Текст книги "Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей»"

В эти первые часы начала военных действий среди порт-артурцев быстро разнеслась весть «о героическом поступке моряков в корейском порту Чемульпо».

27 января два русских корабля – крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» – пытались прорваться из Чемульпо в Порт-Артур. После неравного боя с японской эскадрой экипажи этих кораблей предпочли затопить свои израненные суда. Русских моряков, проявивших в этом бою героизм, бесстрашие, верность воинскому долгу, военное мастерство, приняли на свой борт иностранные суда.

Удар, нанесенный русскому флоту, был весьма существенным. Однако и цель, которую ставили перед собой японцы – одним ударом уничтожить большую часть русского флота на Дальнем Востоке, – тоже не была достигнута.

Лишь 28 января Япония объявила войну России – это после ночной атаки на эскадру, утреннего боя двух флотов возле Порт-Артурской гавани, героической гибели крейсера «Варяг» и канонерской лодки возле берегов Кореи.

* * *

Война была объявлена, но неприятельский флот вот уже две недели не появлялся на рейде Порт-Артура. Испробовав силу огня русских береговых батарей, японская эскадра и в дальнейшем держалась на значительном расстоянии от крепости, не приближаясь более чем на 8–10 км. А командование сухопутной обороны получило возможность провести целый ряд работ по укреплению и самой крепости, и побережья, начать ремонтно-восстановительные работы на поврежденных кораблях, усилить разведывательную и сторожевую службы на море.

12 февраля японцы дали о себе знать. Встав так, что снаряды с береговой артиллерии их не доставали, 12 японских кораблей – 6 броненосцев и 6 крейсеров – начали обстрел судов, стоявших в гавани, на внутреннем рейде. Это была первая попытка бомбардировки Порт-Артура, хотя и продолжалась она всего 30 мин и оказалась малоэффективной.

Вторую попытку японцы предприняли через две недели. На этот раз они стреляли и по кораблям, и по береговым укреплениям Порт-Артура. Ответный огонь вели корабельная и береговая артиллерии.

А буквально накануне этого боя в Тихоокеанской эскадре произошли большие изменения: 24 февраля в Порт-Артур прибыл новый командующий вице-адмирал С. О. Макаров, и первым из его начинаний становится «резкая активизация боевой деятельности флота». Боевые корабли стали ежедневно выходить в море, держа тем самым противника в постоянном напряжении и вынуждая его распылять силы. Каждую ночь на внешнем рейде дежурили крейсеры, утром производили минное траление – мало ли что японцы могли оставить ночью. Постепенно и сами стали ставить мины в районах, откуда японцы вели огонь.

Была значительно усилена охрана и оборона внутреннего рейда. По обоим берегам входа в гавань установили стационарные батареи, которые могли сразу начинать обстрел приближающегося противника и вести с ним бой. Подготовили бонны и минные заграждения, у входа в гавань затопили старые корабли – способ не дать японцам заблокировать русский флот в гавани. Тщательно промерив и обследовав узкий пролив из внутреннего рейда во внешний, Макаров понял, что выход кораблям в открытое море возможен не только в самую высокую волну – надо лишь двигаться точно и осторожно.

Требуя во всем точности и осторожности, Степан Осипович был уверен, что «оборона должна быть активной, что флот должен действовать, а не прозябать в бухте, что он должен быть хозяином хотя бы в ближайших к Порт-Артуру водах».

Адмирал хорошо понимал, что в настоящий момент русский флот слабее японского. Соотношение сил резко изменилось после гибели «Варяга» и «Корейца» в Чемульпо, после того, как в самом Порт-Артуре были выведены из строя два броненосца и один крейсер, наконец, после трагедии со «Стерегущим».

Атакованный противником во время утренней разведки в проливе Ляотяньшань 25 февраля миноносец вел бой в течение часа. Когда замолчало последнее орудие «Стерегущего», а сам корабль уже представлял собой груду обгоревшего и покореженного металла; когда из всей команды в живых осталось всего два матроса, они открыли кингстоны и затопили корабль…

И все-таки с приездом прославленного адмирала Порт-Артур ожил. Тревожное ожидание первых дней войны сменилось если и не воодушевлением, то уж надеждой непременно. Алексеев отбыл в Мукден на сухопутный фронт.

Береговая служба. Гибель адмирала Макарова

Начиная свою береговую службу в Порт-Артуре не на миноносце, как он мечтал, а на крейсере, Колчак, казалось бы, не должен был особо огорчаться. Стоит только вспомнить, как писали о крейсерах офицеры русского флота: «Недаром крейсера переняли свое название от немецкого слова «крейц» – крест: их задача – перекрещивать курсами обширные водные пространства, выслеживая добычу. По сути дела, это – лихие партизаны морской войны, созданные для того, чтобы вносить панику и смятение в глубоких тылах противника».[56]56
  Пикуль В. С. Крейсера. М., 1992. С. 22.


[Закрыть]

Однако пока Александр Васильевич не ощущал этой лихой партизанской войны. Ночные и дневные вахты, всевозможные судовые работы – вот служба вахтенного начальника. Правда, дел всегда находилось много, даже если офицер и не на дежурстве. «Аскольд» по графику нес сторожевую вахту на внешнем рейде у входа в гавань, часто выполнял роль флагманского корабля, принимающего у себя на борту командующего эскадрой со своим штабом.

И по характеру своей деятельной натуры, и уж тем более после того, как во время последней экспедиции вошел во вкус самостоятельных действий, Колчак по-настоящему страдал от монотонной, тягучей службы.

Но он все еще не терял надежды в ближайшее время обязательно встретиться с адмиралом Макаровым наедине, без сопровождающей свиты. Он покажет адмиралу материалы о поисках пропавшей группы Э. В. Толля, расскажет о находках и вообще о северных экспедициях прошлого года, и Степан Осипович непременно поймет его стремление к боевой деятельности.

А пока Колчак успел принять первый бой на крейсере «Аскольд», предварительно подробно ознакомившись с береговой охраной. Ибо одним из главных маневров защиты Порт-Артура было ведение корабельного боя под прикрытием огня береговых батарей, и их согласованность была важнейшим элементом.

Береговой фронт Порт-Артура представлял собой ряд артиллерийских батарей, установленных на ближайших к городу высотах, и тянулся вдоль побережья Желтого моря на девять верст. Делился он на два сектора – южный и северный. Южный начинался у подножия горного массива Ляотешань и бухты Белый волк, включая далее расположенную к северу гряду Тигровых гор (Тигровка). Именно эти горы, достигающие высоты 50–60 саженей, скрывали от морских взоров и порт и город. Задействовано на южном секторе было полтора десятка батарей.

Тигровка оканчивалась низкой песчаной косой, загнутой в сторону внутреннего рейда – полуостровом Тигровый хвост. А с узкого и мелкого канала, отделяющего Тигровый хвост от знаменитой Золотой горы, и начинался северный береговой сектор. Гора эта вместе с выступающим в море Электрическим утесом господствовала над всем сектором. «На Золотой горе находилось несколько батарей, что делало ее сильнейшим опорным пунктом всего берегового фронта». Электрический утес получил свое название от установленной на нем мощной прожекторной установки.

Севернее, постепенно снижаясь, шла Крестовая гора с Плоским мысом и гора Стрелковая. Это была уже часть Драконского хребта, расположенного перпендикулярно к берегу, и отсюда начиналась территория сухопутного фронта.[57]57
  Степанов А. Н. Указ. соч. С. 25.


[Закрыть]

* * *

Вражеские миноносцы постоянно пытались атаковать русские сторожевые суда – то ночью, приблизившись к Порт-Артуру, то в темное время суток устанавливали минные заграждения на подходах к морским базам. Иногда утром на горизонте показывалась вереница японских кораблей, но при виде вышедшей в открытое море русской эскадры начинать бой не решалась. Выход же кораблей в море по приказанию командующего обеспечивался предварительным тралением фарватера и проводкой кораблей непосредственно за тральщиком. Однако одним из первых на минах, выставленных японцами на внешнем рейде, подорвался и затонул эскадренный броненосец «Петропавловск». Экипаж насчитывал 633 человека.

В ночь с 29 на 30 марта «Аскольд» нес сторожевую службу на внешнем рейде у входа в гавань. Вечером на крейсер прибыл Макаров со своим штабом. Вот тогда и видел в последний раз Александр Васильевич своего маленького друга «Фаррагута», так как утром «Аскольд» получил новое задание конвоировать восемь миноносцев, уходивших в разведку к о. Эллиот. Проводив миноносцы в открытое море и убедившись, что неприятельского флота поблизости нет, «Аскольд» вернулся в Порт-Артур.

Все ужасное случилось на следующий день. Еще затемно в море послышались раскаты артиллерийской канонады, а с рассветом все увидели, как к входу в гавань пробивается группа русских миноносцев, отстреливаясь от наседавших на нее легких крейсеров. Макаров тотчас же приказал разводить пары и выходить на внешний рейд броненосцам, крейсерам – спешить на выручку своим кораблям (миноносцам). Появление на рейде «Аскольда», «Новика» и «Дианы», а затем и «Петропавловска» заставило легкие японские суда отойти. Все дальнейшее Колчак мог видеть с «Аскольда» своими глазами.

Макаров стал разворачивать эскадру, надеясь втянуть японского адмирала Того в сражение с участием береговых батарей. Внезапно раздался глухой и мощный взрыв, а когда дым рассеялся, стало видно, что «Петропавловск» осел носом и наклонился на правый борт. Потом еще несколько взрывов, корабль быстро уходит носом в воду. И не более, чем через две минуты на месте флагманского броненосца – легкая крутящаяся зыбь с деревянными обломками…

Из 700 человек, находившихся на корабле, удалось спасти только 72 человека. Пятерых офицеров и 12 матросов, выловленных в море, хоронили на следующий день. Среди обломков была найдена лишь шинель адмирала, бывшая на нем в то утро.

Через три дня после гибели Макарова в Порт-Артур прибыл Алексеев и взял командование эскадры на себя. Не особенно вникая в биографию Колчака, он удовлетворяет очередной рапорт лейтенанта, назначив его исполняющим должность старшего офицера на минный транспорт «Амур». Это было слабо вооруженное судно и не очень быстроходное. В эти дни «Амур» тщательно прослеживал маршруты японских судов, которые каждый день появлялись перед Порт-Артуром, а капитан 2-го ранга Ф. Н. Иванов, его командир, наносил эти маршруты на карту. В этой работе ему, без сомнения, помогал Колчак.

Служба Колчака на «Амуре» продолжалась всего четыре дня, с 17 по 21 апреля, – видимо, так было задумано командующим. Но и за это время Александр Васильевич успел поучаствовать в ночном сражении 20 апреля с японскими брандерами. Это были старые небольшие пароходы, которые нагружали камнем, наполняли взрывчаткой, матросы-камикадзе выводили их на внешний порт-артурский рейд и там взрывали. Японцам было очень важно забить фарватер, замусорить его дно так, чтобы ни один русский корабль не смог выйти из Порт-Артура. За это время они надеялись высадить десант на Ляодунском полуострове и начать осаду Порт-Артура с суши.

Русские старались топить эти «корабли-самоубийцы» в море еще до того, как они подойдут к рейду. Вот и в ночь на 20 апреля эти старенькие пароходики, груженные камнем, были замечены сразу же. На сей раз руководил боем сам Алексеев, а среди остальных судов топил брандеры и минный транспорт «Амур» со старшим офицером Колчаком на борту.

Очередная попытка адмирала Того закрыть порт-артурскую гавань не удалась. Зато удалась хитрость, придуманная наместником: назавтра в утренние часы на внешнем рейде не появилось ни одного русского корабля…

Итак, задуманное все же получилось – решает Того. Ибо уже через два дня, 22 апреля, в 150 верстах от Порт-Артура у селения Бицзыво появляются японские транспорты с войсками. В этот же день Алексеев оставляет Порт-Артур, совершая перед отъездом новые назначения. Его начальник штаба контр-адмирал В. К. Витгефт получает в командование Тихоокеанскую эскадру, лейтенант Колчак – миноносец «Сердитый».

* * *

В порт-артурской эскадре существовало два отряда миноносцев: они делились и по происхождению и по роду службы. Первый отряд – отличные корабли, построенные на балтийских верфях или за рубежом. И все ответственные, опасные задания поручались именно этим миноносцам.

Миноносцы второго отряда собирались прямо в Порт-Артуре филиалом Невского завода из частей, поступающих из России. Они часто выходили из строя, ломались, не могли развивать проектной скорости. И занят был второй отряд чаще всего повседневной рутинной службой: ночное дежурство у входа в гавань, выход на разведку, охрана тралящих судов. Часто играя роль посыльных, они были обязаны все время стоять под парами, а это значит – частая чистка котлов, пренеприятнейшая работа на корабле. То есть на эти миноносцы смотрели как на разведчиков, охранников, посыльных, основное же их назначение – участие в минных атаках – игнорировалось.

«Сердитый» был во втором отряде, и надо думать, что это было большим разочарованием для Колчака. Спокойная жизнь его не устраивала.

Александр Васильевич свято верил в то, что, останься в живых С. О. Макаров, военная ситуация в Порт-Артуре развивалась бы совсем по-другому. Командующий флотом погиб, не успев осуществить своих оперативных и тактических планов и намерений. И с его гибелью прежде всего прекратились активные действия боевых кораблей. Эскадра замерла в бассейнах, даже дежурство крейсеров на внешнем рейде было прекращено. В это время с помощью паровых катеров и баркасов тралили внешний рейд, разыскивая японские мины, и, действуя тем же образом, ставили свои в тех местах, куда сами ходить не собирались. И все это делали как-то вяло, неуверенно, нерешительно. Макаровские активные действия были бесповоротно осуждены начальствующим Порт-Артуром, и главным стал лозунг: беречь корабли и не рисковать ими.

«Сердитый» вместе с другими миноносцами второго отряда сначала просто охраняет тралящие суда, но вскоре и их стали впрягать в эту тяжелую работу. Вот такие примеры:

– в ночь с 26 на 27 апреля «Сердитый» дежурит в проходе внешнего рейда;

– 1 мая среди команды из шести миноносцев, возглавляемой минным заградителем «Амур», весьма удачно участвует в серьезной и опасной операции. Рано утром при небольшом тумане (он стлался низом широкими полосами с промежутками) тайно ставят мины на обычной трассе прохождения японских блокирующих кораблей;

– и с 21 по 30 апреля ежедневно тралит внешний рейд. Эти тральные работы, отнимавшие много сил и времени, по-прежнему продолжались изо дня в день, и, тем не менее, в главном фарватере постоянно попадались японские мины.

Тогда командующий эскадрой Витгефт устанавливает для миноносцев ночные дежурства в бухте Тахэ, надеясь, что однажды они все-таки подловят японские катера и минные заградители за их работой.

«Сердитый» и второй миноносец «Скорый» (командир – капитан 2-го ранга А. Хоменко) начали дежурить с 1 июня и выходить на дежурство в паре через один-два дня.

Тогда же, вероятно, подружился Колчак и с командиром одного из миноносцев, несшего дежурную службу в устье Амура. Это был опытный гидрограф, в последующем – полярный исследователь Георгий Седов (1877–1914 гг.). Погиб 20 февраля 1914 г. вблизи о. Рудольфа на пути к Северному полюсу.

Осада Порт-Артура. Оборона крепости

Еще в начале июня уже вторично в штабе наместника поднимается вопрос о выходе эскадры из Порт-Артура. Алексеев находит текущий момент весьма удобным: после майских событий русская эскадра явно стала сильнее японской.

А японский флот, действительно, с конца апреля начинают преследовать неудачи. 29 апреля наскочил на мину и взорвался миноносец, затем – посыльное судно. 1 мая один крейсер «Кассуго» в тумане протаранил другой – «Иоссино», и тот погиб. 2 мая подорвались и затонули два броненосца «Хацузе» и «Яшима», 4 мая – еще один, «Акацуки». В этот же день столкнулись две канонерские лодки, одна из них затонула.

Но большинство морского командования не поддерживает мнение наместника. И флагманы, и капитаны считали, что при выходе из Порт-Артура корабли могут подорваться на минах, а при встрече с неприятелем, вступив в бой, могут быть потоплены. И эскадра погибнет, и крепость потеряет защитников. Наместник, который с начала войны командовал и морскими и сухопутными войсками, имел противоположное мнение. Во-первых, эскадра должна действовать против неприятеля на его морских коммуникациях. Во-вторых, если в Порт-Артур войдут японцы, то эскадра достанется им целиком и совсем даром.

А для волнений по поводу Порт-Артура уже давно появились вполне реальные опасения. После апрельского десанта у Бицзыво (22 апреля) начинаются диверсии на железной дороге. 25 апреля в Порт-Артур приходит последний состав со снарядами. Вышедший из Дальнего поезд 29 апреля вернулся обратно – железнодорожное полотно было разрушено на большом расстоянии. Затем исчезла телеграфная связь. То есть начиналась осада так называемого «укрепленного района», а значит, и Порт-Артура.

Вначале думали, что осада – это ненадолго. Маньчжурская армия скоро наберет сил и обязательно придет на помощь. Об этом же говорил и наместник в своих телеграммах из штаба. И порт-артурцы, имевшие довольно мало истинной информации о происходившем на Маньчжурском фронте, успокаивались и продолжали верить.

А тем временем к Порт-Артуру все ближе и ближе подходили японские войска. Начавшиеся в середине апреля военные действия японцев на суше со стороны Маньчжурии не встретили должного сопротивления со стороны русских, хотя и отличались большим кровопролитием с обеих сторон.

13 мая японцы начинают штурм позиций на перешейке Цзиньчжоу (Кинчжоу). 36-тысячную армию генерала Оку с моря (вошли в залив Кинчжоу) поддерживали еще и миноносцы, и канонерские лодки. С русской стороны основным защитником Цзиньчжоуского перешейка был 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Пришедшие на помощь два русских миноносца и канонерская лодка решающей роли в этой схватке не сыграли. Победило девятикратное численное превосходство японцев. Сибиряки потеряли при этом до трети своих солдат и половину офицеров. Генерал-майор А. В. Фок, командовавший обороной Кинчжоу, не прислал сражающимся в подкрепление ни одного солдата. Да и контр-адмирал В. К. Витгефт, командующий русской эскадрой, не смог помешать противнику перебросить войска на Ляодунский полуостров.

Следом пришлось спешно сдать г. Дальний – без боя, вместе с исправными доками, складами, работающей электростанцией. Японцы, овладев Дальним, получили хорошую базу для своих миноносцев. Но еще большим подарком было Кинчжоу – самое узкое место Квантунского полуострова, «ключ» к Порт-Артуру. 13 мая этот «ключ» вручили японцам. Теперь расстояние от «передовых горных позиций», где закрепились русские, до крепости составляло 16–20 км.

* * *

Первым запаниковал Стессель, комендант крепости. Он был уверен, что осаду Порт-Артур не выдержит больше месяца, и требовал от Алексеева и Куропаткина немедленной помощи. На выручку Порт-Артуру был отправлен корпус генерала Г. К. Штакельберга. И опять в сражении возле железнодорожной станции Вафангоу (1–2 июня) русские потерпели поражение, опять японцы превосходили их военной силой. Генерал не только не прорвался к Порт-Артуру, но едва сам не попал в окружение.

Последнее сражение дало четко понять, что осада Порт-Артура может затянуться. И наместник, ни с кем больше не советуясь, требует немедленного вывода эскадры из Порт-Артура.

Назначенный на 3 ч ночи 10 июня вывод эскадры явно затягивался: сначала просто не успевали собраться должным образом, потом пришлось долго тралить выход на внешний рейд, а когда где-то к обеду вышли в открытое море, то первое, что увидели, – силуэты японских кораблей. Подсчет их обнаружил явное превосходство японской эскадры: соотношение – примерно четыре корабля японских к одному русскому. И еще – с русских судов были в довольно большом количестве сняты пушки для передачи береговой артиллерии. После некоторого раздумья командующий отдает приказ возвращаться в Порт-Артур. Уже в темноте японские миноносцы решили атаковать возвращающуюся в гавань русскую эскадру, не отступая даже после того, как она встала под защиту береговых батарей.

В середине июня начались проливные дожди, и Колчак, простудившись на ночных дежурствах, впервые в жизни тяжело заболел и оказался в госпитале. Простуда в данном случае просто наложилась на его основные болезни, привезенные с Севера. Север дал Колчаку славу, известность, но много взял взамен. И прежде всего здоровье. Зубы у него иногда просто, без боли, тихо выпадали из больных десен – к сорока годам у него не осталось ни одного зуба. Приступы суставного ревматизма скручивали его тело, мышцы, кости так, что хоть криком кричи. И не помогали ни микстуры, ни таблетки, ни китайские мази. И часто на мостике капитана команды подавались через боль, через стиснутые зубы, через дикие усилия воли.

Болел долго, тяжело, сознание то вспыхивало, то погружалось в горячечное забытье. Очнулся лишь через две недели, проведя на больничной койке больше месяца. Вернулся на миноносец только в середине июля, страшно стосковавшись по морю, по запаху рыбы и йода, по качающейся твердой палубе под ногами…

К этому времени и миноносцы уже вовсю ставили минные банки, опутывая постепенно Порт-Артур густой сетью минных заграждений и оставляя для себя лишь небольшие проходы. Казалось, у японцев теперь нет никакой возможности с моря подойти близко к крепости. Но они, в свою очередь, тоже ставили мины, и не было дня, чтобы кто-либо из русских (или японских) судов не подорвался на этих минах.

Установкой минных заграждений с первого же дня после выхода из госпиталя стал заниматься и Колчак на своем «Сердитом», постепенно доводя эту боевую операцию до настоящего мастерства.

* * *

Где-то с середины июня японцы начинают проявлять себя довольно активно и на море, и на суше. Корабли японской эскадры все чаще подходили к внешнему рейду – серые, источающие ощущение опасной силы, тяжело оседающие в воде. Отгонять их становилось все сложнее и сложнее, а вести войну на море – совсем трудно. Адмирал Того, не спеша, постепенно загонял русских в порт-артурскую гавань. Основная война – открытые военные действия – перемещается на сушу.

Продолжала отступать к Порт-Артуру сухопутная армия вместе с генералом Фоком. 13 июня после внезапного нападения японцев (против русских действовала 3-я армия генерала Ноги Марязуке Китен) была оставлена гора Куинсан, которая не только господствовала над портом Дальний, но и открывала «прекрасный вид на русские позиции». Попытки вернуть эту гору, даже решимость на внезапную ночную атаку, ни к чему не привели. Японцы сумели хорошо укрепиться, и даже артиллерия крейсера «Новик» и обоих миноносных отрядов не смогла сбить их с вершины.

Задержать японцев, рвущихся в центр Ляодунского полуострова, пытался командир 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии Р. И. Кондратенко боевыми атаками сначала у Зеленых, потом у Волчьих гор. Но получившая в начале июля подкрепление 3-я японская армия активно наступает. 15 июля она овладела Зелеными горами, русские отходят на Волчьи горы. Их высоты были последней преградой перед Порт-Артуром, в 7–8 км от крепости. Но 17 июля рано утром центр последней обороны был прорван, русские отступили в крепость, и этот день стал первым днем осады уже Порт-Артура. Длилась она 159 дней, гарнизон крепости насчитывал около 800 офицеров, 40 тыс. солдат. Эскадра имела в своем составе около 12 (8?) тыс. человек.

Наблюдая за приближающимся фронтом, Порт-Артур спешно возводил новые укрепления, пытаясь соединить их с недостроенными ранее сооружениями в сплошную линию, опоясывающую город. Как уверяют специалисты, перед лицом опасности работы проводились намного успешнее, чем в период подготовки. И нет ничего удивительного в том, что за несколько месяцев на сухопутном фронте была проделана более значительная работа, чем за предыдущие 6 лет. Работой руководил генерал-майор Р. И. Кондратенко. Если мы помним, в жестоких боях на подступах к Порт-Артуру он руководил военными действиями, часто становясь во главе атакующих войск. 17 июля Р. И. Кондратенко назначается начальником сухопутной обороны крепости. С тех пор он и становится душой этой обороны.

В воскресенье 25 июля началась первая бомбардировка города со стороны сухопутного фронта. Теперь они происходили почти каждый день, в основном по Старому городу и порту. Закрывались рестораны, магазины, даже аптеки.

И город, и порт вначале японцы обстреливали без корректировки. Но так как в гавани корабли стояли довольно плотно друг к другу, попадание в них становится весьма вероятным. И хотя ответный огонь береговых батарей и корабельных пушек был довольно прицельным, вскоре опять встает вопрос о выходе эскадры. 26 июля Витгефт получает приказ от наместника, со ссылкой на волю императора, идти на прорыв во Владивосток.

Выход эскадры был намечен на 28 июля. Вопреки сопротивлению сухопутного начальства, с позиций на корабли вновь вернули почти всю артиллерию. С эскадрой шли миноносцы первого отряда, а второй отряд должен был только сопровождать тралящие пароходы, а потом вместе с ними вернуться в Порт-Артур. Накануне выхода Колчак зашел попрощаться на «Бесшумный» к Бегичеву. Скорее всего, больше они не встречались, хотя у некоторых авторов эти встречи все-таки происходят.[58]58
  Поволяев В. Д. Указ. соч. С. 408–413.


[Закрыть]

Около 2 ч ночи эскадра начала выходить из гавани. И к 7 ч утра, когда японцы начинают свою обычную бомбардировку порта из полевых орудий, большинство судов уже было на рейде. (Заметив их, дежурные японские миноносцы помчались с докладом к начальству.) В море выходили в строго запланированном порядке. Впереди шли пароходы-тральщики, землесосы, конвоирующие их миноносцы второго отряда и две канонерские лодки «Бобр» и «Гремящий». Было уже около 9 ч. Все вместе прошли примерно 10 миль. Затем Витгефт приказал конвою и тралящим судам возвращаться в порт. Вскоре эскадра скрылась из вида.

Колчак вспоминал, что «после ухода эскадры город как бы осиротел, а особенно ожесточенная бомбардировка в этот день усиливала чувство обреченности». Опустела порт-артурская гавань, лишь недавно налетевший на мину крейсер «Баян» напоминал о боевых товарищах. О судьбе самой эскадры не было ничего известно до утра…

Уже на рассвете на внешнем рейде появились силуэты первых русских кораблей. Чуть позже их уже можно было различить: три броненосца «Ретвизан», «Севастополь», «Пересвет», крейсер «Паллада» и миноносец «Бойкий». Позднее подошел броненосец «Победа» с двумя миноносцами. Когда они приблизились к гавани, Колчак увидел, что корпуса кораблей зияют пробоинами, трубы в дырах, мачты перебиты. Среди экипажа были убитые и раненые.

На пути к Порт-Артуру корабли были обстреляны японскими миноносцами, но особых преследований не наблюдалось. Поэтому и удалось уйти без потерь. Где находятся остальные корабли эскадры, никто не знал…

* * *

Среди документов, оставленных в российской истории А. В. Колчаком, большой известностью пользуется «порт-артурская» тетрадь в черном клеенчатом переплете. Появилась она вскоре после событий 28 июля для записи некоторых своих наблюдений и размышлений. Сегодня в этой тетради мы можем увидеть две пространные записки: «О действиях артиллерии во время обороны Порт-Артура», «Бой 28 июля» и дневник последних двух месяцев осады, озаглавленный автором «Батарея Скалистых гор».

В первой записке затрагиваются вопросы сугубо военно-технические. Колчак описывает по рассказам и собственным наблюдениям действие японских снарядов.

В записке «Бой 28 июля», составленной Колчаком по воспоминаниям очевидцев, очень подробно описывается сражение между русской и японской эскадрами. Последняя почти в полном составе – с броненосцами и крейсерами – вышла навстречу русским кораблям, преграждая им путь во Владивосток. Непрерывный пятичасовой бой русские корабли благополучно выдержали, серьезных повреждений не оказалось, потери были небольшие. Появились сведения и о том, что якобы адмирал Того намеревается выйти из боя: сильно поврежден флагман «Микасе» и значительно уменьшился запас снарядов. Расстояние между эскадрами стало увеличиваться, и казалось, что можно дальше продолжать путь.

Но вдруг наш головной «Цесаревич» резко повернул налево; потом направился прямо в борт к «Победе»; все броненосцы застопорили машины, сбились в кучу, а флагманский корабль все продолжал циркуляцию. Вскоре эскадра была извещена, что командующий выбыл из строя: адмирал Витгефт был убит вместе с рулевым, командир судна тяжело ранен.

Адмирал Того увидел возникшее в русской эскадре замешательство и изменил прежнее решение. Как говорится в записке Колчака, японцы начинают охват русской эскадры, намереваясь расстрелять сбившиеся в кучу корабли. Однако эта попытка была пресечена смелым маневром «Ретвизана». Броненосец пошел прямо на японский флагманский корабль, явно намереваясь его протаранить. Получив два залпа от «Ретвизана», «Микасе» стал уходить в сторону, а за ним последовали все остальные японские корабли.

Новый командующий князь Ухтомский (его флаг был на броненосце «Пересвете») объявил о себе не сразу, так как были перебиты все снасти на мачтах и сигнал запоздал. «Ретвизан» же повернул назад, занял место головного корабля и взял курс на север, в Порт-Артур. Броненосцы потянулись за ним.

С остальной эскадрой происходило что-то непонятное. За броненосцами пошла лишь «Паллада» (крейсер, командир В. М. Сарновский). А командующий отряда крейсеров контр-адмирал Н. К. Рейценштейн решил попробовать самостоятельно прорваться во Владивосток. Он начинает перестраивать свой отряд, уходя от броненосцев. Со стороны эта перестройка выглядела нелепой. Колчак писал, что, например, «“Аскольд”, пытаясь выполнить приказ своего командира, метался из стороны в сторону, как сумасшедший, больше всего угрожая нашим миноносцам». За «Аскольдом» пошел «Новик», несколько миноносцев, потом присоединилась «Диана».

Крейсеры с боем прорвались сквозь строй японских кораблей, повернули на юг, но во Владивосток не попал ни один из них. «Аскольд» дошел до Шанхая, где был по международным правилам интернирован до конца войны. «Диана» дошла до Сайгона и по распоряжению Петербурга тоже осталась там. Три миноносца, в том числе и «Бесшумный», были интернированы в Киао-Чао (Корея). Один из миноносцев разбился у берегов Китая. «Новик», единственной, кто попытался проскочить во Владивосток, у берегов Сахалина принял бой с двумя японскими крейсерами, был сильно поврежден и затоплен командой, которая сошла на берег. На «Цесаревиче» офицеры тоже решили идти во Владивосток, но ночью очнулся раненый командир Иванов и приказал идти в Киао-Чао.