Текст книги "Азъ есмь Софья. Крылья Руси"

Маша села рядом с Карлосом, положила ему руку на плечо.

Нарушение этикета? О да, и какое! Способное повергнуть в обморок половину испанского двора. Вторая побежала бы за инквизиторами. Раньше. Еще пять лет назад. Но с тех пор многое изменилось.

Дон Хуан, наглядевшись на русские порядки, крепко прижал святошам хвост.

Аутодафе? Ведьмы? Еретики? Замечательно. Только после многократного разбора дел. И без пыток, а то так ведь и самих борцов проверить можно! Дня не пройдет – и сознаются, и раскаются! В чем угодно, не то что в ведьмовстве!

Инквизиторы шипели гадюками, но сильно не спорили. При доне Хуане страна хоть с колен подниматься начала, это все понимали. Активная торговля с Русью, взаимопомощь, колонии, которые чистили «на троих» – Русь, Испания и Португалия…

Раньше-то корабль и из порта выйти не мог – тут же пираты налетали! А денег в казне нет! А кушать хочется! Тут и начнешь бросаться на еретиков, чтобы церковное имущество увеличить.

Придворные тоже ругались, но с Машей спорить было сложно. Авторитетов для нее не было, прогибаться она ни перед кем не собиралась – вторая по значимости дама в государстве, – а заставить… А как?

Дикая московитка – и все тут! А раз дикая – поберегись, не то ведь и по морде получить можно! Мы, московиты, люди простые, у нас до сих пор медведи по улицам ходят, где уж нам этикетам обучаться? Не превзошли мы сию науку и не собираемся…

Мария-Луиза чуть шевельнула губами.

– Ваше величество, оставьте нас на пару минут, прошу вас.

Карлос с сомнением посмотрел на жену, на Машу, но раз уж просят…

Хлопнула дверь. И ненавидящий взгляд стал живым, острым, не одурманенным опием.

– Сука!

Отпираться Маша и не подумала.

– Я на твоих детей не охотилась.

– Нет у меня детей. И не будет уже никогда. Помру – и все.

– Я в этом не виновата.

– Да неужели?

Маша передернула плечами.

– Могу здоровьем детей поклясться – я не виновна в твоей смерти.

– А в его?

– Чьей?

– Луи. Моего Луи?

Умирающему не лгут. Но… а вдруг да не умрет?

– Дофина? Нет. Я не отдавала такого приказа.

– Но знаешь, кто его отдал?

Маша склонилась пониже, глаза блеснули.

– Ты думаешь, что покушение на русскую царевну должно было сойти ему с рук?

Судя по взгляду Марии-Луизы – да! Именно так она и думала. Франция – центропуп вселенной, Людовик – «король-солнце», и этим все сказано. Его сын – тоже что-то почти божественное. В переводе – они могут делать гадости кому и сколько угодно, но ответить им не моги!

Жаль, что русские иного мнения.

– Стерва! Ненавижу тебя!

– Так своему Луи и скажешь, когда в аду увидитесь. Но Карлушу мне не расстраивай! Поняла?

– И что ты мне сделаешь?

– Намекаю – у тебя сестра есть. Племянники. У Луи там сын бегает… Так что никаких злобных воплей. Все исключительно пристойно. Он-то тебя любит, хотя и не ясно, за что!

– Любит! Ха! Ха! – Умирающая то ли рассмеялась, то ли закашлялась, из глаз покатились слезы. – Любит?! Да он не знает, что это такое!

– Уж как умеет и как может, – оборвала ее Мария. – Ты мне все сказала?

– НЕНАВИЖУ!!!

Шепот был настолько искренним… За что? Да за все! За мужа, детей, здоровье, жизнь… За то, что Мария приняла решение сама, а Марию-Луизу использовали, как разменную пешку в королевской игре. За то, что одна была умна и сильна, а второй не оставалось ничего, кроме ненависти и тоски.

Больно…

Мария пожала плечами. И позвала Карлоса. Пусть побудет с женой остаток времени.

Любить он не умеет? Нет уж, простите. Это в постели у него – ноль навечно, а душа-то живая. Любящая, чистая, искренняя… И плевка в эту душу он не заслужил.

Он его и не получил. Максимум, который позволила себе Мария-Луиза, – это коротенькое:

– Никто не будет вас любить так, как любила я, сир…

И испанский двор погрузился в траур. Но новую супругу Карлосу подыскивать уже начали, а то как же! Престолонаследие обязывает!

Маша предлагала не мучить девчонок, все равно толку не будет, но тут муж был непреклонен. А вдруг?! А божественное чудо? А надежда? Нельзя ж так лишить народ Испании и Карлоса персонально уверенности в его величестве!

С точки зрения Маши, Карлосу стоило сейчас уйти в монастырь и спокойно умереть там через полгодика от горя и тоски по жене, как год назад умерла его мать. От тоски, остро связанной с пищевым отравлением поганками. Но дон Хуан на это пойти не мог. Благородство-с…

* * *

– А почему умер мой отец?

Имя «Людовик» определенно нравилось французским монархам. А то! Великий дофин – Людовик, его сын – тоже Людовик, только раньше он был герцог Бургундский, а сейчас стал дофином вместо отца. И его первенца тоже назовут Людовиком.

Традиция…[12]12
  Вот этот правнук Луи XIV и станет Людовиком XV (прим. авт.).


[Закрыть]

Вот сейчас маленький Луи, внук великого «короля-солнца», смотрел на воспитателя – и не ответить было нельзя. Да и восемь лет мальчику, понимает уже…

– Никто не знает, мой принц. Достоверно никто ничего не знает.

– Вот как?

Мальчишка определенно разозлился.

– А если не достоверно? Что вы можете мне сказать? Это мой отец!

Мэтр Фенелон чуть помялся, но рассказывать принялся. Конечно, смерть дофина была ужасна, и Людовик-солнце рыл землю носом, пытаясь найти негодяев, но – увы. Не мог он никого найти. Не смог…

А потом поползли слухи.

Ну как – поползли… В Нидерландах – так впрямую об этом говорили, даже в газетах печатали. Якобы Великий дофин решил покуситься на испанскую принцессу. То есть жену испанского регента, русскую тсаревну Марию. И русские этого не стерпели.

Почему русские?

Дон Хуан даже не знал об этих планах мести, он оказался слишком благороден. А вот русские медведи… Кто сказал, что медведь – милое и добродушное животное? Да это одна из самых опасных и непредсказуемых тварей! И ты никогда не узнаешь, что он с тобой сделает. Удерет ли, задерет ли…

Киплинг еще не написал свое знаменитое «Не доверяйте медведю, что ходит на двух ногах…», но мэтр Фенелон уже предостерегал маленького Луи. Слишком уж опасны эти существа. Пусть он и маркиз, но это же не означает, что он глуп или безрассудно храбр!

– А почему мой дед не отомстил?

– Потому что известно стало не так давно. Сплетни, слухи… Это всего лишь разговоры. А достоверно ничего не известно.

– Я бы отомстил за отца.

– Месть разрушает, ваше высочество…

Только вот хоть и был маркиз де ла Мот-Фенелон хорошим учителем, хоть и написал «Приключения Телемака», которые были с восторгом восприняты обществом, а убедить ученика не смог. Никак.

Семена были посеяны. Нарочно ли? Нечаянно?

Уже неважно.

Они взойдут.

* * *

Маша, она же Анна де Бейль, она же вдовствующая английская королева, готовилась ко сну. Убрала с лица краску, распустила волосы, помассировала уставшую от пышной прически кожу головы. Анжелика просто не замечала, как красится соперница. Очень аккуратно, совсем чуть-чуть, подчеркивая то, что дано природой. И то сказать – натуральная блондинка при черных бровях и ресницах в искусственной краске нуждалась мало. Так, морщинки замаскировать, а губки подчеркнуть. И здоровее будет! Она-то видела, как с этой местной свинцовой пудрой быстро увядали женщины, как травились белилами и киноварью, как почти убивали себя… Но кто ж им расскажет? Это не занятия у царевны Софьи, где Ибрагим подробно рассказывал, какой компонент красок на что влияет, как именно, как нейтрализовать этот яд…

Ладно!

Сейчас она примет ванну и пойдет посмотреть на сына.

Нельзя сказать, что рождение ребенка вызвало у Маши острый приступ материнских чувств. Мать-ехидна, мать-авантюристка, и этим все сказано. Малыш Карл был ухожен, присмотрен верными людьми и уже внесен в планы французского государя. Это было важно, потому что обеспечивало малышу безопасность. Но вот инстинкта схватить кровиночку в зубы и спрятать где поглубже – этого у Маши не было. Наоборот.

Не наигралась, видимо. Недаром же говорят, что первый ребенок – последняя кукла.

Хотя с полчасика в день она малышу уделяла. Приходила, играла, гладила по головке, приносила сладости… сладости? Да, надо бы приказать служанке.

В комнату внесли деревянную ванну, лакеи принялись носить ведрами воду.

Наконец Маша осталась одна. Принимать ванну в присутствии слуг она все-таки не любила.

Горячая вода приятно обняла тело… Да уж! Зато «любимый» не моется, с ним рядом постоишь – так потом блевать охота.

Маша поморщилась. Да уж, русские дикари! А ничего, что его величество Людовик ванну принимал два раза в жизни? И воняет от него… Его обнять-то страшно, хочется сначала откопать, а потом поплакать! И вот это – монарх! Да еще его милое развлечение – портить воздух при всем народе! Пфф! Да чтоб на Руси так государь-батюшка сделал?! Позорище!

А деваться некуда. Не так давно Маша получила указание от царевны. Не приказ, нет. Царевна вежливо осведомлялась, не надоела ли Марии просвещенная Европа, и, если не надоела, предлагала вплотную заняться Людовиком. Есть такая штука – морганатический брак…

А в ее случае даже не очень и морганатический. Если Анна де Бейль оказалась хороша для одного короля, кто сказал, что она плоха для другого?

Но жить с Людовиком? Ложиться с ним в одну кровать? Ох-х…

Впрочем, время подумать еще было. Маша отлично понимала, что если она пожелает – царевна вытащит ее отсюда. Несчастный случай на охоте, горе, слезы, похороны, а сама Маша уже через пару месяцев окажется на Руси. Может, даже ребенка оставлять не придется, он пока еще мелкий, и подменить малыша несложно.

Можно.

Хочется?

Ведь не хотелось, еще как не хотелось! Интереснее остаться в Европе и играть дальше, запутывая кошачьей лапкой клубки интриг! А еще… Вот щелчок был бы всем этим дворянам по носу! Русская девчонка чуть ли не из сточной канавы – королева Франции! Ха!

А на Русь можно вернуться и после смерти Людовика. Ему сорок семь, ей – в два раза меньше, будем надеяться, она переживет супруга.

Маша потянулась к кофе, который ей принесли. Пару глотков – можно. Эти минуты – ее, и только ее. Крепкий черный кофе, совсем маленькая чашечка, но так приятно. Этот запах будил память о занятиях с девушками, когда Ибрагим заваривал крепкий черный кофе и начинал рассказывать что-нибудь интересное из истории и нравов гаремов.

Глоток, другой, чашка вернулась на место.

Еще несколько минут блаженства. И еще пара глотков. Погадать, что ли?

Кофейная гуща вылилась на блюдечко. Маша вгляделась в черные разводы – и внезапно похолодела. А откуда на дне такой осадок?! Женщина принюхалась – и чашка полетела в стену. Ее вдовствующее величество опрометью вылетело из ванны и сунуло два пальца в рот.

Кофе почти сразу вылетел назад, но не весь! К сожалению – не весь! На истошный звон колокольчика прибежали слуги и тут же заметались вокруг Маши, слушая короткие указания. Спустя четыре часа злая как черт женщина вытянулась в постели, размышляя – кто посмел?!

Кофе с мышьяком, наглость какая!

Узнает кто – голову оторвет и скажет, что так и было! Это ж надо! Два часа тошноты, промывание желудка, молоко со взбитыми яйцами на закуску (гадость жуткая, но выхода не было) и минимум неделю теперь соблюдать особый режим питания. Маша знала, что трое доверенных слуг сейчас носятся по всему дворцу, выясняя, кто подсыпал яд, а потом дойдет и до автора затеи. И она обязательно наябедничает Людовику! Чтоб другим неповадно было!

Пусть этого негодяя казнят!

А кто-то другой мог бы и не понять. Растворили мышьяк в горячем кофе, он и так горький, запах тоже не почувствуешь, все знают, что она любит выпить чашечку вот так, в ванной… Задумано было отлично! И осуши она чашку в один прием – могла бы ничего и не понять. Но кофе начал остывать, яд выпал в осадок…

Да уж!

Без той школы, которую она прошла у царевны, без полученных знаний давно бы ее в живых-то не было. Есть за что быть благодарной.

Нет, ну кто посмел?!

* * *

– Ты почитай, почитай! Вот ведь… Папа!

Алексей перебросил сестре письмо с большой печатью. Софья послушно поймала его и развернула. Могла бы и раньше его прочесть, но не стала – все равно брат все расскажет.

– Папа… Ох ты еж твое ж!

Удержаться было сложно.

Папа Римский в письме весьма витиевато сообщал, что Русь – государство великое, но, увы, не европейское. Потому как не знает света истинной веры. Нет-нет, он все понимает и не настаивает, чтобы русский государь срочно переходил в католичество, но ведь общий язык с другими странами искать как-то надо?

А потому не примет ли русский государь у себя папских легатов? Всего несколько человек? И исключительно на добровольной основе?

Нет-нет, никаких иезуитов, мы помним про господина Полоцкого, но вы же понимаете, в семье не без урода, его позиция никак не может отражать нашу…

Опять же, и его величество Леопольд рад был бы прислать посольство…

В наше просвещенное время, вы, как умный и великодушный государь, – ну и еще страница такой болтовни. А по-простому поди откажи!

– А мы можем ему отказать?

Алексею явно не хотелось пускать на Русь кого попало. Хотя почему – кого попало?! Отборных шпионов и как бы не диверсантов!

Софья всерьез задумалась над этим вопросом.

– А стоит ли отказывать? Обидится…

– Нам на его обиду! – фыркнул братец.

– Это верно. Только вот… не мы к ним лезем. Они к нам. Много ли вреда они смогут нанести под приглядом?

– Так и пользы от них не будет!

– Будет, Алеша. Мы не можем замыкаться в себе. И считать, что мы избранные Богом, кичиться своей правотой – тоже. Нам надо развиваться, врастать в другие страны, перенимать у них самое лучшее… Вот как шелк, как бумагу – ведь выделывают теперь все это у нас? Мануфактуры строятся, люди работу получают, а все почему? Потому что из Франции побежали гугеноты.

– Сонь, как ты думаешь, они только шпионы?

– Безусловно, шпионы. Но думаю, у них есть и другие причины сюда приехать. И хотелось бы их узнать.

– Ты склоняешься к тому, чтобы принять их?

– Да, Алеша. Ты против?

– Мне это не нравится.

– Мне тоже. Но и ссориться неохота. Вот если они сделают что-то, что нам не понравится…

– А они сделают?

В темных глазах Софьи промелькнула искорка.

– Как прикажет мой государь.

– Соня!

– Предлагаю согласиться, помариновать их в Архангельске (все равно у нас карантин обязателен), собрать о них все сведения и спустить с цепи Ромодановского. И принять – примем, в грязь лицом не ударим. И узнать больше того, что мы захотим, они не смогут.

– Хм-м… Почему бы нет? Тогда сядь, отпиши в Рим, а мне покажешь.

Соня кивнула.

– Как скажешь, Алеша.

Брат и сестра обменялись понимающими улыбками. Рим так Рим! И бояться тут нечего! Просто, когда понимают, что русских не сломить силой, – начинают войну иного рода. Информационную, дипломатическую… Письмо, которое лежало сейчас на столе, и было таким объявлением войны. И Софья с Алексеем принимали вызов.

Хотите принести на Русь свою культуру? Прогнуть нас под свою гребенку? Ну-ну! Мы еще посмотрим, кто выиграет в этой схватке.

* * *

Де ла Рейни мух ртом не ловил. С преступниками у него получалось куда как лучше, да и урожай был побольше. И кому, как не ему, отдал приказ его величество, узнав про покушение на свою любовницу? Да ведь не просто любовницу! Королеву Англии!

Тут политика-с…

Одно дело – травить соперницу, это все понимают, это нормально. А если тут английские корни? И отравить хотели мать английского принца? А там и самого малыша?

Гнев Людовика, умело подогреваемый иссиня-бледной Анной де Бейль, был страшен. Французские придворные жалели только о том, что они не змеи. Как хорошо бы сейчас заползти куда в щель – да и спрятаться. И не выползать месяц.

Все слуги ее вдовствующего величества были допрошены с пристрастием, кроме трех самых доверенных (с пристрастием – означало и дыбу, и пытки водой, и прочие милые радости в застенках Бастилии), и наконец сознался один из поварят. И что получил, и от кого получил. Ла Рейни подхватил ниточку и принялся рыть.

И – остановился.

Говорят же, что в жизни все повторяется дважды, но один раз трагедией, а второй – фарсом. В тот раз король пощадил мадам де Монтеспан.

А герцогиню де Фонтанж?

Вот тут – извините. И детей у нее было куда как поменьше, всего двое от короля, и надоесть она Людовику успела хуже зубной боли. Глупа ведь… В постели хороша, но и только. И сам Людовик, скажем честно, уже не был таким сатиром, как в молодости, потихоньку снижая постельную активность и задумываясь о душе.

Приговор был жестоким и страшным. Плаха и топор.

Анжелика бросилась в ноги возлюбленному, умоляя о милости. Не получилось.

Памятно королю было дело о ядах, ой как памятно. И как шатался трон – тоже. Какое там милосердие? Зарыл бы! Собственноручно!

Повезло ли герцогине – сказать сложно, потому что ее недотравленное величество решила, что лучше быть милосердной. Немного. И тоже упала в ноги королю, прося о милосердии к дурочке. Людовик рыкнул, сверкнул глазами, топнул ногой… Потом посмотрел на иссиня-бледную интриганку и чуть смягчился. Ладно уж… пускай живет. В одном из дальних монастырей, где-нибудь в Оверни или еще где подальше.

Милосердие выходило сомнительным. Никто и не сомневался, что Анжелика де Фонтанж не проживет там слишком долго, скоропостижно скончавшись от какой-нибудь чахотки или несварения желудка. Монастыри – они вообще очень вредны для опальных королевских фавориток, и мадам де Монтеспан тому пример. Но вслух все восхваляли доброго короля и милосердную вдовствующую королеву.

Анна де Бейль постепенно приобретала все большее влияние на Людовика и собиралась его использовать исключительно в своих целях. Франция? Англия?

Русь, и только Русь.

* * *

Его величество Джеймс Стюарт благосклонно взирал на жену и детей. Нельзя сказать, что он сильно любил свою Энни, но все же… Они столько лет вместе, у них четверо детей, и еще троих прибрал к себе Господь, они отлично понимают друг друга.

А женщины… Почему бы и нет? У короля могут быть фаворитки, все равно ни одна из них не встанет на место королевы.

Да, король и королева…

И до сих пор Джеймс не мог поверить в свое счастье. Пусть трон весьма зыбок, пусть казна не особенно наполнена, пусть по стране возникают мятежи, а Уэльс – это вообще осиное гнездо, но он воссел на трон своих предков. Теперь надо удержаться и передать его сыну. Получится ли?

Зыбко, все так зыбко…

Джеймс Монмут был по-житейски неглуп и понимал, что на трон его практически возвели. Подготовили почву, подтолкнули, а то и еще чего… Кто стоит за этим? Он не знал. Голландцы? Да, безусловно, там и их руки. Испанцы? Тоже возможно. Во всяком случае, несколько колоний у него уже откусили, а что он может сделать?! И хочет ли что-то сделать?

Честно говоря, не очень. Джеймса устраивала роль короля. И вообще – на его век хватит, а дети… разберутся, куда они денутся! О нем что-то родной отец не позаботился!

Его величество отбросил неприятную мысль в сторону и пригласил жену на танец. Энни вспыхнула и заулыбалась.

Да, фаворитка будет ждать Джеймса в спальне, но на людях… О, здесь и сейчас – он примерный семьянин! Никакой череды любовниц, как у отца с дядюшкой, никаких ценных подарков за счет казны… Титул – можно. Или замуж выдать повыгоднее. Но эти милости короне ничего не стоят. А золото или земли – нет уж! Самим мало!

Джеймс улыбался, танцевал с супругой, потом смотрел фейерверк и чувствовал себя счастливым. Видела бы мама… Но Люси Уолтер умерла, когда он был еще малышом.

Джеймс и не знал, что рядом с ним нарывом медленно зреет заговор.

* * *

– Что скажете, Чарльз?

– Что у меня не меньше прав на престол, чем у этого выскочки, Джон. Да и у вас тоже…

Кроме Монмута у Карла было еще тринадцать внебрачных детей. Признанных и произведенных им в графы и герцоги. И с точки зрения закона имеющих такое же право на престол, как и Монмут. А почему нет? У них матери и познатнее были. Что мать-герцогиня Чарльза Леннокса, что графиня Кастлмейн у Джорджа Фицроя. И что?

Более знатные матери, более высокие титулы, должности при дворе – и все закончилось в единый миг! Когда стало ясно, что Монмут побеждает, братья собрали все маленькое и ценное, что помещалось в седельных сумках, и рванули к границе с Шотландией. И правильно сделали. Те, кто не успел, сейчас обживали Тауэр.

Казнить единокровных родственников Джеймс все-таки не мог, но всем было ясно, что Тауэр – это та же смерть. Просто чуть замедленная и отсроченная. Кто там будет проверять, скончался ли граф Плимут от болезни легких или эта чахотка разгуливала на двух ногах и подливала яд в пищу?

Кому пожаловаться?

Только Богу в храме, но вот беда – не ответит. И гром небесный, чтобы покарать мерзавца Джеймса, не пошлет!

Вот и бежали братья туда, где их не должны были выдать. В Шотландское Нагорье.

Но и там… А кому они были там нужны? Ладно еще Яков! При нем они были племянниками, о них как-то заботились, их ценили… а потом?

У шотландцев полно своих проблем. После побега королевы Анны, да еще с ребенком Якова под сердцем, горцы просто кипели, что тот ведьмин котел. Настроения различались от «как она могла, мерзавка?!» до «и поделом вам, а то размечтались…». А уж когда королева обнаружилась при французском дворе…

Это давало простор для комбинаций и предположений. В том числе были и лэрды, которые хотели послать к Людовику посольство и умолять его вмешаться. Свергнуть мерзавца Монмута и посадить малыша Карла (имя ребенка чуть примирило шотландцев с побегом его матери) на трон его предков. Чарлз и Джон к этой группе не принадлежали. Свергнуть Монмута было бы неплохо, но вот посадить на трон Карла?

Э нет. Им самим хотелось править. И если уж трон один раз был взят «на шпагу», грех не повторить это второй раз! Но надо найти помощь, деньги, наемников…

Как не предоставить шанс хорошему человеку?

* * *

– Соня, ты уверена, что нам нужна смута в Англии?

– Более чем.

Софья теребила конец косы. Сидя в кресле, чуть щурилась на яркий свет из окна, но глаз не отводила. Если царю угодно сидеть на подоконнике и вести интеллектуальную беседу с сестрой именно оттуда?

– Деньги мы найдем. – Иван был спокоен и невозмутим. – А причины все же поясни?

– Их несколько. Первая – колонии. Чем дольше смута в Англии, тем выгоднее нам. Сами знаете, Индия. Я вам рассказывала…

Рассказывала. И у мужчин давненько руки чесались. Дели, Мадрас, Бомбей… нужна ли там Англия? Да помилуйте! Ничего хорошего и толкового англичане туда не принесут. Будут уничтожать уникальную культуру, даже не понимая, что именно теряют, и хищнически выдирать из тела Индии то, что копилось столетиями.

Уже выдирают. А между прочим, там шикарные месторождения селитры. Может, они и русским пригодятся? И хлопок есть! Даешь хлопковые маечки на триста лет раньше?

Пора прекращать этот процесс и доказывать, что не все бледнолицые одинаково плохи. И не надо путать индейцев и индийцев. Хотя в данном случае – можно. Что в Индии, что в Америке Англия с ее пуританским подходом добра никому не принесла.

– Принимаю. Еще что?

– Пока Англия занята внутренними делами, она не лезет во внешние. К тому же на престол есть права у многих. У Карла Шведского с супругой, у Георга Датского – также через супругу, у сына Анны де Бейль…

– Еще б он был сыном короля, – фыркнул Алексей.

– Непринципиально. Главное, что его таковым считает Людовик и будет отстаивать права малыша. А это дело богоугодное.

– Ага, считает. С твоей легкой руки…

– С руки Анны. Кстати, вполне возможно, что малыш действительно Стюарт. Эти шотландские кланы так перероднились между собой, что родословную и представить нельзя. Кстати, Карл наплодил кучу детей, и кое-кто из них уже готовится сбросить Монмута с трона.

– А получится? – прищурился Иван.

– С нашей и Божьей помощью – вполне. Надо ли нам это? Конечно, надо! Англия тонет в смуте, под шумок распадаясь на десяток мелких островных королевств, которые будут воевать друг с другом, мы отгрызаем себе колонии, Людовик смотрит на остров вместо континента…

– Он и так смотрит только в декольте своей метрессы.

– Возможно, будущей жены, – Софья пожала плечами.

Историю она знала отвратительно, но уж «Маркизу Ангелов» и Франсуазу Скаррон, которая вышла замуж за короля, стыдно было не помнить. Почему бы Анне де Бейль и не повторить ее подвиг? К тому же Анна моложе, красивее и намного умнее. Пусть подталкивает Людовика к браку. То, что удалось одной стерве, другая всегда осилит.

– Думаешь, ей удастся? – глаза Алексея загорелись веселыми искорками.

– Я бы не стала отрицать такую возможность.

– И чьи интересы будет продвигать королева Франции?

– Разумеется, свои. Ну и наши… немножко.

Софья уже раздумывала над этой ситуацией и пришла к выводу, что ей выгодно продолжение политики Ментенон. Пусть Анна тоже травит гугенотов. Народ они умный, крепкий, сильный, а если еще побегут в нужном направлении… В Нидерланды, например, чтобы Людовику окончательно там увязнуть, в колонии, на Русь…

Англия? Раньше – да. Но сейчас, если поджечь островок со всех восьми концов, туда ни один умный человек не поедет и семью не повезет.

– Вернемся к Англии. – Алексей решил не отвлекаться на Людовика. – Значит, помогаем англичанам. Кто там бунтовать вздумает, кстати?

– Старшие дети Карла. Герцог Ричмонд и герцог Нортумберленд.

– Оба сразу?

– Как ни странно, братья довольно-таки дружны. Что они предпримут, дорвавшись до трона, я не знаю, но посмотреть любопытно. То ли поделят территории, отдав Ричмонду Англию, а Нортумберленду Уэльс, то ли подерутся. И вообще, пусть будет с запасом. Одного убьют, второй останется…

– Думаешь, убьют?

– Тянуть руки к короне – занятие сложное и неприятное. Могут и укоротить на голову. Монмут только-только распробовал власть и отдавать ее не захочет. Пусть братцы вцепляются друг другу в глотки, пусть лорды поддерживают их… Гражданская война – самая страшная из всех.

– Жалко их…

Софья бросила взгляд на мужа. Потом встала из кресла, подошла к Ивану, который удобно устроился за письменным столом лично государя всея Руси, и чмокнула его в макушку.

– Тебе дай волю – ты всех зажалеешь. Насмерть.

– Соня!

– Ванечка, милый, мне тоже простых людей жалко. Но свою страну я люблю больше, чем чужую.

Аргумент был принят.

– После того, что вспыхнет на острове, им еще долго не до нас будет. И укрепиться успеем, и с Турцией разобраться, и Сибирь под себя подмять.

– Нас не поймут.

– Пусть осуждают. Неважно. Лишь бы жили…

И стояла перед глазами Софьи та самая гражданская война. Полыхнувшая по вине Николая Второго (чтобы ему черти в зад вилами тыкали). И брат пошел на брата, отец на сына… И кто оплатил эти развлечения?! Кто подкидывал деньги на революционеров?! Кто поставлял оружие?!

В этом мире еще не прозвучало высказывание про капитал и триста процентов прибыли, но Софья его помнила. Сама такой была когда-то. И это было страшно[13]13
  «Нет такого преступления, на которое бы не пошел капитал ради 300 процентов прибыли». К. Маркс. А до него – T. Дж. Даннинг (прим. авт.).


[Закрыть].

Софья не оправдывала себя, нет. За то, что она уже натворила и еще натворит, ей и триста лет с вилами в заду мало будет. Но… она гадила в других странах, уничтожала людей, стравливала их между собой, подличала и сводничала не ради прибыли. Вот на деньги ей было сейчас глубоко наплевать. Ивану было интересно их зарабатывать, возиться с инвестициями и прибылями – отлично. А ей всего-навсего надо было, чтобы стояла Русь.

Сильная, красивая, с золотыми куполами церквей, в которые люди идут не грехи замаливать, а просто – помолиться, не как рабы, а как дети Божьи. С людьми, которых будут интересовать не триста сортов помады и двести – колбасы, а далекие звезды, с теми, кто построит до них лестницу и долетит до далей Оберона[14]14
  Ю. Визбор. «Да будет старт» (прим. авт.).


[Закрыть].

Неужели это не стоит ее жизни? Или жизни ее детей? И жизни, и смерти, и посмертия – пусть. Она уже согласилась, когда легла на тот алтарь.

Иногда Софья задумывалась, что же станет с теми, кто отправил ее сюда? Если они родятся другими или вообще не родятся? Изменение ли это истории ее родного мира или просто иная ветвь на дереве вероятности?

Впрочем, неважно. Мы живем «здесь и сейчас», чтобы у наших детей было «там и потом». Вот и будем жить!

Софья блеснула глазами на брата.

– Алешка, ты одобряешь?

– Ты же знаешь, что да. Пусть будет смута в Англии, а в это время вы с испанцами и португальцами…

Алексей не договорил. Не было смысла проговаривать все в сотый раз. Все трое знали, что надо делать и как.

– Да. Меня вот Леопольд беспокоит.

– Да неужели?

– Папа Римский его любит и ценит.

Да, еще и эта… зубная боль! Бенедикт Одескальки, известный более под именем Папы Иннокентия Одиннадцатого, недавно помер, и его место занял Александр Восьмой, в миру некогда Пьетро Витто Оттобони. Но тут все было достаточно сложно. Не то что диким русским варварам – последнему чукче было ясно, что долго сей достойный человек не протянет. Ибо родился аж в десятом году и на настоящий момент насчитывал восемьдесят полновесных лет. Тут уже не белую шапку примерять, а с червячками вести философские беседы о том, где земля мягче. Просто духовенство, как обычно, не могло договориться – и копило силы для следующего рывка. А вот кто будет следующим… О, тут у Софьи имелись подозрения.

Сильнее всего мутил воду Антонио Пиньятелли дель Растрелло. Сей достойный воспитанник иезуитов был хитер, изворотлив и достаточно… нечистоплотен. А еще отметился в Италии и Польше. И принимал Русь всерьез. Очень всерьез.

Софья уже задумывалась об его устранении, но потом махнула рукой. Овчинка выделки не стоила. Одну тварь придавишь, десять других вылезет. И не факт, что лучше.

Этот хотя бы умен. Очень умен – и это его главный плюс. С ним всегда можно будет договориться ко взаимной выгоде. А еще он умеет принимать жесткие решения и не боится крови.

– Мне казалось, что положительнее он относится к французам. Людовик найдет, что предложить Риму.

– У Людовика нет выбора. Сколько он воду мутит – ему поддержка Рима нужна как воздух.

Иван смотрел в корень.

– Нам она тоже нужна. – Алексей привычно спорил с другом.

Софья кивнула.

Как ни крути, но им еще работать с Испанией. И если у кого в памяти быки и матадоры – так это зря. Сейчас Испания – это прежде всего религиозность и инквизиция. Кстати, в последней и Антонио дель Растрелло отметиться успел. Со всеми вытекающими последствиями.

Придется обложить всех папских прихвостней со всех сторон и мило улыбаться. Даже если те будут пытаться откровенно делать гадости.

А будут? Кто ж знает… Зависит от того, что посулили Папе и Людовик, и Леопольд… Вот чего им неймется?

Хотя ответ Софья знала. Ни одному из этих монархов не нужна сильная Русь. Так что палки в колеса ставить будут.

Но вообще… позиции церкви в Испании очень сильны. И в их случае это шестьдесят процентов успеха любого дела. Раньше им не противодействовали. Если Папа будет, пусть негласно, но против русских инициатив и дружбы с Русью – считай, дело замедлится. Не остановится, нет. Но насколько ж станет тяжелее!