Текст книги "Экономическая социология"

Глава 4. Актуальные проблемы и тенденции развития экономической социологии в XXI в.

В общетеоретической социологии на пороге XXI в. наблюдается своего рода кризисное состояние. Классические теории, в рамках которых общество рассматривается как социальный организм или акцентируется внимание на особенностях мотивации и субъективных образах социальной реальности, порождающих различные формы социального взаимодействия, представляются не вполне адекватными для объяснения резко возрастающего динамизма и «непредсказуемости» социальных процессов и изменений.

Обозначились три стратегии преодоления кризиса. Первая состоит в том, чтобы внести коррекцию в классические парадигмы (неомарксизм, неоэволюционизм, неоструктурализм и др.). Вторая стратегия, вдохновляемая философией постмодернизма, тяготеет к использованию многообразных теоретических подходов при описании, интерпретации и объяснении одних и тех же явлений и процессов. Третья стратегия, представляет собой небезуспешную попытку разработать новые теории, адекватные современным реалиям и современному видению общественных процессов. Данной стратегии придерживаются наиболее яркие ее представители – американские социологи Ричард Сведберг (р. 1950), Марк Грановеттер (р. 1943) и польский социолог Петр Штомпка (р. 1944).

Период с конца 1980-х гг. по настоящее время характеризуется в литературе как этап «новой экономической социологии». Согласно Р. Сведбергу и М. Грановеттеру, на этом этапе данное направление приобретает характер «сравнительной макросоциологии»[66]66
  Swedberg, R. Economic Sociology in Transition: a Review Essay / R. Swedberg //Acta Sociologica. 1984. V. 27. № 4. P. 371–376.


[Закрыть]. Ее главные черты – ориентация на сравнительные исследования между странами, постановка вопросов, затрагивающих не отдельные социальные группы, а целостные социальные системы, проблемы мировой системы, политики стран и их разных групп, проблемы мировой экологии, развития технологии, организации экономических связей, демографии[67]67
  Stinchcombe, A. Economic Sociology / A. Stinchcombe. New York, 1983.


[Закрыть]. Вместе с тем экономическая социология разделила с экономической историей интерес к возникновению и вариабельности актуальных рыночных систем и других экономических институтов.

Согласно взглядам последователей Н. Смелсера (М. Грановеттер и Р. Сведберг), назначение социологии экономической жизни заключается в том, чтобы объяснить, «как общество выбирает среди широкого круга альтернатив те, которые позволяют с наибольшей выгодой использовать ограниченные производственные ресурсы»[68]68
  Granovetter, M. The Sociology of Economic Life / M. Granovetter, R. Swedberg. New York, 1992. R 17.


[Закрыть]. Данная концепция формирует основные направления анализа этой фундаментальной проблемы:

• анализ отношений конкуренции между производителями, между потребителями, а также между производителями и потребителями в рамках рыночной системы;

• обоснование ряда положений теории обмена, объясняющих и конкуренцию, и экономическую кооперацию как результат рационального стремления к экономическому успеху;

• признание и обоснование факта, что положения теорий обмена, социальной стратификации и других не просто описывают институты и типы мотиваций в так называемых рыночных обществах, но дают неизбежный и естественный набор влияний в любом обществе, определяемых ограничением производственных ресурсов и феноменом конкуренции.

Сегодня экономическая социология в ее западном варианте – это не столько целостная мононаука, сколько довольно широкое научное движение, направленное на изучение «стыковых» экономико-социальных проблем, наиболее актуальных для развитых капиталистических стран.

Социологический интерес касается как властных отношений на рынке труда, так и социально-психологических отношений на рабочем месте: захватывает промышленный конфликт и возможности его разрешения; объясняет развитие «групп давления», профсоюзов и других ассоциаций; исследует различные социальные движения (например, требования десегрегации и поддержки повышения образования и обучения рабочей силы); изучает менеджмент, предпринимательство и корпоративное поведение; анализирует процессы социальной и технологической инноваций и процессы диффузии знания в ходе распространения технологических новшеств; выявляет ценностные ориентации, формирующие рыночное и потребительское поведение; раскрывает основные тенденции мобильности рабочей силы и флексибильности ее использования на рынке труда.

Объектную область экономической социологии ее основатели (Н. Смелсер и др.) и их продолжатели (Р. Сведберг и М. Грановеттер) характеризуют двояко, фиксируя изучаемые эмпирические объекты и выделяя (с помощью категориального аппарата) предмет исследования. Комплекс изучаемых эмпирических объектов включает социальные аспекты экономических институтов (конкуренция, рынок труда, капиталов, товаров и услуг, разные формы обмена, собственности, предпринимательства, занятости, безработицы); социальные аспекты разных типов экономических систем; социальные группы в экономике; типы мышления в разных экономических системах; социальные функции экономики; формы регулирования экономики; конфликты в рыночной экономике; институты социального обеспечения; привилегированные группы в экономике и обществе; борьбу по поводу распределения доходов и т. д. Кроме того, в комплекс объектов экономической социологии часто включают стратификацию общества по экономическим признакам, межгрупповые отношения, коррупцию (ее функции, последствия, средства борьбы); стимулы мобильности работников и флексибильности кадровой политики фирм, предпочтения и выбор, рационализацию поведения.

Область интересов польского социолога П. Штомпки вбирает в себя критическое осмысление исторического наследия теоретической социологии и нынешних дискурсов по фундаментальным проблемам социальной теории.

Можно заключить, что современная западная социология экономической жизни развивается не как единое научное направление с четкими границами, а, скорее, как своеобразное научное движение, охватывающее проблемы, актуальные в тот или иной период развития общества. Это движение получило название «экономика и общество». Данную особенность западной экономической социологии следует оценивать с позиций основных ее функций – теоретико-познавательной и прикладной.

С методологических позиций, в частности требований, предъявляемых к науке как социальному институту, ответственному за накопление знаний, размытость границ и неразработанность специфической экономико-социологической концепции, представляются чертами, снижающими познавательные возможности этой науки в части изучения связей между наукой и обществом. Процесс систематизации богатейшего опыта происходит, вероятно, тем труднее, чем обширнее поле проблем и поле объектов исследования.

С точки зрения прикладных социологических исследований, «свободный» характер предмета науки имеет свои плюсы, ибо расширяет область свободы исследователей в постановке и решении новых задач, которые появляются в практике социального управления.

Увеличение числа и объемов прикладных исследований повышает спрос на социологическую теорию (теорию среднего уровня, по Р. Мертону), которая должна стать инструментом исследования социальных механизмов регуляции различных экономических процессов.

Основной вклад Р. Сведберга в историю экономической социологии заключается в создании концепции рынка как социальной структуры, суть которой состоит в интеграции экономических и социологических отношений к анализу рынка. Р. Сведберг обосновал недостаточность определения рыночных отношений через ценообразующие механизмы (что характерно для экономической теории), так как это не дает полного представления о базисном взаимодействии включенных в рынок индивидов. В анализе истории рынка (от античности до современности) Р. Сведберг уделяет особое внимание рассмотрению рыночных отношений через понятия «обмен» и «конкуренция». Руководствуясь разработками экономистов А. Маршалла и Д. Карлтона и идеями социологов М. Вебера и Г. Зиммеля, Р. Сведберг создал исторические типологии рынков как социальных структур. Данный подход позволил преодолеть ограниченность традиционных подходов к рынку как механизму регуляции спроса и предложения рабочей силы и рассматривать рынок как сложный социальный феномен с правом на собственное существование.

Работа «Рынки как социальные структуры»[69]69
  Swedberg, R. Markets as Social Structures / R. Swedberg // The Handbook of Economie Sociology. Ed. by N. Smelser & R. Swedberg. N.Y., 1994. R 255–274. Перевод на русский язык Е.Н. Соколовой, 2000.


[Закрыть]

В данной работе R Сведберг рассматривает рынки как специфический тип социальной структуры. Социальная структура, по мнению ученого, есть определенный вид текущих и стандартных отношений между агентами, которые поддерживаются через санкции. С социологических позиций им раскрывается логика последовательного перехода анализа рынков от чисто экономических подходов к интеграции экономических и социологических подходов в следующих подразделах.

Рынок в экономической теории (от А. Смита до К. Маркса). Для того чтобы определить место рынка в экономической теории, нужно ответить на ключевой вопрос в какой мере экономическая теория способна объяснить сложность феномена рынка. Отвечая на него, Р. Сведберг рассматривает через призму истории экономики как анализировался рынок, начиная от Адама Смита и до Карла Маркса. Поступая таким образом, он, в основном, пытается отслеживать практику анализа рынка как ценообразующего механизма спроса и предложения. Так, А. Смит верил, что ценообразующий механизм – «невидимая рука рынка» – руководит обществом и может примирять посредством рыночного обмена частные интересы индивидов с генеральным интересом общества. К. Маркс придерживался мнения, что производство является более важным, чем рынок, назначение которого состоит в определении цены товара. По К. Марксу, рынок является не раем для природных прав человека, а скорее местом, где трудящиеся вынуждены продавать свою рабочую силу капиталисту за ничтожное жалование. Секретный ключ капиталистической экономики по отношению к трудящимся обнаруживался в «скрытом факте производства», а не в рыночных отношениях – «этой шумовой сфере, где все выходит на поверхность».

Место рынка в социологической теории (М. Вебер, Г. Зиммель и др.). Из ранних социологов более всего интересовался рынками М. Вебер. Он полагал, что экономика должна быть широкой наукой, включающей такие темы, как «социология рынка» и пытался сделать эскиз этого типа социологии (М. Вебер. Хозяйство и общество, 1922). Другие социологи, особенно Г. Зиммель и Э. Дюркгейм, также затрагивали вопросы рынка в своих социологических изысканиях. Г. Зиммель, в частности, акцентировал внимание на доминирующей роли денег в современном обществе (Г. Зиммель. Философия денег, 1900). Что касается Э. Дюркгейма, то он сосредоточил свое внимание на том, как безнормность (аномия) воздействует на поведение людей в различных сферах, включая экономику (Э. Дюркгейм. О разделении общественного труда, 1893).

М. Вебер испытывал особый интерес к рынку и на протяжении своей научной карьеры анализировал рынок с различных точек зрения. Он обосновывал, что «цена на рынке является результатом экономической борьбы», и объяснял, что борьба цен на рынке имеет два аспекта, которые необходимо различать. С одной стороны, существует «борьба интересов» на рынке между двумя группами, которые реально вступают в обмен; с другой стороны – «конкуренция» между всеми, кто потенциально заинтересован в обмене с самого начала процесса.

Когда М. Вебер начал самоопределяться как социолог (десятилетием позже), он переработал свой анализ рынка с точки зрения методологического индивидуализма и понимания роли акторов. В результате, в работе «Хозяйство и общество» М. Вебер определяет рынок следующим образом: «О рынке можно судить по наличию в нем конкуренции в случаях взаимообмена между множеством потенциальных групп. Их физическое собрание в одном месте, например, на местной рыночной площади, ярмарке («продолжительный рынок») или обмен («рынок торговцев»), лишь конституируют наиболее последовательный вид рыночной формации. Вместе с тем только физическое собрание людей на рыночной площади способствует полному проявлению наиболее отчетливых особенностей рынка».

М. Вебер признает концептуальное различие между конкуренцией и обменом. Если быть более точным, то социальное действие на рынке начинается, согласно М. Веберу, как конкуренция, а заканчивается как обмен. В первой фазе «потенциальные партнеры руководствуются в своих предложениях потенциальным действием неопределенно больших групп реальных или воображаемых соперников в значительно большей мере, нежели своими собственными действиями». Вторая, или финальная, фаза структурируется, однако, иным образом: «Завершенный бартер конституирует соглашение только с непосредственными партнерами». М. Вебер придавал рыночному обмену исключительное значение в том смысле, что последний представляет наиболее инструментальный и предсказуемый тип социального действия, который только возможен между человеческими существами. Он говорил, что обмен представляет «архетип всего рационального социального действия» и формирует, как таковой, «отвращение к любой системе с общинной этикой».

М. Вебер также концентрировал внимание на элементе борьбы или конфликта в рыночной системе. Он использовал такой термин, как «рыночная борьба» и говорил о сражении людей в сфере рыночных отношений. Например, конкуренцию он определял как «мировой конфликт… обширный в той мере, в какой он выражает мировую попытку достигать контроля посредством возможностей и преимуществ, которыми хотел бы владеть каждый». Вместе с тем он определял обмен как «компромисс интересов тех или иных групп, в русле которого товары или другие преимущества выступают в качестве взаимной компенсации». М. Вебер неоднократно подчеркивал, что цены в их денежном выражении всегда являются результатом сильной борьбы между группами в условиях рыночных отношений.

М. Вебер весьма интересовался взаимодействием между рынком и остальным обществом. Красной нитью через веберовский анализ рыночных отношений проходит мысль о роли регуляции в сфере рынка. В докапиталистических обществах обычно наблюдается, по М. Веберу, значительная доля «традиционной регуляции» рынка. Но чем более рациональным становится рынок, тем меньше он подвержен формальной регуляции. Высочайшая степень «рыночной свободы» или «рыночной рациональности» достигается, согласно М. Веберу, в капиталистическом обществе, где большинство иррациональных элементов элиминировано.

Интеграция экономического и социологического подходов к рынку. Последовательный анализ экономических и социологических вкладов известных ученых в развитие теории рынков позволил Р. Сведбергу разработать различные типологии рынков как социальных структур в зависимости от состояния конкуренции и обмена в каждом из типов. Так, исторические рынки отличались друг от друга по степени, в которой конкуренция охватывала общество. Например, в средние века типичный городской рынок не оказывал особого влияния на остальное общество. Что же касается современного общества, то все наиболее важные рынки формально свободны и характеризуются как конкуренцией на рыночной площади, так и конкуренцией в производстве. При осуществлении обмена, издержки внеэкономического характера (поиск партнеров, покупателей, посредников и др.) и издержки на установление адекватной стоимости товаров (при отсутствии денег в качестве эквивалента) варьировали в ходе истории, но имели общую тенденцию к уменьшению и даже исчезновению с появлением современного государства и стандартизированных мер и весов. В качестве других элементов, введенных в типологию рынков для представления полной картины их социальной структуры, рассматривалось количество покупателей и продавцов, а также уровень их организованности (индивиды, организации).

Творческие усилия как в современной экономике, так и в социологии, развиваются в направлении замещения традиционного подхода к рынку как механизму обмена рассмотрением рынка как сложного социального феномена с правом на собственное существование. В настоящее время эти усилия находятся в ранней стадии своего развития, хотя в последние 50 лет наблюдается значительный прогресс в этом плане. Основная задача состоит в развитии аналитически интересной модели, которая может быть эффективно использована в эмпирических исследованиях. Предложение М. Вебера относительно того, что можно рассматривать рынок как форму взаимодействия конкуренции и обмена, является одним из способов выполнения этой задачи. Пока еще проблема понимания рынков как особых социальных структур не имеет адекватных средств своего решения. Несомненно, изучение названной проблемы должно быть одним из наиболее важных вопросов в повестке дня как экономической теории, так и экономической социологии.

Согласно выводам Марка Грановеттера, экономическая социология особенно актуальна сейчас, когда в мире происходят масштабные, сложные и непредвиденные переходы от одной хозяйственной системы к другой, к ряду различных хозяйственных систем. По его определению, это одна из самых важных исследовательских областей на ближайшие десять – двадцать лет. Концепция социальных сетей, рассматриваемых им в качестве инструмента для интеграции экономических и социальных подходов к исследованию социальной реальности, представляется наиболее адекватной в анализе развития общества социальных сетей.

Сущность сетевого подхода заключается в том, что современное хозяйство характеризуется М. Грановеттером как совокупность социальных сетей – устойчивых связей между индивидами и фирмами, которые невозможно втиснуть в рамки традиционной дихотомии «рынок – иерархия». Эти сети формальных и неформальных отношений позволяют находить работу, обмениваться информацией, разрешать конфликтные ситуации, выстраивать доверие. Экономические отношения, таким образом, тесно связываются с социальными.

Работа «Сила слабых связей»[70]70
  Грановеттер, М. Сила слабых связей / М. Грановеттер // Экономическая социология. Т. 10. № 4. 2009. С. 31–50. Режим доступа: www.ecsoc.msses.ru


[Закрыть]

Фундаментальный недостаток современной социологической теории состоит в том, отмечает М. Грановеттер в своей работе, что она не может удовлетворительным образом связать взаимодействия микроуровня со структурами макроуровня. Крупномасштабные статистические обследования и качественные исследования многое дают для понимания таких макрофеноменов, как социальная мобильность, организация сообщества и политическая структура. На микроуровне огромный и все увеличивающийся корпус данных и теорий производит полезные идеи, проливающие свет на происходящее в границах малых групп. При этом в большинстве случаев от нас все же ускользает понимание того, как взаимодействие в малых группах приводит к формированию макроструктуры.

В работе «Сила слабых связей» (1973) ученый утверждает, что анализ процессов в межличностных сетях позволяет наилучшим образом навести мосты между макро–  и микроуровнями. Тем или иным способом, но именно при помощи этих сетей происходит перевод микровзаимодействий в макроструктуры и обратный переход к малым группам.

Прием исследования М. Грановеттера в данной статье состоит в том, чтобы взять относительно узкий аспект микровзаимодействия – силу межличностных связей и детально показать, как применение сетевого анализа может связать данный параметр со столь разными макрофеноменами как диффузия, социальная мобильность, политическая организация и социальная сплоченность в целом. Хотя здесь проводится, главным образом, качественный анализ, читатель, склонный к математическому анализу, обнаружит потенциальные возможности для построения моделей.

То, что обычно на интуитивном уровне понимается под силой межличностной связи, скорее всего соответствует следующему определению: сила связи – это комбинация (вероятно, линейная) продолжительности, эмоциональной интенсивности, близости, или взаимного доверия, и реципрокных (взаимных) услуг, которые характеризуют данную связь. Каждый элемент этой комбинации в некоторой степени независим от других, хотя очевидно, что все они сильно связаны. Для достижения поставленной цели будет достаточно, если большинство из нас, следуя своим примерным интуитивным ощущениям, смогут достичь согласия относительно того, является ли данная конкретная связь «сильной», «слабой» или «отсутствующей вовсе».

Выявлено, что для индивида слабые связи оказываются важным источником возможной мобильности. Если же рассматривать ситуацию на макроуровне, то слабые связи играют значимую роль в создании социальной сплоченности. Когда человек меняет работу, он не только перемещается из одной социальной сети в другую, но и устанавливает связь между ними. Нередко оказывается, что такая связь имеет ту же природу, что и связь, которая содействовала его собственному перемещению. Подобная мобильность формирует развитые структуры слабых связей-мостов между более плотными кластерами, каждый из которых представляет собой реально функционирующую в определенном месте сеть. В особенности это характерно для небольших групп специалистов и вспомогательного персонала с четко определенными границами деятельности. Таким образом, информация и идеи легче циркулируют в профессиональной среде, порождая в ней некоторое «чувство единого сообщества», которое активизируется на встречах и собраниях. Возможно, наиболее важным последствием таких встреч является поддержание слабых связей.

Основной вывод данной работы М. Гановеттера заключается в том, что на личный опыт индивидов сильно влияют более широкие аспекты социальной структуры, которые находятся полностью вне сферы распоряжения или контроля каждого из них по отдельности. Таким образом, поиск связи микро–  и макроуровней – это не роскошь, а необходимое средство развития социологической теории. Такая связь порождает парадоксы: слабые связи, которым часто ставят в вину распространение отчуждения, здесь рассматриваются как необходимое условие формирования у индивидов возможностей, а также их интеграции в сообщества; а сильные связи, способствующие формированию сплоченности на локальном уровне, на макроуровне приводят к фрагментации. Парадоксы – замечательное противоядие для теорий, которые всему дают слишком уж гладкие объяснения.

Предлагаемая модель – это только небольшой шаг на пути к установлению связи уровней, всего лишь фрагмент теории. Изучение одной только силы связей не учитывает, например, всех важных вопросов, имеющих отношение к их содержанию. Какова связь между силой и уровнем специализации связей? Или между их силой и иерархической структурой? Что делать с так называемыми негативными связями? Должна ли сила связи быть представлена в виде непрерывной переменной? Каковы основные этапы развития сетевой структуры?

Как только эти вопросы будут решены, возникнут другие, считает М. Грановеттер. Демография, квалификационная структура и мобильность – вот лишь часть переменных, которые могут иметь особое значение при разработке связи между микро–  и макроуровнями при помощи сетевого анализа; потребуется также уточнить, какое отношение они имеют к предложенным в данной статье рассуждениям. Моя работа, пишет М. Грановеттер, имеет преимущественно разведывательный и программный характер. Ее основная цель состоит в том, чтобы вызвать интерес к предлагаемой здесь теоретической и исследовательской программе.

Работа «Социологический и экономический подходы к анализу рынка труда: социально-структурный взгляд»[71]71
  Granovetter, М. The Sociological and Economic Approaches to Labor Market Analysis: A Sociological Structural View / M. Granovetter // The Sociology of Economic Life. Ed. by M. Granovetter & R. Swedberg. San Francisco, 1992. R 233–237, 243–257. Перевод на русский язык Г.Н. Соколовой, 2000.


[Закрыть]

В данной работе М. Грановеттера рассматриваются современные социологические и экономические исследования, имеющие отношение к рынку труда, сравнение которых обнаруживает различия этих дисциплин в стратегии и обосновании гипотез. Особое внимание уделяется тем исследованиям, которые фиксируют внимание на включенности поведения на рынке труда в сети социального взаимодействия и демографических ограничений. Рассматривая различия социологических и экономических подходов, М. Грановеттер выделяет основные. Большинство социологических исследований разделяют с микроэкономикой позицию «методологического индивидуализма», но отличаются тем, какое внимание уделяется ограничениям в социальной структуре и каким образом удается избегать аргументов, характерных для функционального подхода в рамках неоклассической теории.

С социологической точки зрения, версия методологического индивидуализма, часто встречаемая в работах экономистов, означает, что индивидуальные акторы (действующие лица) рассматриваются как изъятые из системы их отношений с другими акторами, а, следовательно, изолированные от решений и поведения других, а также от истории этих отношений в целом. Это затрудняет адекватное понимание того, как индивидуальные действия могут агрегироваться на уровне институтов, тем более что агрегация осуществляется через сети взаимосвязей. Подобный атомизированный взгляд на экономическое действие имеет длительную историю в классической и неоклассичекой экономике.

Еще одним различием социологических и экономических подходов в сфере рынков труда является отсутствие в экономической литературе рассмотрения переплетения экономических и неэкономических мотивов. Когда мы преследуем экономические цели в общении с другими людьми, то они обычно переплетаются со стремлением к общительности, получению одобрения от окружающих, достижению определенного статуса и властных полномочий. Возможно социологи в гораздо большей мере, чем экономисты, изучают нерациональное поведение, однако исследование рационального действия часто становится центральным в их работах.

Развивая концепцию укорененности (embeddedness) экономического поведения работников и работодателей в социальных отношениях, М. Грановеттер показывает, что подходы принципиально атомистического объяснения в экономической теории рынка труда приводят к неадекватному пониманию как индивидуального экономического действия, так и того, каким образом это действие аккумулируется в более масштабные модели; некоторые из них называют «институтами». Неуспешность рассмотрения включенности индивидуального поведения в сети социальных и экономических отношений и смешение экономических и неэкономических мотивов ведут к введению понятий «культура» и «атмосфера» там, где развитие институтов не может быть установлено иным образом. К тому же, использование подобных историй и апелляций широко соотносится с традиционными методологическими и личностными установками большинства экономистов; более пристальное внимание к социальной структуре способствовало бы более удовлетворительному пониманию того, как возникают экономические модели.

В аналитических целях М. Грановеттер разделяет две главные проблемы, которые он поднимает: 1) включенность экономического действия в сети социальных и экономических отношений и 2) взаимовыигрышность связи экономических и неэкономических мотивов. Предположим, что акторы имеют только экономические мотивы и цели, приписываемые им в большинстве случаев экономического анализа и, кроме того, они могут быть представлены как вполне рациональные индивиды, обладающие достаточной информацией. Тогда, по крайней мере, некоторые из видов неоклассического анализа могли бы более адекватно выявлять причины включенности действий этих акторов в сети отношений. Например, М. Грановеттер обосновывает, что число контактов, которые некто имеет в других фирмах, где известны его характеристики, зависит от его прошлой мобильности и влияет на его шансы в будущем продвижении. Так что было бы естественным конструировать модели «инвестирования» в контакты и, возможно, оценивать оптимальные правила, диктующие количество выборов при смене места работы. С помощью подобных моделей можно предсказывать перемещение рабочей силы, а также определять структуру сетей, органично присущих тому или иному экономическому процессу.

Пример инвестирования в контакты указывает также на степень, в которой неэкономические мотивы смешиваются с экономическими. Взаимодействие одного индивида с другими в общем и целом не ограничивается «экономическим инвестированием активности». Что касается других аспектов экономической жизни, то в нее входит также борьба за общественное признание, одобрение, социальный статус и властные полномочия. В самом деле, восприятие другими того, что чей-то интерес к ним является вопросом «инвестирования», сделает окупаемость этого инвестирования маловероятной; мы все недолюбливаем тех, кто хочет нас просто использовать. Могут ли неэкономические мотивы быть легко объединены в типические формальные модели неоклассической экономики – это тоже проблематично, хотя и существуют некоторые интересные попытки в этом направлении.

Все что направлено на улучшение методологии более совершенных моделей рынка труда, станет результатом объединения экономических исследований инструментального поведения с измерением его эффективности, социологической экспертизой социальной структуры и отношений, а также со сложной мозаикой мотивов, представленных во всех реальных ситуациях. М. Грановеттер надеется, что сопоставление экономической и социологической моделей с целью детального анализа позволит прояснить преимущества их интеграции и, таким образом, сделает эту интеграцию плодотворной.