Текст книги "Азъ есмь Софья. Крылья Руси"

1688 год

– Сын! Я поздравляю вас, ваше величество.

Машка пустила слезинку. Честно говоря, и стараться-то сильно не пришлось, так она вымоталась за время родов!

– Благодарю вас, сир. Как бы я хотела, чтобы мой несчастный муж мог увидеть малыша.

– Как вы назовете его?

– Мы с мужем обсуждали этот вопрос. Разумеется, Карл.

– Карл Стюарт. Да, Карл Третий.

Когда Людовику сообщили, что у королевы Анны начались роды, тот помчался в Сен-Жермен быстрее лани. Политика!

Мальчик был крепок, здоров и вполне симпатичен. Правда, пока неясно, на кого похож, но это – потом. Потом проглядим галерею портретов, потом найдем подходящего предка, потом скажем громкие слова о крови Стюартов. Главное – мальчик. Можно сразу поискать ему невесту, заключить помолвку, а там и шотландцам намекнуть, что есть, есть у них законный король. Да и Монмута придержать за воротник не помешает, ишь, разошелся. Католичество его в Англии не устраивает, протестантское гнездо развел! Убивать пора!

После некоторых событий у Людовика на протестантов был не зуб, а клыки в три ряда.

Людовик отечески поцеловал в лоб измученную королеву.

– Отдыхайте, мадам. Вы выполнили свой долг перед Англией.

И не удержался от чисто мужского взгляда.

Даже сейчас, измученная и с темными кругами под глазами, вдова Якова была безумно хороша. И умна, что немаловажно. Франсуазу Людовик удалил сам, с Анжеликой, увы и ах, можно было говорить только о детях и прическах, а Анна была невероятно умна. И все больше привлекала его величество.

Людовик приезжал в Сен-Жермен выпить вина с любезной хозяйкой, поболтать о том о сем – и уезжал отдохнувший и освеженный. К тому же у Анны был идеальный вкус и чутье на все прекрасное, а его величество как раз строил Версаль. Она потеряла мужа, он – сына. Он – мужчина и король, а она – вдовствующая королева и очаровательная, надо сказать, женщина…

Из этого многое могло получиться.

Сама же Мария пока просто жила и наслаждалась жизнью. Собирала информацию, передавала ее Софье – беременным женщинам не стоит активно лезть в политику. Она еще успеет наверстать упущенное.

* * *

– М-да, дети…

Алексей Алексеевич сейчас тоже в растерянности смотрел на малышню.

– Так смотря чьи дети, – Софья усмехалась.

Время идет, дети растут – и естественно, у них проявляются определенные склонности. За своими Софья наблюдала очень внимательно – и радовалась. Малышня имела ярко выраженные математические способности, во всяком случае, Данил и Кирилл. Оттащить их от интересной задачки было невозможно. Александру же были интереснее шахматы и шашки. Но его и развивали, как стратега. Ему придется стоять во главе государства, а потому…

Алексей не повторял ошибок других королей. Сын часто присутствовал в его рабочем кабинете, слушал споры, наблюдал, как отец выносит решения.

Учиться надо на чужих ошибках! На практике!

Ангелина радовала Ульрику своей внешностью – малышка получилась копией отца, ничего не взяв от матери. А вот кокетливости и очарования у нее на трех человек хватило бы. Замуж выдать – милое дело. Кому-то очень повезет с малышкой.

Вовсе не такой была родная Софьина дочь. Елена предпочитала молчать, много читала, не любила играть со сверстниками. И часто задавала весьма неудобные вопросы.

Привязанность?

Вот этого у нее вовсе не было. Мать и отца она любила, братьев терпела, всех остальных… исключение делалось разве что для Александра. Софья до сих пор помнила тот разговор несколько месяцев назад.

Она как раз укладывала малышку спать, когда…

– Мам, а у тебя еще будут дети?

– Не знаю. Если Бог даст.

– А у дяди Алеши?

– Обязательно будут.

– А кто после дяди Алеши сядет на трон? Саша?

Кривить душой Софья не собиралась.

– Саша. Ты против?

– По-моему, он глуповатый.

Софья невольно фыркнула. Ага, глуповатый! Знать в своем возрасте несколько языков, читать, писать, отлично играть в стратегические игры… Просто Елена была пристрастна. Ей многое давалось намного легче, и Софья иногда жалела дочь. Родись та в двадцать первом веке – мигом бы сделала карьеру, у девчонки не голова, а сложный компьютер. Здесь же максимум, чего она достигнет, – это роли серого кардинала, как и сама Софья. Если пожелает.

– Мальчики взрослеют позже, чем девочки, это закон жизни. Это естественно…

– А после смерти дяди мы все будем зависеть от Саши?

Софья чуть рот не открыла. Но…

– Ты правильно понимаешь. Но он будет царем.

– А почему – он?

– Потому что он – первенец.

– Но другие дядины дети могут быть умнее! Или лучше…

– Понимаешь, малыш, порядок наследования определен жестко – и это правильно. Вот если бы у Саши была неизлечимая болезнь или если бы он запятнал себя бесчестным поступком – тогда его могли бы лишить короны. Но лучше так не поступать. Помнишь, я рассказывала вам про Смутное время?

– Помню.

– Вот. Тогда погибло много людей, потому что кто-то решил, как ты. Что другие будут умнее, или лучше, или достойнее… Царь определяется Богом. А то, что можем сделать мы… Саша ведь неглупый мальчик, верно?

Дочь наморщила нос, и Софья ласково пригладила ей темные пряди волос.

– А кто-то на его месте может быть намного хуже. Вот у нас есть дядя Алеша – он хороший?

– Да!

– А если бы на его месте был дядя Федя?

– Нет!

Сказано было абсолютно искренне. Царевича Федора, который хоть и не стал пока монахом, но и в государственные дела лезть не хотел, Елена не понимала. Хотя и признавала, что на своем месте «свадебного генерал-ревизора» царевич, безусловно, полезен.

– Понимаешь?

– Да. Мам, а если бы и правда был дядя Федя?

– Я постаралась бы помочь ему, как могу и как умею.

– А ты была бы лучше на троне…

– Нет, малышка. Женщины править не должны. Только помогать правителям, потому что рано или поздно ты полюбишь, захочешь свою семью, дом, детей…

– Наверное…

Ребенок явно сомневался, но раз мама сказала – значит, так и будет.

– А если ты будешь править – этого никогда не будет.

– А тетя Уля?

– Страной все равно правит ее муж. Но дядю Алешу готовили править с детства, а твоего мужа? Ты же за брата замуж не выйдешь, верно?

– Не выйду. Я вообще туда не хочу…

– И на троне окажется неподготовленный царь. А женщине придется выбирать между его решениями, которые могут быть вредны для страны, – и своей любовью. Помнишь, я вам рассказывала про королеву-девственницу. Такова цена за успешное правление. А ведь она хотела любить…

– Это, наверное, больно.

– Очень. Поэтому не стоит тянуться к короне. Это не награда, а ярмо. Думаешь, дяде Алеше легко?

– Нет. Ты ему помогаешь…

– А ты можешь так же помогать Саше. Если он разрешит.

– А что для этого надо сделать?

– Стать ему хорошим и верным другом. Если сможешь…

– Смогу.

– Ну-ну…

Тот разговор, видимо, врезался в память малышке. Потому что сейчас Алексей Алексеевич наблюдал за компанией царевичей, царевен и племянников – и только головой качал. Очень четкое разделение получалось. Александр с прилипшей к нему Еленой – и Данил и Кирилл, которые вились вокруг Ангелины.

– Крутят ими малявки, как хотят!

– Они женщины, братик. И потом… да пусть крутят! Знаешь, Елена мне напоминает меня саму. Она умненькая и очень властная. Если ей такой муж, как Ванечка, не попадется, до конца дней в старых девах просидит. Вот и пусть брату помогает.

– Это ты-то властная?

– А что – незаметно?

Брат, как и в детстве, несильно дернул сестру за косу.

– Хотела б ты, Соня, давно б сама правила. Думаешь, я не понимаю? Но ты меня любишь, а Елена – Саньку?

– Дай время.

– Было б у нас это время…

Малышня, наконец заметив родителей, с радостным визгом повисла на ком придется, и в очередной раз Софья подумала, что это – шаг вперед и к лучшему. Вспомнила Алексея Михайловича, тихонько вздохнула…

Эх, Тишайший… Ты своих детей тоже любил, но как-то иначе, наверное. У тебя так на шее не повисеть было, не поплакаться, не пожаловаться, не открыться. Сейчас Соня точно знала, что с любой бедой дети придут к ним. Не просить о разрешении, нет! А просто – рассказать. Довериться!

Вот оно – то слово. Тишайший своих детей тоже любил, но вот доверия между ними никогда не было. Не понял бы, не принял, не смог…

А они – смогли. Но что вырастет из этих зерен?

Будем воспитывать. Иначе и не скажешь.

* * *

– Мерзавцы!

Карл был в ярости – и его можно было понять. Не утешал даже второй ребенок – и тоже мальчик. Нет, вы только подумайте! Он тратит бешеные деньги, время, силы на то, чтобы добиться доверия шотландцев, а Людовик предлагает им свою кандидатуру! Законного сына последнего Стюарта! Ну и что будут делать вожди горских кланов?!

Да попросту работать на обе стороны! Датчане-то в это не лезут, сидят тихо, только колонии себе откусывают, по кусочку то здесь, то там, а вот он – полез. Мало оказалось реформ!

Хотя и реформы… м-да… Как русским удается их проводить без народных смут?! И где они берут на это деньги?! Приказы потихоньку реформируют, какой-то табель о рангах ввели, приравняли военные и статские чины, с налоговой системой мудрят, дороги строят… И ведь все спокойно!

Как?!

Карл не мог знать, что сейчас примерно треть разных чинов занимали уже выкормыши Алексея и царевичевой школы. Вот и проходило гладко. Знали, кто чем дышит, кто чего хочет, кого припугнуть можно, кого поддержать. Больше всего сейчас эта система напоминала паутину. Безродные дети за свое будущее готовы были кого хочешь загрызть – и грызли.

У него-то такого не было! Был риксдаг, в котором грести под себя и топить врага считалось хорошим тоном, так аристократы и действовали. Там, где Карл, образно говоря, выгребал против течения на реке с порогами, Алексей спокойно шел вброд. Дорога-то известна!

А с Шотландией! Деньги туда шли, шло оружие, а толку – ноль! Кланы разделились примерно пополам и принялись воевать между собой. И хоть бы окончательно друг друга перерезали!

– Еще и этот ублюдок!

Сын Якова почему-то вызывал особое негодование. И признавать его законным Карл отказывался, что есть силы мутя воду. Папа Римский, кстати, тоже колебался, но тут не ясно, чего было больше – политики или нелюбви к Людовику. Тот-то активно поддерживал малыша и его мать, злые языки шептались, что и по ночам в том числе. Так что Анжелика де Фотанж может остаться без венценосного покровителя.

С другой стороны, зачат малыш еще при жизни отца, внешне вроде как похож, свечку над его матерью никто не держал, а что она в свое время, говорят, и с Карлом, и с Яковом…

А где свидетели? Насплетничать-то чего хочешь можно!

И все-таки наследование по мужской линии идет, чай, корона не сифилис, через баб не передастся…

Вот это Карла и бесило.

Мать, единственная, кто мог видеть сына в припадке ярости, положила ему руку на плечо.

– Милый, подумай: ты уверен, что нам нужна эта Шотландия? Кажется, свара растянется надолго…

– Уступить Людовику?!

– Ему и уступить не зазорно!

– Мам, если мы получим Шотландию, то получим и Англию. Ты сама видишь, как укрепляются русские… На море мы их переиграть не смогли, на суше – тем более не сможем. А вот если за нами будут еще и английские ресурсы… Пусть не я, пусть мой сын или внук, – мы поговорим с подлыми московитами на равных.

Гедвига только вздохнула. Этот разговор повторялся уже не раз. С одной стороны – Карл был прав. С другой… Не оказалось бы лекарство злее болезни!

– А если предложить Людовику помолвку? Будет же у вас с Марией дочь, рано или поздно?

Карл хмыкнул. Учитывая его фавориток – скорее поздно, чем рано. Но будет, надо. Вот жена оправится от родов – и можно опять навещать ее спальню.

– Не думаю, что он на это пойдет.

– Родство дальнее…

– А выгода?

– Выгоды у нас для него нет. Ты же знаешь Людовика.

М-да, если Швеция не откусит этот кусок – рассчитывать ей не на что. С одной стороны давят датчане, с другой – русские, и связываться с этими мерзавцами никто не хочет! Яузовым детей пугают! Так-то…

Оставалось ждать и интриговать.

1690 год

Софья отложила перо. Потянулась от всей души.

А хорошо…

Бумаг на столе не убавлялось, но настроение было радужным. Осваивается земелька-то! Осваивается! Строился и развивался Троицк в Оренбургском крае, при впадении Увельки в реку Уй, не дожидаясь г-на Неплюева, активно развивалась переселенческая программа. Крестьяне получали подъемные, командировочные, получали земельные наделы, освобождались на десять лет от налогов – и вгрызались в пашню так, что та урожай сам-трое давала!

А чтобы не тревожили земледельцев ногайцы и киргизы, башкиры и калмыки, ударными темпами строилась Уйская пограничная линия.

Так-то, Соня помнила, она строилась при Екатерине…

Даешь пятилетку на пятьдесят лет раньше?

Строились пограничные крепости, засеки, кордоны, сторожевые башни… и не стоит кривить душой, строились они не только для обороны. Софья смотрела в будущее.

Да, пока у Руси не хватит сил на экспансию, но со временем, и не с таким уж далеким, она с удовольствием сделает эту черту основой для наступления на соседние государства. Как там Пушкин писал?

«И тунгус, ныне дикий, и друг степей калмык»?[8]8
  А. С. Пушкин, «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (прим. авт.).


[Закрыть]

Вот-вот. Никуда вы, товарищи, не денетесь от мягких лапок ласковой Руси. И вступите, и цивилизуетесь, и еще упрашивать будете, чтобы вас присоединили. Пока граница стоит на этой черте. А потом – кто сказал, что ее нельзя отодвинуть?

Можно!

Нужно!

Уже были построены Верхне-Уйская крепость и Степная крепость, строились Каракульская и Крутоярская… Софья, не мудрствуя лукаво, использовала те же названия, убирая лишних Петра и Павла.

Пусть заселяет народ междуречье Миасса и Уя. Пусть строятся, детишек рожают. Туда, кстати, можно и часть переселенцев из других государств отправлять.

И пусть ставят сразу каменные дома, коли получится. Понятно, что хибар поналепить легче, но и о безопасности ж думать надо! Полыхнет зимой солома или дерево, и выскочишь в чем был. А камень – хоть стены, да останутся…

Опять же, Троицк находится на одном из главных караванных путей, там и ярмарку бы организовать, а где ярмарка, там и гулянка, и пьянка (не забыть, добавить казнь похлеще за спаивание народов Севера, с-сволочи, повадятся «огненную воду» на шкурки менять, и зверя изведут, и людей), там и пожары нередки…

Лучше сразу сделать на века, потом меньше тратиться придется. Смотри сказочку про трех поросят.

Домик поросенка обязан быть крепостью! Точка!

И крепости бы хорошие ставить, но там уж как получится. Вот, Белозерская крепость стоит себе, Утяцкая слобода, Бакланская крепость… Последнюю, кстати, укрепить бы. Там же Тобол рядом, да и Поповский исток, а значит, то наводнения, то подтопления – это она, как строитель, хорошо понимала. Или вообще ее перенести? Надо сделать так, чтобы крестьяне селились без опаски, то есть провести черту от Ялуторовской до Утяцкой слободы и продолжить ее, пожалуй, на Воскресенский городок.

Потом можно что-то и подвинуть при ненадобности, но сейчас – строить! И войска там держать в достаточном количестве. В каждом городке, в каждой крепости, в каждом остроге… Люди знать должны, что за них вступятся! И словом, и делом, и огнем, и сталью. А то что это такое? Колонизация… Людей по сотням пересчитать можно… не пойдет так! Никак не пойдет!

Софья пометила на листке выделить деньги, завтра с Ваней посоветуется. Или даже сегодня, если мальчишки еще не спят. Но скорее всего, они ее поддержат. Ване вот тяжко. Поди найди деньги на все их с Алешкой идеи!

* * *

– Сука!!!

Сейчас никто не назвал бы Анжелику де Фотанж красивой. Исказившееся лицо, оскаленные зубы, стиснутые кулачки. И верно, она фаворитка, только вот… Эта английская сука!!!

Его величество медленно, но верно склонялся к вдовствующей королеве Анне. Вот ведь… Тащить ее в постель внаглую он не мог – королева. Пусть не урожденная, но и не сельская девка. А по доброй воле…

Анна с удовольствием беседовала с королем, блистала на праздниках, очаровывала всех не только красотой, но и умом… И вот тут Анжелика проигрывала ей вчистую. Она не боялась маркизы де Ментенон – старуха! Но рядом с английской королевой чувствовала себя то неуклюжей, то глупой…

– Ненавижу!!! О, ненавижу!!!

Откричавшись и разбив несколько ваз, Анжелика попыталась подумать. Ненависть – это хорошо. Но… как же быть? Как вернуть расположение короля? Ведь все чаще он просто не обращает внимания на свою фаворитку, отворачиваются чувствующие это придворные… Забеременеть?!

Но король все реже посещает ее в последнее время!

Забеременеть от кого-нибудь другого?! Нет! Настолько глупой Анжелика не была.

Устранить соперницу?

А вот это… возможно ли? Но есть и кинжалы, и яды, и не всех отравителей извел ла Рейни, а уж избавившись от опасной королевской прихоти, она сможет вернуть себе расположение его величества!

Попадется?!

Такая мысль не приходила в очаровательную головку Анжелики. Там вообще было не слишком много места.

Приняв решение, маркиза уселась перед зеркалом и принялась поправлять краску на лице. Эта английская дрянь даже почти не красится… Так немодно! И что государь в ней нашел?!

А где можно найти яд?

* * *

– Мерзавцы и негодяи.

Леопольд Австрийский был не в духе. Хотя он в нем и не был последние лет десять, кабы не больше. Вот как турки Вену взяли – так и хрупнуло что-то, надломилось. И не починишь, не удержишь… Конечно, Вену он себе вернул. А вот Венгрию…

Эти Ракоци! Зриньи! Текели!!!

Ох, как же он ненавидел! Из его рук вырвали то, что он привык считать своим, что принадлежало еще его предкам. И возвращать не собирались. Ни на минуту.

Поляки могли защитить то, что считали своим, Леопольд сполна оценил талант Яна Собесского, когда они шли по следам турок и далее… Военный гений! Полководец от Бога! Просто сейчас он сражается на стороне Леопольда, потому что так приказал король, а потом прикажут, и будет он сражаться против Леопольда. И победит, потому что сам император – плохой полководец. Его сила в другом: в интригах. Он словно паук сплетает тончайшие нити человеческих судеб в одно ему ведомое полотно. А вот войска водить…

Но как вернуть свои территории?

Вообще, имеется один вариант. У Текели и Илоны Зриньи есть общая дочь – Жужанна. А несколько лет назад его третья жена, Элеонора, подарила ему сына, Карла.

Вот если бы они оказались помолвлены да что-то потом случилось со старшими детьми Илоны… Это могло бы стать интересным! Тут есть простор для игры.

Попробовать отписать Илоне? Или попросту выкрасть малышку?

Венгры ведут сейчас переговоры с русскими и вроде как пытаются сговорить девочку за кого-то из сыновей государя, но тот не слишком согласен…

Леопольд придвинул к себе лист. Сначала попробуем мирным путем. А потом уж можно и насильно. Да и русские…

Император был неглуп, весьма неглуп, и подозревал, что русские ко многому причастны. Доказательств не было, ну так ему и не надо.

Русские, русские…

Что можно придумать для воздействия на них? А ведь можно, еще как можно! Им хочется в Европу, хочется признания, наверняка хочется новых земель, а кто бы стал возражать? Честолюбие и жадность – вот те струны, дергая за которые можно управлять любым человеком. И почему бы не попробовать управлять с помощью того, кому сам Бог велел?

По лицу императора расплылась едкая усмешка. Второй лист пергамента лег на стол – и на бумаге разбежались строчки.

«Ваше святейшество…»[9]9
  «Ваше святейшество» – обращение к Папе Римскому (прим. авт.).


[Закрыть]

* * *

– А хорошо здесь. Только вот жарко слишком.

Недавно прибывший выпускник царевичевой школы Александр обмахнулся веером. Дамская безделушка, говорите? Так ему и не кокетничать, а в жару веер весьма пригодится. Особенно когда к климату еще не привык.

– Перетерпим. Зато для Руси полезного много.

Федька, то есть уже Федор Тимофеевич, к жаре уже успел привыкнуть. Да и одет был куда как проще собеседника – в белую рубаху и белые же полотняные штаны. Может, и не роскошно, зато удобно и практично.

Остров Ява действительно славился жарким климатом. А еще – действующими вулканами. Но русские готовы были это терпеть. Зато здесь выращивался отменный кофе, а местные жители… А что – местные жители?

Если бы русские поступали с ними, как те же англичане или французы, если бы считали, что мусульманин не человек, потому что кожа у него другого цвета и он не знает про Христа, если бы принудительно насаждали свою веру и утверждали свою власть…

Так никто не поступал. Хотя исподтишка русские прекрасно стравливали между собой фанатиков-сантриев и почти что язычников-абанганов. И пользовались результатами. Но это же втихорца, а внешне русские были – само уважение. В мечети хоть и не шли, но и христианство свое не выпячивали.

Пока…

Ост-Индская компания начала колонизацию острова и даже успела сильно попортить репутацию всем европейцам, но после известных событий в Нидерландах голландцы растерялись, а русские не упустили своего шанса.

Прибыв на остров, они принялись вытеснять с него голландцев. Вежливо, аккуратно, исключительно добровольно. Вы же уйдете сами, правда? Мы верим в ваше благоразумие!

И процесс этот продолжался по сей день, с участием местных фанатично-мусульманских жителей. Можно сказать, что мешали русским и фанатики, и голландцы, оставалось аккуратно стравить их – и пусть взаимоаннигилируются.

Самые непонятливые голландцы просто исчезали в море. От неизбежных на море случайностей, так-то. Шторм налетит, али пираты, али еще чего – на все Божья воля. И Он ее проявил вполне отчетливо.

Торговля у голландцев не шла, плантации, уже разбитые ими, предлагали перекупить… Одним словом, оставалось только ругаться и убираться. И ведь никто представителей Ост-Индской компании не жалел. Те еще акулы, твари хищные…

Ничего, постепенно справятся, никуда не денутся. Федька иногда думал, что под Азовом было легче. Ну что там надо было делать? Дошел, взорвал, завоевал! Красота!

А тут?

Партизанская война во всей красе! Причем с обеих сторон. И если б не было у Федора за плечами обучения в царевичевой школе, если б не побывал он в свое время в Крыму, смог бы он грамотно обороняться? Наступать? Давить конкурентов? Гонять пиратов?

Последние особо зверствовали, нападая на русские корабли, словно те медом обмазали. Приходилось и на вооружение куда как поболее тратить, и конвой снаряжать, ну да не страшно. Государь не скупился, справедливо полагая, что жизнь одного его подданного ценнее, чем десяток ружей или пуд пороха.

Может, и смог бы Федор все сам организовать, но куда как тяжелее пришлось бы. И потери были бы больше, а этого допустить никак нельзя. Свои ж люди. Православные.

Да если и не совсем свои, как те же испанцы, так что же? Они ж не виноваты, что пока истинную веру не приняли! Это батюшка Митрофан особливо объяснял когда-то мальчишкам. Все знают, что православная вера – она самая верная, правильная и честная. Но как быть, если человеку того в детстве не объяснили, да еще запутать постарались? Тащить в рай за уши?

Ох, не поможет, только озлобит больше. С врагами и то так поступать нельзя, а уж с друзьями или с теми, кто ими стать должен… Вдвое осторожнее надо быть! Показывать надо неразумным, как правильно! И жить, и верить…

– Пряности – разве много?

Александр пока еще в курс дела полностью не вошел, а потому Федя не видел ничего странного в его вопросе. Как ни читай доклады, как ни расспрашивай очевидцев, а все одно: лучше своего впечатления, на месте полученного, ничего нет.

– Да тут не только они. Каучук, например. Конечно, ждать нам еще лет десять, пока урожай достойный будет, но деревья высажены.

Александр кивнул. Да уж, каучук! И как в царевичевой школе додумались его с серой проваривать? Ох, непонятно! Но сделали. И испытания идут полным шагом. Педру дал русским разрешение и на добычу каучука в Бразилии, и на вывоз саженцев, и скоро, уже очень скоро во флот поступят непромокаемые плащи, сапоги и прочее разное, без чего обходиться можно, но нужно ли? Государю для своих людей ничего не жалко! А что самое приятное – каучука в Бразилии много и никого, кроме русских, он особо не интересует. Вот и скупают за копейки! И становятся монополистами. Постепенно, шаг за шагом…

– А местные не пошаливают?

Федя расплылся в улыбке.

– Да как сказать… Мальчишки – они завсегда есть и будут, себя-то вспомни?

Мужчины переглянулись и дружно хмыкнули, припоминая кое-какие свои подвиги во времена оные.

– И пошаливают, конечно, и стянуть чего не откажутся, и всяко бывает. Но в основном – беззлобно. Мы-то тут своими становимся, на то и упор делаем. А между своими какие счеты? Недавно вот Тимка… помнишь его? Он на год старше тебя был…

– Рыжий?

– Нет, тот, который без одного зуба.

– А, помню. Он тоже тут?

– Государь нас сюда почитай двадцать человек послал. Так вот, завязалось у него с одной девушкой из местных. Красавица – глаз не оторвать. Туда-сюда, дошло до серьезного, жениться надо. А вера-то разная! А девушка-то – дочь местного деревенского старосты, хорошо хоть из абанган… Так что ты думаешь? Два раза их венчали. Сначала им отец Питирим соизволение дал на местный обряд, они в мечеть ходили. А уж потом к нам отправились. Отпущение грехов получили, невесту окрестили Катериной – да и обвенчали их по-честному. Как у православных и полагается.

– А местные не возражали?

– Нет. Отец Питирим вообще говорит, что мусульмане хоть народ и заблудший, да за их доброту и терпимость им многое Господь простит. Потому как нет ничего хуже…

– …злобы да глупости, – продолжил Александр. И друзья весело рассмеялись. Это им в царевичевой школе повторять не уставали – и ведь давало результаты! – А я к тебе надолго, года на три-четыре, как государь повелел.

– Это хорошо. Знаешь, нас тут хоть и двадцать человек, а все мало. Так что ты у меня поедешь в султанат Бантен. Есть там такой город – Богор. Людей я дам, устроишься, представительство откроешь, торговать начнешь…

– Это как скажешь.

– Скажу. Ты в городе пока не был?

– Нет еще. Я сразу с корабля – и к тебе.

– Ну тогда я сейчас распоряжусь. Переоденешься – да поедем. Покажу тебе местных, расскажу, как к кому обращаться, кому кланяться, кому, наоборот, можно и пинка дать, на обратном пути заедем на плантации… Дел хватит. С месяц, пока не освоишься, побудешь здесь, а потом – в самостоятельное плавание.

– А переодеваться зачем?

Русские европейской моды не придерживались. Штаны, сапоги, рубаха и кафтан – удобно, аккуратно, натянуть можно в единый миг. Что еще надо? Было б чисто да без платяных зверей!

– А затем, что у тебя одежка плотновата для местной жары. Спаришься. Так что послушай более старшего и опытного.

Александр встал из кресла и отвесил глубокий поклон.

– Благодарствуйте, дяденька, за науку.

– Вот-вот.

Федор ухмыльнулся вовсе уж озорно и хлопнул в ладоши. Вошедший слуга склонился в поклоне, как-то странно, на взгляд Александра, сложив руки. Федор произнес несколько слов, слуга ответил ему на том же местном щебечущем наречии и исчез. А представитель русского государя кивнул другу.

– Иди переодевайся. Сейчас все в комнату принесут.

– Благодарствую.

Федор проводил сотоварища долгим взглядом.

Вот и еще один в их компанию. И это правильно. Чем больше их на острове будет, тем лучше. Только здесь понял Федя всю ценность полученной выучки.

Ох, не просто так их школили в царевичевой школе. Учили ведь не только наукам, но и терпимости, пониманию, как обращаться с людьми, находить свой подход к каждому…

Потому что за любой наукой, за любым делом стоят люди. И если не поставить их под свое начало – ничего не сдвинется.

Голландцы произвели на яванцев не самое хорошее впечатление. А вот русские… Дайте нам время освоиться. Уже и храмы стоят православные, пока всего два, но и то неплохо, за три-то года, и местные к русским хорошо относятся, и поработать на русских считается удачей, и султаны русских куда как больше ост-индцев жалуют. А все потому, что русские к ним относятся как к людям, а голландцы – как к источнику денег. И только-то. А кому такое понравится?

Да никому!

Подождите, развернемся… Лет через двадцать вы остров не узнаете! Это будет не просто колония, как у других государей! Это будет подлинно русская территория, жители которых сами государю Алексею Алексеевичу присягнут и под чужую руку не попросятся, еще и любого захватчика сами выгонят.

Но труда вложить придется…

Вот Сашка сейчас переоденется – и поедут они в город. Поговорят по дороге, заодно и первый урок яванского языка другу даст. Покажет местные десы[10]10
  Деревни (прим. авт.).


[Закрыть], расскажет о сословном делении…

Колонизировать новые земли надо так, чтобы люди сами к Руси тянулись. И уходить не хотели. С Божьей помощью им это обязательно удастся.

* * *

– Мне кажется, королева умирает.

Услышав это от супруга, Маша даже плечами не повела.

Ну и ей так казалось, и что? По всем признакам, у королевы был «острый живот»[11]11
  Аппендицит. Есть версия, что первую аппендэктомию провели аж в 1735 году, так что… (прим. авт.).


[Закрыть]. Маша об этой болезни знала, но также знала, что она неизлечима.

На Руси лекари изучали эту болезнь, пытаясь найти причину, но… тут ведь резать надо! И на Руси-то через раз получалось, а тут вообще никто и ничего не умел.

– Карлос будет неутешен. Он ее так любит…

– Да уж… – Дон Хуан провел рукой по седым волосам, вздохнул: – Ты побудешь с ним, когда…

– Да, разумеется. Я сейчас же пойду к нему.

Маша могла позволить себе великодушие, тем более что наследником престола официально, с папской буллой и печатями, был назначен ее старший сын. Конечно, пока у Карлоса не появится своих детей, ну так…

– Спасибо.

Короткий поцелуй в щеку – все, что супруги позволяли себе не за дверями спальни. И частенько Маша вспоминала сестру. Когда-то она злилась на Соню, потому что та не дала ей наделать глупостей. Смешно… Пусть между ней с мужем нет великой любви, зато есть понимание, нежность и терпение. Они – союзники, друзья, две лошади, бегущие в одной упряжке, и это неплохо. Это куда как побольше того, что могли получить в браке большинство аристократов.

– Как маленький?

Маша коснулась живота. Да, она решила родить еще одного – в запас. Пусть будет.

– Толкается. Ты уже написал Людовику?

– Как бы он не решил, что мы специально его племянницу извели…

Маша неаристократически хмыкнула. Извели, как же! Да хотели бы – давно бы! Карлоса пожалели, вот и вся разгадка! Он-то к этой стерве всей душой прикипел, вот и терпели… Хотя было и кому, и за что! Нет, вины русских тут нет ни краешком.

В покоях королевы было душно, сильно пахло благовониями и ладаном, Карлос сидел у постели жены и держал ее за руку. На вошедшую Марию посмотрели оба. Только вот выражение лиц было разным. У Карлоса – даже радостным, пришел человек, который его поддержит. А вот Мария-Луиза…

Убила бы! Если бы не умирала, так точно убила бы. А испанская королева и правда доживала последние часы. Было что-то такое в ее лице: ввалившиеся глаза, покрытые белым налетом губы, резко запавшие щеки… За последние несколько лет королева растолстела мало не вдвое, но приближающаяся кончина словно сострогала все лишнее с ее лица – и наделила его юностью. Ах, как быстро и безжалостно летит время!