Текст книги "Суп из птичьих гнезд"

Глава семнадцатая

Мы подошли к автобусной остановке.

– Кстати, – вспомнила я, – ты так и не сказала, что там твоя соседка?

– Потому и не сказала, что хотела время оттянуть, – Тая присела на край грязнючей скамеечки и вытянула ноги.

– Что такое? – прошептала я, мгновенно лишившись голоса.

– Дело в том, что сумку она мне отдала сегодня утром.

– Как так? – тупела я с каждой минутой.

– Я пришла к Марье Степановне, она отдала мне сумку с пузаном, что тут непонятного? Вот видишь, теперь мы свободны, как ветер, дорогая и ничем не отягчены, как совесть младенца. Ты счастлива?

Я молчала, переваривая.

– Хочешь сказать, к ней заявлялся твой двойник?

– Нет, это я переместилась к Марье Степановне по воздуху в мгновение ока! Вот такой я веселый джин! У тебя еще сигареты остались? – Тая с отвращением посмотрела по сторонам на шумную, грязную, суетливую и нищую жизнь.

– Да, тенгизовы, – я медленно полезла в карман.

Внезапно, из общего потока машин вырвалось одно авто и, визжа покрышками, притормозило рядом с нами. Мы с Таей даже не пошевелились, продолжая апатично созерцать мир, меня же, после такой неприятной новости, вообще перестала интересовать вся эта дурацкая история. Из машины выскочил Лёня и бросился к нам с похвальной скоростью и с непередаваемым выражением на лице.

– Сена! Тая! – он пребольно схватил меня за плечо. – Глазам своим не верю! Неужели я вас наконец-то нашел? Скорее, пойдемте в машину, здесь вам оставаться небезопасно!

Мы молча поплелись за ним. В машине, на заднем сидении, мы увидели Влада собственной персоной. Мы втиснулись туда же, Леня расположился впереди, а на водительском месте сидел и чихал совершенно неизвестный нам субъект, не имеющий ничего общего с сопливым бандитом с дачи Аристарха. Я просто ошиблась… эпидемия гриппа, только и всего. Машина тронулась с места, Лёня и Влад что-то говорили одновременно, но у меня не было никакого желания слушать их болтовню. На душе было гадко, в желудке тошнилось после помоечного кофе.

– Ну, надо же, – ликовал Лёня, – подумать только, проезжаем, смотрим – вы! Я даже глазам не поверил, честное слово.

– Послушайте, вы можете, наконец, рассказать, что это все такое было? – недружелюбно проворчала Тая.

– Конечно, дорогие мои, – охотно откликнулся Лёня, – но прошу вас, поверьте, у меня даже в мыслях не было, что вы хоть как-то окажетесь причастны к этой м-м-м… истории. Я так перепугался, когда вы исчезли из дома, просто места себе не находил.

Тая шумно и многозначительно вздохнула.

– Так вот, – приблизился к теме Лёня, – дело в следующем, у меня есть брат…

– Двоюродный, – подсказала Тая.

– Да, – Лёня, казалось, не обратил особого внимания на такую осведомленность, – у него свой бизнес, у меня свой, но мы вынуждены, как говорится, принимать участие в делах друг друга, сами понимаете – родственники. У моего брата, кстати, зовут его Вадим, давние несогласия с одним очень известным и влиятельным человеком…

– Бенедиктовым, – вставила подруга.

– Ну, надо же, – Лёня обернулся, улыбаясь, – совершенно верно. С Бенедиктовым. В последнее время эти несогласия дошли до своего апогея и стороны пошли на крайние меры.

– Ваш браток украл дочку Бенедиктова, – снова влезла Тая, – заграницей, между прочим, за киднеппинг пожизненное дают.

– Да, – кивнул Лёня, – хорошо жить заграницей. Может, не стоит дальше рассказывать, раз вы сами все знаете?

– Продолжай, пожалуйста, – сказала я, и наступила на ногу Тае.

– Бенедиктов очень болен, – Лёня приоткрыл окно и закурил, – у него лейкемия и он это тщательно скрывает. Чувствовать себя в порядке ему успешно помогал некий Семашко, в гостях у которого вы, судя по всему, побывали. Семашко, выдающийся ученый, создал препарат нового поколения – ливасол, на несколько порядков эффективнее борющийся с лейкемией, нежели все остальные. Формулу этого, способного совершить революцию на фармацевтическом рынке препарата, он держал в строжайшем секрете, все компоненты изготовлял сам. Семашко знал, покуда он один знает рецепт ливасола, он имеет громадное влияние на Бенедиктова. Патологически жадный и тщеславный Семашко никак не мог удовлетвориться властью над больным человеком, и средствами, которые, не считая, отсыпал ему Бенедиктов, он стал еще и добровольным соглядатаем в доме и в офисе Бенедиткова. За нескончаемый поток информации, мой брат ему тоже очень неплохо приплачивал. Разумеется, Бенедиктов мог заподозрить в шпионаже кого угодно, даже собственную дочь, но только не своего ангела-спасителя.

Разумеется, сотрудничая с Семашко, Вадим преследовал еще одну, пожалуй, самую главную цель – ему нужна была формула ливасола, мало того, что это огромные деньги, это еще и сам Бенедиктов со своим концерном в придачу. Скорее всего, Вадим дожал бы Семашко, но ему, совершенно случайно стало известно, что этот одуревший от собственной борзости «аптекарь», собирает компромат и на него самого. Вадим очень рассердился и отдал приказ убрать Семашко, но предварительно выяснить, где он держит ингредиенты и формулу ливасола. В голове формулу он никак не мог держать – память у Аверьяныча всю жизнь была стариковской. Зная, что Семашко на даче, а это очень было кстати, места там сами знаете, какие глухие, ребятки поехали к нему, но у Семашко, как на зло, гостевал женишок Шуры Бенедиктовой, по совместительству – начальник безопасности концерна. Ребятки оказались в глупой ситуации, допрашивать Семашко было уже некогда, поэтому они просто перестреляли всех, кто там был, к сожалению, за исключением женишка. Глупо, конечно, но, что взять с растерявшихся ребяток? Женишок-то никак не планировался. Тенгиз умудрился уйти, ранив обоих, но, слава богу, не сильно. Вернувшись к машине, ребятки подумали немного, решили вернуться и как следует обыскать дачу, в надежде найти тайник. Увы, безрезультатно. Расстроились, позвонили Вадиму. Узнав, что мальчики так опростоволосились, он подъехал на дачу самостоятельно, он бывал там неоднократно. У Вадима фотографическая память, это ему очень помогало в жизни, и он сразу же заметил, чего именно не хватает в интерьере. Разумно было предположить, что большая статуя – полая, и является тем самым тайником. Тенгиз ее забрать не мог, он уходил с пустыми руками, ответ напрашивался сам собой – забрал ее тот, кто сидел на чердаке. А я знал, кто там сидел, потому что люди Бенедиктова уже успели мне сообщить, что «моя жена, вместе со своей подругой находятся у них». Смех, да и только. Пришлось все силы бросить на ваши поиски, девочки, в этом нам очень помог Влад.

– Мне Леонид Петрович совсем другую историю рассказал, – подал голос Влад, – сказал, что вы в беду попали… я помочь хотел…

Вид у Влада был самым разнесчастным и мне от всей души стало жаль нашего простофилю внештатника.

– А кто это вместо меня по моим знакомым ходит? – подала голос Тайка.

– А, – махнул рукой Леня, – у Вадима целая команда имитаторов, проще простого.

– А как вы догадались, что тайник у моей соседки? – мне казалось, что еще немного, и она заплачет.

– Как говорится, методом научного тыка, – не без гордости ответил Лёня, я могла предположить, что научно «тыкал» именно он, – ему просто негде было больше оказаться.

– Вы хоть старушку-то пистолетом по голове не били? – Тая с отвращением смотрела на Лёнин затылок.

– Ну, что ты, зачем? Она добровольно и с радостью отдала нам сумку.

– Сена, дай мне, наконец, сигарету!

Я выковыряла из кармана пачку, зажигалку и протянула подруге. Самой даже курить не хотелось. Интересно, куда мы едем? Только я хотела задать этот вопрос, как Лёня подпрыгнул, обернулся, повел носом и уставился на прикурившую Таю.

– Ну, что еще не так? – хмуро поинтересовалась она, выпуская дым Лёне в лицо.

– Откуда у вас эти сигареты?!

– Тенгизик угостил, – Тая с наслаждением затянулась и выдохнула целое облако ароматного дыма, в упор глядя на Леонида.

Запиликал Лёнин сотовый. Продолжая сидеть все в той же неудобной позе, глядя на Таю, он вытащил аппарат из кармана пальто и рявкнул:

– Слушаю!

В следующий момент мы имели возможность наблюдать, как удивительно быстро может меняться цвет человеческого лица.

– К-как… пу-пу.. – прохрипел в трубку Леня, – не мо-мо… Мы едем к Ваде, подъезжайте!

Он уселся нормально, и рявкнул водиле:

– К Вадиму!

Машина резко свернула.

– Плохие новости? – полюбопытствовала подруга, курила она издевательски медленно, дабы ароматизированный дым как можно дольше озонировал салон автомобиля.

– Да, – отрезал Лёня. – Хотел я вас домой отвезти, да видать – не судьба, будем еще общаться.

– А в чем дело? – я и не надеялась, что он вез нас домой, дабы отпустить по добру по здорову, но, узнав, что теперь домой мы точно не попадем, расстроилась.

– Будем выяснять, куда вы подевали содержимое тайника, – процедил Леня.

– В каком смысле? – растерялась Тая.

– В прямом. Скульптура пустая!

Глава восемнадцатая

Мы с Таей молчали, наверное, минут пять, осознавая услышанное.

– Совсем пустая? – подала, наконец, голос подруга. – Пузан пустой?

– Да! – голос Лёни был таким злым… я попыталась представить его лицо в этот момент и… не смогла. Перед глазами упорно маячил мой веселый добрый Лёня. Глаза защипало.

– Но, этого не может быть, – видать Тая успела свыкнуться с мыслью о потере кубышки, да и домой ей наверняка хотелось не меньше моего. – Мы отдали соседки все в целости и сохранности!

– А, значит, внутрь вы заглядывали? – немного оживился и обернулся к нам Леня.

Ну, кто ж мою дуньку все время за язык-то тянет?

– Ну-у-у… – неопределенно промычала подруга и зачем-то посмотрела на Влада. Тот разглядывал свои руки.

– Значит, заглядывали! И что ж там было?

– Листок с формулой, – нехотя ответила подруга.

– И все?

– Ну, и еще кое-что.

– Что именно?!

– Не скажу! – Тая снова злорадно закурила.

– Ну-ну, – хмыкнул Леня и отвернулся, но молчал он недолго. – Что там было, девочки? – голос его прозвучал тихо и устало. – Это очень важно. Там должны были быть ингредиенты лекарства, должны… обязаны!

– Не было там никаких ингредиентов, – уверенно произнесла подруга, – формула была и больше ничего. А соседка моя жива?

– Да что с ней сделается, со старой мухомориной! – досадливо передернул плечом Лёня.

Наконец машина затормозила. Я выглянула в окно. Стояли мы у милого двухэтажного особнячка, где-то в центре города, хотя, у такого городищи, как Москва, трудно разобраться, где центр, такое чувство, что он повсюду. Выкрашенный в светло-бежевый цвет особнячок, имел вполне мирную вывеску: «Издательский дом „Глаголь“».

– Прошу всех выходить, – изо всех сил вежливо изрек Лёня и полез из машины. Чихающий водитель остался в машине, а мы, вместе с понуро-хмурым Владом, последовали за Лёней. Издательский дом «Глаголь» абсолютно ничем не отличался от своих собратьев, и в душе у меня шевельнулась робкая надежда на то, что сейчас мы, как цивилизованные люди, обсудим с Вадиком создавшуюся ситуацию, проясним все неясное и отправимся домой, хоть и нищие по-прежнему, но живые и здоровые.

Остановившись у солидной двери с табличкой, гласившей: «Главный редактор Кочетков М.Ю.», Леня толкнул дверь и вошел внутрь. Кабинет был пуст.

– Присаживайтесь, – он кивнул на стоявшие вдоль стены стулья, а сам принялся расхаживать от двери к окну. Вскоре в кабинет вошел высокий подтянутый господин, я почему-то сразу поняла, что это и есть Лёнин брат, хотя внешнего сходства меж ними не было практически никакого.

– Вот, Вадь, – Лёня устало махнул рукой в нашу сторону, – я сделал все, что мог.

– Угу, – Вадя мельком взглянул на нас спокойными светло-карими глазами и развернулся к Лёне. – Точно пустой?

– Твои же звонили, они и сказали, – пожал плечами Леонид. – А они не могли взять?

Вадим отрицательно качнул головой.

– Мы тоже не брали! – выпалила Тая. – Клянусь вам!

Вадя снова мельком глянул в нашу сторону, но этого мимолетного взгляда хватило, чтобы сразу расхотелось клясться в чем бы то ни было, причем всем троим.

– А что старуха?

– А ничего, – развел руками Леонид, – чего взять с дурной бабки?

Вадим молчал с добрую минуту. Было видно, что этот человек очень устал, долго не спал… и вообще, что-то мне всех было жалко, уж не признак ли это нервного расстройства?

– Подумать надо, – изрек Вадим, – а этих вниз пока давай, потом порешаем.

Таино лицо вытянулось, а я хоть и вздрогнула, но спокойствие сохранила. В кипах дурацких писем, приходивших в нашу редакцию, малограмотные читатели желтушной прессы, зачастую вместо слова «решим» использовали «порешаем». Хотелось надеяться, что Вадим тоже имел в виду именно это безобидное слово.

Вадим остался в кабинете, а мы, в сопровождении Леонида, вышли в коридор и направились, почему-то в противоположную от лестницы сторону. В конце коридора Лёня свернул в совершенно неприметный крошечный закуток и спустился на ступеньку вниз. Последовав его примеру, мы оказались перед лифтом. Его двери открылись, мы втиснулись в тесную кабину, и Лёня нажал одну единственную кнопку на панели. Ехали молча, Тая все время сверлила взглядом эту одну единственную кнопку и ее глаза постепенно снова начинали походить на глаза нервного оборотня.

Кабина мягко остановилась, двери открылись, и нашим взорам предстали складские помещения, заваленные ящиками, коробками и упаковками с отпечатанными книгами. Петляли мы по этим, тоже вполне мирным подвалам довольно долго, затем Лёня остановился у совершенно ровной, выкрашенной масляной краской стены, наклонился к плинтусу (зачем в подвале плинтуса?), и в стене вдруг раскрылась узкая дверь. После тайника в пузане, выполненного без единого зазора, мы с Таей не удивились, Влад же, казалось, вообще ни на что не реагировал и двигался как сомнамбула, под гнетом горя, что оказался предателем и подставил своих лучших друзей. Лёня по очереди впихнул нас всех в дверной проем и следом протиснулся сам. Мы снова оказались на лестнице, но на этот раз стали подниматься наверх. Поднимались до тех пор, пока не уперлись в железную дверь. Лёня открыл ее и приглашающе махнул рукой. Войдя внутрь, я застыла, раскрыв рот. Передо мной была самая настоящая тюрьма на восемь камер, частная тюрьма в центре Москвы! Камеры были сделаны по западному образцу – двери не глухие, а сплошь из решеток.

– Идемте, – Лёня деловито направился вглубь по проходу между камерами. Проходя, я заметила в одной из них рыжеволосую девушку, без движения сидящую на кровати. Бедная Шура Бенедиктова, сколько же она тут мается?

Лёня не стал нас рассовывать по разным клеткам, запихнул всех в одну, запер дверь и, пробормотав нечто вроде: «мне на самом деле жаль, но вы же должны понять», удалился. Как только стихли его шаги, Тая набросилась на Влада с кулаками. Чтобы она и меня случайно не задела, я отошла к входной решетке с отверстием для тарелки с едой и попыталась рассмотреть камеру Шуры. Просматривалась она плохо.

– Гад! Сволочь! Йуда! – раздавалось за моей спиной и сопровождалось то увесистыми тумаками, то звонкими пощечинами. Влад молча сносил не совсем заслуженную экзекуцию.

– Шура, – свистящим шепотом произнесла я, и огляделась, не появился ли какой-нибудь надсмотрщик. Никого.

– Шура! – уже громче крикнула я. – Бенедиктова! Да заткнитесь вы! – обернулась я к остальным заключенным. Тая перестала дубасить Влада и замерла, тяжело дыша. Влад сразу же ретировался на единственную в камере кровать и засел в самый дальний угол.

– Шура! – снова крикнула я. – Шура, ты меня слышишь?

– Слышу, – в дальней камере мелькнул рыжий всполох. – Вы кто?

– Твои друзья! И, так сказать, товарищи по несчастью!

– Мы знаем Тенгиза! – подскочила к решетке Тая. – Он твой жених, да?

– Прекрати, – я отпихнула ее к стене. – Ничего мы его не знаем, хватит врать! И не твое дело…

– Когда вы его видели? – голос Шуры прозвучал ужасающе громко, и я подумала, что сейчас сюда точно сбежится народ. – Он жив? Как папа? С ним все в порядке?

– Да! – ответила я и показала Тае кулак. – Все хорошо! Надо подумать, как отсюда выбраться! Ты, главное, успокойся и расскажи, как тут и что!

Из довольно путанного и бестолкового шуриного рассказа, я уяснила, что четыре раза приходит один и тот же мужик – три раза в день он приносит еду, а в четвертый раз, самый поздний, меняет ведро, заменяющее парашу. И больше она никого не видела, сюда ее привезли с завязанными глазами, так что она даже не знает, где находится.

– Мы в подвале издательского дома «Глаголь»! – не выдержала Тая, так долго молчать – это не для нее.

– Где? – Видать Шура так сильно изумилась, что из ее голоса мгновенно исчезли все истероидные ноты. – Мы в «Глаголе»?!

– Да, – удивилась я такой реакции, – а что?

– Год назад это пыльное издательство моему отцу принадлежало, а потом он его продал!

Я тихонько присвистнула. На месте Бенедиктова я б не догадалась искать дочь в бывшей собственности, тем более не предположила бы, что за сооружение размещается теперь в подвалах. А вот на месте Тенгиза…

– Шура! А Тенгиз знает, кому продали издательство?

– Не знаю… – Шура помедлила и добавила уверенно: – Не знаю!

– Понятно.

Я призадумалась. Тая, присела у стены на корточки и тоже напряженно думала.

– Тай, Сен, – подал жалобный голос Влад, – ну, простите меня, я же не знал! Я правда не знал! Если бы я знал…

– «Знал – не знал»! – передразнила Тая. – Теперь-то что?

– Предлагаю объявить перемирие в джунглях, – вздохнула я, – на время, так сказать, водопоя. Забудем все распри и направим свои духовные и физические силы на освобождение из плена.

– Ты проповедник? – хмыкнул Шурин голос.

– Да. Пожалуй, мне пора в монастырь сестер Августинок, – ноги устали, и я присела на край кровати, застеленной тонким казенным покрывалом.

Что это еще за Августинки? – заинтересовалась Тая.

Да так, слышала по телевизору… в другой жизни!

Страшно хотелось в туалет, но исполнить это в жестяное ведро на виду и на слуху, пусть даже друзей, было выше моих сил. Влад сполз с кровати и принялся тщательно исследовать глухую стену камеры.

– И что ты собираешься там найти, Монте Кристо фигов? – незамедлительно изрекла Тая. – Подземный ход на Сицилию?

– Почему на Сицилию? – Влад тщательно ощупывал стену.

– Так, к слову пришлось!

– Тая, прекрати его цеплять, – рассердилась я. – Не время, в самом деле.

– Ладно уж… – недовольно буркнула она отлепляясь от стены и присаживаясь на кровать.

– Эй, вы где? – крикнула Шура.

– Здесь, где же еще, – машинально ответила я. И тут меня одолела мысль. Я сорвалась с места, подбежала к решетке и буквально просунула голову меж прутьев.

– Шура! – заголосила я, чихая на возможность подслушивающих гадов. – Ты хорошо это здание знаешь?

– Достаточно!

– А что было или могло быть на месте этой тюряги?

Долгое молчание Шуры уже было почти обнадеживающим, но она выкрикнув:

– Понятия не имею! Я ж по подвалам не шаталась! – разрушила она мои надежды.

– А еду когда принести должны? – Тая брезгливо потрогала пальцем одеяло.

– Часов у меня нет! Время не засекала!

Насколько я помнила по фото в новостях, Шура выглядела такой милой девушкой, а по разговору – типичная богатая крыска. Я б на ее месте рада была бы до смерти, что судьба послала ей в соседнюю камеру дружески настроенных союзников, а она еще и огрызается.

Тем временем Влад, обследовав добрую часть камеры, присел в уголок на корточки, рядом с Таей он не рискнул приземлиться. Усевшись в углу, Влад облокотился о стену, и вдруг провалился куда-то внутрь. Посыпались куски штукатурки, еще чего-то… и тишина. Как тени бесплотные молча и бесшумно метнулись мы с Таей к нему, и, наступая на лежащего навзничь Влада, полезли в образовавшийся пролом. И лицом к лицу столкнулись с группой каких-то мужчин со странными приборами в руках.

– Там еще кто-нибудь есть? – не давая нам опомниться, спросил темноволосый дядька с какой-то плоской круглой пилой в руке.

– Шура, в другой камере, – отрапортовала присыпанная известкой голова Влада, – а наши все тут.

– Угу, – дядька посторонился, и бравы молодцы, в две секунды извлекли нашу компанию из провала. Я глянула вокруг, очевидно мы были в каком-то гараже, чья стенка была частью стены нашей тюрьмы. Пока мы хлопали глазами и чихали, плюясь известкой, мужички принялись деловито, слаженно и практически бесшумно пропиливать и проковыривать проломленную стену, расширяя дыру. Дверь гаражного бокса приоткрылась, и к нам заглянул молодой паренек в страшном тренировочном костюме.

– Гена, – быстро сказал дядька с пилой, – увози-ка этих поскорее.

– А откуда они… – паренек удивленно смотрел на нашу пыльную группу.

– От верблюда! – рявкнул дядька. – Увози!

– А куда? – парень был так растерян, мне его было так жалко…

– Туда!

И паренек сразу всё понял.