Текст книги "Отрава для сердца моего"

От волнения и страха у Ясны подгибались ноги и тряслись руки, перед глазами стоял туман непролитых слез. Она не сразу все разглядела. Но первое, что бросилось ей в глаза, был Аруан. Он сидел в большой клетке, опустив голову. Увидев Аруана, Ясна неосознанно сделала шаг в его сторону, но ее за локоть удержала волеронка и зло прошипела на ухо:

– С ума сошла? Прекрати таращиться на него и следуй за мной.

Аруан поднял голову и посмотрел на Ясну потухшим, пустым взором. Он, встретившись глазами с девушкой, еле заметно качнул головой в отрицательном жесте. Отведя взгляд от Аруана, Ясна наткнулась на горящий яростью взгляд Амьера.

– Ненавижу, – одними губами, беззвучно прошептала Ясна, глядя на него.

Но Амьер ее, видимо, понял. Он криво ухмыльнулся и склонил голову в издевательском приветствии.

Волеронка, крепко держа Ясну за локоть, потащила ее за собой. Она привела ее за высокую полукруглую стойку из дерева, расположенную на высоком постаменте, куда вели ступени. За стойкой оказались два стула, усадив девушку на один из них, волеронка села рядом на другой. Стойка почти скрыла их, на виду остались только голова и плечи.

Ясна огляделась и увидела напротив себя волеронов, и все они смотрят на нее. Судорожно вздохнув, Ясна стала рассматривать зал. Он представлял собой прямоугольное помещение, у дальней стены, напротив двери, на постаменте, находился большой стол мощный, крепкий, за ним в креслах с высокими спинками сидели несколько волеронов различных возрастов. Видимо, это и были судьи. Позади кресел волеронов были видны две двери. Справа от судей располагалась стойка, как та, куда ее привела сестра Ингедая. Там сидел Амьер. Ясна перевела взгляд дальше. Вдоль длинной стены, почти занимая всю ее, стояли в несколько рядов кресла, где сидели волероны, женщин среди них не было. Почти возле постамента с судьями, слева от Ясны стояла клетка, где сидел Аруан. Ясна, получив от волеронки тычок локтем в бок, быстро отвела от него взгляд. Справа, за такой же стойкой, девушка увидела отца, он слегка улыбнулся ей и кивнул. Девушка не смогла выдавить ответную улыбку. Внимание всех привлек один из судей.

– Суд считается открытым. Предупреждаю еще раз – все разговоры должны вестись только на языке княжества Артогея. Использование языка волеронов только с нашего разрешения.

Ясна мстительно подумала, что уж она–то поймет все и на их языке.

– Слово для обвинения предоставляется Амьеру Клартэ из Дома Огненного Ветра. Он обвиняет свою жену в неверности. Ответчик Аруан Виврэ из Дома Весеннего Ветра.

Ясна, посмотрев в сторону волеронов, столкнулась с ненавидящим взглядом отца Аруана. Этот взгляд показалось Ясне ударил ее и она опустила голову. Волеронка прошипела ей в ухо:

– Не смей опускать голову, смотри прямо на всех, тем более на мужа и судей.

Ясна вскинула голову – она ни в чем не виновата и докажет это!

Амьер вышел из–за стойки и спустился в зал, встал на середине и, обведя взором поочередно всех вокруг, начал свое обвинение.

Как только Амьер стал говорить, Ясна вскинулась, чтобы прервать его и сказать, что он лжет. Но волеронка дернула ее и прошептала, чтобы она молчала и слушала, ей предоставят возможность оправдаться. Девушка вняла совету и дальше слушала мужа внимательно, чтобы потом разбить в пух и прах все его обвинения.

Амьер тем временем говорил о том, что жена сбежала от него сразу же после венчания. Подробности их женитьбы он не рассказал, только упомянул, что она потеряла девственность с Аруаном, и ему пришлось прикрыть чужой грех. Дальше он вещал, что долго и упорно искал жену и что Аруан, зная все об Ясне, отказывался говорить где она. Наконец, найдя, где прячется жена, он приехал к ней с намерением забрать и жить вместе, так как ему нужна семья и дети. Но его встретили враждебно, что отец Ясны, что она. По словам Амьера, его чуть ли собаками не затравили. А он так хотел воссоединиться наконец–то с женой. Но потом, после ужина, Ясна якобы сказала прийти к ней ночью. Он пришел, она разрешила лечь в постель к себе, но в самый последний момент раздумала и попыталась его выгнать. Тут Амьер обратился ко всем мужчинам с просьбой понять его – не каждый может остановиться, тем более, если мечтал об этом столько лет. Да, возможно, он был немного груб, но посмотрите на его жену – красивая, молодая, разве можно в такую не влюбиться и не пожелать ее! Он уже не мог остановиться и не получить то, что ему вначале предлагали вполне добровольно. Тем более, что они женаты и спрашивать ее разрешения, в общем–то, не нужно. Но неожиданно, после того, как он добился исполнения супружеских обязанностей, прибежал ее отец и выгнал его из своего дома, не дав даже объясниться и уж тем более забрать с собой жену. Удрученный происшедшим, он не сразу увидел, что татуировка не проявилась. А вы же понимаете, в каком случае это происходит – только если жена после венчания в храме богини еще до того, как разделит постель с мужем, отдастся другому волерону. После того, как его выгнали и, увидев непроявившиеся татуировки, он, Амьер, решил провести расследование. И к его ужасу узнал, что жена все это время поддерживала любовную связь с Аруаном. И теперь он обвиняет Аруана и жену в прелюбодеянии и просит суд наказать их, а он требует смертной казни для жены и ее любовника.

Ясна не знала смеяться ей или плакать, выслушав пламенную речь Амьера. Она видела, что некоторые волероны так же едва сдерживали смешки – Амьер выставил себя совсем не тем, кем на самом деле является и все, похоже, это понимали. Амьер, выполняющий безропотно требование отца Ясны оставить дом, влюбленный в жену, удрученный после всего, что ему пришлось перенести по вине жены и ее любовника – это, пожалуй, смешно. Но вот его требование для нее и Аруана смертной казни не кажется смешным.

Закончив свою речь и бросив победоносный взгляд на Ясну, Амьер сел на свое место. Дальше заслушивались свидетельские показания ее отца. Отец, стоял какой–то потерянный, постаревший за последнее время на десяток лет, и отвечал на вопросы судей. Да, Амьер был у них в поместье, он изнасиловал Ясну и уехал. Да, он его выгнал потому, что он изнасиловал Ясну. Нет, его дочь не была любовницей Аруана. Да, он иногда навещал ее, но они дружны с детства. Нет, он уверен, что Ясна никогда не была любовницей Аруана. Да, он знал, что его дочь вышла замуж за Амьера, но он не спешил отдать ее ему потому, что слышал об Амьере много чего. Да, он не знал, что Амьер ищет жену, он думал, что Амьер прекрасно осведомлен, где находится Ясна. И опять все вопросы по кругу.

Наконец отца отпустили и приступили к допросу Аруана. Но его не выпустили из клетки, он, стоя в ней, отвечал на вопросы. Аруан все отрицал. Ясна думала, что он расскажет об его обмане, чтобы пролезть в закрытое общество волеронов, но Аруан это не рассказал. Да и Амьер не говорил подробности, при которых их поженили.

Ясна смотрела на друга и ее захлестывала жалость к нему. Он говорил односложно, взгляд его блуждал, не останавливаясь на ком либо, помятая одежда висела на Аруане, видимо, он сильно похудел.

– Не смотри на него так, – раздалось очередное шипение над ухом Ясны, – всем видно, что ты к нему неравнодушна.

Ясна опустила взгляд и тихо ответила:

– Он мой друг и я его люблю, как друга.

Волеронка хмыкнула недоверчиво.

Наконец допрос Аруана закончился. Прошел уже, наверное, не один час с начала суда, была уже, по–видимому, глубокая ночь. Ясна устала, ей невыносимо хотелось пить, да и не мешало бы посетить кое–какие места. Она всю дорогу, когда ее не развлекал волерон, репетировала свою речь на суде, но теперь мысли путались, и она с ужасом думала, что, когда вызовут ее, то она не сможет связать и двух слов. Почему не делают перерыв или не переносят продолжение суда на завтрашний день? Спросив шепотом об этом волеронку, Ясна получила ответ, что суд не закончится до тех пор, пока не будет вынесен приговор. Это удивило Ясну. А если свидетелей много и чтобы всех опросить понадобится много часов? Или еще почему–либо процесс будет долгим? Но ответ был один – все решится сегодня.

Вызвали Ясну, она на ватных ногах вышла на середину зала и с трудом взяла себя в руки. Смотря прямо на судей, Ясна сосредоточилась, сделала усилие, чтобы отвлечься от естественных потребностях организма. Она решила не говорить заготовленную речь с обвинениями в адрес Амьера, а сказать главное.

– Я не буду говорить, что совсем уж целомудренна, – сказала Ясна, с трудом выталкивая слова из пересохшего горла, – потому, что у нас с Аруаном были не совсем невинные поцелуи и объятия.

Коротко глянув на Амьера, она увидела его ухмылку, перевела взгляд на Аруана, он, опустив голову, обреченно ею качал. Он сдался и уверен в поражении! Ну, нет, она еще не все сказала! Прокашлявшись, Ясна продолжила ясным, звонким голосом:

– Но обвинять меня в измене муж не может. Все это было до того, как меня выдали замуж за Амьера.

– Все это слова, – сказал один из судей, – ваш отец подтвердил, что Аруан бывал в вашем поместье. И у Амьера, и у вас не проявились брачные татуировки, а это возможно только если жена отдалась не мужу после обряда бракосочетания, а другому.

– А как они могут проявиться, если, как я поняла, это происходит после того, как супруги проведут вместе брачную ночь. Но Амьер не исполнил свой супружеский долг до конца.

– Как это? – удивился другой судья.

– Он не лишил меня девственности.

– Конечно, это до меня сделал Аруан, – выкрикнул злобно Амьер.

В зале послышались смешки и негромкие разговоры.

– Нет, Аруан этого не делал, у нас с ним никогда ничего кроме поцелуев и объятий не было, – спокойно ответила Ясна, глядя на Амьера, – и ты истерзал мое тело, но не лишил невинности.

– Вы хотите сказать, что вы – девственница? – спросил судья среди полнейшей тишины, установившейся в зале.

Все в зале замерли, уставившись на девушку.

– Да, я девственница до сих пор, – сказала Ясна твердо.

Девушку должны бы смущать такие вопросы и ее ответы в присутствии стольких посторонних людей. Но на кону стояла ее и Аруана жизнь, и поэтому было не до смущения.

Амьер вскочил с места и выкрикнул:

– Ты лжешь! Это несложно проверить!

– Лжешь ты, а я согласна на осмотр меня лекарем, чтобы доказать свою невиновность.

Шум в зале возобновился.

– Нет, этого просто не может быть, – яростно произнес Амьер, садясь на место.

Судьи посовещавшись, решили вызвать лекаря.

Амьер мрачно наблюдал за тем, как уводят Ясну для осмотра. В зале все явно оживились, некоторые бросали на него сочувствующие взгляды, но в основном они были злорадными. Обводя взором зал, он наткнулся на Аруана. Но в глазах мальчишки горело не торжество и злорадство, как было бы ожидаемо. Нет, там плескался страх и Амьер знал за кого он боится. Амьер зло ощерился – да, ты прав, мальчик, твоей подружке не поздоровится в моих руках теперь, да и до тебя я все же доберусь. Взгляд Аруана стал умоляющим. Какие же у тебя выразительные глазки, мальчик! Может за это тебя любит Ясна?

Амьера разрывали противоречивые чувства. Увидев Ясну в дверях, такую растерянную, беззащитную, с блестящими глазами от непролитых слез, он ощутил полынную горечь сожаления от того, что делает с ней. И еще одно едкое чувство примешалось. Жалость к девушке? Но все это исчезло, когда он увидел ее взгляд, наполненный страхом. Не за себя, а за этого мальчишку Аруана! Она сделала шаг в сторону клетки и его затопила ярость. А, может, ревность? Ему захотелось разорвать мальчишку голыми руками, а ее наказать за этот взгляд, полный страха и жалости, предназначенный не ему. Нет, он не хотел ее жалости, вот, это точно нет, это мерзко, когда женщина жалеет мужчину. А что же он хотел бы? Но для него у нее нашлась только ненависть. Терзая ее, он рассчитывал, что она станет его бояться и ненавидеть, и что за утешением кинется к Аруану. Ему нужна была ее измена, как бы его не коробило от этого. Так почему же ее ненависть к нему и ее любовь к этому мальчишке так задевают его? Но теперь, когда она утверждает, что никогда не делила постель с Аруаном (вот интересно, как так получилось, ведь он чуть ли не сам лично присутствовал при дефлорации?), внутри разлилось терпкое удовлетворение – она чиста! Ну, может, не совсем чиста, все же поцелуи и объятия первым получил не он, и еще – он прекрасно знал, что можно сделать с женщиной, не лишая ее девственности, вот только после этого назвать ее чистой и невинной уже нельзя. И все же то, что она до сих пор девственница, в какой–то мере, тешило его уязвленное мужское самолюбие. Но к этому чувству примешивалась злость – суд он, по всей видимости, проиграет и главой клана вряд ли станет. Стоит ли эта девушка того? Он же уже решил, что пожертвует ею, чтобы добиться своего. А что теперь? Ясна нарушила его планы, теперь ее и Аруана, если она сказала правду, оправдают и он вряд ли получит то, что хотел. То, что он выставил себя лжецом, не беспокоило. Она не волеронка, и его рвение любым способом избавиться от такой навязанной жены будет понято и, скорее всего, оправдано. Все же стремление Владыки женить волеронов на человеческих женщинах вызывало недовольство. На открытое неповиновение не решались, но одобряли все, что помогало избежать такой женитьбы.

Привели Ясну. Амьер зашипел от злости – он осознал почему она такая пунцовая. Ее касался другой мужчина и плевать, что он лекарь! Поймав внимательный взгляд одного из судей, Амьер опомнился и сделал непроницаемое лицо, но внутри бушевал шторм. Нет, он сошел с ума, раз такое приводит его в бешенство. О, богиня, почему ты избрала для моего наказания эту девчонку! Он же уже решил, что от нее надо избавиться и не только потому, что ему нужна жена – волеронка. Эта девушка вытаскивает наружу чувства и эмоции, которые погребены уже давно и совершенно ему не важны и не нужны. Как теперь избавиться от нее, если мысль, что она невинна и суд, скорее всего, признает их брак действительным, а ее невиновной в измене, вызывает у него шальную, пьянящую мысль – она его жена и в полной его власти, он может делать с ней все, что представлялось в фантазиях! Хватит, это просто вожделение и ничего более, он хотел ее с первой минуты, как увидел. Он смог обречь ее на смерть, если бы испытывал к ней не только похоть? Или все–таки смог бы пожертвовать ею для достижения целей, несмотря ни на какие свои чувства? С чего это ему пришла в голову такая мысль? Какие еще чувства? И еще не все потеряно, еще есть шанс избавиться от нее. А так ли он хочет этого?

Лекарь подошел к судьям и что–то тихо сказал им. После того, как ушел лекарь, судьи еще какое–то время неслышно переговаривались. Затем один из них призвал всех в зале к порядку и сказал, что они готовы вынести приговор. Амьер посмотрел на Ясну, она улыбнулась ободряюще Аруану, и, повернувшись к судьям, приготовилась внимательно их слушать. А на него даже не взглянула! Ладно…

Как и ожидалось, судьи объявили Ясну и Аруана невиновными и оправдали их. Обратившись к Аруану, сказали, что он может подать жалобу на Амьера за клевету. Но мягко и завуалировано посоветовали этого не делать.

Амьер увидел, что клетку, где сидел Аруан открывают, отец девушки направился к ней, а Ясна встала из–за стойки и собирается спуститься по ступенькам в зал. Амьер сорвался с места и, оказавшись перед Ясной вперед отца, подал ей руку. Она, остановилась на последней ступеньке и проговорила:

– Отойди, я не хочу тебя больше знать. Исчезни из моей жизни и не на пять лет, а навсегда.

– Нет, – ответил Амьер, опуская руку, – я не исчезну, не надейся. И советую не грубить мне.

– Господин Клартэ, оставьте мою дочь в покое, – услышал он за своей спиной.

Амьер повернулся к Велеславу Ледену. Посмотрев через его голову, он увидел, что никто не разошелся и наблюдают за ними. Какие любопытные, чтоб их!

– Господин Леден, – проговорил Амьер, растягивая губы в улыбке, больше похожей на оскал, – это вы оставьте мою жену в покое и позвольте нам насладиться прелестями супружеской жизни, которая до этого была нам, увы, недоступна.

– Она не ваша еще пока жена, татуировки не проявились.

– А вот тут вы ошибаетесь, господин Леден. Она моя жена, даже если татуировки не проявились. Но чтобы больше не было недоразумений по этому поводу, я исправлю все в ближайшее время.

Услышав тихое «нет», Амьер оглянулся и увидел огромные глаза, наполненные ужасом.

– Ну что ты милая, – обратился он к Ясне, все так же улыбаясь, – я попытаюсь быть нежным.

– Господин Клартэ, – услышав отца Ясны, Амьеру пришлось опять повернуться к нему, – я не позволю измываться над моей дочерью.

– Господин Леден, – перестал улыбаться Амьер, – а с чего вы решили, что я стану измываться над вашей дочерью? И вообще, это не ваше дело, как и что я буду делать со своей женой. А если вам пришло в голову, что если она до сих пор девственница, то можно оспорить или аннулировать наш брак, спешу вас разочаровать – по нашим законам только смерть может разлучить супругов, даже если брак не подтвержден.

– Вы убьете ее, – обреченно проговорил Велеслав, – чтобы избавиться от неугодной вам жены.

Амьер, повернувшись к девушке, обхватил ее одной рукой за талию и, сдернув со ступенек, поставил рядом с собой, крепко прижав к своему боку.

– Уйдите с дороги, Леден, вы уже ничего не можете сделать. Надо было раньше переживать за дочь и следить, чтобы она не путалась с Аруаном. Может, тогда и не было бы всего этого.

Амьер обошел мужчину, крепко держа Ясну, которая слабо сопротивлялась и просила отпустить ее, сделал несколько шагов в сторону дверей. Но перед ними возник Аруан.

– Тебе что надо? Уж ты–то должен понимать, что она в моей полной власти и никто не имеет право вмешиваться.

– Ясна, прости меня, – обратился Аруан к девушке, – я люблю тебя.

– С ума сошел? – возмутился Амьер. – Жить надоело?

– Аруан, не надо, – попросила Ясна, – уже ничего не изменить, ты не можешь мне помочь.

Амьер посмотрел на девушку – опять этот ее взгляд, предназначенный Аруану!

– Я найду способ забрать тебя из его рук, – продолжил Аруан, не обращая внимания на Амьера, – мне жизни не жалко ради тебя, Яська.

– Я тебе сейчас все зубы выбью! Заткнись, придурок!

– Если ты будешь издеваться над ней, – перевел свой взгляд Аруан на Амьера, – я убью тебя и освобожу ее от такого мужа.

– Ну-ну, – осклабился Амьер, – попробуй. С чего это ты стал такой смелый? Что ж раньше–то не сделал этого, не отдал свою жизнь ради нее?

– Я не дурак и прекрасно понимал, что мне было не справиться с тобой. А моя бесполезная смерть ничего бы не изменила.

– Думаешь, что–то изменится со временем? Ты всегда будешь слабым и никчемным.

– Все течет, все меняется, Амьер.

– Прочь пошел!

Амьер оттолкнул Аруана и направился дальше, волоча за собой Ясну. Выйдя из зала заседания, Амьер быстро шел по коридорам, не обращая внимание, что ноги девушки не слушались ее и он почти нес Ясну подмышкой.

Наконец, он толкнул какие–то двери, высокие и мощные, как и все здесь и они вошли в просторное помещение. Вдоль всех стен висели деревянные пустые рамы, на которых были выпукло вырезаны руны. Амьер, не выпуская Ясну, подошел к одной раме и последовательно нажал на несколько рун. Часть стены, ограниченная рамой, заклубилась знакомым туманом. Подхватив Ясну на руки, Амьер шагнул в этот туман.

Глава седьмая

– Открывай уже свои глазки, – услышала Ясна.

Распахнув глаза, девушка увидела перед собой лицо Амьера.

– Какая же ты, все–таки стала красивая, – проговорил хрипло мужчина, держа ее на руках, – забавная, милая гусеница превратилась в яркую бабочку.

– Не надо, – пролепетала Ясна.

– Что не надо? – спросил Амьер, жадно смотря на ее губы.

– Ничего не надо.

Амьер поставил девушку на ноги, но не выпустил из объятий.

– Ты теперь моя и ты такая красивая, – протянул медленно мужчина, – так что не получится «ничего не надо».

Неожиданно он клацнул зубами возле носа Ясны, она непроизвольно дернулась назад, но ее держали крепкие руки. Амьер рассмеялся, девушке было не до смеха, она со страхом думала о том, что же он сделает дальше.

Амьер разжал объятия и Ясна поспешила отступить от него на несколько шагов.

– Боишься меня? – спросил он, улыбаясь, – Правильно делаешь, пощады тебе не будет.

– Да, я боюсь, – проговорила Ясна, отступая еще на пару шагов, – боюсь тебя и того, что ты можешь со мной сделать.

– Считаешь, что я извращенный затейник? – выгнул бровь Амьер. – Могу придумать что–то занимательное и необычное? Аруан многому тебя научил? Или и для моего буйного, неисчерпаемого воображения что-то осталось? Боишься, что тебе не понравятся мои причуды?

Ясна судорожно вздохнула, от его слов ее пробирала дрожь и леденели руки и ноги от страха.

– Аруан никогда меня и пальцем не тронул, а в твоих способностях палача я не сомневаюсь.

– Что? – удивился Амьер, – Я вообще–то говорил не совсем об этом, но, знаешь, я рад, что ты меня не поняла.

– Да, разумеется, ты имел в виду другое! А с твоими причудами я имела счастье ознакомиться.

– Да перестань, считай это недоразумением, но, пожалуй, не забывай на что я способен.

– Думаю, ты не дашь мне забыть и будешь постоянно освежать воспоминания.

– Ну, хватит, у нас была тяжелая ночь. Можешь успокоиться, сегодня я не стану на тебе испытывать свои причуды.

Амьер стоял и смотрел на Ясну, как кот, забавляющийся с мышкой. Нет, сравнение с котом, пожалуй, неправильное. Он смотрел, как сытый, довольный хищник, у которого в лапах жертва и он думает – сомкнуть челюсти на ней и съесть, или дальше наслаждаться ее трепыханием.

Девушка, чтобы не видеть его хищного взгляда, стала оглядываться вокруг. Они стояли посередине огромного, пустого, сумрачного зала. Окна находились где–то под высоченными потолка. Ясна с удивлением поняла, что уже утро – из окон лился розовый свет рассвета. Каменные стены были покрыты жирной гарью и застывшими потеками, как будто они горели и плавились когда–то, железная дверь тоже была в следах пожара.

– Где мы? – вырвалось у испуганной Ясны. – Что это за место?

– Здесь я когда–то учился управлять… – ответил Амьер, – а, впрочем, тебе, наверное, рано еще знать об этом, и, возможно, вообще незачем. А находимся мы в моем родовом замке, высоко в горах и далеко от княжества. Так что, сбежать тебе не удастся.

– Уже утро и я еле стою на ногах, – произнесла Ясна, она устала и физически, и морально, и бояться тоже устала, – хочу есть и спать. Или ты решил заморить меня?

– Нет, не решил, я вообще еще не придумал, что с тобой делать.

– Так оставил бы меня с отцом, пока размышлял над моей дальнейшей судьбой.

– Нет, ты не вернешься больше в княжество, слишком много видела.

– Да что я видела такого?!

Амьер направился к двери и, оглянувшись, сказал:

– Что стоишь? Иди за мной, я познакомлю тебя с управительницей, пусть она устраивает тебя в замке, кормит и вообще заботится о тебе. А мне не до этого, да и желания нет нянчиться с тобой.

Девушке ничего не оставалось, как идти следом за Амьером.

Амьер не успел вывести ее за двери странного зала, как им навстречу уже спешила немолодая, высокая волеронка со следами прежней красоты на лице. Амьер, сказав управительнице (а это была она), чтобы она устроила Ясну в одной из комнат, развернулся и ушел. Девушка недоуменно смотрела вслед ему. В одной из комнат? Не в его покоях? Что ж, так даже, наверное, лучше. И он представил ее, как ильдэ, но не сказал – моя жена.

Управительница, оглядев с ног до головы девушку, поджала губы и сказала, чтобы Ясна следовала за ней. Женщина привела ее в сырую, холодную комнату огромных размеров. Здесь обитают великаны, не боящиеся холода и сырости? В комнате кроме кровати еще был стол и два стула возле него. У высокого узкого, стрельчатого окна стояло мягкое кресло с высокой спинкой. И это вся мебель, что была в комнате. А где же шкаф для одежды? В темном дальнем углу Ясна с трудом разглядела несколько перекладин – видимо они служили для развешивания одежды.

Увидев, что девушка ежится, управительница спросила:

– Вы ведь не волеронка?

– Да, не волеронка – ответила Ясна, чуть ли не стуча зубами от холода.

– Я сейчас распоряжусь, чтобы зажгли камин, и впредь один раз в день будут его разжигать.

Ясна посмотрела на камин, у противоположной стены далеко от кровати. Да, пожалуй, тепла даже при зажженном камине будет немного. Но хоть что–то.

– Меня зовут ильсэ Эрья, – сказала женщина, – сейчас вам принесут завтрак. Вам есть во что переодеться? Где ваши вещи? Или то, что на вас – все что имеете?

Ильсэ? Эта женщина вдова?

–У меня ничего нет с собой, – смутилась Ясна, – но надеюсь, что мои вещи пришлют сюда.

– Сомневаюсь, – пробормотала Эрья, хмурясь и направляясь к двери, – сюда никто из ваших не доберется.

Но чуть позже Ясне принесли кофр, с которым она путешествовала. Правда, там было всего три платья и столько же смен белья, и только один комплект был чистым, но хоть ей будет во что переодеться, а остальное отдаст в стирку и чистку.

Камин впредь топили по утрам и тепло держалось до обеда, к вечеру становилось холоднее, а под утро тем более. Еще было место, где Ясна могла отогреться – ванная комната, вечером воду нагревали в огромном чане прямо там же в ванной комнате и выливали в ванну, похожую на небольшой бассейн. В воду горничная бросала какие–то травы и цветы, добавляла ароматическое масло и девушка подолгу там нежилась. И на двери ванной, в отличие от дверей комнаты, была суровая, тяжелая задвижка – можно было не опасаться, что кто–то войдет без спроса. А этого Ясна опасалась и даже очень.

В первый день и уж тем более ночь она ждала Амьера. В кофре она отыскала книгу и пыталась читать, постоянно оглядываясь на дверь и прислушиваясь к звукам в коридоре, но там была тишина. Да уж, с такими стенами и дверями никакой шум не может донестись. Он не пришел, а она провела все это время вздрагивая, когда открывалась дверь, чтобы впустить служанку. На обед Ясну проводили в столовую, но Амьера там не оказалось, ела она в одиночестве. Умаявшись, девушка уснула только под утро, так и не раздевшись. Пришедшая утром служанка сказала, что господин уехал еще вечером. Вот ведь! А она тряслась всю ночь от страха, ожидая каждую минуту, что откроется дверь и войдет он.

Но Амьер не пришел и на следующий день и ночь. Ясна немного успокоилась, ее снедало безделье, она пыталась выйти за двери, но отойдя немного от своей комнаты, увидела, что коридор разделяется на обе стороны, свернув и пройдя немного, вернулась обратно – коридор опять делился и Ясна побоялась, что потеряется и не найдет дорогу обратно. А бродить в пустынных, гулких коридорах то еще удовольствие. Когда пришла служанка и принесла обед, Ясна попросила отвести ее в библиотеку и показать сад, но девушка испуганно ответила, что господин не разрешает туда никому ходить, да и закрыто там, а сада в замке нет. Но если госпоже скучно, то она может принести какое-нибудь рукоделие. Тяжело вздохнув, Ясна согласилась на рукоделие.

***

Ясна открыла глаза. В комнате было сумрачно, в этом замке непонятно – день на улице, утро или вечер, только ночь отличалась от всех полнейшей темнотой. Недостаток света за неделю, что Ясна жила в этой комнате, действовал на нее угнетающе. И как же здесь было холодно, постоянно холодно. Девушка забралась под одеяло с головой, вылезать из теплого гнездышка не было никакого желания. Скоро, наверное, придет ее горничная, невысокая, что удивительно для волеронки, неулыбчивая девушка. Она принесет завтрак, это опять будут травяной чай, пара небольших сдобных лепешек и немного варенья в розетке, пару раз было яйцо и кусочек ветчины. Да уж, с голоду не умрешь, но и сытой себя не почувствуешь. Ясна никогда не страдала отсутствием аппетита, привыкла плотно есть с утра и такого завтрака ей было недостаточно. Ужин был не намного сытнее, если не пирожные, спать бы она ложилась голодная. На обед Ясна спускалась в столовую, три раза за это время она ела с Амьером. Обед с ним и без него различался. Ей, одной, подавали жидкий суп и небольшой кусочек мяса или невразумительную котлету с тремя ложками каши в виде гарнира. Но Амьера кормили по–другому. Обед состоял из нескольких смен блюд, можно было подумать, что в замке принимали почетных гостей. А какие были десерты!

Увидев впервые в столовой за столом Амьера, девушка думала, что не сможет есть в его присутствии, но, видимо, два дня полуголодного существования сделали свое дело – аппетит ей Амьер своим видом не испортил. Хотя нет, все–таки омрачил ей удовольствие наслаждаться пирожным. Прикрыв глаза, Ясна облизывала ложку с восхитительным десертом, открыв их, она увидела направленный на нее голодный, жадный взгляд. О, такой взгляд она прекрасно знала. И сразу же пирожное показалось ей горьким.

Положив ложку, Ясна опустила взгляд в тарелку.

– Ты наелась? – услышала она хриплый голос. – Если да, то можешь быть свободна.

Девушка быстро поднялась и стремительно направилась к выходу.

– Ясна! – окликнул ее Амьер.

Она застыла у распахнутых дверей и медленно повернулась к Амьеру.

– Не надо меня провоцировать, – мрачно глядя на девушку, сказал он, – ты же воспитанная девушка, знаешь как себя вести. Облизывание ложек при закрытых глазах и стон наслаждения при этом, не входят в этикет за столом.

Ясна ошеломленно смотрела на мужа. Она стонала?

– Я распоряжусь, чтобы тебе на ужин приносили пирожное. Может, после того, как ты ими объешься, будешь вести себя сдержаннее.

Вспыхнув, Ясна хотела ему сказать, что ее практически морят голодом, но молча развернулась и вышла. Провоцировать его и заводить с Амьером разговор, даже по этому поводу не было желания. Она не была уверена, что ее рацион был не его распоряжением. А унижаться, говоря, что она не довольна тем, как ее кормят, не горела желанием. Лучше умереть с голода.

Пирожное вечером ей стали приносить, и ее ужин не стал таким скудным благодаря им. А Ясна стала следить тщательно как и что она ест за столом в присутствии Амьера, тем более, что и было то это всего три раза. И все три раза они молчали за обедом, сидя по разным сторонам длинного стола. Амьер о чем–то думал, иногда бросая странные взгляды на девушку, и она молчала, стараясь смотреть только в тарелку. Хотя ей очень хотелось попросить его разрешить пользоваться библиотекой и показать ей замок, и позволить выходить за пределы замка – она устала от безделья, от постоянного полумрака и холода, ей надоело сидеть в своей комнате.

Вспоминая все это, девушка поглубже зарылась в одеяло, и с раздражением подумала: «Когда уже придет эта служанка, разожжет камин и принесет скудный завтрак!»