, коры липы, ивы. Что обитатель этого обиталища мог хранить в этих горшках, кадушках? От них ничем не пахло, их крышки были запечатаны воском. Наверное, все, что здесь хранится, испортилось. Ведь прежний ясновидец, его отец, последний раз входил в эту саклю в первый день второго месяца осени. Мирза, орудуя охотничьим ножом, поочередно стал приоткрывать промазанные воском крышки кадушек. В одной кадушке было что-то желтое, скользкое и твердое. Мирза ковырнул ножом и попробовал на язык – топленое масло.

В другой кадушке хранился засахаренный мед. В третьей кадке находятся грецкие орехи, в четвертой – фундук, в пятой – горох, просо, зерно… Да это же целый клад добра! Мирза обвел обиталище цепким взглядом; глаза к этому времени привыкали к полутьме, и он стал лучше ориентировать в помещении. На стенах сакли висели вяленые куски баранины, говядины, тушки зайчатины, диких индеек, кур, уток. Здесь столько съедобных припасов прячут, когда на стойбище от голода пухнут дети, старики! А иные члены стойбища, чтобы не умереть с голоду, употребляют в пищу даже мясо запрещенных религией диких животных! Это все надо немедленно раздать самым бедным и многодетным семьям, немощным старикам и старухам. А пока все эти припасы еды, которые еще вчера не могли и пригрезиться, принадлежат ему одному! «Сегодня же ночью досыта накормлю мать, брата и сестру, – подумал Мирза. – Вот обрадуются!»

Но сначала в очаге надо разжечь огонь, чтобы прогреть промерзшую за долгую зиму саклю. Мирза разыскал кресало, паклю и пучок стружек от бересты. Став на корточки перед очагом, он стал отсекать от кресала искры. Отсыревшая пакля с пучком бересты нехотя разожглись, с боку показался синеватый язычок пламени. Он в очаг бережно набросал несколько стружек березовой бересты, мелко разломанных сучков, а сверху положил хворостину. Вскоре из очага в саклю потянуло едким запахом дыма. Низко стелясь и кружа по полу, в полумрак сакли повалили густые клубы дыма. Когда очаг разогрелся, дым потянулся в очажную трубу. Мирза перестал подкладывать хворостину. В сакле запахло гарью и теплом. Он приоткрыл двери, остатки дыма выпустил наружу. Дышать стало легче, и глаза больше не слезились. Мирза прикрыл дверь и при свете разгорающегося огня еще раз оглядел свое новое обиталище.

На северной половине стены сакли, по правую руку от входа, на длинной веревке висели шкуры куниц, лисиц, горностаев. Восточная стена в три ряда была завешана мехами медведя, рыси, лисы и горных баранов. В западном углу в корзинах из коры липы лежала разная атрибутика ясновидца. Это изобилие продуктов, вещей, домашней утвари, если взглянуть с одной стороны, радовало глаз Мирзы. С другой стороны, это богатство и изобилие его тяготило. Отныне здесь, как его предшественников, Мирзу ждала одинокая жизнь ясновидца. С сегодняшнего дня он на стойбище без особых случаев не должен был встречаться с соплеменниками, никогда не должен был заходить в саклю, где живут женщины. В свою саклю, кроме матери, брата и сестры, никого из соплеменников не имел права впускать…

* * *

Этот день и для матери Зайдат был необычным. Она с Урочища оборотня возвращалась по центральному переулку стойбища с гордо поднятой головой. За ней из дворов и ограждений заворожено следили десятки глаз. Она направлялась в саклю главной ясновидицы, чтобы завершить обряд ее посвящения. По пути она забежала к себе в саклю, чтобы с собой прихватить что-нибудь из одежды. Она накормила детей, перед уходом строго наказала им, чтобы в саклю из чужих людей никого не впускали, чтобы ночью запирали все двери, чтобы с наступлением вечера за порог двора не выходили. Она поцеловала дочку и сына, повесила оберег на пороге сакли и ушла.

По пути в свое будущее обиталище за ритуальными горящими углями, чтобы там разжечь священный очаг, она должна была заглянуть в родную саклю главной ясновидицы Пери. Переступить порог сакли врага рода для нее было сложным испытанием. Но ради благополучия сына и племени она это сделает, каких бы усилий это не стоило. Зайдат окольными путями, по узкой, обросшей подорожником тропинке, направлялась в саклю старухи Пери. Она, поборов в себе неприязнь к членам семьи старухи Пери, переступила порог ненавистной сакли. У слабо чадящего очага, скорчившись, сидели домочадцы старухи Пери. Они затравленно уставились на Зайдат, с одной стороны, не понимая причину ее визита, с другой стороны, пораженные ее отчаянностью. Младшие члены мужской части семьи, выхватив из очага пылающие головешки, угрожающе пошли ей навстречу. Зайдат перед ними не отступила, не струхнула. Она свысока окинула их строгим гордым взглядом, сухо поздоровалась.

Дочка главной ясновидицы, видимо, была предупреждена о посещении Зайдат. Когда ее глаза встретилась с глазами миловидной ясновидицы, сразу же оттаяла, мягко улыбаясь, преподнесла Зайдат заранее приготовленную корзину с углями из прутьев ивы. Внутри корзины, на плоском камне, алым пламенем горела живая душа огня. Зайдат перед священным огнем преклонила колено, умиленно читая молитву, из рук дочери главной ясновидицы приняла драгоценный дар. Она еще раз заглянула в добрые глаза обладателя священного огня, на сердце ее отлегло, в ответ ей мило улыбнулась. Она мягко поблагодарила хозяйку, перед уходом поклонилась порогу их сакли и степенным шагом покинула их двор. Хорошо, что в это время в своей сакле не находилась сама старуха Пери.