Текст книги "Психология человеческой жизни"

Я бы сказала, что она принимает природную данность человеческих типов, понимает относительную изменчивость человеческой природы. Для нее естественно, что течение индивидуальной жизни человека определяется качеством его природного дара и возможностью распорядиться этим даром. Она точно понимает, что человек «должен соревноваться в первую очередь сам с собой». Это то отражение пережитой идентификации, переживаемой идентификации, которая позволяет не отождествлять с собой других людей. Собственная уникальность как наличие границ Я также необходима, как и уникальность другого человека. Право На это – естественное право живого человека – воплощается в бытовых отношениях как уважение и самоуважение, как готовность помочь другому и передача ему необходимой ответственности за содеянное или задуманное.

Переживания, которые возникают при встрече с людьми, не озлобляют против них. «Чуден мир – чудны люди», – эта формула готовности учиться и понимать, по-моему, позволяет сохранять душевное равновесие, находить силы для сохранения целостности собственного Я.

Мне очень не хочется расставаться с моей героиней, поэтому я, завершая эту главу, еще раз цитирую В. Набокова, в стихах которого присутствует то, что составляет существенную часть картины мира Нины:

 

Утро

Как светозарно день взошел!
Ну не улыбка ли Господня?
Вот лапки согнутые поднял
нежно-зеленый богомол.
 
 
Ведь небеса и для него…
Гляжу я, кроткий и счастливый…
Над нами – солнечное диво,
одно и то же Божество!
 

Глава 5. Сергей

 
Только в этой стране,
только в этом столетии! Странен
эгоцентризм: все равно, что в огне жить.
Зато, посмотри, прикарманен
смысл, и он улыбается мне.
 

А. Кушнер

Ключевые понятия: жизнь, субъект жизни, самопознание, самоопределение.

В результате изучения главы студенты должны:

знать факты проявления Я, сознания, поступка;

уметь анализировать продукты творческой деятельности;

владеть понятием социализация, природный потенциал, субъект.

Об этом человеке многое могут сказать его собственные поэтические и прозаические произведения, которые он начал писать неожиданно для себя после своего семидесятилетия. Поэтому я позволю себе начать свой рассказ о Сергее с его собственных стихов, о которых он говорит с нескрываемой гордостью, так как сам немало бывает удивлен тем, что они у него «сами пишутся».

 

Подкова счастья

Я не искал подковы счастья,
Но жизнь случайностей полна —
По парку шел я в день ненастный,
Кругом стояла тишина.
Березы ласково встречали,
Как руки, ветви опустив,
И вдруг негаданно-нежданно
Я на подкову наступил.
Я взял ее с лесной дороги,
Принес находку в дом свою,
Потом прибил ее над дверью,
А счастье сам себе кую.
 

Он читает это свое произведение без излишнего пафоса, задумчиво, сосредоточиваясь на каждом слове, подчеркивая интонацией найденный смысл, выразить который ему удалось в новой для себя форме. Да, ему далеко за семьдесят, да, он – немолодой человек, но что-то заставило другого, красивого и молодого человека, остановить его, совсем незнакомого, и сказать:

«Я вижу, ты знаешь, зачем живешь? Почему не знаю я? Научи!» Как разволновался тогда Сергей, как он сам хотел понять того, кто, задав вопрос, не смог, не захотел, не сумел услышать его ответ.

Я пишу свой текст для тех, кто хочет и умеет слушать других, кто готов не заметить несовершенство литературной формы, кто открыт для понимания жизни другого человека.

В облике Сергея есть то, что заставляет обращать на него внимание. Люди часто относят его к одной из национальностей Кавказа, но он – русский. И среди русских немало высоких и черноволосых людей с поразительно яркими синими глазами, которых время пощадило. Вот волосы уже не отливают вороным крылом, как бывало когда-то. Крупные черты лица, сильный, ясный, богатый интонациями голос, умение увидеть хорошее в любом явлении, готовность рассмеяться удачной шутке собеседника, способность сосредоточиваться на деле, желание и умение работать одному, но лучше вместе с хозяйкой. Так он уже больше пятидесяти лет называет свою жену, с которой практически не расставался надолго все эти годы. Необходимость совместного обсуждения с ней любых дел так велика, что никакие обстоятельства не могут помешать совместному принятию решения.

Горячий и увлекающийся по натуре, он должен был всю жизнь переживать те ограничения, которые создает инвалидность. Сегодня ноги тоже дают о себе знать, но уже по-другому, возрастная слабость порой кажется непреодолимой, но всю жизнь проблемы с ногами давали о себе знать хромотой, которую, естественно, не могли не видеть другие люди. Тело часто напоминало о себе разными болезнями, но надо было чему-то научиться в жизни. Сегодня он говорит о себе: «Чувствую я себя сейчас лучше, чем в 45–50 лет. Настроение хорошее, бодрый, целеустремленный, на каждый день работы планирую. Так просто, без работы не сижу, читаю или так, что-нибудь делаю». Чему научила жизнь? Думаю, что читатель уже отметил заключительные строчки стихотворения Сергея. В них главное, то что можно назвать обретением себя. Это дает силу и радость от жизни.

Жизнь начиналась в большой крестьянской семье, где было три сестры и три брата. Сергей был младшим из братьев. Отец не только занимался земледелием, но и был ремесленником. Он вырос грамотным и начитанным человеком. Мать занималась домом и детьми. В этой же деревне жила семья дяди, о котором Сергей вспоминает часто с самыми теплыми чувствами. Именно дядя был тем человеком, на которого хотелось походить, не чужим – родным человеком, родственником.

Этот человек на долгие годы определил направление того психологического процесса в развитии Сергея, который называют идентификацией. «Быть как» – это важное основание для проявления данности Я. Психологическая дистанция, которая существовала в отношениях с этим человеком, только уточняла границы его индивидуальности, делала его более целостным. Несколько фактов из его жизни: он занимался торговлей сельскохозяйственными товарами (возил за многие сотни километров, даже в Санкт-Петербург). Не пил спиртного вообще, был большим любителем поэзии, читал наизусть всего «Евгения Онегина», знал множество других стихов, много читал, не был безучастным к социальной жизни – состоял в партии эсеров. Во время коллективизации своей находчивостью и умением ориентироваться в ситуации спас всю свою семью от раскулачивания, нашел способ своим трудом поднять детей (их было шестеро) и всем дал высшее образование.

В семье Сергея все его братья и сестры тоже имели высшее или специальное образование, вопрос о том, что учиться тяжело (в школу приходилось ходить с костылями за несколько километров) не обсуждался. Он учился и жил в чужих семьях с подросткового возраста. Был в выпускном классе, когда началась Великая Отечественная война. Его призывали тоже, но медицинская комиссия не пропускала. Сергей работал, а братья ушли на фронт, как ушли и большинство одноклассников. Из 16 юношей его класса вернулись после войны двое, оба его брата не вернулись домой. Отец, получив вторую похоронку, сказал: «Ну, мать, жизнь прожита даром». Горе было очень глубоким, он пожил совсем недолго.

Братья остались в памяти сильными и красивыми, они любили людей и люди любили их. Через много лет при случайной встрече с Сергеем немолодая уже женщина, обознавшись, принимает его за брата и будет плакать, не найдя слов, чтобы выразить свои чувства. О братьях осталось только светлое воспоминание, которое с годами становится все острее и острее.

Военный и послевоенный голод совпал с учебой в институте. Тогда же была и встреча с пленными немцами, которых кормили хлебом. Этот хлеб студенты выменивали у них на табак. Потом долгие годы встреч с иностранцами не будет. Лишь через десятилетия встретятся китайские студенты, которые будут боязливо избегать общения и старательно выговаривать вежливые русские слова. Это будет позже.

«Маяком для меня был старший брат, он окончил педагогический институт, преподавал. Я тоже по его стопам пошел, стал учителем. Отработал 15 лет учителем и 20 лет был директором школы». Эти слова Сергея напоминают строчки из листка по учету кадров, а за ними работа в сельской школе и преподавание истории – предмета, который требовал широкого общения не только с учениками. Была такая общественная нагрузка – партийный пропагандист. Суть ее в том, что надо было бесплатно работать с людьми, разъяснять им политику партии. Это одновременно силы и время, отнятые у семьи, постоянное чтение газет, журналов, ориентация в международной и внутренней политике, осмысление прочитанного человеком, который уже пережил достаточно, чтобы понимать, что слово и дело могут не совпадать. Он был членом партии, членом парткома, районным депутатом, был и исключенным из партии за самостоятельность мышления и позднее восстановленным в ней. Это только строчки биографии – факты. Суть их в том, что молодой человек, от природы наделенный философским аналитическим умом и способностью понимать смысл многих явлений, столкнулся с социальной реальностью, которая в основе своей была утопична. Натура побуждала к поиску закономерностей там, где их не было, факты жизни противоречили словам о них. Это было непросто, и долгие ночные разговоры с хозяйкой были единственной возможностью понять происходящее. Душа, натура бунтовали против всех форм насилия – над собой и над другими. В ответ он услышал: «Партии виднее, кто и что должен делать». Времена откровенных репрессий уже закончились, но исключение из партии было равно социальной смерти. Это пришлось пережить с потерей здоровья, когда еще не было и сорока лет.

Прерву мое повествование о Сергее и опишу коротко те факторы социальной ситуации развития, которые определяли его жизнь. Во время его детства и юности в деревне разрушенный храм уже не созывал жителей на службы, религиозные темы в семье открыто не обсуждались, так как это могло повлиять на жизнь детей и на их будущее. Дети рано уходили из семьи, стремясь к самостоятельным заработкам, так как колхозная работа не позволяла родительской семье иметь хотя бы минимальный достаток.

Центром интеллектуальной жизни деревни была школа, учреждение, как известно, глубоко идеологизированное во время советской власти. Политика партии коммунистов, как единственно правильная и возможная, присутствовала во всех формах работы с детьми. Они были членами сначала детской, а потом юношеской организации, и эти организации (пионерская и комсомольская) отвечали запросам молодости той простотой решения жизненных проблем, которые соответствуют переживаниям юношеского максимализма. Плохие буржуи наживались за счет труда бедных и хороших рабочих, плохие капиталисты готовили войну, а хорошие рабочие не хотели войны. Плохие буржуи хотят захватить нашу страну, но мы – самая хорошая страна в мире, мы ее любим и не позволим буржуям захватить страну. Так писали в книгах для детей и юношества, так рассказывали о всемирной истории и истории страны.

Естественная любовь к Родине, которая просыпается у юношей как чувство причастности к историческому месту и времени, получала достаточно информации для того, чтобы коммунистические убеждения становились собственными.

Сегодня, когда так много в истории России прочитывается заново, когда так легко отвергается то, что объединяло миллионы людей, мне думается о том, что человек, даже очень умный и проницательный от природы, в какой-то момент своей жизни (чаще всего в юности) оказывается очень сензитивным к простым социальным идеям. Он – молодой человек – строит концепцию жизни, она ему не дана. Ему даны только силы его Я, которые требуют организации, формы. Сильная натура, сильное Я-человека как его данность не могут существовать вне организации, оформленной понятиями и категориями. Именно понятия и категории создают, задают структуру сознания как семантическое поле для проявления качеств Я. Это одна из закономерностей, которые сегодня известны в психологии. Среди понятий, которые структурируют сознание в юности, важнейшим является понятие свободы, позволяющее человеку осуществлять тот вариант самообоснования, который переживается им как наличие собственных сил. Мне кажется, что это понятие (в его формальном, не содержательном выражении) присутствует в коммунистической идеологии, поэтому она не вызывает сопротивления. Реально в действиях, отношениях это понятие заменяется обоснованием понятия Мы, где Я исчезает за ненадобностью, а Мы превращается в то безличное образование, которое требует воплощения в вожде. Свобода превращается в рабство. Форма, не соответствующая содержанию, превращается в свою противоположность. Это уже из области диалектики, где жизнь превращенных форм сознания оказывается увлекательной интеллектуальной задачей для философов.

В обыкновенной жизни, связанной с решением задач идентификации, человеку нужны знаковые формы для проявления данности Я. Эти формы он может создать сам только тогда, когда будет решать задачи творчества своей жизни. Идеология предлагает такие формы. Если кроме этих форм в знаковой среде нет других (их не было или они уничтожены), то идеологическая форма становится единственной. Ее можно принять или не принять – других вариантов нет.

Принятие идеологической формы – это путь к людям, отказ от нее – это путь в одиночество, изоляцию, социальное бессилие. Так устроено идеологизированное общество. Сегодня еще далеко не очевидны последствия для сознания людей тех изменений, которые происходят в России в социальных отношениях. Очевидным пока является тот факт, что общество нуждается в новом качественном объединении, основанием которого будет Я каждого человека, объединения, соответствующего понятию «свобода» как нравственной категории ответственности и долга.

Социалистическая переделка человека (так названа одна из статей Л. С. Выготского) – это реальность жизни, которая отразилась в судьбе Сергея тяжелейшими моральными и физическими переживаниями, экономическими потерями, потерей близких.

Однако как увлекательно и просто звучат слова в статье Л. С. Выготского о возможности и необходимости такой переделки. Я процитирую по Психологическому журналу (№ 3. – Т. 18. – 1997. – С. 142–148): «Но и здесь остается в силе основной закон исторического развития человека, гласящий, что общественная жизнь формирует человека и определяет главнейшие моменты всего склада его личности…

Внутренние противоречия какого-либо общественного строя находят свое выражение в складе личности и структуре человеческой психики данной эпохи.

С разделением труда был разделен и сам человек. Развитию одной какой-нибудь деятельности приносятся в жертву все другие физические и духовные способности…

Сам по себе рост крупного производства приводит к необходимости выработки нового типа человеческого труда и нового типа человека, способного выполнять эти новые формы трудовой деятельности…

…Сам по себе рост крупного производства таит в себе возможности развития человеческой личности, и только капиталистическая форма организации производственного процесса приводит к тому, что все эти силы действуют в одностороннем, уродливом, подавляющем развитие личности направлении.

…Это общее противоречие между развитием производительных сил и несоответствующим этому уровню развития производительных сил общественным строем и разрешается социалистической революцией, переходом к новому общественному строю, к новым формам организации общественных отношений.

Вместе с этим неизбежно должно произойти и изменение человеческой личности, переделка самого человека. Эта переделка в основном имеет три истока:

…Первый исток – освобождение человека.

Второй исток, из которого берет начало эта переделка человека, заключается в том, что вместе с уничтожением старых пут освобождаются и вступают в действие те огромные положительные возможности, которые заключены в крупном производстве, во все растущей власти человека над природой…

Наконец, третьим истоком, из которого берет начало переделка человека, является изменение самих общественных отношений между людьми. Меняются отношения между людьми, вместе с ними меняются представления, нормы поведения, требования, вкусы. Личность человека формируется, как показывает психологическое исследование, в основном под воздействием тех общественных отношений, в систему которых она включается в основном с раннего детства. Мое отношение к моей среде, формулирует Маркс, есть мое сознание. Коренное изменение всей системы тех отношений, в которые включается человек, неизбежно приводит к изменению сознания и изменению всего поведения человека.

Коллективистичность, соединение умственного и физического труда, изменение отношений между полами, уничтожение разрыва между физическим и умственным развитием, – вот уже сейчас определяющие моменты той переделки человека, о которой мы говорим. Результатом завершения, венцом всего этого процесса перестройки человеческой природы должна явиться та высшая свобода человека, о которой говорил Маркс: «Только в коллективности получает индивид средства, дающие ему возможность всестороннего развития задатков; следовательно, только в коллективности возможна личная свобода».

…Только поднятие всего человечества на высшую ступень в общественной жизни, только освобождение всего человечества является путем к возникновению нового типа человека.

…Но в том и заключается величайший исторический парадокс человеческого развития, что эта биологическая переделка человеческого типа, совершаемая главным образом с помощью науки, общественного воспитания и рационализации всего жизненного строя, явится не предпосылкой, но результатом общественного освобождения человека».

Людям моего поколения эти идеи кажутся тривиально знакомыми со школьных лет, сегодня мы видим их противоречивость и пытаемся понять механизм превращения благих намерений в их противоположность. Это сегодня.

В жизни Сергея и людей его поколения, тех, кто встретил Великую Отечественную войну выпускниками средней школы, эти идеи были теми формами жизни, которые определяли сознание людей.

Идея как форма обладает завершенностью, произнесенное слово как проявление сознания придает текучей и изменчивой жизни обманчивую своим постоянством определенность, которая по сути своей есть не-жизнь. Друг рабочий предстает фашистом, расстреливающим твою семью. Пролетарии всех стран, почему вы не объединились против фашизма, а работали на заводах, где делали сталь и танки, газ и веревки для виселиц? Этот вопрос был в юных и не очень юных головах. Ждали, что сознательные рабочие Германии восстанут, и не дождались этого. Практически нигде не бывавшие, кроме своей страны, вернувшиеся с победой, рассказывали о том, что видели в Германии и как эта жизнь удобством и Механизацией (свет электрический в коровниках) отличалась от Жизни в колхозах. Но очень скоро эти рассказы стали опасными. Это тоже было. За всеми этими краткими фактами – то, что произошло, происходило с людьми, которых переделывали новые социальные условия. Менялся образ мира – мир поделился на своих (интернациональное чувство) и чужих.

Идеи социальной жизни, когда ты пережил голод и холод, страшную нужду, когда первые сапоги были куплены после нескольких лет работы, когда ты пытаешься рассказать своим ученикам о законах истории, не могут оставлять равнодушными.

В жизни Сергея идеология правящей партии была единственной, оформленной в слова, понятия, категории, которые структурировали и общественную и индивидуальную жизнь как целостный предмет. Это делало доступным для осознания возможное участие в жизни как приложение и реализацию сил Я.

Пережитая война усилила в людях чувство единения и взаимозависимости, как говорит сам Сергей, «патриотизм был очень высокий, никто не заставлял помогать друг другу, а помогали и на фронт отдавали все, что могли».

Война опустошила семью – «равняться в жизни стало не на кого». Не стало старших братьев и отца, любимый дядя был далеко, а встречи с ним были невозможны. Были друзья – одноклассники, но и их унесла война. Вскоре появились в жизни новые люди – жена, ее семья и свои дети. Эти люди принесли новую ответственность за общую, общественную, жизнь. Вот тогда и произошло первое событие, показавшее, что слова об общественной жизни и человеке и реальные отношения людей в партии – это разное.

Думаю, что читателю не так важны конкретные детали партийного собрания, на котором было принято решение исключить Сергея за невыполнение постановлений парткома. Важно, что в сознании человека произошли те изменения, которые преобразовали его структуру. Важнейшими категориями в структуре сознания стали нравственные категории. Это – одно из следствий переживания тех социальных отношений, которые формируют человека. Живой человек, обладающий целостным Я, столкнувшись с мертвыми формами своего собственного сознания, какими были для Сергея основные идеологические установки, обречен на два варианта решения: следовать мертвым формам с упорством фанатика или уйти от них в живую жизнь своего сознания, в котором есть основания для нравственных категорий.

Рядом была жена, которая могла вовремя сказать слова – понятия, категории, – определившие направление переживаний. Была выбрана живая жизнь, а значит, множество новых проблем с поисками работы, переездом, поиском единомышленников на новом месте, трудностями адаптации для всей семьи и т. п. Слова, которые говорили на партийном собрании, как позднее осознал сам Сергей, были продиктованы элементарной завистью к молодой семье, где оба супруга имели высшее образование, пользовались авторитетом среди людей, не пили спиртного и серьезно относились к своей работе. Можно сказать и иначе – они были счастливы и не скрывали этого.

Люди не всегда могут позитивно воспринимать проявление жизненной силы в других. Члены парткома, наделенные властью над судьбами других людей (именно ее давала принадлежность к партии), применяли ее так, как диктовали их представления о морали, о жизни своей и чужой. К этой теме – власти и морали – мы еще вернемся. В жизни Сергея они не раз оказывались теми силами, которые определяли его переживания.

Я пытаюсь найти источники сил для жизни с любовью к ней. Думаю, что для Сергея одним из них является его жена, которая видит в нем качества, способные разрушить его Я, если не находят нужной формы. Это – горячность, отсутствие контроля за напряжением, отдача себя чувствам, стремление сразу иметь результат от любых усилий. В семье это называется «надо сдерживать Сергея». Делается это при обсуждении всех дел и событий, планировании домашней и общественной работы. Делается уже давно, и слова «надо посоветоваться с хозяйкой» естественны в любом общении с чужими людьми. В них нет того оттенка иронии, за которой мужчины скрывают свою зависимость от жен, в этих словах уважение и доверие к человеку, с которым можно всем поделиться и быть правильно понятым. Делиться всем, все откровенно рассказывать – это жизнь семьи, где вранье, ложь считается самым тяжким недостатком людей.

Искренность как проявление целостности натуры мешает видеть в поведении других людей их истинные мотивы, другие воспринимаются на основе того механизма проекции, который переносит собственную искренность на другого человека. Потребовались годы жизни, разочарования в себе и людях, чтобы понять это: «Были разочарования в людях, – говорит Сергей, – во время работы много общался, но не встретил людей, которые бы воспринимали работу и педагогический процесс так, как я. Почти большинство учителей не творчески, бездумно относились к работе. Это меня за душу задевало и разочаровывало в людях. На работу идти не хотелось».

Сегодня он более реалистично относится к существованию разных типов людей, больше ориентируется в истинных мотивах их поведения, но так и не может принять всей душой безответственного отношения к своим обязанностям, когда «люди на работе не работают». Он пытался неоднократно говорить с людьми того поселка, где живет сейчас (через газету и устно, на собраниях), о том, как изменится общая жизнь, если «все будут делать то, за что получают деньги», если «вместе будут заботиться о чистоте и уюте поселка, своих домов». Я уже писала, что на субботники он часто выходил один. Если читатель обладает даром воображения, то он может представить фигуру пожилого, прихрамывающего человека, который упорно пытается бороться с кучами зимнего мусора. К сожалению, в этой борьбе победитель определен заранее. Но он говорит о том, что «пока будут силы, буду делать для людей, если я не буду, ты не будешь, то мы все будем сидеть в грязи и начнем есть друг друга».

За этим убеждением те действия, которые называются общественной работой. Сегодня это ветеранская, как они сами говорят, пенсионерская, организация, церковный совет, сотрудничество с местной газетой. В разных формах это было в течение всей жизни. Другие люди, социальная жизнь никогда не воспринимались как чуждые – это была и есть его жизнь. Он может сегодня точно и серьезно сказать, что хороших людей больше, чем плохих, он формулирует свое отношение к людям словами стихотворения, автора которого он не запомнил. Я хочу процитировать это стихотворение со слов Сергея, так как в нем отражена та концепция человека, которую он сегодня понимает и принимает:

 
Это исстари так, от века, —
Ты себе никогда не лги —
У хорошего человека
Тоже есть на земле враги.
Вот, казалось бы, уж откуда?
Не ловчил, не позорил честь,
И не делал другому худо,
И старался вперед не лезть,
Ненавидел притворство люто,
Не копался в чужой судьбе,
Но от этого вдруг кому-то
Становилось не по себе.
Просто тем, что ты жил на свете,
Просто тем, что не делал зла,
Просто тем, что работал много,
Просто тем, что ты шел вперед,
Но не там, где в пути полого,
А где удаль размах берет.
Вот и все. Это так от века,
Тут ты правде своей не лги —
У хорошего человека
Тоже есть на земле враги.
В норах прячутся, их не видно,
Сохнет зависть, как старый бес, —
Мелколесью всегда обидно,
Если где-то кустится лес.
 

Стихи эти восхищают Сергея ясностью выражения сложной нравственной мысли. Признать существование на земле зла и его силу было не так-то просто человеку, который готов был бороться за светлое будущее всего человечества и делал это с горячей верой в то, что будущее люди приближают своим трудом. Но он жил в стране, где труд не был свободным, где рабство (физическое и интеллектуальное) обесценило то, что проявляет в человеке человеческие качества – его творческий труд. Он понял давно, что люди не работают так, как должны были бы работать. По его мнению, основанному на нравственных представлениях о совести, ответственности и долге, тот труд, который он видел, разрушал человека и общество. В долгих ночных разговорах с женой (больше никому нельзя было доверить мысли) он пытался найти ответ на вопрос: «Почему люди не хотят работать? Почему жизнь не улучшается?» И однажды – это было задолго до перестроек и демократизации – с болью и горечью сформулировал слова, похожие на приговор: «Это общество погибло. Погибло общество. Люди не работают творчески, без этого не бывает жизни».

Это было понято, сказано человеком, которому нравственное чувство жизни давало основания для анализа тех самых общественных отношений, в которых он формировался как «новый» человек. Думаю, что он не стал им, так как мог, умел, хотел иметь то, что называют трансцендентальной позицией, – хотел не только и не столько реагировать на изменение отдельных обстоятельств, социальные стимулы, сколько видеть жизнь как целостное явление, для этого надо было владеть позиционным движением в собственном психологическом пространстве. В этом движении Я выступает как самообосновывающееся качество, т. е. такое, которое в переживаниях порождает самого себя. Трансцендентальная позиция – это жизненное бесстрашие, когда человек может потребовать у себя и у другого человека соответствия нравственному императиву. Эта позиция позволяет находить новые душевные силы там, где кончаются силы физические. Она возвращает человеку целостность в той мере, в какой он воспринимает целостность мира.

Сегодня обретение трансцендентальной позиции связано с проявлением религиозных чувств, которые долгое время были под социальным запретом, что препятствовало их осознанию. Они переживались как нравственные основы жизни. Сейчас, когда есть возможность их выразить, Сергей пишет об этом стихами. Стихи, я уже говорила об этом, как собственное творчество появились в его жизни недавно; он рад каждой рифме и пишет стихи, как сам говорит, «когда пишется».

Вот еще один образец его творчества, в котором звучит обращение к Богу: «Помилуй нас, Бог, не надо борьбы. Она – наказание, она – отступление от светлого праздника жизни творения, помилуй нас, Бог».

Его отношение к современным служителям церкви основано на его концепции человека. Сергей может увидеть и оценить их истинные мотивы обращения к людям, не ошибается и в оценке отношения к людям, но он не отождествляет для себя религию в ее современном облике и Бога, религиозные чувства и соблюдение обрядов. Для него сегодня Бог – это источник творения, именно его нельзя разрушать, так как он – основа основ. Этими чувствами пронизано и другое стихотворение Сергея. Привожу его полностью:

 
Тучи ходят над поселком,
путник ходит по земле.
На угоре возле школы
видит храм наедине.
Три оконца в этом храме,
примитивном, небольшом.
В первом светится оконце
ослепительное солнце,
белый месяц – во втором,
в третьем? В третьем – звездочки.
Прохожий!
Здесь начало всех дорог.
Солнце пламенное – Бог,
Месяц ласковый – сын Божий.
Звезды малые он греет —
Божьи дети на земле.
 

Сергей работал с полной отдачей сил – он не умел, не умеет иначе. Его работа – преподавание истории и директорство в большой средней школе – требовали больших организаторских способностей, хозяйственной сметки, давали власть над людьми и финансами.

Искушение властью – одно из сильнейших, которыми жизнь может испытывать человека. Сергей его выдержал. Он как-то рассказал, что была ситуация, когда большие деньги «сами шли в руки, но это был нечестный путь. Я себя уважаю за то, что не взял их. Я сплю спокойно – моя совесть чиста… Я никогда не опускался до того, чтобы заискивать перед кем-то, я говорил то, что думал, и не ставил ученикам «три», думая, что они этого не заслуживают». Что помогло не опуститься во властной ситуации до того уровня манипулирования людьми, когда они – люди – становятся тебе – руководителю – должными во всем? Я думаю, что это можно назвать совестью, проявлением стыда, наличием чувства чести и достоинства. Я думаю, что эти нравственные понятия позволяют описать ту возможность сопротивления любому искушению, которому подвергается человек, оказавшись у власти.