Текст книги "Азъ есмь Софья. Крылья Руси"

Судьба была благосклонна к Джеймсу Монмуту, но что значило тихое и скромное существование колониста, когда позади оставалась корона Англии? А ведь к ней можно было бы и вернуться… Или нет?

Монмут не смирился, но поддержать его было некому. Капитаны кораблей недолго хранили верность изгнаннику и справедливо решили, что в пиратах заработают больше. Удержать их Джеймс не смог, так что акватория пополнилась очередными флибустьерами, а остров Мэн – очередным пьяницей.

Когда в одну из ночей под причалом обнаружили изрядно побитого жизнью утопленника, никто и разбираться не стал, от чего он там помер. Ясно же – винища нажрался, с причала сковырнулся да и утонул. Не первый, чай, не последний.

Супруга Джеймса, будучи не просто изнеженной аристократкой, но дочерью шотландского графа, быстро разобралась в ситуации и отписала отцу. Граф Баклю порадовался, что дочка уцелела, написал в ответ и прислал ей денег на спокойную жизнь. Второй раз замуж Анна не вышла, но прожила еще около тридцати лет спокойно и счастливо, вместе с детьми, успела дождаться внуков и даже пару правнуков. А что фамилия их была не Монмут, а Монт…

И что? Не фамилия красит человека, а человек фамилию! Да, господа Монты. Зато жить будут долго, счастливо, и пес с ней, с той английской короной.

* * *

– Как должно выглядеть наступление на Швецию?

Алексей, Иван, Воин Алексеевич и даже занесенный лихим ветром в Москву Петр Сирко прорабатывали план наступления. Причем последний искренне жалел, что не может поучаствовать. Но – Крым. Который хоть и почистили, но что татары, что тараканы, только отвернись, вмиг расплодятся! А потом еще в перспективе и расширяться надо!

Там же Кавказ под боком, который надо колонизировать. Строить церкви, засылать миссионеров, потихоньку осваивать новые горские племена… И кому это делать, как не казакам? Они-то с горцами друг друга куда как лучше поймут.

Вон, Ираклий пишет, просит не то чтобы помощи, а так, намекает, что у него-то государство христианское, а вот у соседей – нет. А христианство – великая вещь, и надо бы его донести до несведущих. Ну, огнем и мечом ли – это вопрос, а вот церкви строить, лечить, учить – это можно, еще как можно. Чтобы слово «священник» стало синонимом человека умного, образованного – и да! – приносящего людям конкретную пользу.

О Боге-то и мулла толковать может, а человека вылечить?

Помолиться? Неубедительно.

Но на это нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Ну и свои люди. Алексей вообще думал отправить на Кавказ Володю, когда тот чуть подрастет. Но пока – Швеция.

Алексей хотел действовать из Финляндии.

Даны ударят по шведам со своей стороны, тут подключатся и пруссаки, которые весьма благодарны русским за такую хорошую и плодовитую (два сына уже есть, ждем третьего ребенка) царевну, а он пройдет по Финляндии – и плавно направится на Стокгольм. Воин Алексеевич одобрял, Иван прикидывал, что это будет долго, муторно и затратно. То есть плохо. Трофеи, конечно, будут, но окупят ли они войну?

Петр, в свою очередь, отстаивал вариант, при котором Алексей Алексеевич может ударить из Сконе. А потом уж и на столицу. А что? Рига наша, корабли есть, переправить войско всяко можно! Шведский флот сейчас и тазик с бельем не остановит, так им досталось!

Это, конечно, было интереснее. Но со стороны Сконе удобнее было действовать данам. Если Кристиан высадится у Мальме, захватит его и пойдет через Карлскрону, Кальмар и Норчепинг – даже не обязательно захватывать Стокгольм. Пусть отвлечет на себя внимание, оттянет силы. А тем временем Алексей пройдет из Финляндии…

– Финляндия большая. Пока ты ее будешь захватывать – неудобно, долго… Проще сначала отрубить гидре голову, а туловище само сдохнет, – высказался Иван.

– А если переправиться через залив где-нибудь в районе Умео? – предложил Воин Алексеевич. – Высадить войска, взять город – и сделать из него базу. Переправляться туда, а потом, вдоль побережья, на Стокгольм. И чтобы флот нас поддерживал?

– В принципе можно, – задумался государь.

А что? В Крыму воевали по тому же принципу – отчего здесь нельзя? К тому же часть остатков шведского флота оттянут на себя даны, а уж территории потом поделить… Да разберутся! Не подерутся!

И пойти, захватывая шведские города. Вдоль побережья – Хернесанд, Сундсвааль, Худиксвааль, Седерхамн… Это – реально. Но!

– Крым – там другой климат. А здесь? Когда обрушатся холода, когда нас застанет зима?

– Перезимуем в каком-либо из захваченных городов, – пожал плечами Иван. – Залив зимой не особо судоходен, но…

– Зимой тоже можно воевать, – заметил Петр. – Даже если снег. На что нам лыжи?

Алексей опасался другого.

Морской климат, влажность, холод, соль – люди, непривычные к такому, быстро начнут болеть, а на что пригодно сопливое войско? Засморкать врага до смерти?

– Это если мы там надолго задержимся, – заметил Воин Алексеевич. – А я не считаю, что эту войну надо затягивать. По весне выступить, осенью перезимовать, и еще год – чтобы добить шведского зверя окончательно.

– Отцу моему ты бы это сказал, – буркнул Алексей. – То-то он с Польшей чаял быстро управиться!

– Уж прости, государь, а только отец твой счастлив был бы твоей удачей воинской. Ему-то она так не улыбалась, – дипломатично выразился Воин Алексеевич.

Алексей покачал головой, показывая, что ответ принят.

– Проблема в снабжении. Это первое. И второе – если мы встанем на зимние квартиры на вражеской территории, думаете, они не начнут действовать против нас?

Начнут. Может, слова «партизаны» в этом веке и не знали, но профессия-то была! И пакостили на совесть, по велению души, как и их далекие потомки… Большое войско станет лакомым кусочком, а сие не есть хорошо.

– Если придумаем, как решить эти вопросы, – можно действительно выступать в поход, как снег сойдет, через Орешек до Ништадта…

– Государь, а если…

Глаза Петра загорелись шальным огнем, палец с обкусанным кое-как ногтем уперся в карту.

– Аландские острова. Если пройти через них – и сразу на Стокгольм?

– Карл их укрепил так, что не пробьешься.

– А вот такого быть не может! – Петр стукнул кулаком по столу. – Отец еще говорил, что нет такой крепости, кою бы не взяли казаки! Да и то – остров ведь! Высадиться всегда можно!

– Высадиться можно, но обойти их намного проще, – махнул рукой государь. – Блокировать, и на столицу.

Алексей подумал о своих «закладках». Нашли или не нашли? Если нет – план не настолько уж безумен. Но готовиться надо к другому. Да, пройти до Ништадта, возможно, часть войска отправить через Финляндию, чтобы оттянуть туда часть сил Карла, а может, и самого Карла. Можно даже самому туда отправиться.

А в это время особый отряд ударит по Аландским островам, а там уже… у кого острова – у того Стокгольм. И отдавать его данам не стоит, обожрутся и обнаглеют. Вот юг Швеции им отдать – милое дело, а может, и кусок запада. Швеция пусть остается, но сильно урезанной – до центральных областей со Стокгольмом и Свеаланда, ладно уж! Себе бы Алексей забрал Финляндию, ну и Аландские острова с Готландом и Эландом. А если получится, можно и остров Борнхольм с северной Норвегией под себя пригрести, чтобы обеспечить свободный выход в Атлантику. Их даже завоевывать необязательно, можно просто взять в аренду.

А еще, когда со шведами будет покончено на их территории, надо бы приглядеться внимательно к Рюгену, Волину и Узеду. Пригрести под себя острова – и все! Отныне и навеки Балтика будет русской. Вот только сможет ли Алексей и забрать острова, и удержать? Даны-то тоже не дураки, им такое усиление Руси не слишком выгодно. Ну да ладно, договоримся…

И с Пруссией договоримся о Восточной Померании, предложим им взамен Бремен с Верденом, они и согласятся, никуда не денутся, поменяются по-родственному. И у Швеции пригребем Западную Померанию в свою пользу…

Дайте время и силы! И деньги тоже, пожалуйста.

Постепенно план начинал вырабатываться.

* * *

Как известно, бунт не бывает без вожака, а если его не было с самого начала, то он определяется потом. Определился он и в Англии. Правда, не короновался.

Чарлз Фицрой, герцог Саутгемптон, ничем особенно не выделялся, разве что был сыном покойного Карла Второго. Но тот наплодил столько сыновей, что еще три штуки были в запасе – и это не считая дочерей.

Нельзя также сказать, что Чарлз рвался к власти или хотел на трон, нет. Просто больше оказалось некому. Монмут исчез, и о его судьбе никто ничего не знал. Леннокс и Фицрой-старший, который герцог Нортумберленд, скомпрометировали себя покушением на брата. И ладно бы удавшимся! Победителей не судят, а тут – ни украсть, ни попасться! Братоубийства не одобрял никто, а потому незадачливые претенденты бежали из Англии и сейчас обретались в Нидерландах.

Чарлз же решительно отказался садиться на трон и объявил себя лордом-протектором Англии. До тех пор, пока не объявится законный король. Людовик Четырнадцатый тут же написал ему, заявляя, что король – есть, нужно признание его подданными. Чарлз ответил, что младенец, которому и трех лет не исполнилось, королем быть не может, его мать – тем более, потому как ее интересы нынче далеки от Англии, а потому – извините. Давайте назначим регента. Он, к примеру, готов! Всей грудью встанет на защиту интересов и родной Англии, и малолетнего короля! Присылайте малыша на родину, можно и вместе с матерью.

Решение получило горячее одобрение английской знати. Им-то Людовик тоже был не нужен. А вот сам «король-солнце» обиделся, что его дураком считают. И принялся готовиться к весне.

Воевать?

Разумеется, воевать! А как же иначе? Франции наконец-то представилась возможность отплатить Англии и за Столетнюю войну, и за Жанну д'Арк, и за… да если все обиды перечислять – тут и года не хватит. Лишенная единого правителя, раздираемая противоречиями, Англия представлялась Людовику легкой добычей.

Весной он это проверит.

* * *

– Здравствуй, Прокопий.

Илона протянула обе руки менестрелю. Гость изящным жестом поцеловал тонкие пальцы и был одарен улыбкой.

– Я рада тебя видеть.

И женщина не лгала. После того как Прокопий спас ее детей, она бы что угодно для него сделала.

– А я к вам с вестями, госпожа.

На этот раз у Прокопия было целых два письма. И от русского государя, и от польского.

Два согласия на свадьбы и предложение сыграть их в ближайшее время. Ферек женится на царевне Наталье, его сестра выйдет замуж за наследника государства Польского, а для этого Юлиана должна уже начинать собираться. А Наталья…

Да, в Москве уже собирают девушку, а заодно на свадьбу приедет ее старший брат. Нет, не русский государь, просто царевич Владимир Алексеевич, вот он будет обговаривать подробности союза, что получит каждая из сторон. И – да! Как будем мстить.

Илона улыбнулась в ответ. И лучше бы Леопольду не видеть эту улыбку – мигом бы объявил женщину ведьмой и приказал сжечь.

– Мстить. Да, мстить…

Скольких усилий стоило Илоне удерживать Имре от мести? Да и сама она… Зубами бы загрызла мерзавца, который распорядился судьбой ее ребенка, хотел уничтожить всех троих детей! Но – нельзя. Пока – нельзя. Какое приятное слово – пока.

Впрочем, письмо от русского государя более ничем не порадовало. Месть откладывалась минимум на два года, а то и больше. Илона даже ногой от досады топнула.

– Так долго!

– А вам что нужно, госпожа? Убить Леопольда – дело нехитрое, все возможно. Да только сын у него есть, наследовать есть кому. Это – неинтересно. Мертвый человек не страдает. А вот живой…

– А чего хочет русский государь?

– Чтобы еще при жизни Леопольда Австрия начала разваливаться на клочки. Чтобы ее рвали со всех сторон, а Леопольд ничего не мог сделать.

– И это возможно?

– Да, госпожа. Если правильно подойти к делу.

Илона кивнула. Задумалась. Но… а что она теряла? Месть? Она будет свершена. Просто отложена. Вот удастся ли удержать Имре?

– Месть подают к столу холодной.

Женщина посмотрела на собеседника. На письмо. В окно. И отбросила назад прядь темных волос.

– Что ж, будем готовиться к свадьбе. Имре сопроводит Юлиану в Польшу, я полагаю.

– А заодно побеседует кое с кем… чтобы не бросался в бой очертя голову.

Улыбка на губах менестреля была достаточно тонкой – и Илона кивнула.

– Пожалуй. А мы будем готовиться к прибытию невесты.

– Я думаю, вам понравится царевна Наталья.

Илона вспомнила свою свекровь, Софию Батори, поежилась… Вот ведь! И понимала старая ведьма, что Зриньи и Ракоци должны держаться вместе, но не гадить не могла! Никогда Илона так с невесткой не поступит!

– Если она похожа на брата – я уверена, что понравится. Какая она?

– Очень своеобразная девочка. Умная, начитанная, знает десяток языков, свободно читает и пишет на них…

Илона кивнула. Это было интересно.

– Вы расскажете о ней Фереку?

– Почту за честь, госпожа.

Нельзя сказать, что Ферек проникся радостью от предстоящего события, но, увидев миниатюру, хотя бы призадумался. Царевна Наталья была копией матери, даже чуть улучшенной. Ярко-синие романовские глаза, золотые волосы, умное вдохновенное лицо – даже если поделить надвое, все равно получалась очень милая девочка. А ведь миниатюра ничего не приукрашивала.

* * *

Илоне досталась ужасная свекровь, это верно. А Фереку грозила кошмарная теща. Софья выдерживала настоящие бои.

– Не отпущу! Ни за что!

– Любава, это не в нашей власти!

– В твоей! Она же дитя еще!

– Твое дитя уже так по сторонам глазками стреляет, что скоро ковры дымиться начнут! Ты ее до старости при себе держать будешь?! Шестнадцать лет девке!

– Соня!

– И как хочешь, но этим летом Володя отправится в Крым. Ты парня уже вконец замучила.

– У тебя нет сердца!

– Зато глаза есть! Мальчишка то в Дьяково сидит безвылазно, то поручения у меня выпрашивает, лишь бы в Кремле не оседать надолго… Любава, очнись! Дети выросли, пора отпускать их от своей юбки!

– Ты не говорила бы так, будь это твои дети.

Софья невесело рассмеялась.

– Мои дети…

Она прошла через то же, что и Любава, еще лет триста тому вперед. И как же ей не хотелось выпускать сына из дому! Не отдала в армию, не отпустила в Москву, в институт, не… не… не…

Вот и вырос мальчишка глупым и избалованным.

Сейчас она такой ошибки не повторит. Уже не повторила.

Про мальчишек и про Аленку можно было сказать многое, но они были самостоятельными. Случись что с ней, с Иваном – они выживут. В любом гадючнике. И хорошо, что Наталья с десяти лет воспитывалась как одна из ее девочек, да и Володя жил в Дьяково, приезжая домой только на лето. Любава испортила бы их своей заботой.

Да она и пыталась, но дети, глядя на хорошие примеры, тянулись за старшими.

– А если ее там отравят?! Ракоци едва спасли! Наташенька будет мишенью!

– Ничего. Я с ней людей пошлю. Девочка она умная, так что справится.

– У тебя нет сердца, Соня!

Софья честно выслушивала истерику еще часа полтора. А потом, когда Любава всласть настрадалась, удрала прочь. И приказала передать Ромодановскому, чтобы уделил внимание любовнице. Он, конечно, и так его уделит, но… Если Любава будет так закатывать истерики до отъезда детей – Софья сама убьется! На радость врагам!

* * *

Европа дымилась. Почему-то так всегда – где чума, там и пожары. Мертвые люди, мертвые животные, мертвые…

Это страшно. И чумные лекари, которые бродили из дома в дом, тоже были страшными. И тележки, на которые сгружали трупы, чтобы или захоронить, или сжечь, и беспомощные глаза людей, которые не знали, за кем из них придет завтра зараза, и даже колокольный звон. Все несло оттенок обреченности.

Молись не молись – тебя не услышат, не ответят, не пощадят.

Кто-то топил страх в вине, надеясь не увидеть или хотя бы не понять смертей. Кто-то молился. Кто-то заперся дома в надежде, что смерть не преодолеет дверей.

Болезнь не щадила никого – ни бедного, ни богатого. Пришла она и в роскошный дворец Педру, забирая с собой то, что он ценил более всего, – жену и новорожденного сына. Мария-Франциска Нойбургская скончалась, не прожив и двадцати пяти лет. Его величество был неутешен, хотя от чего более? Утраты жены? Сына?

Педру и сам себе не признался бы, но второе ранило сильнее. Сын, наследник, продолжатель династии, малыш Жуан… Что ж, у него еще есть Белла, но она сейчас далеко – и это хорошо. Пусть подождут с возвращением до конца лета, чтобы зараза наверняка ушла из Португалии.

Это Педру и отписал дочери. Пусть побудут на Руси, так оно безопаснее.

* * *

– Ну что, братец, готов к подвигам?

Алексей с легкой иронией смотрел на младшего брата. А ведь хорош вымахал – та еще погибель девичья! Высок, строен, широкоплеч, золотые кудри лежат волной, а взгляд синих глаз спокойный и уверенный. Есть от чего потерять голову.

Добавим еще, что это – царевич, и девушек можно штабелями складывать. Скирдовать, в снопы вязать… Впрочем, была и отдельная когорта, на которую царевич просто не действовал, – Софьины девушки. Та, которая теряла голову, могла вылететь за дверь, а этого не хотелось ни одной.

– Хоть головой в огонь за-ради блага земли Русской, – ответствовал Владимир. И даже улыбнулся, нахаленок.

Брата Алексей любил – насколько мог. Тут и большая разница в возрасте: когда Владимир родился, Алексею уже шестнадцать исполнилось. А потом еще столько свалилось на юношеские плечи – куда уж тут с братом возиться, выспаться бы!

– Ну, головой в огонь я от тебя не потребую. А вот в Венгрию поедешь.

– Наташку повезу?

– Ее, а то кого ж.

Владимир даже не удивился. Что-что, а следить за политической обстановкой в Дьяково учили.

– А мать что?

– Буянит. Тебе ли не знать? Требует оставить тебя в Москве, а Наталью не выдавать замуж. В крайнем случае пусть живут с мужем в Кремле. Ее бы воля – она бы всех сюда загнала и заперла.

Володя вздохнул.

– Но ты же не передумаешь?

Алексей покачал головой. Нет, не передумает. Как не передумывал и раньше.

– Посмотрим, как ты справишься, малыш. Если все получится, дам тебе еще поручение. Пора становиться Романовым не только на словах, но и на деле.

Володя кивнул.

Это он понимал. Фамилия не определяет человека, а памяти предков надо быть достойным. Хвалиться их славой, ничего не представляя из себя, – удел человека слабого и глупого.

– Что мне надо знать об этой поездке?

– Многое. И я, и Софья, и Ромодановский – мы все еще не раз поговорим с тобой. Весна будет яркой, а зима… У нас осталось очень мало времени.

* * *

– Помощи ждать неоткуда.

Леопольд произнес это просто так, сам для себя. А и правда – кто ему поможет? Германские княжества? Смешно даже думать об этом! Помочь-то они помогли бы, но не безвозмездно! Все эти курфюрсты, князьки, герцоги, все это лоскутное одеяло – солдат-то они дадут, но сколько за них запросят? Пока с каждым договоришься да пока расплатишься! А казна и так дно показывает! Турки, твари, выгребли все, что могли, скоро на новые штаны не хватит, не то что на наем войск.

Поляки не придут. Корибут высказался как нельзя более точно. После покушения на детей, которое осуждают все благородные люди…

Вот уж воистину – нет хуже дурака, чем дурак с инициативой! Да не нужна была Леопольду смерть тех щенков! Дважды и трижды не нужна! Илона – да! Имре – трижды да!!! Он бы их в гробу увидел и порадовался. А это соплячье… Лучше бы их родители сдохли, а он бы забрал детей и воспитывал в нужном духе. Он сумел бы это проделать!

Так нет же! Вместо того чтобы отравить женщину, этот недоумок решил ударить по больному, по ее детям. Вот и результат! Детей выходили! Умника поймали – и он вовсю поет про приказания императора! Илона жива-здорова и полна планов мести, это уж наверняка. Венгры стали навек врагами, а поскольку они сейчас под крылышком у Корибута и тот является зятем русского государя…

В общем, тут на помощь рассчитывать не стоит.

Французы тоже не придут. Итальянцы? А сколько там этих итальянцев? Даже если и дадут пару отрядов – погоды они не сделают.

Испания и Португалия? Примерно то же самое.

Но и воевать турок необходимо. Иначе они вконец обнаглеют. Один раз они уже взяли Вену – и кто сказал, что они не попробуют повторить? А война – это тяжелое и разорительное мероприятие. И лучше его делить на двоих-троих.

Как же быть, как быть? Вот если бы Текели и правда не стало… Или не стало польского короля… Второе даже лучше, потому что оборвется ниточка, которая связывает венгров с поляками. Может, попробовать?

Леопольда можно было назвать кем угодно – подлецом, мерзавцем, иезуитом, но только не глупцом. Откинувшись на спинку кресла, он строил план будущей интриги, которая вернет Венгрию под его владычество.

* * *

Времени и верно оставалось мало. Надо было готовить войско – это первое. Так что и Алексей, и Воин Алексеевич целыми днями пропадали в казармах. Постаревший, но не утративший прыти Патрик Гордон едва не на коленях упрашивал Алексея взять его в поход. Алексей пока думал.

Софья, конечно, нуждается в опоре, но рядом с ней остаются и Воин Алексеевич, и Ежи Володыевский, сильно обрусевший за эти годы, и сама она в грязь лицом не ударит.

А Патрик… Было у него что-то личное к шведам, было. Но мужчина молчал, а Алексей не настаивал. Лейла тоже не удерживала мужа. Софья предложила ей помощь, но женщина только головой покачала.

– Ему надо. Если я сейчас встану на его пути, он мне потом никогда не простит.

Не спросить Софья не могла:

– А если не вернется?

– Это его путь.

Такого Софья не понимала, но и спорить не могла. Да и не хотела. Если Патрик решил умереть на поле боя, а его жена не против – что ж, так тому и быть. Эта дорога не хуже остальных, и кто сказал, что умирать в постели, в окружении суетящихся докторов и рыдающих близких – приятнее? Ей не понять, но не ей тогда и судить.

Надо было собирать невесту в дорогу. И тут откровенно вредила Любава. То есть она старалась помочь, но слезливая бабская натура брала свое, и царица-мать срывалась на горестное: «Как же ты там в чужой-то стране, без меня-а-а-а-а…»

Невесту это не радовало, так что сборы проходили в весьма нервной обстановке. Софья уж раздумывала, не попросить ли Ромодановского о личной услуге? Лучше уж беременная царица, чем впавшая в слезоразлив. Но сейчас было не до того.

Надо в очередной раз прошерстить бояр, которые недовольны отъездом царевны из страны, и под это дело еще раз воспитать в них патриотизм. Все-таки ей оставаться на хозяйстве. Да и повод хороший. Она – стерва и гадина, гнобит благородное сословие, а добрый государь потом приедет, погрозит сестрице пальцем и всех помилует. Как говорится, ни один добрый дядюшка Сталин не может без злого Берии.

Надо было внимательно следить за Немецкой слободой и за посольствами – шпионы не просто активизировались, они носились, как в зад укушенные. Еще бы, столько всего в воздухе веет! Но то московский воздух. А вот чтобы не полетело во Францию или там Австрию – надо проследить.

Надо начинать готовить царевича Федора. Погоревал, помолился – пора работать! Если его действительно отправлять наместником к шведам, ему кучу всего еще узнать надо. Надо, надо, надо… Софья просто падала вечером и выключалась, словно перегоревшая лампочка.

Иван тоже сидел, не разгибая спины. Он собирался на войну, но казначейство просто так не оставишь. А потому – все расписать помощникам, выдать порцию воспитательных подзатыльников, пообещать еще столько же по возвращении, приставить наблюдателей и тех, кто будет наблюдать за наблюдателями, а то дай людям волю – все разворуют. К тому же кто-то должен организовать снабжение. Мало ли, если они на год задержатся… Оставлять жену и детей не хотелось, но куда деваться?

Подходил к концу 1689 год, и все готовились отмечать Рождество. А весной армии стронутся с места – и лик мира необратимо изменится.