Текст книги "Психология сознания. Вопросы методологии, теории и прикладных исследований"

Оценивая редукционистские методы (методы объяснения высокоуровневых явлений целиком в терминах фундаментальных физических процессов), Чалмерс заключает, что они хорошо работают во многих областях научного знания, так как то, что объясняется в этих областях,– это структуры и функции, которые являются следствием физического устройства. Когда они используются для объяснения «надструктурных» и «надфункциональных» образований, то эти методы бессильны для нефизических структур и функций. Чалмерс предлагает следующее нередукционистское объяснение. По аналогии с физической наукой, в которой существует несколько базовых характеристик (масса, пространство, время), не объясняемых более простыми сущностями (когда физикам не удалось объяснить электромагнитные волны как механические явления, они постулировали также электромагнитные явления как фундаментальную характеристику), Чалмерс полагает, что нередукционистская теория принимает сознание в качестве фундаментальной характеристики окружающего мира в известном ряду: масса, заряд, пространство‐время.

Известно, что, где фундаментальное свойство, там и фундаментальные законы. Нередукционистская теория сознания дополняет новыми принципами совместимость основных законов природы, тем самым делая возможным объяснение сознания. Конечно, признает Чалмерс, мы не получаем и в этом случае ответа на вопрос «Почему?» Но это аналогично любой фундаментальной теории. Ничто в физике не говорит о том, почему материя первична, но мы не рассматриваем это как аргумент против теории вещества, которая может объяснить все типы материальных явлений, показывая, как они выводятся из базовых законов. То же может быть для сознаваемого опыта, считает Чалмерс. Такая позиция определяется им как разновидность дуализма. Но это безвредная версия дуализма, всецело совместимая с научным мировоззрением. Такой подход не противоречит физической теории; нам просто необходимы дальнейшие соединительные принципы для объяснения того, как сознание возникает из физических процессов. В такой теории нет ничего мистического. Такую позицию Чалмерс называет «естественным (научным) дуализмом».

Если эта точка зрения верна, то теория сознания должна иметь больше общего с теорией в физике, нежели в биологии. Биологические теории не содержат подобных фундаментальных принципов, поэтому биологическая теория отличается определенной комплексностью и не вполне упорядочена. Физические теории, имея дело с фундаментальными принципами, стремятся к простоте и элегантности.

Нередукционистская теория сознания включает психофизические принципы, связывающие свойства физических процессов со свойствами психического опыта. Чалмерс рассматривает в качестве таковых следующие:

1. Принцип структурной когерентности. Это принцип связи (согласованности) между структурой сознания (consciousness) и структурой процессов, находящихся в когнитивном основании субъективного опыта (awareness). Согласно Чалмерсу, содержание «awareness» – это содержание прямо доступное (достижимое) и потенциально отчетное (reportable), т.е. осознаваемое в системе, использующей язык. Таким образом, awareness – это чисто функциональное понятие, но тем не менее оно тесно связано с сознанием. В известных случаях, где мы находим сознание и «awareness» (там, где есть сознаваемый опыт), там есть и некоторая соответствующая информация в когнитивной системе, которая может быть в распоряжении контроля за поведением и в доступе для отчета. Напротив, когда информация в наличии для отчета и полного контроля, там есть и соответствующий сознаваемый опыт. Таким образом, имеется прямое соответствие между consciousness и awareness. Это соответствие может быть распространено далее. Центральный факт переживаемого опыта – это его сложная (комплексная) структура. Существуют также отношения сходства и различия между переживаниями (тем или иным опытом) и отношения в пределах относительной интенсивности. Каждый из предметов опыта (experience) может быть частично охарактеризован и разложен на составные части в терминах этих структурных свойств: сходство и различие отношений, воспринимаемое положение, относительная интенсивность, геометрическая структура и т.д. Центральным фактом является также то, что для каждой из этих структурных характеристик существует соответствующая характеристика в информационно‐процессуальной структуре «awareness».

В качестве примера рассматривается явление цветоощущения. Для каждого различия между цветовым опытом есть соответствующее различие в процессе. Различные феноменальные цвета, которые мы ощущаем, формируют комплекс – трехмерное пространство, основанное на различиях по оттенку (цветовой тон), насыщенности и интенсивности. Свойства этого пространства могут быть получены также из информационно‐процессуального рассмотрения: проверка визуальных систем показывает, что световые волны различаются и анализируются по трем различным осям, это и есть трехмерная информация, которая релевантна последующему процессу. Трехмерная структура феноменального цветового пространства, таким образом, прямо соответствует трехмерной структуре визуального awareness. Аналогично и для других модальностей.

Любая информация, которая сознательно воспринимается, является также когнитивно представленной.

Принцип структурной когерентности оказался весьма полезным в непрямом объяснении субъективного опыта в терминах физических процессов. Например, мы можем использовать факты о нервных процессах визуальной информации для косвенного объяснения структуры цветового пространства. Этот принцип обеспечивает естественное объяснение многих работ по проблеме сознания.

2. Принцип организационной стабильности. Этот принцип означает, что любые две системы с одинаковой функциональной организацией будут иметь качественно идентичный опыт (experience). Согласно этому принципу, причины появления сознания – не специфический физический продукт системы, а абстрактная модель причинного взаимодействия между компонентами системы. Чалмерс признает, что принцип весьма дискуссионный, и использует мысленный эксперимент для доказательства этого принципа.

3. Двухаспектная теория информации. Два предыдущих принципа не носят базового (основополагающего) характера. Они включают понятия высокого уровня: «awareness» и «organization». Далее необходимы базовые принципы. Основной принцип, который Чалмерс предлагает как центральный, включает понятие информации, понимаемой в смысле Шеннона. Информационное пространство имеет базовую структуру, образованную различными отношениями между его элементами, характеризующими их сходство и различие. Информационное пространство – это абстрактный объект, но, следуя Шеннону, мы можем рассматривать информацию как физически встроенную, когда имеется пространство различных физических состояний, различие между которыми может передаваться некоторыми причинными путями (causal pathway). Состояние, которое передается, можно рассматривать как самоконструирующее в информационном пространстве. Для пояснения Чалмерс заимствует определение Бейтсона (1972): физическая информация – это различие, которое делает различие (a difference that makes a difference). Двухаспектный принцип основан на наблюдении, что существует прямой изоморфизм между определенными физически встроенными информационными пространствами и определенными феноменальными информационными пространствами. Далее Чалмерс предполагает, что информация имеет два основных аспекта – физический и феноменальный, что объясняет появление психического из физического. Психическое появляется благодаря своему статусу одного из аспектов информации, когда другой аспект обнаруживается встроенным в физический процесс. Автор признает умозрительность (предположительность) предлагаемого принципа и множество нерешенных вопросов в связи с этим.

Работы Чалмерсa вызвали многочисленные отклики как критического, так и одобритеьного характера. Так, известный исследователь проблемы Деннет выступил против идеи Чалмерсa «сортировать» проблемы сознания на легкие и трудные, считая, что такой подход уводит внимание исследователей в сторону (Dennett, 1996). Против такого деления выступил также Лоу, который считает, что это иллюзия – думать, что есть легкая проблема, поддающаяся решению при использовании вычислительной (когнитивизм) или нейронной парадигм (Lowe, 1995).

Ходжсон доказывает, что некоторые легкие проблемы сознания не могут быть решены, пока не решены трудные (Hodgson, 1996). Используя систему логически связанных утверждений, Хорст доказывает, что если трудная проблема сознания не может быть решена физикалистски, то и эволюционно она не решается (Horst, 1999).

Сигер, соглашаясь с Чалмерсом в том, что не видит иного решения проблемы объяснения, «как материальные процессы могут порождать сознание», в то же время приходит к выводу, что предположение Чалмерсa о сознании как фундаментальной характеристике мира вызывает у него ассоциацию с некоторой формой панпсихизма (Seager, 1995).

Анализируя трудную проблему (почему физические процессы приводят к осознаваемому феноменальному опыту), Миллз приходит к выводу, что теоретическое построение Чалмерса не может помочь в ее решении (Mills, 1996).

Либбет также находит изъяны в теории Чалмерсa и, опираясь на собственные экспериментальные исследования мозговых процессов, объясняет сознание как эмерджентное свойство нейронной активности (Libbet, 1996).

Шир считает, что «трудную проблему» необходимо исследовать также систематически, как и явления материи, привлекая, в частности, данные соотнесения психического и физического развития в раннем детстве, а также систему представлений восточной культуры и опыт изучения «чистого сознания» (Shear, 1996).

Варела, подвергая сомнению основное положение Чалмерса, развивает авторский подход, инспирированный стилем феноменологических исследований и названный «нейрофеноменологией» (Varela, 1996).

Кларк критикует взгляд на сознание как на нечто, сопровождающее или продуцируемое состояниями нейронов, нечто выходящее за пределы функционирования когнитивных процессов, реализуемых в мозге. Такая точка зрения создает, по мнению автора, ситуацию «объяснительной дыры» между функцией и феноменологией, которая не может быть преодолена функциональной теорией психики. Он рассматривает гипотезу об идентичности субъективного переживания определенной информации, порождаемой контрольно‐поведенческой функцией. Эта гипотеза объясняет, как считает Кларк, изоморфизм между структурой переживания и нейронной организацией, обеспечивая естественное объяснение сознания как относительных свойств информационных состояний, а не отдельной онтологии феноменальных сущностей (Clark, 1995).

Рефлективная теория сознания

Объединяя множество исследований по проблеме сознания понятием «наука сознания» (The Science of Consciousness), Велманс обстоятельно обсуждает вопросы дефиниции и «местонахожде ния» сознания. Он констатирует наличие множества определений и общеупотребительных терминов: «consciousness», «awareness», «conscious awareness» (иногда «phenomenal awareness») как синонимов.

Как отмечает Велманс (Velmans, 1996), в некоторых работах «сознание» (consciousness) употребляется как синоним по отношению к «психике» (mind), что, по мнению автора, слишком расширяет определение сознания, включая в него и бессознательные психические процессы. В других исследованиях сознание признается синонимом самосознания (self‐consciousness). Такое определение, считает Велманс, слишком узко, так как человек может сознавать многое другое (людей, внешний мир и т.д.), помимо себя.

В споре дуализм–редукционизм Велманс занимает особую позицию, развивая собственную теорию «рефлективного» (reflexive consciousness) сознания55
  Чтобы избежать путаницы в названиях в связи с производностью прилагательного «рефлексивное» от понятии «рефлексия», имеющего в отечественной психологии вполне сложившееся толкование, мы используем в качестве определяющего слово «рефлективное», как наделенное специфическим (по Велмансу) значением.


[Закрыть].

Анализируя позиции дуализма и редукционизма в решении вопроса о локализации сознания, Велманс приходит к выводу о том, что «классические дуалисты и редукционисты, страстно обсуждая вопрос о том, где оно находится,– где‐то в мозгу» (Velmans, 1996), вполне солидарны в решении вопроса определения и функций сознания.

Велманс считает вполне редукционистским тезис о том, что научные изыскания приведут к открытию нейронной основы сознания и объяснению явлений сознания в терминах нейронауки и будет показано, что сознание – это не более чем состояние мозга. Возражение Велманса состоит в том, что «причины онтологически не идентичны производимым эффектам», это иллюстрируется на примере явлений электричества и магнетизма (движение провода через магнитное поле вызывает электрический ток, текущий по проводу, но это не значит, что электроток онтологически идентичен движению провода; неверно говорить, если обратить этот эксперимент, что ток, текущий в проводе, онтологически идентичен окружающему провод магнитному полю, возникающему в результате).

По мнению Велманса, почти во всех теориях, касающихся отношения «сознание–мозг», утверждается, что предшествующие нейронные причины, вызывающие данный сознаваемый опыт, могут быть в принципе найдены, хотя пока существуют очень разные точки зрения на природу эффекта. Так, «интеракционистский дуализм» допускает два способа причинного взаимодействия сознания с мозгом; по теории эпифеноменализма состояния мозга вызывают осознаваемый опыт, но не наоборот; а по теории эмерджентного интеракционизма сознание появляется из мозговой активности, а затем превосходит ту активность, из которой оно произошло.

Предлагаемая Велмансом рефлективная модель (reflexive model), как считает автор, также стимулирует научные исследования нейронных и психологических причин сознаваемого опыта, но только с тех позиций, что ощущение, переживание локализуется не в головном мозге, а в точке воздействия (как палец или другой участок тела в случае укола булавкой) посредством механизма, названного Велмансом «перцептуальной проекцией» («perceptual projection»). Он считает, что «перцептуальная проекция» – общий механизм работы сознания и в других модальностях (слух, зрение).

«Рефлективная модель» позволяет определить, как сознание относится к мозгу и к физическому миру, не обращаясь к дуализму и не скатываясь в редукционизм.

Сознание (experiences) возникает из «отраженно‐возвратного» взаимодействия инициирующего стимула с перцептуальным процессом. Это взаимодействие результируется в сознаваемом феноменальном мире, который включает то, о чем мы обычно думаем как о «физическом мире». То, что мы обычно принимаем как физический мир, есть часть того, что мы сознательно испытываем. Если так, то отпадает необходимость не только решения, но и постановки психофизической проблемы («разделение содержания сознания и воспринимаемого (experienced) физического феномена»

Классический путь рассмотрения отношения сознания к мозгу и физическому миру затрудняет возможность превращения сознания в предмет научного изучения. В противоположность физическому событию оно кажется частным, субъективным и рассматриваемым только с позиций «от первого лица». Иной путь – рефлективная модель, согласно которой внешний феноменальный мир рассматривается как «часть сознания» в большей степени, чем отделенный от него. Согласно Велмансу (Velmans, 1993), дуалистическое рассмотрение психического опыта (переживания) как нематериальной субстанции или сущности, не имеющей размерности и местоположения; соответственно, дуалист считает, что изучение сознания выходит за пределы естественных наук. Для редукциониста психический опыт в конечном счете будет объяснен именно как состояния или функции мозга (нейропсихология). По Велмансу, ни дуализм, ни редукционизм не могут объяснить природу сознания; оба эти учения при всей их исходной противоположности рассматривают психический опыт изолированно от внешнего физического мира.

Согласно рефлективной модели, воспринимаемый мир (феноменальный мир) – это репрезентация, формируемая органами чувств и перцептивными процессами, развивавшимися в течение человеческой эволюции. Являясь частью сознания, феноменальный мир не может мыслиться как отдельный от сознания.

Заметим, что феноменальный мир, будучи репрезентацией, не может быть вещью самой по себе. Феноменальный мир можно представить как перцептуальную проекцию. Последние работы по виртуальной реальности хорошо демонстрируют это. Виртуальный мир – перцептивная конструкция, основанная на созданных компьютером образах.

Согласно рефлективной модели, физический мир – это мир, как бы воспринимаемый вокруг наших тел.

Феноменальный мир, будучи частью сознания, индивидуален для каждого человека. Ясно, что другой человек не может переживать мою боль или точно так же, как я, воспринимать деревья, горы. Любой психический опыт имеет приватный характер, пока он остается внутренним событием (мысли, мечты и т.д.). И любое описание воспринимаемого человеком предмета или события носит приватный (личный, частный) характер.

Однако, ссылаясь на Дукаше, Велманс отмечает, что некоторые сущности и события являются также «публично перцептуальными», если они одинаково воспринимаются разными людьми. Соответственно, есть нечто общее для всех людей в самой вещи, несмотря на то что каждый психический опыт приватен, индивидуален, субъективен.

Каждый приватный опыт субъективен как опыт данного наблюдателя. Однажды этот опыт совпадает с тем, что наблюдает другой, и, таким образом, становится интерсубъективным. Будучи разделяемым большинством людей (группой наблюдателей), он может стать частью базы данных общих оснований науки. Заметим, что интерсубъективность в этом смысле не означает отсутствия субъективности.

В рефлективной модели Велманса (Velmans, 1993) важным понятием является также симметричность и асимметричность «доступа» или «обращения» к психическому опыту.

В типичном психологическом эксперименте испытуемый может по просьбе экспериментатора сосредоточить внимание на некотором опыте (стимул), в то время как экспериментатор перемещает фокус своего внимания с объекта (стимула) на самого испытуемого, например, на телесные изменения испытуемого или на отчет испытуемого о том, что он испытывает. С позиций экспериментатора как «третьего лица», процессы, происходящие в теле или в мозгу, в принципе наблюдаемы.

Испытуемый может предполагать наличие таких процессов, но до тех пор, пока его внимание сфокусировано на стимуле, он не может наблюдать их. Соответственно, доступ экспериментатора и испытуемого асимметричны в отношении перцептуальных процессов испытуемого. В этой ситуации различие между позицией «третьего лица» экспериментатора в отношении испытуемого и позицией «первого лица» испытуемого в отношении себя могут быть учтены, включены в рассмотрение. С точки зрения экспериментатора, здесь нет проблемы, так как он имеет доступ к необходимой информации.

В другой ситуации экспериментатор и испытуемый имеют доступ к событию, относящемуся к испытуемому, хотя их доступ остается асимметричным. Испытуемый, к примеру, имеет такой доступ в состоянии инсайта относительно природы своих психологических проблем (чувства и мысли), которые экспериментатор может исследовать, наблюдая поведение или мозговые процессы испытуемого. Как видим, доступ к психическому опыту испытуемого симметричен, но в этом случае испытуемый имеет единоличный доступ к опыту, о котором экспериментатор может только догадываться.

С точки зрения экспериментатора, имеют место методологические трудности, так как информация об испытуемом может быть получена только косвенно, например, из словесных отчетов испытуемого или из других коммуникативных откликов (невербалика).

Таким образом, можно говорить о нередукционистской теории сознания. Феноменальный мир испытуемого не какой‐то отделенный от физического мира, так как психический опыт испытуемого и экспериментатора одинаково легитимны. Оба имеют симметричный доступ к некоторым сущностям и событиям и асимметричный – к другим. Точка зрения экспериментатора от «третьего лица» или испытуемого от «первого лица» относительно себя всецело зависит от возможности доступа и того, что требует объяснения. Экспериментатор имеет доступ к мозговым процессам и поведению, но испытуемый имеет доступ к своему личному опыту. Полнота психологического описания требует информационной доступности испытуемого в соответствии с информационной доступностью экспериментатора. И если данные психического опыта объединяются в научную систему знаний, то предварительно они должны быть общими для разных людей, т.е. интерсубъективными и повторяемыми. В этом случае условия для развития науки о сознании не отличаются от условий для естественных наук (Velmans, 1993).

Как видим, теоретическая позиция Велманса, существенно отличаясь от подходов Даннета и Чалмерсa, имеет ту общую область с исследовательской линией российских психологов, которая была обозначена нами как «унитарный» подход в исследованиях сознания.

Вместе с тем нельзя не отметить, что рефлективная модель Велманса, решая проблему сознания в ее самой трудной (по Чалмерсу) части, порождает другую, не менее серьезную проблему определения генерирующих факторов сознания как в глобальном психоэволюционном процессе на Земле или, возможно, во Вселенной, так и, в частности, в онтогенетическом плане.

Биологическая установка в решении проблемы сознания

Известный английский философ Серл, пристально наблюдающий за развитием исследований по проблематике сознания, в одной из своих последних публикаций осуществил обзор и критический анализ наиболее представительных концепций сознания в современной англо‐американской научной литературе (Searl, 1997).

Сам автор, отвергая как материализм, так и дуализм, в решении проблемы сознания придерживается тезиса, что «сознание – это естественный биологический феномен» (Searl, 1997, р. 13). Поясняя свою позицию, Серл, в частности, отмечает: «Мы не замечаем естественной, биологической характеристики сознания и других психических феноменов в связи с философской традицией, рассматривающей “психическое” и “физическое” как взаимно исключающие категории. Выход заключается в признании непригодности как дуализма, так и материализма и принятии сознания как “качественного”, субъективного “психического” феномена и в то же время естественную часть физического мира» (Searl, 1997, р. 14). В этом вопросе Серл предельно последователен, считая, что «мы поймем сознание, когда определим в биологических деталях, как мозг производит его», т.е. «как нейробиологические процессы в мозге вызывают сознание?» (Searl, 1997, р. 15). Серл даже утверждает, что сознание есть обычный биологический феномен, сопоставимый с произрастанием, пищеварением или секрецией желчи (Searl, 1997, р. 6).

Биологический подход Серл также иллюстрирует высказыванием Ф. Крика, предполагающего, что «все психические проявления: радость и печаль, память, чувства, стремления и свобода воли – фактически не более чем деятельность необозримого количества ансамблей нейронных сетей и соответствующих молекул» (Searl, 1997, р. 21). В этом плане Серл достаточно оптимистичен. Он считает, что необходимы нейробиологические исследования для точного определения микроуровневых мозговых процессов, обеспечивающих качественные состояния сознания и то, как эти состояния отражены в нейробиологических системах. По мнению Серла, это самый важный вопрос в биологических науках (Searl, 1997, р. 129).

Что касается определения сознания, то у Серла оно носит двойственный характер. Автор дифференцирует «аналитическое» определение сознания, в котором главным образом анализируется сущность феномена, и «общепринятое» определение, апеллирующее к тем состояниям ощущений (чувствительности) и знания об этом (способность отдавать себе отчет), которые обычно появляются, когда мы пробуждаемся от сна, и продолжаются до очередного отхода ко сну или до того, как мы впадаем в кому или умираем, или, другими словами, впадаем в бессознательное состояние (Searl, 1997, р. 5). Согласно Серлу, сознание как таковое не обязательно включает самосознание (Searl, 1997, р. 6), и высшие позвоночные также обладают сознанием (Searl, 1997, р. 5).

Всю проблематику сознания Серл разделяет на четыре подгруппы в соответствии с трудностями, возникающими в процессе их решения. Первая группа трудностей связана с той границей между физической реальностью, описываемой средствами науки, и психической реальностью души, выходящей за пределы научного метода, которая сложилась благодаря работам Декарта и Галилея еще в XVII в. Этот дуализм психического и материального в то время был полезен для научных исследований, так как не противоречил религии. Но дуализм стал препятствием в XX в., поскольку, согласно его положениям, сознание и другие психические феномены выводятся за пределы физического мира (Searl, 1997, р. 6).

Вторая трудность связана с привычным заключением, что психика – это свойство мозга, качественно отличное от самого мозга. Отсюда дуализм. Ошибка заключается в унификации причинно‐следственных связей в одну: если Б происходит вслед за А, то А является причиной Б, что не всегда так (Searl, 1997, р. 7).

Третьей проблемой для Серла является наличие множества терминологических обозначений понятия сознания (consciousness, awareness, qualia). Вопреки мнению некоторых других авторов Серл считает ненужным умножать количество терминов, определяющих сознание, так как, по его мнению, все они выражают один и тот же феномен сознания как серии качественно определенных состояний. Суть третьей трудности, помимо терминологии, заключается в неясности до сегодняшнего дня того, как вполне наблюдаемый мозг может производить нечто внутреннее, качественно дифференцируемое в различных состояниях сознания, ощущениях и носящих очень «приватный» характер («Моя боль доступна мне определенным качеством переживания, недоступным другому»). Как может этот приватный субъективный качественный феномен быть вызван обычным физическим процессом типа электрохимических вспышек в синапсах нейронов? Существуют качественно‐специфические ощущения для каждого типа состояний сознания и существуют разногласия в том, как наши способы видения в форме субъективных ощущений отражают объективную реальность. Некоторые называют это проблемой «qualia» (качественная специфика восприятия мира унифицированными средствами мозга) (Searl, 1997, р. 8–9).

Четвертая проблема – это стремление использовать компьютерную метафору, соответствующую мнению многих, что мозг – это вычислительное устройство (компьютер), а психика – компьютерная программа. Но любая компьютерная программа – это манипуляция символами, а мы знаем из собственного опыта, что душа (психика) реализует нечто большее, чем манипуляция символами, душа предполагает контекст. Серл отвергает компьютерную (вычислительную) аналогию сознания (Searl, 1997, р. 10).

В качестве пояснения Серл неоднократно приводит пример мысленного эксперимента «Китайская комната», в котором убедительно демонстрируется несводимость такого явления сознания, как понимание (семантический процесс), к манипуляции символами, определяемой как синтаксический процесс. Сознание – это эмерджентное свойство мозга, т.е. такое же системное качество, превосходящее сумму элементов системы, как и свойство воды, не сводящееся к свойствам составляющих воду элементов водорода и кислорода (Searl, 1997, р. 18).

Придерживаясь биологической концепции в объяснении сознания, Серл в то же время резко не приемлет крайний бихевиоризм деннетовского отношения к сознанию. Деннет – единственный из упоминаемых Серлом авторов, кто отрицает существование сознания, и объясняет любой сознаваемый опыт простыми операциями по аналогии со счетной машиной (Searl, 1997, р. 125). Серл отмечает, что Деннет определяет науку таким образом, который исключает возможность научного изучения субъективности (Searl, 1997, р. 114).

Критикуя Деннета, Серл в качестве одного из аргументов использует уже упоминавшийся мысленный эксперимент «Китайская комната». Суть эксперимента в следующем. Представьте, что вы не знаете китайского языка и вас поместили в комнату с большим количеством информации на китайском языке (символы). Вам дают небольшое количество взаимосвязанных китайских символов и правила (программу) действий. Вы можете осуществлять определенные операции с символами согласно программе (правилам) и вернуть результат (ответы на вопросы). Вы выступаете в роли компьютера, выполняющего программу ответа на вопросы на китайском, но невозможно утверждать, что вы понимаете китайские слова (Searl, 1997, р. 11).

Серл считает, что наличие программы (алгоритма) перевода с китайского не означает понимания китайского языка, так как семантика человеческого знания не эквивалентна формальным синтаксическим программам компьютера (Searl, 1997, р. 127). Автор отвергает бихевиористскую логику Деннета, согласно которой система, которая действует так, как будто имеет психическое состояние, должна обладать психикой. Действительно, если компьютер выполняет определенные интеллектуальные операции, следовательно, компьютер обладает сознанием; так как это невозможно, то следует признать, что сознания не существует.

Противоположным полюсом концепции Деннета можно рассматривать теорию Чалмерсa. Однако Серл не менее активно критикует и этот подход, основанный на представлении о том, что сознание является нефизической характеристикой мира (Searl, 1997, р. 164). По Чалмерсу, сознание – это нечто дополнительное, но не имманентная часть физического мира. Если физический мир может быть тем же без участия сознания, то сознание не является частью физического мира (Searl, 1997, р. 147). Свое предположение Чалмерс подкрепляет воображаемым экспериментом, в котором система, физически идентичная обычной человеческой вплоть до молекул, за отсутствием лишь состояний сознания, т.е. мир с другими физическими законами, другой мир, в котором законы природы другие, может иметь все физические свойства в целом, но без сознания. Из этого Чалмерс заключает, что сознание не является физическим свойством мира (Searl, 1997, р. 148).

Серл считает объяснения Чалмерсa проблемы сознания абсурдными и самым большим абсурдом – идею панпсихизма; главная рекомендация автора – забыть об устаревших картезианских категориях и постоянно напоминать себе, что мозг – такой же биологический орган, как и другие, а сознание вполне биологический процесс, как пищеварение или фотосинтез. В этом Серл усматривает «корректный подход к решению проблемы» (Searl, 1997, р. 163).

Серл полагает, что Чалмерс использует комбинацию дуализма (физическое и психическое суть две различные субстанции) и функционализма – психические состояния различных «систем», будь то человек, машина или что‐то другое, заключаются в физических функциональных состояниях системы; а функциональные состояния определяются в терминах множества причинных связей.