Текст книги "Звездное ожерелье"

– Это вы так думаете. Все было бы иначе.

– Может быть, – вздохнула Завадская. Тяжело с этими романтическими женщинами, которые в шалях и шарфах, в клипсах и бабочках-заколках. – Мне не понять такого отношения к жизни.

– А вы не старайтесь понять, вы принимайте как есть. И все будет в порядке! – примиряющим голосом откликнулась Вашутина.

Итак, пришел герой к романтической даме и бросил свое сердце к ее ногам…

Ну и что здесь романтического?

Ну не скажи: несколько раз Федор Иванович еще молодым человеком видит молоденькую мамочку с коляской, смотрит на нее, она его при этом не замечает. Проходят годы, он приходит к ней и говорит:

– Я тебя люблю. Ты должна бросить своего мужа и выйти замуж за меня.

Тамара Львовна воспринимает это объяснение как должное, срочно разводится, и они играют свадьбу. Потом живут счастливо, достигают успеха, рожают дочь, конструируют новые украшения (уже вместе) и живут как голубки.

Сказка! Сказка для идиотов! Как же было в действительности? Кто это может рассказать? Рассказать объективно?

Завадская вспомнила рассказ английской писательницы Дафны дю Морье. Рассказ поразил ее воображение, все происходящее в нем рассказывала женщина – жена заботливого супруга.

Она вдруг потеряла зрение, и муж уложил ее в дорогую клинику, чтобы ей поменяли хрусталик. Заменить-то ей заменили хрусталик, но не тот. Женщина увидела мир в другом измерении…

Заботливый и нежный муж показался ей хищным ястребом, ласковая и нежная медсестра – опасной гадюкой, талантливый и внимательный хирург – коварной собакой колли, а когда не выдержавшая таких испытаний женщина сбежала из клиники, то таксист ей попался в виде грязного и мерзкого орангутанга. Завадская не могла дождаться образа, в котором себя увидит героиня рассказа.

И что же? Женщина увидела себя в зеркале в образе израненной и несчастной лани, разумеется!

В конце рассказа все устраивается наилучшим образом: женщину хватают, возвращают в клинику и делают новую операцию. Ей восстанавливают нужный хрусталик, но в душе эта женщина так и остается раненой и непонятой ланью.

Отвратительная женская точка зрения, достаточно расхожая.

Все – гады, а я – лань, нежная и израненная непониманием. Всеобщим непониманием! Кругом одни мучители, а я – ходячая добродетель!

Неужели, если поменять хрусталик Тамаре Львовне, она тоже увидит себя в образе лани, незащищенной и хрупкой?

Завадская мучительно искала ответ на вечный женский вопрос…

Огород был большим. Вашутины приобрели дом в Парголово, отремонтировали его, телефонизировали и всячески старались соединить жизнь городскую и деревенскую в одной усадьбе.

Ухаживать за огородом оставалось прерогативой Тамары Львовны. Муж ухаживал за домом, доделывал ремонт, доводя дом до уровня городской квартиры: чтобы сочетались удобства и комфорт.

Такое разделение труда устраивало обоих супругов: они безраздельно властвовали каждый в своей епархии.

Тамара Львовна пыталась вспомнить весь путь их трудной супружеской жизни. Как все началось, каким путем они приходили к согласию в доме, чего им это стоило? Какие нравственные испытания прошли оба, прежде чем научились понимать друг друга с полуслова?

Помогала любовь…

Тамара Львовна действительно не запомнила взглядов Федора Ивановича, гуляя с первенцем-девочкой.

Ее в тот момент не интересовали мужские взгляды. Она кормила дочь и мучилась от сомнений, терзавших ее. Зачем она вышла замуж?

Несомненно, первый муж был из очень обеспеченной семьи. Он был выходцем как раз из тех семей, что создавали ювелирный клан в славном городе Ленинграде. Юная Тамара выскочила замуж, чтобы влиться в этот неприступный клан полноправным членом.

Но клан есть клан. Клан не принял ее в том качестве, в котором она рвалась в него. Клан принял ее как молодую жену одного из припозднившихся женихов, не более…

Но чтобы допустить молоденькую женщину в ювелиры? Нет, на это клан не пошел!

Тамара, родив дочку, почувствовав в себе новый прилив творческой энергии, долго изводила своего молодого мужа требованиями и просьбами о работе на поприще ювелирного искусства.

Но все было тщетно! Места были настолько прочно заняты наследниками и наследницами, родившимися в законных правах на эти назначения, что Тамаре, даже обладая железным доводом в виде новорожденной дочки, было не пробиться со своими уверениями в таланте и незыблемости попрания морали клана.

Рождение дочери придало ей силы и уверенности в своем таланте. Дочка словно говорила ей: надо стремиться, надо пробиваться.