Текст книги "Последний секрет на троих"

Глава 10

Ближе к вечеру тучи все же поглотили солнце, пролив на землю месячную норму осадков. От отдела до его дома было четырнадцать километров. Обычно на дорогу у него уходило минут пятнадцать, если не ехать по трассе, а сократить путь, свернув на старую грунтовую дорогу. Но сегодня не стоило даже и пытаться. С небес лило, не прекращая. Лило много и со страшной силой. Стоя у окна своего кабинета, Николаев не видел собственной машины, припаркованной в тридцати метрах от здания. Грунтовка теперь раскисла, превратилась в болото. На танке застрянешь. На трассе, судя по навигатору, образовалась пробка. Кто-то спровоцировал массовую аварию, и все встали. Дорога домой займет полтора часа. Лучше было пересидеть здесь – в рабочем кабинете.

Он закрыл жалюзи, чтобы не видеть серого мокрого вечера за окном. Оглянулся на свой стол, заваленный бумагами и фотографиями. Все они касались убийства Кулакова и Ишутиной. Документация множилась, дело обрастало фактами, требующими тщательнейшей проверки, фигурантов – целый строй. Результата – ноль.

Сегодня на утреннем совещании Николаев попросил людей в помощь.

– Мы с Уткиным не справляемся, товарищ подполковник. Одни опросы населения съедают все время. Все требует проверки.

– А ты меньше сплетнями занимайся, майор. Вот и время высвободишь, – глянул на него начальник исподлобья. – Слышал, ты очередь в магазине допрашивал? И с их заявлений заключил под стражу двух законопослушных граждан нашего района?

– Они задержаны до выяснения, товарищ подполковник.

– С какой стати? – Авторучка выпала из рук начальника на стол, покатилась и упала на пол.

– Оба были свидетелями приезда в Затопье погибшего Кулакова. Оба видели у него огромную сумму наличных. Но оба врут, путаются в показаниях, тычут друг в друга пальцами и отказываются говорить внятно.

– Отказываются, стало быть, – недоверчиво хмыкнул подполковник.

Он махнул на Николаева рукой, приказывая сесть на место. Выбрался из своего рабочего кресла, на взгляд Николаева, великоватого для него.

Подполковник был невысоким, худощавым, и голова его не доставала до подголовника, а плечи утопали в пухлой мягкой спинке. Это не роняло его авторитета, вовсе нет, но лично Николаеву добавляло неудобств при общении с подполковником. Ему все время хотелось предложить начальнику обычный стул, их целая дюжина стояла у стола переговоров.

– Какова твоя рабочая версия, майор? – в сотый раз за месяц спросил подполковник. – Я слышал много разного бреда от тебя, но ни разу не прозвучало ничего внятного. И? Что можешь сказать? Есть чем поделиться?

Вот сегодняшним утром ему было чем поделиться с руководством. И он, снова вскочив с места, принялся докладывать.

– Эксперты наконец установили ружье, из которого был убит Станислав Кулаков. Это старое ружье, было произведено на одном из наших заводов в середине девяностых. Довольно распространенное, легкое, пользующееся спросом у женщин.

– Та-ак… И что же? Владелец тоже установлен?

– Так точно, товарищ подполковник. Этим ружьем владела Ишутина Антонина.

– Соседка Кулаковых? Наша бизнесвумен? – вытаращился начальник, быстро возвращаясь к столу.

– Так точно.

– Получается, это она убила своего молодого соседа? И подожгла его дом? А его дед потом отомстил за внука и…

– Я бы тоже хотел так думать, но… – перебил его Николаев и отрицательно замотал головой. – Ружье у нее было похищено в начале нулевых. Точнее, в две тысячи третьем году в ее дом было совершено проникновение со взломом. Украли что-то по мелочи, какие-то деньги, я сейчас уточняю. И ружье. О его краже она заявила сразу же.

– То есть тот, кто обокрал ее дом в две тысячи третьем, убил Кулакова? Так получается?

– Да. – Он твердо выдержал подозрительный прищур шефа и продолжил: – В то время под подозрением, судя по протоколам допросов, находился Мокров Иван. У него с Ишутиной была давняя вражда из-за земли. Она выкупила у него земельный пай – заболоченный участок, осушила, начала добывать торф и продавать его. Мокров требовал процент, пьяным не раз задирался. И угрожал. Потом из Затопья уехал вместе с женой. Но накануне ограбления ее дома, за день или два, его в поселке видели.

– Задерживали?

– Так точно. И обыск в его городской квартире делали, но отпустили за отсутствием улик. И алиби неожиданно обнаружилось. Так вот к чему я веду, товарищ подполковник… – Николаев почувствовал, что у него сильно вспотел лоб, он провел по нему ладонью, сжал мокрую ладонь в кулак. – Один из задержанных мною охранников, дежуривших на шлагбауме в ночь возвращения Станислава Кулакова, является родственником Мокрова Ивана. Он его внучатый племянник. Тоже Мокров. Тоже Иван.

– Да? Новость какая! – почему-то разозлился подполковник. – В Затопье каждый двор в родстве состоит. Кто-то кому-то кем-то приходится. Да и в самой Москве, если начать копать, тоже.

Он помолчал, наклонился, поднимая закатившуюся под стол авторучку. Швырнул ее на стол. И тихо, едва не шепотом, обронил:

– Эти Мокровы и нашей семье сродни. Иван, который самый старший, какой-то там дядька моей жене. И этот охранник – молодой Иван Мокров, как понимаешь, тоже нам не чужой. И поэтому… Черт!

Авторучка повторила полет, срикошетив от стола и закатившись по полу к самой ножке. Подполковник смотрел на Николаева требовательно. Ждал от него каких-то правильных слов. Денис не знал каких и сказал то, что думал:

– Мокров-младший на данный момент главный подозреваемый в деле об убийстве Кулакова, товарищ подполковник.

– Да ладно! С какой, на хрен, стати?! С той, что он сумку с деньгами увидал у Кулакова? – мгновенно взвился начальник. – Что, кроме родства с Иваном-старшим, когда-то там подозреваемым в чем-то недоказанном, ты ему можешь предъявить?

– Показания его напарника, – стойко выдержав гнев подполковника, ответил Денис. – Со слов его напарника, Сергея Ломова, Иван Мокров куда-то отлучался среди ночи.

– Куда? Может, домой бегал, перекусить! Кофе в термос налить! Ты такой вариант не рассматриваешь? И пока он домой бегал, этот Ломов и метнулся до дома Кулаковых. Убил Станислава, сжег дом. А деньги к рукам прибрал. А? Может такое быть?

– Может, товарищ подполковник. Но как быть с ружьем? Никто из Ломовых в две тысячи третьем в поселке не проживал. Они приехали из Якутии в две тысячи пятом. И тогда обосновались в Затопье.

Попытавшись возразить, подполковник словно захлебнулся словами – в горле у него что-то забулькало. Он умолк, замахал на Николаева руками. И через минуту велел идти работать. И уже у двери остановил его словами:

– Ты осторожнее с версиями, майор. Сто раз отмерь, как говорится. И ружье у Ишутиной мог кто угодно украсть в том далеком году.

Да, но выстрелило оно только теперь. В ту ночь, когда Кулаков вернулся после долгого отсутствия с двумя сумками наличности. И через несколько дней убивают хозяйку ружья. И дом ее сжигают. Как и дом Кулаковых. Денис был уверен, что это дело рук одного и того же человека. Или одной и той же группы лиц, вступивших в преступный сговор. И он бы давно объединил эти дела в одно, если бы не ряд противоречий.

– Поджог – однозначно. Как в первом случае, так и во втором, – выдал ему заключение главный пожарный эксперт. – Но… Стиль исполнения разный. Понимаешь, майор, поджигатели тоже имеют свой почерк, как и убийцы. Устроить такой силы пожар, чтобы разгорелось, а не тлело, чтобы сразу и наверняка – не так просто. И поэтому говорю тебе с точностью до девяносто процентов: это разные поджигатели.

– А что говорят десять процентов?

– Ну… – Он поиграл бровями и с кислой физиономией выдал: – Десять процентов говорят, что это мог быть один человек. Просто, желая запутать следствие, поменял почерк. Но… Ты же сам понимаешь, майор, такая изощренность для поселкового убийцы…

Тут Николаев поспорить не мог.

– К тому же, как нами было установлено, Антонина Ишутина после того, как сгорел дом соседа, установила у себя пожарную сигнализацию.

– Ого!

Николаев об этом не знал. И София промолчала. Знала или нет? Или умышленно скрыла этот факт?

– Но ее кто-то вывел из строя. Тем днем Ишутина, как оказалось, звонила на пульт и жаловалась, что ее сигнализация неожиданно перестала моргать. То моргала, сигнализируя о рабочем своем состоянии, – принялся пояснять главный пожарный эксперт, – а то вдруг перестала. На пульте проверили. И действительно: сигнализация отключилась.

– То есть ее кто-то вывел из строя, значит? – У Дениса в тот момент в горле сделалось сухо.

– Да ничего это не значит, майор. Ее установили за несколько дней до пожара. Еще и не протестировали как следует. Могла просто случиться какая-то ошибка при монтаже оборудования. Человеческий фактор никто не исключает…

Николаев взял чайник с тумбочки, заглянул в него – пусто. Уткин, гад, все вылил в свою чашку перед уходом. И не потрудился воды налить.

Он вышел из кабинета, запер его и пошел за водой к кулеру, в котором была только холодная.

Через десять минут он уже заваривал себе кофе в френч-прессе и раскладывал на листе бумаги размокшие пряники. Угостил сержант из дежурной части. Он только заступил и, пока бежал от машины до двери отдела полиции, промок вместе с пряниками.

Без конца поднимая и опуская поршень френч-пресса, чтобы кофе лучше заварился, Николаев рассматривал фотографии задержанных им парней.

Мокров и Ломов были ровесниками, обоим двадцать восемь лет. Нормальные парни, без приводов и скандальных случаев. Ишутина не взяла бы их на работу – охранять въезд в поселок, если бы они были дуралеями. Вопрос, почему она не обратила внимания на родство Ивана Мокрова с его старшим дядей-тезкой, оставался открытым. Не знала? Упустила из виду? Или не считала своего давнего недруга врагом? Может, следовало позвонить ему? Поинтересоваться? Племянник назвал его телефон при допросе и нервно просил позвонить и разузнать насчет ружья.

Денис влил себе кофе в чашку ровно до блестящей каемки, осторожно пригубил: горячо, крепко, как он любил. И, взяв в руки мобильник, набрал номер Мокрова Ивана Ивановича – старшего.

– Я понял, кто звонит и почему, – перебил тот его, пока Денис пытался представиться и обозначить проблему. – И я ждал звонка.

– Вы понимаете, да, что ваш внучатый племянник находится в весьма щекотливом положении?

– Это в каком же?

– У него был мотив и имелась возможность совершить убийство и поджог.

– Правда? Вы так думаете? – недоверчиво хмыкнул Мокров, давно уехавший из поселка. – Вы до сих пор думаете, что это я обокрал в третьем году Тонькин дом и унес ее ружье?

– Не исключаю такой возможности. Слишком много совпадений, чтобы считать их случайными.

– А то, что у меня ничего не нашли: ни ружья, ни вещей ее, ни денег, вас не волнует как бы, да? И то, что у меня алиби было на ту ночь, тоже не колышет, майор?

Он еще не просмотрел то давнее дело, не успел. Не знал точных обстоятельств, списка похищенного и про алиби Мокрова-старшего знал лишь со слов старших коллег-товарищей. Он и о самом деле с кражей знал с их слов, если честно. За делом надо было тащиться в архив, а это не близко – соседний с ними район. Они с Уткиным и так разрывались вдвоем, и помощи никакой не предвиделось.

– Какое было у вас алиби, Мокров?

– Я был в Москве на юбилее у родственника. Гуляли до полуночи. Напились. Домой ехали с женой на такси. Стояли в пробке – был ремонт дороги. Родственников наших опросили тогда. Таксиста нашли. Он подтвердил, что доставил нас домой в полчетвертого утра. На тот момент Тонька Ишутина уже по поселку бегала и волосы на себе рвала, что дом ее обнесли. И сразу, сука, на меня указала. Вот меня и доставали ваши коллеги. И даже с обыском явились. Только не нашли ничего у меня, и алиби у меня было, – еще раз с нажимом произнес Мокров. – И ружья ее я украсть не мог. И передать по наследству Ваньке – моему внучатому племяннику. Не ту ты карту из колоды тащишь, майор. Не ту…

– Разберемся обязательно, – пообещал Николаев неуверенно. – Иван Иванович, вот вы сказали, что у Ишутиной были похищены какие-то вещи, деньги, про ружье я уже понял. А что за вещи? Какие деньги? Она что, наличные дома держала?

– Кто же их тогда в банке-то держал, майор? – даже нашел в себе силы рассмеяться Мокров. – Лихие времена. Тонька тяжело начинала свой бизнес, потом еле удержалась. Народ обманывала. Властям приплачивала. И разве могла она деньги в банке держать?

– Почему нет?

– Ну, ты, майор, наверное, еще в пеленках лежал, когда у народа деньги в фантики превратились. Не суть. Тонька умная была, хитрая, прозорливая в своем деле. Знала, когда и сколько держать. Дома у нее деньги были в две тысячи третьем году. Точно дома. Сделка у нее намечалась крупная. А потом – после грабежа – все и затихло. Народ покумекал и сделал вывод, что обнесли ее по-крупному. Только не призналась она тогда ни вашим, ни своим. Одна все в себе носила. Угрюмая стала. Даже, болтали, выпивать стала. Но по-тихому. И завязала быстро. У нее малая на руках была. Нельзя было расслабляться. А маслозавод она все равно поставила в Затопье. Не в третьем году, в восьмом, но поставила. Кремень была баба, – с неожиданным восхищением выдохнул Мокров и тут же попросил: – Освободи Ваньку, майор. Не виноват он. И дружок его тоже, хоть и несет пургу какую-то. Спал, говнюк, на смене. Теперь зад свой прикрывает.

– А Иван куда отлучался?

– Никуда. Он тоже спал. Разве не признались, дуралеи?

– Разберемся, – снова пообещал ему Николаев и закончил разговор словами: – Но дыма, как мы с вами понимаем, без огня не бывает.

Глава 11

Мелихов до городка, где в районном отделении полиции работал майор Николаев, так и не доехал в тот вечер по причине отвратительной непогоды, вдруг обрушившейся на регион. По причине возникшей на трассе пробки, обещавшей стоямбу в три часа. И по причине того, что ему просто захотелось домой. В тепло, к телику, к макаронам с сыром и мясом – Настя еще с вечера приготовила на сегодняшний ужин. Вот просто заныло все внутри, как домой захотелось. Он раз и другой набрал номер Николаева, но у того все время было занято. Плюнув, съехал на обочину – та еще окончательно не раскисла, проехал двести метров, развернулся в нужном месте и покатил обратно в Москву.

По пути домой заехал в супермаркет и пробродил с тележкой между рядами почти час. Все ему казалось нужным и вкусным. Долго выбирал вино. Хотел позвонить Насте, узнать о ее предпочтениях. Потом вспомнил, что мобильник у нее разряжен и что всем на свете маркам вин она предпочитает сладкое шампанское. Усмехнувшись, положил в тележку бутылку самого ее любимого «компота».

К дому подъехал, когда уже стемнело. И не потому, что было поздно. Низкие тучи и проливной дождь смазали сумерки, превратив их в ночь. Странно, но Насти до сих пор не было дома. Мелихов позвонил ей раз, другой, подумал, может, зарядила телефон, но наткнулся на автоответчик, что было уже неплохо. Значит, где-то раздобыла зарядку. Позвонил в паспортный стол, где она подменяла заболевших сотрудников. Там никто не ответил.

– Странно! – удивленно воскликнул Мелихов, рассматривая гору продуктов на обеденном столе. – Куда же ты подевалась, Настя Якушева?

Неожиданно позвонил Николаев. Часы показывали двадцать минут девятого вечера.

– Все на службе, майор? – удивился Женя, услышав характерные переговоры дежурной части.

– Ухожу. Хватит на сегодня. Ты так и не доехал до меня?

То, что Николаев вдруг снова перешел на «ты», Мелихова немного вдохновило.

– Не доехал. Развернулся, уткнувшись в хвост огромнейшей пробищи. – Женя оторвал банан от крупной кисти и, прижав телефон щекой к плечу, начал его очищать. – Постоял. Постоял. Развернулся и домой поехал. А что такого срочного? Зачем я понадобился?

– Черт… Есть свидетель, который видел тебя в ночь убийства у дома Антонины Ишутиной.

– Бред! – выпалил Женя, даже не вспомнив, какого числа это было и могло ли быть вообще. – Не было меня там! В последний раз я был в ваших краях на той самой рыбалке, на которой мы были с тобой вместе, майор.

– А она утверждает, что видела именно тебя.

– И кто это – она? Бабка наверняка какая-нибудь, в туалет вставала и в окно выглядывала по привычке. И тут дядя у забора топчется. Почему не я? А тут еще и Ишутину убили, чего не вспомнить?

– А… – Николаев еще раз отчетливо чертыхнулся и спросил: – А откуда ты так хорошо это знаешь? И про бабку, и про то, как она вставала ночью?

– Предполагаю, майор. У меня было похожее дело, когда такой же вот следопыт нам всю печень выел своими свидетельскими бреднями. А потом оказалось, что числа и время перепутал, – не моргнув глазом чуть приврал Женя. – Что-то вас с Коневым перекашивает по ходу расследования. Не в ту сторону. Тот под Софию копает, на допросы таскает. Ты под меня… Как-то неэтично, майор. Не находишь?

Николаев помолчал. Потом буркнул, что они непременно созвонятся и прояснят ситуацию, и отключился. Стоя возле черного прямоугольника окна, Мелихов рассматривал свое отражение: сгорбился, за раздутой щекой кусок непрожеванного банана, глаза размером с грецкие орехи, что выкатились из магазинного пакета на стол.

Открыв дверцу шкафа, он выплюнул в мусорное ведро непрожеванный банан и потянулся к бутылке с водой. В горле было противно: сладко и липко. В висках болезненно застучало, видимо, подскочило давление. Уперевшись в край стола ладонями, он замер, задумался.

Откуда эта старая сука могла взять, что он там был именно в ночь убийства Ишутиной? Он ведь понял, о ком речь. Не раз видел, как таращится на них с Софией какая-то бабка то поверх забора, то в окно. Что, получается, она и по ночам так же смотрит? Стоит дозором у своих окон и глазеет на дом через улицу?

– Старая сука! – прошипел Мелихов и уставился на телефон, истошно завопивший слева от него на столе.

Номер был незнакомым. Но звонил настойчиво. Отключившись, тут же перезвонил снова.

– Да! – рявкнул он в трубку, намереваясь тут же разнести мошенников, предлагающих финансовые услуги.

– Мелихов? Капитан, ты? – поинтересовался мужской голос, показавшийся ему знакомым.

– С кем говорю? – не меняя интонации, ответил он вопросом на вопрос.

– Капитан Осипов, инспектор ГИБДД. Узнал?

Узнал, конечно. Сталкивались по службе. Помогали друг другу не раз. И номерами телефонов обменивались. Только прежде у Осипова точно был другой номер.

– Да я новую сим-карту вставил. Надо было, – пояснил тот в ответ на его вопрос. – Жень, такое дело… Я тут на ДТП на трассе…

Осипов подробно описал направление. Мелихов оттуда не так давно вернулся.

– Да знаю. Сам пытался в район по службе пробиться, там пробка на три часа. Развернулся. Дома сейчас.

– Понятно…

Осипов неожиданно отвлекся, начав с кем-то переговариваться. Женя терпеливо ждал. Ему не понравился этот звонок. Вовсе не к месту, казалось бы, да?

Чего вдруг Осипов, работающий сейчас на месте крупного ДТП, вдруг позвонил ему? Не просто же поболтать или анекдот рассказать. Что-то случилось? Да. Что-то, затрагивающее капитана Мелихова? Несомненно. Что?!

Он тут же вспомнил о Соне – не только подчиненной, его бывшей девушке. Она могла поехать в Затопье по каким-то там своим делам, касающимся убийства ее сестры, Антонины Ишутиной. Чтобы поговорить с Николаевым, к примеру. Или, чтобы по бизнесу отдать какие-то распоряжения. Все же знали, что она единственная наследница Ишутиной. Она могла поехать в Затопье и…

– Капитан, она попала в аварию?! – выпалил он хрипло, когда Осипов снова заговорил с ним. – Моя девушка, она… Попала в ДТП?

– Да, майор. Из-за этого ДТП и образовалась пробка. Узкий участок дороги, пожалуй, самый узкий в этом месте, неосвещенный. Тут часто случается подобное, но ни разу чтобы так.

– Как?!

К липкой сладости в горле добавились горечь и сухость. Он понял, что задыхается, и снова потянулся за бутылкой с водой.

– Боюсь, Женя, у меня для тебя плохие новости. Она погибла, – обрушил на него страшное известие Осипов. – Она как раз набрала твой номер, отвлеклась и на большой скорости слетела с дороги и врезалась в дерево. У нее не было шансов. Соболезную, Женя.

– У нее не было шансов! А телефон цел?!

Он зажмурился, попятился, под коленки ткнулся стул, он опустился на него без сил.

– Телефон вылетел из машины, окно было опущено. Странно в такой ливень, да? Телефон в паре метров от машины лежал. Соединения не вышло, видимо, у тебя было занято. Или просто не ловил. В этом месте связь временами пропадает, – частил Осипов, не давая ему вставить ни слова.

– Пробка рассосалась? Можно подъехать?

– Да, машины пошли. Только смысла нет тебе приезжать сюда. Темнота, как… Не важно.

– Соню уже увезли? В какую больницу? То есть в какой морг?

Мелихов передернулся от последнего слова, никак не вязавшегося с улыбчивой Софией – его бывшей девушкой, с ее непокорными кудряшками и постоянным желанием ему угодить. Из-за того, возможно, они и расстались…

– Какую Соню, Женя? О ком ты? – не понял Осипов. – Погибла Анастасия Якушева. Она разве не могла тебе звонить?..

Он на несколько дней оцепенел от шока. Приходилось заниматься немыслимыми делами: знакомиться с родственниками Насти. Отвечать на их многочисленные вопросы, не находить ответов, уворачиваться от сочувствующих взглядов коллег. И при этом необходимо было держаться, чтобы не сорваться на дикий крик, не начать биться головой о стену. Необходимо было продолжать жить и работать.

Начальство предложило ему взять отпуск, чтобы прийти в себя. Он отказался. Хотя каждый день видеть Софию на ее рабочем месте было очень больно. Первые дни, натыкаясь на нее при входе в кабинет, он мгновенно задавался вопросом: почему не она?! Почему Настя?! Тут же одергивал себя, понимал, что кощунственно так думать, и старался ее не замечать.

– Тебе звонили несколько раз, – вместо приветствия произнесла София, когда он вошел. – Какой-то Осипов.

Женя вернулся в коридор, достал телефон, набрал тот самый номер, с которого Осипов звонил ему в роковой вечер гибели Насти.

– Привет… Прости, что надоедаю. Есть предварительные заключения по аварии. Готов выслушать?

– Говори, – осипшим голосом отозвался Женя.

– Девушка была не виновата в аварии.

– Я понял, предварительно утверждали, что это был несчастный случай.

– Нет. Это не был несчастный случай. Нашлись очевидцы, есть записи с регистраторов их машин. Твою девушку, капитан, столкнули с дороги. В самом опасном месте, там очень крутой поворот… Ее просто столкнули с дороги, и она на полной скорости врезалась в дерево. Это был злой умысел, капитан.

– Ее что, убили?! – голос совершенно сел.

– Эксперты сделали такой вывод в один голос, Женек. Крепись. Ищи убийцу. Сразу скажу… – Осипов замолчал, было слышно, что прикуривает. Бросал сто раз, сто раз начинал снова. – Машину, столкнувшую с дороги тачку твоей Насти, никто особо не запомнил. На записи не попала. Один чел уверяет, что это был какой-то древний внедорожник, весь в грязи. Там не то что номеров не было видно, цвет определить было затруднительно. Тачка вырвалась откуда-то из лесополосы, в том же направлении и исчезла. Ищи, капитан…

– Видео скинешь на почту?

– Сам знаешь, это нарушение, – принялся тут же ныть Осипов.

– Я тебя так часто о чем-то прошу?!

– Хорошо. Скину. Пришли адрес. И, Женек, не стоит никому рассказывать о моей тебе помощи.

– Принято…

Записей оказалось всего две. Видимость была скверной: дождь заливал ветровые стекла автомобилей, чьи регистраторы сумели хоть что-то снять. А в том месте, где произошла авария, деревья стояли почти вплотную к узкой дороге, скрадывая часа полтора у светового дня. Но он все же сумел рассмотреть тот самый момент, когда машину Насти столкнули с дороги.

Разбив оба видео на кадры, Мелихов начал их просматривать в замедленном режиме.

Вот ее машина движется в сторону Затопья, не так уж быстро едет. Дорога мокрая, дождь хлестал прямо в ветровое стекло. Настя не была безрассудной лихачкой. Она всегда понимала всю степень риска и не полетела бы по мокрой дороге на немыслимой скорости. Нет, она ехала аккуратно. Но не могла предвидеть, что в самом опасном месте с лесной дороги выскочит какой-то сумасшедший и столкнет ее машину с дороги. Она даже не успела среагировать. Ее машину с бешеной силой ударили в бок, и она улетела прямо в дерево.

– Найду… Найду и убью… – шептал Мелихов, снова и снова прокручивая записи последних минут жизни Насти.

Он даже предположить не мог, что ему будет так больно. Их отношения, возникшие вдруг и сразу, сопровождавшиеся скандалом, спланированным Ишутиной, неожиданно стали крепкими и как будто надежными. Он не подумал, что у Насти могли быть от него секреты. И что она могла врать ему.

А она соврала! Про то, что остается работать после окончания рабочего дня. Не было никого в отделе после того, как стрелка часов перемахнула восемнадцать ноль-ноль. Ей зачем-то нужно было в Затопье. Причину она не назвала никому. Мелихов опросил за эти дни всех: родственников, девушек, с которыми у Насти были приятельские отношения, коллег. Никто не знал, зачем она туда поехала. Да еще в такую погоду.

– Это могло быть что-то очень важное. Вопрос жизни и смерти, – предполагала одна из ее приятельниц. – Настя либо хотела сделать тебе сюрприз, либо узнала что-то такое, что требовало проверки.

– Она могла кого-то шантажировать? – предположил Мелихов.

Он ведь и в архиве был, перерыл все то, что изучала Настя по его просьбе. Единственное, что нашел, – это отсутствие двух страниц в деле о гражданских исках. Возбуждались в отношении Ишутиной односельчанами, но до суда не дошли. Спорщики либо приходили к соглашению, либо примирялись, что, в принципе, почти одно и то же. С той лишь разницей, что в первом случае был возможен денежный откат. Двух страниц не было. Почитав материалы до и после них, Мелихов ничего не понял. Решил, что это не зацепка. Страницы за двадцать с лишним лет могли исчезнуть в любое время.

– Шантажировать? – Приятельница наморщила лоб, пытаясь вспомнить хоть что-то за время их долгого общения. Но тут же отрицательно замотала головой. – Нет, не думаю. Настя любила деньги, но не настолько, чтобы рисковать службой, жизнью…

Но кого-то она вольно или невольно заставила нервничать – настолько, что ее решили убить. Мелихов, как и Осипов, не верил в случайность появления машины именно в ту самую минуту, когда там проезжала Настя. Внезапное появление и такое же внезапное исчезновение – это не случайность!

Это убийство. И он это докажет. И найдет убийцу Насти.