Текст книги "Охотники до чужих денежек"

Глава 27

Пробираясь темными городскими улицами, Эльмира буквально сотрясалась от страха. Мелкая дрожь зарождалась где-то на уровне колен, затем волнообразно перебегала в область сердца. Впрыскивала туда львиную долю адреналина и снова возвращалась в ноги.

Так вляпаться, господи правый! Зачем она только пошла следом за этой чокнутой в ее кабинет?! Зачем позволила ей перевезти себя в ее особняк, возвышающийся мавзолейной глыбиной посредине их элитарного поселка?! Ее вели, словно тряпичную куклу, и она повиновалась, не ведая того, что покорно шла к месту собственной гибели.

Эльмира остановилась на мгновение и прислушалась. Тишина. Даже собаки не лают. Хотя в такую пору и собакам тоже требуется отдохнуть.

Она принялась настороженно оглядываться, пытаясь разгадать в обступавших ее темных силуэтах знакомые очертания собственной избушки. Но нет, до нее еще метров пятьсот, если не больше. Ночная темень скрадывала расстояние. Определить что-либо с точностью было трудно. Может быть, за ней от самого дома Лады кто-нибудь крадется... А может, и нет...

Девушка напрягла слух, но ничего не услышала. Вокруг царило полное безмолвие. Жутковатое такое, сильно отдающее кладбищенским. Словно все звуки разом умерли в преддверии еще большего ужаса, чем тот, что ей только что довелось пережить.

Она медленно двинулась дальше. Один поворот асфальтированной дорожки. Второй. Так, кажется, вот и ее дом. Эмма с облегчением вздохнула, поднимаясь по трем ступенькам крыльца, и полезла в кармашек сумки за ключом. Ключ нашелся почти сразу, но оказался ненужным, потому как стоило ей пошарить ладонью по двери в поисках замка, как она почти бесшумно приглашающе распахнулась.

– Эй! – Эмме казалось, что она говорит достаточно громко, но это ей только лишь казалось, горло не исторгло ничего, кроме сдавленного сипа. – Эй, кто здесь?!

Тишина...

Уйти или остаться?! Уйти или остаться?!

Пока сознание маялось перед выбором, ноги сами собой переступили порог, и непонятно какая сила поволокла ее во чрево дома, который моментально стал ей чужим и угрожающе неприветливым.

Дверь в комнату поддалась ей с трудом. И, лишь захлопнув ее за своей спиной, девушка до конца осознала, что только что отрезала себе все пути к бегству, похоронив надежду на благополучный исход дела.

На кровати, в ореоле мерцающего света церковной свечки, прикрепленной оплавленным воском к поверхности табуретки, восседал тот самый человек, встречи с которым она так страшилась и одновременно так жаждала. Этим, наверное, и объяснялось то, что она не повернула и не убежала прочь, обнаружив дверь незапертой. Ей нужно было знать, кто он. Нужно было посмотреть в его глаза, попытаться понять наконец и, быть может, получить кое-какие ответы на вопросы, что не давали ей покоя весь последний год...

– Так это вы?! – Эмма обессиленно прислонилась к притолоке и почти тут же сползла на пол, настолько велико было ее потрясение. – Серый кардинал! Никогда бы не подумала, никогда...

– Могу ответить тем же, – вернули ей ее потрясенный возглас. – Такая совершенная, почти ангельская внешность и такая черная бездна души... Согласись, это противоестественно. Это – нонсенс!

– Может быть, – соглашаясь, кивнула она головой. – Но я не объявляла вам войны. Все, что я хотела, – узнать: кто и за что? Только это мне было нужно.

Ее ответ не понравился. Это было заметно по раздраженному всплеску руки, по крепко сжатым губам, по стальному блеску глаз, который еще более усугублялся этим идиотским прыгающим огнем.

– Почему вы не включите свет? – поинтересовалась Эмма, потерев глаза.

– Ты знаешь, не рискнул. – Ее собеседник слегка хохотнул и встал с кровати, возмущенно взвизгнувшей в ответ. – От такой гостеприимной девушки можно ждать чего угодно: от банального замыкания в электрической проводке до мощнейшего взрыва. Н-да...

Гончаров, а это был, конечно же, он, подошел к потрясенной девушке и, присев перед ней на корточки, с сатанинским блеском в глазах поинтересовался:

– Боишься?

– Чего?

– Смерти, конечно же!

– Гм-м, – хмыкнула она удрученно. – Смерти бояться неумно. Страшнее ее ожидание. Вы знаете, в этом мне, наверное, придется позавидовать своим родителям. Умерли они мгновенно, совершенно не подозревая о том, что умрут...

– А ты, я гляжу, циник! – Виталий Эдуардович протянул руку и больно ухватил ее за подбородок. – Не жалко было родителей-то?

– Как не жалко, еще как жалко. – Эмма сморщилась от болезненного прикосновения костлявых пальцев. – Они же родные мне люди были! А смерть близких людей всегда потрясение. Вы и сами теряли близких, мне ли вам объяснять...

– Сука! – прошипел Гончаров и больно ударил ее по щеке. – Более прожженной и мерзкой суки я не встречал!.. Коли жалко было папу с мамой, что же ты их на тот свет раньше времени спровадила?! Не терпелось заполучить папочкино богатство?! Так ты одна же у него была, одна! Все и так твое было бы!

Если и раньше ноги не держали ее, то после его гневных слов они отказали ей напрочь. Широко раскрыв глаза, которые постепенно наполнялись слезами, она смотрела на Гончарова и лишь молча шевелила губами.

– Ты слезу-то из себя повремени давить, – поостерег ее Гончаров, вышагивая по комнате с брезгливой миной на лице. – Не пройдут со мной эти твои уловки. Прибереги чары свои для дураков, вроде того мерзавца, что сбежал от тебя...

– Заткнитесь!!! Заткнитесь!!! Заткнитесь!!! – принялась визжать она непонятно откуда прорезавшимся фальцетом. – Я не желаю слушать весь этот бред!!! Пошли вон отсюда!!! Идиот! Идиот! Уходите...

Эльмира упала на пол и забилась в рыданиях. Плечи ее отчаянно вздрагивали. Голова каталась по грязным половицам. Губы исторгали стоны, способные пронять статую. Но не Гончарова. Тот продолжал взирать на ее беснования с непроходящей гадливостью, считая их не более чем уловкой.

– Ты закончила? – поинтересовался он, когда Эмма понемногу затихла. – Можно я продолжу?

– Нет! Не можно! – Она с трудом приподнялась и, добравшись на четвереньках до кровати, принялась вытирать мокрое и пыльное лицо о край одеяла. – Весь ваш бред... Все ваше представление, имеющее целью своей выманить у меня несуществующие алмазы, закончиться ничем не может. У меня нет ваших камней. Нет и не могло быть. А то, что я оставила в сейфе, было... шуткой.

– Шуткой?! – лицо Гончарова исказила болезненная гримаса. – Ты знаешь, дрянь, что в результате твоей так называемой шутки погиб мой друг?! Он единственный после смерти моих родственников был по-настоящему предан мне! И он погиб из-за того, что ты оставила в своем сейфе! Шутка!!!

– Как погиб? – Эмма оторвалась от своего занятия и непонимающе уставилась на Виталия Эдуардовича, с самым хищным видом застывшего над ее головой. – Его что же, алчность сгубила?!

– Прекрати ерничать!!! – страшно закричал Гончаров и дважды наотмашь ударил ее по щекам. – Сатанинское отродье!!! Дьяволица хвостатая!!!

Тяжело дыша, он вдруг сомкнул пальцы на ее шее и принялся сжимать их изо всех сил. Смотреть на него в этот момент было страшно. Это было даже страшнее, чем нехватка кислорода, разрывающая ее легкие на части. Гончаров, уличающий ее в родстве с дьяволом, сам в настоящий момент был мало похож на человека.

Вены на висках вздулись. Космы седых волос торчали в разные стороны, образуя вокруг головы совсем не ангельский венец. Слюна брызгала изо рта вместе со словами проклятия, которые он без устали сыпал в ее адрес. И вдруг все прекратилось.

Эмма упала на пол и зашлась в протяжном кашле. Горло надсадно болело. Ей казалось, что шея ее раздулась до неимоверных размеров и уже не вмещается в воротник куртки. Перед глазами продолжали мелькать радужные жернова смерти, которую кому-то вдруг захотелось отсрочить...

Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось понемногу прийти в себя. Девушка, хватаясь за свисающее с кровати одеяло, подтянулась и села. Она привалилась спиной к койке. Смела с лица растрепавшиеся волосы и, с трудом сфокусировав взгляд, вдруг с заметным облегчением всхлипнула:

– Ты?! О господи, ну почему ты так долго?!

Слова с трудом продирались сквозь опухшее горло и были трудноразличимы, но тот, к кому они были обращены, все понял.

Он оставил в покое распростертого на полу Гончарова и, подхватив Эмму под мышки, уложил на кровать.

– Лежи тихо и ничего не говори, а то окончательно сорвешь горло, поняла?

– Данила... – одними губами прошептала она. – Ну почему ты так долго?!

Она снова заплакала, прикрывая глаза ладонью. На нее снизошло то, что называется вновь обретенным и долго ожидаемым ощущением спокойствия и относительной безопасности. И если бы не Гончаров, принявшийся сейчас протяжно стонать и ощупывать голову, Эльмира наверняка забылась бы в полудреме, настолько опустошенной и обессиленной она сейчас себя чувствовала.

– Ты куда? – трусливо ухватилась она за рукав куртки Данилы, когда он хотел было отойти от нее. – Не уходи!

– Ой! Надо же! – полунасмешливо воскликнул он, мягким движением высвобождая рукав. – Нашей принцессе нужно было пройти через семь кругов ада, чтобы она вспомнила вдруг, что невзрачный лягушонок, живущий по соседству, не кто иной, как заколдованный принц...

Вот оно! Вот именно этого она и опасалась! Именно этого она и страшилась, стоя перед выбором: просить его о помощи или нет. Вряд ли это финальные слова его триумфальной тирады. Наверняка в его арсенале еще очень много хлестких упреков, не признать правоты которых будет при теперешних обстоятельствах затруднительно...

Эльмира сердито засопела, отвернув лицо к стене, и прикрыла глаза. Но как впоследствии оказалось, сделала она это преждевременно. Потому как следующая фраза Гончарова едва не лишила ее последних сил, еще остававшихся в ее истерзанной душе.

– Данила, – проскрипел Гончаров и чем-то сильно загромыхал, – ты припозднился. Я ждал тебя к обеду.

Та-ак... Это что еще за новости?!

Данила что-то изрек скороговоркой, и они оба почти весело рассмеялись. Это могло добить кого угодно, а что уж говорить о ней. Медленно повернув голову в их сторону, Эмма увидела милую картинку: Данила усаживает на табурет старшего наставника (если тот таковым являлся), заботливо отряхивает перепачканный пылью костюм, приглаживает волосы (!) и под занавес бросает на нее взгляд, исполненный чувства, сильно напоминающего ненависть.

– Что происходит, черт возьми?! – свистящим шепотом поинтересовалась она и привстала. – Данила!!! Ты его знаешь?!

Мужчины заговорщически переглянулись, но ответить не удосужились. Гончаров, понемногу придя в себя, вновь поглядывал на нее с самым победоносным видом. А Данила, скрестив руки на груди, отошел в дальний угол и подпер крепким плечом стену.

Итак, испытание продолжалось. Только теперь у серого кардинала (провалиться бы ему в преисподнюю) появился помощник, ошибочно принятый ею за своего союзника. Интересно, почему он не позволил Гончарову совершить правосудие? Он что же, хотел насладиться этим сам? Самолично линчевать ее под зорким оком хозяина, или на то совсем другие причины имеются?..

– Что вам от меня нужно? – потребовала она прояснить ситуацию. – Мне надоело это шоу одного актера. Пардон, теперь двух. Вы примчались сюда за мной, почему? Что толкнуло вас на столь неразумные действия, уважаемый... если честно, то не помню, как вас зовут? Только прежде чем вы начнете мучить меня расспросами, сразу хочу прояснить ситуацию: если вас интересуют так называемые камни (это же наверняка ваши люди звонили мне), то у меня их нет. Где они могут быть, я не имею ни малейшего представления...

– Заткнись! – подал голос из угла Данила, что, конечно же, не могло добавить ей хорошего настроения. – Дай вставить хотя бы слово...

– Молчу, – покорно пробормотала она и, подсунув себе под спину пару подушек, смиренно сложила руки на животе. – Я готова выслушать приговор...

Молчание длилось недолго. Гончаров встал, прошелся по избе, прокашлялся, прочищая горло, и начал говорить.

Господи! Уж лучше бы он придушил ее десятью минутами раньше! Лучше бы ей погибнуть год назад при взрыве, чтобы не выслушивать обвинений в запланированном злодействе! Лучше бы ей вообще никогда не родиться, потому что всего вменявшегося ей сейчас в вину хватило бы на добрую дюжину матерых преступников. Она же себя преступницей не считала.

– Вы сошли с ума, – спокойно пробормотала она, когда Гончаров закончил говорить и вновь опустился на табуретку в центре комнаты.

– Почему?

– Умному человеку это никогда бы не пришло в голову! Вы вешаете на меня убийство сразу шестерых человек, двое из которых мои родители! По-вашему, это разумно?!

– А почему нет? Все вполне разумно. И даже объяснимо! – Гончаров кинул взгляд через плечо на Данилу, как бы ища поддержки, но верный оруженосец на сей раз смолчал. – Твой отец, гореть бы ему вечным пламенем, был страшным человеком. Он подмял под себя почти весь город.

– Вот именно!!! – Эльмира нервно рассмеялась. – Думаете, мало кто желал ему смерти?! Я целый год собирала сведения о его подвигах. Не скрою, от многих приходила в ужас, многим не верила, но ненавистью к нему пылал каждый рассказчик! Буквально все плевались при одном упоминании его имени. Хотя я до сих пор не верю в эти бредни, но это так. – Эмма тяжело задышала, обхватив болезненно ноющее горло ладонью, и продолжила: – И вот совсем недавно мне шепнули, что некто, скрывающийся под личиной государственного служаки, имеет в своем распоряжении некий карательный отряд, выполняющий поручения весьма пикантного характера. И что на счету этих «Ангелов смерти» уже не одна загубленная жизнь. Если честно, то подозревала я дядю Гену. До последней минуты думала, что это он. А тут еще эти звонки об алмазах... Я все это свела воедино, и у меня получилось все очень складно: отец долго подбирался к нему, а когда это случилось, они, как два скорпиона в одной банке, не смогли ужиться. Результатом явилась смерть одного из них. Но зачем было убивать мою мать?! Боже, вы... Вы – изверг, а не я!!! Если отец так насолил вам, то ее-то зачем было убивать?! Она же ничего не делала, она даже не подозревала ни о чем, так же, как и я!!! А теперь вы сидите и пытаетесь обвинить меня в смерти моих родителей! Слышал ли кто подобный бред?! Мое личное мнение – это сделали вы. Не сами, разумеется, руками своих молодчиков. Один из которых, если мне не изменяет интуиция, сейчас находится за вашей спиной...

– Я не успел, – подал-таки голос Данила и, метнувшись к выключателю, включил свет. – Так-то лучше...

– Видите, уважаемый вершитель судеб, ничего не произошло. А вы свечи жгли! Не иначе грехи замаливали. – Эльмира насмешливо поглядывала на притихшего Гончарова, настороженно отслеживавшего каждое ее движение. – Так что ты не успел... дорогой?

– Дорогой?! – вскинулся Виталий Эдуардович. —Это как понимать?

– А он вам не сказал? – Эмма театральным жестом переплела ноги. – Ну как же! Не далее как сутки назад он овладел моим грешным телом и насквозь прогнившей, порочной душой. И даже более того... Предложил мне оформить наши отношения. Так ведь... дорогой?

Разумеется, «дорогой» не ответил. Хмыкнул пару раз и промолчал. Старательно отводя мутноватый взгляд от обоих, оседлал одну из табуреток. Поставил локти на широко расставленные колени и, оперев подбородок о переплетенные пальцы рук, вновь повторил словно попугай:

– Я не успел, Эмма.

– Чего не успел?

– Я не успел подложить взрывчатку в машину твоих родителей. И твоя мать не должна была погибнуть. Только он... И у меня сам собой напрашивается вопрос... Если этого не делала ты, если этого не успел сделать я, тогда кто? Мы провели тщательнейшую проверку. Никто из тех, кто мог желать ему смерти, этого не делал.

– Постой. – Эмма решительно сползла с кровати, невзирая на протестующий клекот Гончарова, который намеревался метнуться к ней. – Ты в это веришь?! Вот ответь мне откровенно: веришь или нет, что это я?!

Он не стал отвечать. Но по тому, как он хмыкнул, загадочно поведя лобастой головой, и как затем посмотрел на нее со своим знаменитым полуприщуром, она поняла: да – верит.

– Придурок! – все, что смогла она вымолвить. – Но я все равно настаиваю: я этого не делала!!! Как не убивала и твоего напарника, Данила. Как не убивала того несчастного, что имел неосторожность открыть мой сейф. Все, что я там оставила, так это полтора килограмма искусственных алмазов! Очень хотелось мне сделать сюрприз молодчикам, угрожавшим мне по телефону, а самой тем временем смыться куда-нибудь подальше...

– Для этого ты сняла все деньги со всех своих счетов?

– Да, но это я сделала еще пару месяцев назад. Как только начала проясняться ситуация с кончиной моих родителей, я сразу поняла, что жить в городе мне не дадут. Рано или поздно что-то начнется! И к этому лучше подготовиться заблаговременно. Но повторяю: никаких взрывов в своей собственной квартире я не готовила. Никому и никогда я не желала смерти, кроме, разумеется, того человека или тех людей, что осиротили меня в одночасье.

– А как же Леонид? А его жена? – вкрадчиво поинтересовался Гончаров, не пропустивший ни единого слова из ее монолога. – За что они поплатились этой ночью? Ты была у них в доме. Затем бежала оттуда. Бежала в ужасе и панике. Зачем тебе была нужна смерть этих двух несчастных? Набрав обороты, тяжеловато останавливаться, а, девочка?

– Для меня это такая же загадка, как и для вас, – пожала плечами Эльмира, не без содрогания вспомнив, как обнаружила на полу гостиной в особняке новых знакомых их бездыханные тела. – Признаюсь честно, она собиралась мне помочь и в ответ выдвинула требование убить ее собственного мужа. Я отказалась сразу же. Но она для чего-то повезла меня к себе в дом, всю дорогу приговаривая, что никогда не знаешь, как поступишь в той или иной ситуации. Думается мне, она все равно тешила себя надеждой, что я передумаю и смогу это сделать... Но я их не убивала! Клянусь!!!

– Тогда кто?! – одновременно воскликнули мужчины.

– Не знаю!!! Но я здесь ни при чем! – Девушка вновь подошла к кровати и плашмя упала на нее спиной. – Мне нечего добавить к вышесказанному. Нечего! Я никого не убивала!!! Ни-ко-го!!! Все ваши подозрения и обвинения – полный бред! С какой целью кто-то делает это, я даже не догадываюсь. То ли мне хотят насолить, подставляя таким образом. То ли вам сделать гадость, я не знаю! Но кому-то это нужно. Ищите!..

Она замолчала, упрямо выставив подбородок и сверля взглядом вконец растрескавшийся потолок над головой. Намерение не проронить более ни слова было не спонтанным, а вполне обдуманным. Времени предаться размышлениям у нее было предостаточно, пока Гончаров этаким служителем Фемиды скакал по дому, понося и ее, и ее предков. Ее изумляли и его негодование, и тот пафос, с каким он выплевывал в ее сторону каждое слово, но еще больше ее поражало другое: кому все это было нужно?! Неужели она ошибалась, считая виновниками смерти отца и матери его партнеров по бизнесу? Неужели все намного глубже и загадочнее, чем обычная борьба конкурентов за светлое место под солнцем? Она же самолично копала целый год только в этом направлении и, дойдя до рубежа, обозначенного ею «дядей Геной», смиренно сложила оружие, понимая, что с этой силой ей не потягаться. Почему же было не попробовать искать в другом направлении? Раз уж она сама взята под подозрение, почему и ей не расширить круг подозреваемых?!

А Данила-то каков! Ай да Данила-мастер! Не успел, говорит. А если бы успел, что тогда? Все равно бы со своими соплями амурными к ней полез? Или, может, перенес бы свои симпатии на кого-нибудь более достойного?

А собственно, с чего это она решила, что он действительно любит ее? Раз в этом деле нагромождается столько грязи и лжи, где гарантия, что все его слезы и слюни не что иное, как очередное задание, полученное от хозяина с целью разжиться сведениями о ней. Да, должно быть, так оно и есть...

Эльмира тяжело вздохнула и скосила гневный взгляд на замеревшего на табуретке карателя. Она именно так его теперь про себя и называла. Сидит как ни в чем не бывало. Рукава темного свитера засучены до локтей. Черные джинсы. Не хватало только черного шлема с прорезями для глаз. Но наверняка где-нибудь прячет. Вот сейчас натянет его себе на голову, вытащит пистолет, прикрутит глушитель и пиф-паф, нет больше несговорчивой соседки, что никак не желала отвечать ему взаимностью и уж тем более отвечать на его дурацкие вопросы.

Убийца!

Только теперь ей стал понятен его застуженный взгляд. Мутно-серый, промозглый осенний день был теплее тех глаз, какими Данила смотрел на жизнь. Чего можно ждать от ублюдка с подобным волчьим взглядом? Ничего, кроме смерти! Ничего!..

– Эмма, – тихо позвал он ее, когда Гончаров по какой-то нужде вышел из комнаты. – Не смотри на меня так...

– Каратель! – озвучила она свои мысли, вложив в интонацию всю силу своего презрения, на которую только была способна. – Когда вы намерены осуществить приговор вашего гребаного самосуда? Сейчас или часом позже?!

– Дурочка, – почти ласково прошептал он и мотнул головой. – Ничего не бойся.

– Эмма, девочка моя, я так люблю тебя! – передразнила она его, припомнив ему его слова. Гримаска ее при этом была столь комична, что Данила, не выдержав, засмеялся. Это подстегнуло ее дальше некуда. – Веселишься, гад?! Веселишься?! Сначала мои родители, теперь я... Кто следующий?!

В сенцах что-то загремело, и вскоре в комнату ввалился Гончаров. Был он чрезвычайно бледен и задумчив. Молодые люди разом смолкли и уставились на вошедшего Виталия Эдуардовича. Тот посмотрел на каждого, затем на свои руки и, не обращаясь ни к кому конкретно, в замешательстве пробормотал:

– Кто-то проколол все четыре колеса нашего джипа, сынок. Кто-то это сделал. Сдается мне, что это еще не конец истории. И хотя девушка, возможно, говорит нам не всю правду, кое-что в ее словах не может не натолкнуть на размышления...

Мягкий шлепок, раздавшийся следом за звоном разбившегося оконного стекла, заставил Гончарова скомкать конец фразы. Он недоуменно склонил голову себе на грудь. Несколько мгновений с удивлением смотрел на пулевое отверстие с левой стороны и затем, конфузливо дернув уголками губ, упал на пол лицом вниз.

Все дальнейшее походило на дурной сон.

Данила молниеносно свалился с табуретки. Тут же погас свет под потолком. И следом кто-то принялся стаскивать Эльмиру за ноги на пол, пытаясь закрыть рот жесткой ладонью.

Эльмира отчаянно брыкалась и пыталась закричать. Но, кроме мычания, у нее ничего не выходило. Силы начали оставлять ее. Барахтанья стали вялыми, безжизненными, и она, возможно, опрокинулась бы в спасательный обморок, если бы не злобное шипенье знакомого голоса ей в ухо.

– Кончай придуриваться! Нам невозможно будет выбраться отсюда, если придется тащить тебя на плечах!

– Данила! – ахнула Эмма и в сердцах ударила его по голове. Но темнота помешала ее удару достичь цели, рука прошла вскользь по макушке, далее по спине и тут, вцепившись в шерсть его свитера, уже не разжималась. – Гад! Я так испугалась! Почему сразу не сказал, что это ты?!

– Молчи, дуреха! Молчи, пока нас тут всех не положили. Давай залезай под кровать. Силищи-то откуда в тебе столько, слабое создание? – Он принялся втискивать ее под панцирную сетку кровати, что было весьма затруднительно, учитывая, что держалась за него Эмма мертвой хваткой. – Да отцепись ты!

– Ага, как же! А ты смоешься и оставишь меня одну, – резонно возразила она и, для убедительности хлюпнув носом, ухватилась за него еще и второй рукой. – Если уж придется умирать, то лучше от твоей руки, чем непонятно от чьей.

– Это еще почему? – искренне удивился он.

– А я попрошу тебя сделать это небольно. Как помнишь, Горбун у Жеглова: раз и ты уже на небесах. Я боли боюсь, Данила. Очень боюсь. Начнут пытать, а я ничего не знаю.

– Чего ты не знаешь? – не понял он, высовывая голову из-под полога одеяла, свисающего почти до пола.

– Куда подевал отец эти чертовы камни. Я все везде обыскала. Все! Травы этой – до черта. А алмазов нет, как провалились! Все депозитные сейфы пусты. Все тайники, о каких я знаю.

– Так уж и пусты? – недоверчиво хмыкнул Данила и тут же цыкнул на нее: – А ну-ка тихо! Кто-то ходит вокруг. Слышишь?

Эльмира прислушалась, но ничего, кроме их сбивчивого дыхания, не услышала. Нет, кажется, мыши скребут под полом. А может быть, это тараканы. Хотя нет... Точно! Хруст ветки, еще и еще под самыми окнами.

Господи! Как же страшно! Просто до дурноты. Что бы она делала, если бы не Данила?! Будь он хоть трижды киллером, но за его спиной отчего-то надежнее. В носу внезапно невыносимо защекотало. Видимо, от пыли, что махровым покрывалом устилала пол под кроватью. Эмма сдерживалась сколько могла. И переносицу терла, и дыхание затаивала, ничего не помогло – она чихнула.

– Я с ума с тобой сойду, наверное! – озлобился Данила и шлепнул ее по заднице. – Лежи тихо, говорю! Лежи и жди!

– А чего ждать-то? – Она нисколько не обиделась на него из-за этого собственнического жеста, только еще теснее прижалась к его спине. – Чего ждать, Данила?

– Сейчас он в дом войдет, и тут мы его и снимем...

В дом никто так и не вошел. Они провалялись под кроватью до самого утра, борясь со страхом, дремотой и... желанием, которое совсем некстати принялось жечь их сатанинским огнем. Но никто так и не появился. Зато нагрянули менты. Скрутили руки, расставили ноги и прошлись липкими руками по всем мыслимым и немыслимым местам. У Данилы нашлось удостоверение на право ношения оружия (пистолетик-то, мерзавец, все же прятал в кобуре под майкой), да удостоверение частного детектива с прилагающимся к нему официальным заявлением, сделанным Гончаровым Виталием Эдуардовичем.

Эти предусмотрительные мужи предвидели всевозможные варианты сей запутанной истории и подстраховались заранее, сочинив историю о похищенной наивной девчонке, за которой по пятам следовал неизвестный маньяк, отправивший на тот свет ее родителей.

Якобы, спасая ее от похитителя, а заодно и от преследователя, защищая ее своей грудью, и сложил свою буйную голову Гончаров В.Э.

Менты истории не поверили и долго проверяли ее на предмет достоверности. А тут еще, как гвоздь в заднице, двойное убийство супругов в их городе, и опять из того же оружия, из которого был застрелен Гончаров.

Недельного заточения в СИЗО стоила Даниле и Эльмире их нерасторопность. Постоянные допросы, очные ставки и прочая протокольная ментовская дребедень так утомили девушку, что, выйдя на свободу и обнаружив в метре от себя Данилу, подпирающего спиной чугунную решетку дежурной части, она с диким каким-то воем кинулась ему на грудь и разрыдалась.

Он, как и подобает настоящему мужчине, укрыл ее полой своей куртки и повел под взглядами скептически настроенных ментов прочь от отделения милиции.

И лишь тремя часами позже, расположившись в отдельном купе, молодые люди смогли наконец-то задать друг другу один и тот же вопрос, который все это время сверлил им мозги:

– Кто это был?!