Текст книги "Епістолярій Тараса Шевченка. Книга 1. 1839–1857"

29 грудня 1844. Харків

29 декабря 1844.

№ 4963

Харьков.

Господину классному художнику, состоящему,

при Императорской Академии художеств, Шевченку

Канцелярия Черниговского, Полтавского и Харьковского генерал-губернатора, препровождая при сем к Вашему высокоблагородию 18 р. сер[ебром], покорнейше просит Вас, м[илостивый] г[осударь], выслать ей 6 экземпляров издаваемых Вами эстампов под названием «Живописная Украина» для вручения оных г. г. подписчикам.

При сем канцелярия генерал-губернатора прилагает также у сего и билет, присланный от начальника Харьковской губернии, на получение от Вас второго выпуска изъясненных эстампов.

Подписал: Управляющий канцеляриею С. Танский.

Верно: Правящий должность помощника секретарь

[підпис].

31 грудня 1844. Київ

Милостивый государь

Тарас Григорьевич!

Вы получили бы ответ гораздо скорее, если б я не отлучался из Киева. Теперь опять выезжаю и возвращусь в Киев в первых числах февраля. Михайло Владимирович довольно охотно раздал Ваши билеты и если Вы не получили денег, то это потому, что он не знал Вашего адреса, о котором спрашивал как-то у меня, да, верно, и забыл. Вы можете прислать часть на его имя, а часть (назначенную для передачи книгопродавцам) на имя Алексея Фроловича Сенчиллы-Стефановского или лучше на имя Осипа Дмитриевича Иванишева для передачи Сенчилле. Иванишев – смотритель училища. Этот же адрес может Вам служить и для сношений со мною.

Мне досадно, что Вы, не списавшись со мною, объявили мое имя в числе сотрудников, тогда как я понятия не имею о Вашем литературном предприятии. Объявление Ваше пахнет так сильно спекуляциею, что я решился было, как только выйдет в свет Ваша «Украина», написать рецензию и указать все ошибки, каких, без сомнения, будет бездна в тексте Вашей скороспелой книжки. Но время уменьшило мое негодование. Вы, господа, принимаясь с ребяческим легкомыслием за Малороссию, без советов людей, серьезно занятых этим предметом, вредите во мнении публики самому предмету и компрометируете нас. Выбачайте за сю мову!

В Харькове предположено издавать «Записки о Южной Руси» по славянах. Издатели: Н. Костомаров (он же и I. Галка), П. Кулеш, А. Метлинский (он же и Могила) и И. Срезневский. Там будут помещаться, кроме статей ученого содержания, и статьи в прозе и в стихах по-малороссийски. Неизвестно, сколько издадим в год книжек. Если Вы имеете что-нибудь новое, просим до гурту. Ваше имя также поставим в числе издателей на заглавном листке. Присылайте в Киев на мое имя, по известному адресу.

Чи в Вас там на столиці всі такії дурні, як Подберезький? Разом з Вашим и от него получил я письмо.

С должным уважением

Ваш покорнейший слуга П. К[улиш].

1844, дек[абря] 31, Ки[ев].

В Киеве обо мне можете справиться в Училище. Вместе с картинками пришлите Сенчилле для меня «Кобзаря» Вашего. Это одно из Ваших сочинений, которое я уважаю.

Не купит ли какой-нибудь книгопродавец у меня рукописи под заглавием «Повести П. Кулеша». Тут помещены напечатанные некогда в «Киевлянине» и одна нигде не напечатанная, под заглавием «Самое обыкновенное происшествие». Том этот составит около 250 страниц. in-8. Цена рукописи 80 р. серебр[ом]. Я желал бы, чтоб эта книжка предшествовала моему новому роману, которым я, наконец, благополучно разрешаюсь от бремени. Упомянутая рукопись уже процензерована киевским цензором.

Грудень 1844. С.-Петербург

Отамане!

Будьте ласкаві, пришліть «Чорноморський побит» до мене в Академію.

Отамане, якби ти знав, що тут робиться. Тут робиться таке, що цур йому і казать. Козацтво ожило!!!

Оживуть гетьмани

В золотім жупані,

Прокинеться доля,

Козак заспіва:

Нема в краю

Нашім ні німця…

1845

16 січня 1845. С.-Петербург

Сиятельнейший князь!

Ваше сиятельство соизволили, в пребывание свое в Петербурге, осчастливить меня дозволением поднести вам первые три эстампа издаваемой мною «Живописной Украины».

Милостивое внимание высокой особы вашей к труду моему, предпринятому с целию сделать известными памятники древности, предания и существующие обычаи жителей края, коего обширнейшая часть вверена главному вашему начальству, внушает мне смелость представить при сем вашему сиятельству продолжение моего издания с покорнейшею просьбою удостоить благосклонно принять сие слабое приношение.

С глубочайшим уважением и преданностью

честь имею быть

Вашего сиятельства

всепокорнейшим слугою

Т. Шевченко.

1845,

Генваря 16.

С.-Петербург.

17 січня 1845. Харків

17 января, 1845 г.

№ 38,

г. Харьков.

Г[осподину] классному художнику, состоящему

при Императорской Академии художеств, Шевченку.

В дополнение отзыва канцелярии Черниговского, Полтавского и Харьковского генерал-губернатора к Вашему Высокоблагородию от 29-го декабря минувшего 1844 г. за № 4963 канцелярии его сиятельства имеет честь препроводить к Вам, м[илостивый] г[осударь], еще три руб. сереб[ром] и покорнейше просить выслать на имя ее 1-й экземпляр издаваемых Вами эстампов под названием «Живописная Украина» и уведомить ее о получении как сих, так и прежде отправленных денег.

Подписал: Управляющий канцеляриею С. Танский

Верно: Столоначальник [підпис]

Між 10 січня – 22 лютого 1845. Яготин

Мой добрый и грустный певец, выплачьте песню в память человеку, которого Вы так умели уважать и любить! Моего доброго отца нет уже между нами! После долговременной и тяжкой болезни, изнуренный ужасными страданиями, он отдал душу свою Богу 7-го января. Вы поймете пустоту Яготина. Я начала было писать с дороги в Прилуку, куда мы повезли священные останки его, т. е. в Густынский монастырь. Это было его желание: там возобновляются церкви, и одну хочет маменька возобновить над ним. Сестра оставалась при маменьке, я же с Глафирою и братом да еще с несколькими друзьями повезли труп милого доброго папеньки в последнее его жилище. О Тарас Григорьевич, мой добрый друже, как передать Вам все эти вековые минуты, через которые мы прошли в эти дни.

22-го фев[раля].

Более месяца, как это письмо начато и все не удалось мне окончить его: хотела было рассказать Вам подробно болезнь папеньки, его последние дни, его тихую, спокойную, святую смерть, благодатное выражение его истинно ангельского лика, когда он уже лежал без жизни для всех, но для нас еще так исполнен жизни, потому что все, принадлежащее любимой душе, наполнено для сердца жизнью таинственною, красноречивою! Я хотела сказать Вам, как земляки Ваши показали себя по всей дороге, как в Прилуке добрый народ отпряг лошадей и на себе в ужасную метелицу повез сани, на которых стоял гроб, через весь город: хотела многое Вам сказать, но некогда, к тому же я как бы замерзла от всего происшедшего, я чего-то жду и чего-то страшусь! Глафира осенилась благодатью, развившей ее чувства, в этом случае, как обыкновенно не бывает в столь юных летах, удивительно удачно схватила выражение папа лица и, к великому нашему утешению, нарисовала его портрет в натуральной величине, а на днях приступит к живописи, ибо она хочет его сделать масляными красками. Она же будет делать образ в церкву. Ей нужны материалы, и мы адресуемся к Вам, чтобы Вы были нашим комиссионером, прилагаю и реестр. Она просит насчет кистей, чтобы Вы сами их выбирали, дабы она могла положиться на их доброту. Деньги Вы получите от Степана Васильевича Василевского, к которому пишу, что на требование Ваше он вручил бы Вам сколько Вам нужно будет денег. А жительствует С. В. Василевский в…

Я получила доброе Ваше письмо, получила также «Украину» – есть у меня Ваших денег 105 ассиг[нациями] и 30 руб[лей] сереб[ром]: прислать Вам их или ждать большего прихода?

Сколько я могла понять Вашу «Хустину», она очень мне понравилась, землякам же Вашим – очень. Прощайте, в другой раз буду писать больше: да хранит Вас Господь, да осенит он Вас благодатью своею. Полюбите с помощью молитвы правду – это единственный якорь спасения для нас, бедных. Правда озаряет совесть, научает, какой путь избирать, какую язву исцелять, от чего отказываться и к чему прилепляться. Правда – Бог! Да будет он в душах наших.

Преданная Вам

Варвара Репнина.

Нет, не от Василевского Вы получите деньги, а от Варвары Осиповны Балабиной, матери моей невестки. Сегодня я не могу к ней писать, потому что мама нездорова и она имеет к ней порученности, но с будущей почтой я ее извещу, что мы ее просим заплатить Вам за покупки, а покупки, пожалуйста, отправьте от себя на мое имя.

6 березня 1845. Яготин

Что с Вами, что от Вас ни словечка нет, тогда когда Вы, наверное, давно знаете, что нет уже между нами моего доброго папа! Налету к Вам пишу. Я надеюсь, что Вы получили мое письмо, в котором просила Вас о покупке красок для Глафиры. Сделайте одолжение, отправляйтесь к Варваре Осиповне Балабиной в собственный ее дом на Английской набережной и представьте ей свой счет, дабы она могла бы Вам заплатить, что я Вам должна; благодарю за дружескую услугу.

Нет времени больше писать, я не очень здорова и спешу, чтобы не опоздать на почте. Прощайте, да будет с Вами Господь.

Преданная Вам душою

Варвара Репнина.

6-го марта

1845-го года,

Яготин.

20 березня 1845. Яготин

Что с Вами, Тарас Григорьевич? Я не понимаю Вашего молчания или я его понимаю грустно. Здоровы ли Вы, на хорошей ли дороге? Пишите ко мне. Наверно, и на Ваших глазах навернулись слезы, услышав, что нет уже папеньки, и Вы вспомнили об Яготине, где теперь заветное место доброго старца пусто и ничем не заменится. О, наверное, и Вашей душе захотелось сказать моей слово дружбы и сочувствия. Живы ли Вы, я не понимаю Вашего молчания! Всегда, во всяком случае, молитва моя будет проливаться перед престолом Всевышнего за Вас. Простите.

Душею преданная Вам

Варвара Репнина.

20 марта

1845, Яготин.

22 березня 1845. С.-Петербург

В Совет Императорской Академии художеств

ученика г. профессора К. П. Брюллова

Тараса Шевченки

Прошение

Обучаясь живописи исторической под руководством г. профессора К. П. Брюллова и желая получить звание художника, почему представляю при сем свои работы, прошу удостоить меня просимого звания.

Тарас Шевченко.

22 марта 1845.

22 березня 1845. С.-Петербург

В Правление Императорской Академии художеств

вольноприходящего ученика

Тараса Шевченко

Прошение

Имея надобность по художественным моим занятиям ехать в Малороссию, всепокорнейше прошу Правление Академии о выдаче мне билета на проезд как туда, так и обратно, равно и на беспрепятственное на месте пребывания жительство.

Т. Шевченко.

1845 года марта 22 дня.

23 березня 1845. С.-Петербург

Отамане!

Я сьогодня Петербург покидаю. Буду літом у Таганрозі, то, будь ласкав, напиши до мене, як там шлях найти до твого гнізда. Бо мені дуже треба побачиться з тобою. Я якось оце писав до тебе, та, мабуть, не дійшло. Або запишався, або тобі ніколи, або, може, ждеш півтора року, щоб заплатить мені так, як [я] за твоє сало, ласку і добре слово заплатив. Не згадуй злого, а пом’яни добре і напиши мені хоч де ти живеш, щоб я знав, як долетіть до тебе. Бувай здоров. Отамане, пиши, коли матимеш час, до мене.

В Полтавскую губернию, в Миргородский повіт, в село Мариенское. На ім’я Александра Андреевича Лукьяновича с передачею щирому твоему Шевченкові.

23 март[а]

1845. Академ[ия].

25 травня 1845. Станиця Уманська

Стан[иця] Уманська. 25 мая 1845 года.

Курінний товаришу! Брате!

Тарасе Григоровичу! Із Таганрога дві дороги на нашу Вкраїну, перша: прямо через море байдаками на Єйську косу (як я вже писав тобі); друга – на Ростов і Кущівку (140 верст). Од Ростова до Кущівки приїдеш на ізвощикові, а з Кушівки курінний отаман Моргун, до якого ти прямо і їдь, домчить тебе до мене чим знатиме, бо йому вже сказано. Коли ж їхатимеш на Єйську косу, то питай пана Літевського – той тебе прийме і домчить до мене. Моя резиденція в Уманській, а якщо тут мене не застанеш, то питай мого отютанта (бо тут мій штаб), то і будеш там, де і я. З Таганрога пиши, брате, до мене. Таганрозька трупа грає мій «Побит». Приїзди, будь ласкав, до нас подивитись на тих потомків, котрі два віки різались з ляхами, а третій з черкесами. Нічого більш тобі не скажу, надіюсь балакати побачившись, а до того часу будь здоров, як вода, багатий, як земля: бий лихом об землю, як швець мокрою халявою об лаву, а я поки світа сонця

Тобі, брате!

Буду щиро слуговати.

Я. Кухаренко.

8 вересня 1845. Харків

Сентября 8-го дня 1845 года

№ 805

Харьков

Г[осподину] классному художнику, состоящему

при Императорской Академии художеств, Шевченку

Канцелярия Черниговского, Полтавского и Харьковского генерал-губернатора, препровождая при сем к Вам, милостивый государь, сто два рубля шестьдесят одна коп. сереб[ром], за вычетом из них в пользу почт, покорнейше просит Вас выслать на имя ее 34 экземпляра издаваемых Вами эстампов под названием: «Живописная Украина» и уведомить о получении сих денег.

Управляющий канцеляриею С. Танский

22 вересня 1845. С.-Петербург

Санкт-Петербу[рг]. 1845-го сент[ября] 22.

Дай Боже здравствовать,

Тарас Григорович.

Аж ось коли пришлось із Вами побалакать попереду ось об чім. Получив я від Вас двадцять п’ять карбованців, отдав Служинському 35 руб. 60 коп., зовсім розщитавсь, а печатать єму ніколи, дак я ледве отдав Долгову, да не знаю, чи так зробив. Ви мені пишете, щоб прислать 35 екз., дак я щитаю усякий екземпляр із 6-ти картин, дак так і розсилать буду, та ще купив 10 арш[ин] полот[на] по 1 руб. 40 коп. за арш[ин], 12 листов бумаги за 3 [руб.] 50 коп. Посилаю Вам «Дівчину» і кар[тину] Рембранта, да, мабуть би, пропала, якби ми з Карпом не були на іменинах у старухи, глядь, а вона на стіні прибита, да я ледви видурив. Єзучевський і Галуза Вам кланяються. Картина ще не розіграна, я взяв у Єзучевського 30 карб. і оддав Кузьмі, которі ви були виноваті, а останні, – він каже, – чи й зберу, бо обіщаються багато, а дають мало. Я хотів у его попросить для Вашого діла, да якось совісно, у його у хаті усе болізнь – то діти, то жінка, дак і він невеселий. У Григоровича я двічі був, і він обіщався усе зробить як треба. Одіславши до Вас посилку, да розплачусь із печатником. У мене для розсилки нічого не останеться, а у мене своїх нема, є зароблені, да не получив. Коли до присилки од Вас [не] получу, то на свої розішлю. Пришліть карбов[анців] 10. Долгов бере по 10 руб. от сотні картин. Спасибі Вам, що не забули побачиться з моєю матусею і сестричкою. Хіврич Вам низенько кланяється, він гарно рисує, да учиться погано, да ему треба непремінно ходить учиться куди-небудь, щоб давали чубкової. А батько єго чудні чоловік, до мене нічого не пише, а пище стороннім, щоб дивились, за що він гроші платить, та й єго у письмах балує. Попова ще нема у Петербурсі, а Кузьма від нас одійшов до Кунілакіса, да й там не вжився, уже на третю перейшов, нікого не слухає. Григорій Кондратович Вам кланяється, а ми тож перейшли на другу квартиру, живемо собі усяк, а при чарці і Вас згадуємо. Здається, усе. Бувайте здорові, пийте вишнівку, їжте ковбаси, той ми ситі будем. Дуже щирий Вам услужувать.

Іван Гудовський.

22 вересня 1845. С.-Петербург

Отамане наш,

Тарас Григорович!

Дуже дякуєм Вам за те, що Ви не забули до нас написать, та й довго ж дожидали від Вас письма, та й така була думка, що, може, Ви про нас забули зувсім, аж ні. Ми Вас дожидали, що приїдете та опять кутю вмісті справлять будемо, та, мо, Ви будете краще від нас бенкетувать. Ми на ква[р]тирі у Матвеева, у того молоденького кацапчика, що Ви колись з ним балакали про теорію ізящних. Зима підходить, та холодно, а топить нічим, про [?] грошей нема. Як будете у Харкові зимувать, то не кажіть Пані Матусі про те, що знаєте про мене, бо Бог що подума. Дудирев ще ходе до нас, ми об Вас часто балакаєм, він приказав Вам низенько кланяться, Кузьма пресвята – теж.

Остаюсь до віку любящий Вас Михайло Карпо.

Та й усі знающі Вас веліли Вам кланяться.

23 жовтня 1845. Миргород

Добрые мои

Аркадий Гаврилович

и Надежда Акимовна.

Как я теперь раскаиваюсь, что оставил ваши места. С того времени, как приехал я в Миргород, ни разу еще не выходил из комнаты, и ко всему этому еще нечего читать. Если бы не Библия, то можно бы с ума сойти. Я страшно простудился, едучи с Хорола, и верите ли, что знаменитый Миргород не имеет ни врача, ни аптеки, а больница градская красуется на главной улице; в отношении Миргорода Гоголь немножко прав, странно только, что такой наблюдательный глаз не заметил одной весьма интересной строфы. Чиновники, оконча дневное служение в судах земском и уездном, отправляются компанией за десять верст на вольную (то есть вольную продажу водки) и, выпив по осьмушке, возвращаются по домам обедать. Не правда ли, это оригинально?

Много бы я дал хоть за один час беседы с вами, но, увы, настали дни, дни испытаний. Попробовал было стихи писать, но такая дрянь полезла с пера, что совестно в руки взять… Дочитываю Библию, а там… а там… опять начну. На скорое выздоровление не надеюсь. В той комнате, из которой я бежал, на полке забыл я тетрадь. Ту самую, что давал Мечеславу Вячеславичу, то и прошу вручи[те]лю сего вручить оную, оно хоть дело и неважное, но все-таки нужное. Коли увидите Фанни Ивановну и Осипа Ивановича, то пожелай[те] им от меня того, чего они сами себе желают. Писал я в Киев к тому художнику, о котором я вам говорил, но не получил еще ответа. Как только получу, то немедля сообщу вам. Прощайте, целую весь дом ваш. Аминь.

Искренно желающий вам

всех благ Т. Шевченко.

1845,

октября

23.

На звороті:

Его высокоблагородию

Аркадию Гавриловичу

Родзянко.

В селе Веселом Подоле.

9 грудня 1845. Яготин

Мы так бедны и литературными и искусственными запасами, что посылка моя будет очень неудовлетворительна: вот два номера «Отечественных записок», которых и не читали, я думаю: краски Вам какие; да, это правда, что Бог благословил Глафиру: жених ее Вам знаком, это Пьетр Дмитриевич Дунин-Борковский, которого Вы видели у нас. Вы видите, что быть женой и артисткой не удобно по состоянию Глафиры-красотки. Сожалею, что не могу прислать Вам чего-нибудь поприятнее для чтения. Но я совершенно ничего не читаю, а очень бы желала прочесть Ваши новые произведения. Жаль очень, что Вы так легкомысленно отказались от доброго дела для родных Ваших, жаль их и совестно перед всеми, которых я завлекла в это дело. Но то хорошо, что у Вас есть занятие; пора Вам в самом деле отказаться не от поэзии, но от того, что Вы называете поэтической жизнью. Но прощайте, пора мне возвратиться к своему делу, состоящему в убирании бумаг. Все у нас так и сяк. Да хранит и наставит Вас Господь.

Варвара Репнина.

9-го декабр[я] 1845 года.

На звороті:

Милостивому государю

Тарасу Григорьевичу Шевченке.

1846

5 липня 1846. Кирилівка

Достойнейший Тарас Григорьевич!

Ну! Як писати: чи так, як до чоловіка, созданого Богом і наділеного при созданії розумом – чи як до чоловіка, ізбалованого щастям: ні, мабуть, перше напишу до Петербурзького академіста, а там, як пізнаю, що він мій родич, то напишу по-братськи.

Я чув, що Ви гаразд писати і мальовати, тілько як не розсердитесь, то прийміть і мою раду; он бачите що: кажуть, що Ваше писання вподобали розумні люди, а декоторі сказали, що так не годиться, то, бачте, треба б якось помаленьку, щоб стару піймати; воно все нічого, та ба, шкода буде мені родича, а, може, кому доброго товариша або що.

Часом на світі буває, що правди не люблять, і буває, що за правду принудять за дев’ятими воротами гавкнуть – ця пословичка у нас пішла із того, що судейські крючки квапились на бал до генерала Рота і були з ним трохи побратались, а один розумний чоловік пристав із москалів, він тепер у Білій Церкві, Палієнко – їм оту пословицю сказав, каже: «О! якби це генерал, та не Рот, то він би вам дав такого од лукавого, що которийсь би аж за дев’ятими воротами гавкнув».

То бачте, як я почув, що Вам щось там сказано не пускать меж люди писання якогось, що колюче, то я аж затрусився, думаю, може справді: чоловік на чужині, порадиться ні з ким, то як ізбився з пантелику, не диво – хоч то я нічого не поможу, але добро сказать, як то кажуть: чи зроблю що, чи ні, а що накиваю, то пропаде.

Отже ж так нехай Вам не здається, що то радить той, що виріс в Карелівці, бо часом в Карелівці родиться такий, як і в Вільшаній, а може ще й гірше, як в Лисянці.

Якщо до правди Ваша робота гостренька, то кінчиками об землю погартуйте, вона зараз витупиться.

Про ваші «Гайдамаки» я частенько читаю. Якби-то Ви були такі добрі, та, ще мені із Вашої праці вділили що-небудь, то я б Вам гарне спаси Бог сказав.

Коли напишете до мене, будете такі ласкаві, то може і я ще паперу листок не пожалую – а якже ні, то Бог з Вами.

Як діждем контрактів тих, що мають буть, та будем живі, надіюсь буть в Києві; може, зайду до Вас, хоть табаки понюхаєм і дещо потолкуем.

Прощайте, бувайте здорові, я оце швидко поїду в Одесу.

С глубочайшею преданностию остаюсь навсегда покорным слугою

Варфоломей Шевченко.

P. S. Всі Ваші і мої, слава Богу, здорові, жнуть та косять – хлопці, а кладуть в копиці дівчата і молодиці.

5 іюля 1846

Кирилівка.