Текст книги "Трукрайм в кино. Преступления, которые легли в основу культовых фильмов"

«Чикаго» (1927)

Режиссер: Фрэнк Урсон

Автор сценария: Ленор Дж. Коффи

В ролях: Филлис Хэвер, Виктор Варкони, Вирджиния Брэдфорд, Роберт Идесон и др.

«Рокси Харт» (1942)

Режиссер: Уильям А. Уэллмен

Автор сценария: Наннэлли Джонсон

В ролях: Джинджер Роджерс, Адольф Менжу, Джордж Монтгомери, Найджел Брюс, Фил Силверс, Уильям Фроули, Спринг Байингтон и др.

Наряду с другими культурными феноменами, определившими эпоху, – с притонами и банным джином88
  Банный джин, или Bathtub gin (дословный перевод «джин для ванны»), появился в начале ХХ века во времена сухого закона в США. Этот напиток – имитация джина, или, проще говоря, подделка. Существует легенда, или, возможно, это и истинная правда, что спирт смешивался в ваннах с нужными ингредиентами, такими как сок ягод можжевельника и другими. Этот настой использовался для продажи в закрытые клубы, где в основном шел на изготовление коктейлей. – Прим. ред.


[Закрыть], горячим джазом и секс-вечеринками, короткими стрижками и с бутлегерами с автоматами наперевес, – так называемые «ревущие двадцатые» стали периодом расцвета таблоидов, бесстыдно сенсационных ежедневных газет, удовлетворявших ненасытный аппетит американской публики к возбуждающим событиям. И нигде бульварная журналистика не процветала, как в Чикаго, где обнаглевшие репортеры соревновались друг с другом в придумывании самых невероятных историй с сексуальным подтекстом. Исходя из принципа, что ничто так не поднимает тиражи газет, как пикантные истории о сексе и убийствах, таблоиды с радостью потчевали читателей, постоянно предлагая порцию-другую аппетитных скандалов.

Хотя почти все чикагские скандальные репортеры были мужчинами, встречались среди них и исключения, в частности Морин Уоткинс. Дочь священника из штата Кентукки, Уоткинс с ранних лет проявляла склонность к драматургии. Окончив лучшей ученицей в классе колледж Батлера в Индианаполисе, она переехала в Кембридж (штат Массачусетс), где ее приняли на знаменитый драматургический семинар Джорджа Пирса Бейкера в Гарварде, среди бывших студентов которого были Юджин О’Нил и Томас Вулф. Побуждаемая Бейкером к погружению в мир за пределами академических кругов, к поиску материала в «большой, шумной, многолюдной американской жизни настоящего времени», Уоткинс довольно быстро отправилась в Чикаго, где устроилась на работу начинающим репортером в газету Tribune. Вскоре после этого она уже освещала несколько особенно пикантных убийств, что послужило вдохновением для работы, которая через несколько лет принесла ей славу и богатство.

В среду, 2 марта 1924 года, около часа ночи полицейские Дэвид Фицджеральд и Моррис Куинн из отделения на Пятидесятой улице в южной части Чикаго патрулировали свой участок, когда заметили женщину, садящуюся в седан «Нэш», припаркованный у дома 4809 по Форрествилл-авеню – трехэтажного здания, разделенного на съемные квартиры. Недолго думая, они обогнули угол Пятидесятой улицы, чтобы позвонить в полицию и доложить об обстановке на пост. Они еще не успели закончить доклад, когда с той стороны, откуда они только что пришли, раздались три выстрела. Поспешно вернувшись за угол, они увидели водителя машины, привалившегося к рулю. Его убили выстрелом в голову. На полу валялись автоматический пистолет и полупустая бутылка джина. Женщины, которую они видели садящейся в машину, уже не было.

Не уверенные в том, с чем именно они имеют дело – с самоубийством, ограблением или даже бандитским нападением, патрульные немедленно сообщили о произошедшем в свой участок. Через несколько минут на место происшествия прибыли другие полицейские, а также заместитель коронера Джозеф Спрингер, который установил, что мужчина был убит единственной пулей, которая «пробила правую щеку и вышла через левое ухо».

В бумажнике, который все еще находился в кармане пальто жертвы, лежали документы, удостоверяющие личность Уолтера Лоу, 29-летнего продавца автомобилей, имевшего жену и трехлетнего ребенка.

Автомобиль, однако, Лоу не принадлежал. Сообщив номер машины в автотранспортное бюро, Фицджеральд и Куинн установили, что ее владелицей является миссис Белва Гертнер, проживающая по адресу: Форрествилл-авеню, 4809. Поспешив к ее квартире, они стали барабанить в дверь. Им открыла женщина в возрасте «под сорок», как писали газеты. «Она не была красавицей, но обладала необъяснимо привлекательными чертами… Интересная – вот слово, которое к ней подходило. В ней был шик». На хозяйке был надет только халат. Платье и шуба, пропитанные кровью, лежали на полу возле дивана.

Как вскоре выяснили следователи, 38-летняя миссис Гертнер, дважды разведенная, была бывшей певицей кабаре, выступавшей под именем Белль Браун, и состояла в браке с богатым промышленником шестидесяти лет, который, как стало известно публике в процессе их широко разрекламированного разрыва, любил, чтобы его пороли кнутом во время занятий любовью. Расхаживая по гостиной, пока Фицджеральд и Куинн допрашивали ее, Гертнер призналась, что встречалась с Лоу, но, несмотря на очевидные доказательства в виде следов крови на ее одежде, настаивала на том, что ничего не знает о его смерти. Наконец, она призналась, что пистолет принадлежал ей – она «всегда носила его с собой, потому что боялась грабителей», но на вопрос о том, как именно она стреляла, отвечала одно и то же: «Не знаю. Я была пьяна».

Взятая под стражу, на следующий день она пересмотрела свои показания и придумала странную историю, благодаря которой таблоиды вскоре присвоили ей прозвище убийцы «Орел или решка». Согласно новой версии, они с Лоу пили джин в «Гингем-Инн» на Коттедж-Гроув-авеню и отправились к Гертнер домой после полуночи, когда «заговорили о грабителях». «Я сказала Лоу, что мы ужасно рискуем, возвращаясь домой так поздно. Что, если какой-нибудь бандит остановится и ограбит нас, а может, попытается изнасиловать меня? Что бы мы сделали?»

Постепенно их разговор превратился в спор о том, кто из них лучше стреляет:

«Я в шутку предложила подбросить монетку, и победитель должен был выстрелить в проигравшего. Я сказала, что если победитель промажет по проигравшему, то последний получит шанс выстрелить, и наоборот, пока один из нас не будет застрелен. В пистолете было девять патронов.

А потом… ох, я точно не помню, что произошло. Я была слишком пьяна. Я увидела, как он навалился на руль, но не поняла, в чем дело.

– Уолтер! Уолтер! – позвала я, но он не двигался и не отвечал мне.

Тогда я попыталась вытащить его с водительского сиденья, чтобы отогнать машину домой, но не смогла сдвинуть его с места, настолько он был слаб. Его голова упала мне на руки, и вот таким образом моя одежда оказалась испачкана кровью. Я испугалась и побежала домой».

Допрошенная позже помощником государственного прокурора Стэнли Кларковски, Гертнер существенно изменила свой первоначальный рассказ, заявив, что «именно Лоу предложил шуточную дуэль». Однако, когда от нее потребовали более детальной информации, она вернулась к своему стандартному отрицанию, разразившись истерическими рыданиями и причитаниями: «О, господин прокурор, я ничего не могу вспомнить – даже в случае, если меня за это повесят!»

Однако офицеры, производившие арест, утверждали, что миссис Гертнер «не столько была пьяна, сколько притворялась». По словам управляющего «Гингем-Инн», некоего Керли Брауна, они с Лоу «не пили никакого джина. Только имбирный эль. У нас не разрешается пить джин».

Однако самые сокрушительные свидетельства были получены от одного из коллег Лоу, продавца автомобилей по имени Пол Э. Гудвин. «В понедельник Уолтер сказал мне, что планирует застраховать свою жизнь, потому что миссис Гертнер угрожала убить его, – показал Гудвин под присягой. – За три недели до этого он признался, что она заперлась с ним вместе в квартире и угрожала зарезать его ножом, если он там не останется».

Показания Гудвина подтвердили утверждение помощника прокурора штата Кларковски. «Мотив, который, по мнению штата, лежит в основе дела, таков, – заявил он. – Миссис Гертнер заманила Лоу в ловушку. Он пытался вырваться, вернуться к жене и своей семье. Сожительница была готова скорее убить его, чем потерять живым». Присяжные согласились с этим мнением. После двадцатиминутного совещания они пришли к выводу, что Лоу «скончался от пули, выпущенной миссис Белвой Гертнер», и рекомендовали заключить ее под стражу без права внесения залога.

Во многом благодаря репортажам Морин Уоткинс, публиковавшимся на первых полосах газет, Белва стала сенсацией таблоидов, наслаждаясь внезапной славой и радуя репортеров «рассуждениями о любви, джине, оружии, утехах, женах и мужьях».

«Глупо утверждать, что я убила Уолтера, – беззаботно заявила она во время интервью в тюрьме округа Кук. – Ни одна женщина не способна любить мужчину настолько, чтобы убить его. Они того не стоят, потому что всегда найдется множество других». Как именно Лоу оказался мертв, так и осталось для нее загадкой. Максимум, что она могла припомнить, – это то, что «мы напились, и его убили из моего пистолета в моей машине».

Однако Белва недолго купалась в лучах криминальной славы. Всего через несколько недель после ареста ее затмила другая, более молодая и сексуальная убийца мужчин, 23-летняя рыжеволосая красотка по имени Бьюла Мэй Эннан.

За несколько минут до пяти часов пополудни 3 апреля 1924 года мужу Бьюлы, Альберту, «скромному гаражному механику», который обычно работал по четырнадцать часов в день, чтобы обеспечить комфортную жизнь своей обожаемой, гораздо более молодой жене, позвонили из дома.

«Я застрелила человека, Альберт, – произнесла Бьюла. – Он пытался заняться со мной любовью».

Примчавшись домой на такси, Альберт в истерике метался по комнатам. В спальне, прислонившись к стене, лежал молодой человек в рубашке с короткими рукавами, из пулевого отверстия в его спине текла кровь. Пиджак, жилет, шляпа и пальто визитера были небрежно брошены на стул. На комоде стояли пустые бутылки из-под вина и пара бокалов. Из проигрывателя доносилась музыка – это была популярная джазовая пластинка с гавайскими мотивами Hula Lou о «девушке, которая не сможет не солгать».

Когда приехала полиция, Бьюла, от которой разило алкоголем, рассказала им ту же историю, которую первым проглотил ее муж. Жертвой оказался молодой человек по имени Гарри Кольстед, коллега Бьюлы, работавший в той же прачечной, где она подрабатывала бухгалтером на неполную ставку. В тот день он появился в ее квартире, получил приглашение войти и «чувствовать себя как дома». «Хотя мы были почти незнакомы, – сквозь слезы пожаловалась Бьюла, – он попытался заставить меня заняться с ним сексом. Я предупредила, что буду стрелять, но он все равно продолжал приближаться, тогда я… я его застрелила».

Однако после ночи допроса, устроенного парой помощников окружного прокурора и капитаном полиции из участка Гайд-парка, протрезвевшая красавица не выдержала и выложила всю правду. Бьюла, у которой за плечами уже был один брак, последние два месяца «дурачилась» с красавцем Кольстедом, пока ее муж («козел отпущения», как теперь называли Альберта газеты) вкалывал в гараже. Предыдущим утром, «как только муж ушел на работу, – вспоминала Бьюла, – мне позвонил Гарри. Я сказала, что меня не будет дома, но он все равно пришел. Мы довольно долго сидели в квартире и выпивали. Потом я в шутку сказала, что собираюсь бросить его. Он заявил, что с него хватит, и начал надевать пальто. Когда я увидела, что это не просто слова, мой разум помутился и я выстрелила в него».

Опасаясь, что соседи, услышав шум, могут постучать в дверь, она включила проигрыватель и продолжала ставить пластинки, пока соображала, как ей поступить. Только в пять часов – через три часа после выстрела – она позвонила Альберту на работу. Согласно показаниям коронера доктора Клиффорда Оливера, Кольстед умер не мгновенно; он оставался в живых почти два часа, прежде чем скончался от полученного ранения. Все это время Бьюла снова и снова слушала пластинку, пока ее любовник умирал, истекая кровью, у ее ног.

В таблоидах эта история получила широкую огласку. Очаровательная Бьюла, которую сразу же прозвали «самой красивой убийцей в Чикаго», стала общенациональной сенсацией: «современная Саломея», которая «танцевала под джазовые пластинки страстный танец смерти [над] телом застреленного ею мужчины». Вытесненная с первых полос и чувствующая себя вчерашней новостью, Белва Гертнер – «самая стильная убийца в Чикаго», как ее стали называть, – смогла вернуться в центр внимания, только позируя для фотографий в паре с Бьюлой. Подпись к их дуэту гласила: «Убийцы мужчин».

Хотя рогоносец Альберт Эннан поначалу выражал отвращение и к своей неверной жене, и к самому себе («Я оказался круглым идиотом, вот и все, просто служил для нее талончиком на еду!» – кричал он после ареста Бьюлы), но вскоре его безнадежно похотливая натура вновь заявила о себе. «У меня не особенно много денег, – заявил он репортерам несколько дней спустя, – но я потрачу последние гроши, только бы помочь Бьюле.

Его деньги пошли на оплату услуг одного из самых лучших чикагских адвокатов У. У. О’Брайена. Эпатажный судебный исполнитель двенадцать лет проработал театральным промоутером, прежде чем заняться юриспруденцией. О’Брайен был известен как прожигатель жизни и любитель женщин, но также ему удалось стать основным адвокатом самых известных гангстеров Чикаго после того, как он отказался назвать имена напавших на него с оружием в салуне в 1921 году. Так О’Брайен доказал, что он из тех, кто держит язык за зубами даже в присутствии полицейских.

Хотя обычно он требовал свой солидный гонорар вперед и наличными, громкое дело «самой красивой убийцы округа Кук» (еще одно прозвище Бьюлы в таблоидах) было слишком заманчивым, чтобы от него отказаться.

Уверенность Бьюлы в том, что ее в конечном итоге оправдают, подкреплялась не только впечатляющим послужным списком побед О’Брайена в суде, но и общим убеждением, что присяжные, состоящие исключительно из мужчин, не смогут осудить столь привлекательную женщину. Однако незадолго до суда одна из ее сокамерниц, ожидавшая суда в рамках «череды убийц», Элизабет Анкафер, была признана виновной в убийстве своего любовника и приговорена к пожизненному заключению. Не желая рисковать, Бьюла придумала хитроумную уловку, чтобы обеспечить себе сочувствие публики. «8 мая, на следующий день после вынесения приговора Анкафер, – пишет журналист Дуглас Перри, – она собрала представителей прессы и сообщила им, что беременна».

На суде в конце мая 1924 года О’Брайен применил все известные ему театральные приемы, пытаясь представить жертву как «бродягу», отсидевшего в тюрьме за нападение на женщину и появившегося у двери его клиентки утром в день стрельбы с просьбой одолжить ему денег на покупку спиртного. Чтобы избавиться от него, Бьюла – «хрупкая, маленькая, добродетельная, работящая девушка», как описал ее О’Брайен, – дала ему несколько долларов и отправила восвояси. Однако днем он вернулся с половиной галлона спиртного и ворвался в квартиру. Испугавшись, женщина умоляла его уйти, но он отказался.

«Тогда она по глупости выпила, просто чтобы подшутить над ним и заставить его уйти, и включила виктролу, чтобы заглушить его громкую речь», – объяснил О’Брайен. Хвастаясь тем, что «он отсидел срок за то, что расправился с женщиной», «пьяный грубиян» начал надвигаться на нее. Поскольку ее мольбы не остановили предполагаемого насильника, перепуганная будущая мать направилась к телефону, «чтобы сообщить мужу о грозящей ей опасности». Тем временем Кольстед потянулся за пистолетом, который Альберт Эннан держал под подушкой. Увидев это, Бьюла бросилась к нападавшему, после ожесточенной борьбы вырвала пистолет и нажала на курок.

Присяжным потребовалось менее двух часов, чтобы проголосовать за оправдательный приговор. «Еще одна красивая женщина вышла на свободу», – с горечью признал прокурор Уильям Ф. Маклафлин. Пока Бьюла пожимала руку каждого присяжного и горячо благодарила их, ее муж плакал от радости и восклицал: «Я верил, что моя жена выкарабкается!»

Тридцать шесть часов спустя Бьюла, которая, как выяснилось, не была беременна, явилась в редакцию газеты в сопровождении адвоката и объявила, что разводится с Альбертом. «Он не хочет, чтобы я весело проводила время, – пожаловалась она. – Он не желает никуда выходить из дома и не умеет танцевать. Я не собираюсь тратить на него остаток жизни – он слишком заторможен». Уверенная в том, что сумеет использовать свою известность и внешность для карьеры киноактрисы, она подумывала о переезде в Голливуд: «Мне требуются огни, музыка и приятное времяпрепровождение – и я их получу!»

Однако уже в следующем месяце публика забыла о Бьюле. Во вторник, 3 июня, ее соперница в борьбе за внимание аудитории Белва Гертнер вновь оказалась в центре внимания, когда начался ее собственный судебный процесс. По общему мнению наблюдателей в зале суда, Белва, которая в каждый из четырех дней процесса надевала разные, но одинаково шикарные наряды, была «не такой красивой», как Бьюла, но отличалась «непревзойденной элегантностью». Присяжным в ее случае потребовалось несколько больше времени, чтобы оправдать убийцу, – шесть с половиной часов. Слезно поблагодарив освободивших ее двенадцать мужчин, она поспешила из здания суда домой, после чего отправилась праздновать освобождение со своей сестрой, ненадолго заехав в тюрьму, чтобы забрать свой «тщательно продуманный гардероб».

Радужные мечты Бьюлы так и не осуществились. Через шесть месяцев после развода она обзавелась третьим мужем, 26-летним боксером, который во время их частых ссор ставил ей синяки под глазами и ломал ребра. Этот брак продлился менее четырех месяцев. Некоторое время спустя, в марте 1928 года, она умерла от туберкулеза в возрасте тридцати двух лет. Среди немногих людей, присутствовавших на ее похоронах в родном городе Оуэнсборо, штат Кентукки, был и все еще обожавший ее второй муж Альберт, «бедолага», как его навсегда прозвали в таблоидах, который провел последние несколько лет, «отрабатывая долги, в каковые он влез, оплачивая ее путь на свободу».

* * *

Бьюла Эннан никогда не снималась в кино, но Морин Уоткинс обессмертила ее, сделав одной из героинь своей пьесы. Вскоре после суда над Белвой Гертнер Уоткинс уволилась из Tribune и, поработав в Нью-Йорке кинокритиком, переехала в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, где ее наставник Джордж Пирс Бейкер теперь преподавал в Йельском университете. Вновь поступив на его курс, она завершила работу над пьесой, первоначально называвшейся «Храбрая маленькая женщина», в значительной степени основанной на двух нашумевших делах об убийствах, которые она освещала, работая в Tribune. Язвительная сатира на одержимую знаменитостями американскую культуру, вопиющее неравенство системы правосудия и ненасытный аппетит публики к скандальным реальным криминальным сюжетам, пьеса под новым названием «Чикаго» получила одобрение критиков и имела коммерческий успех, когда была представлена на Бродвее в 1926 году.

Хотя главные герои в пьесе Уоткинс носили вымышленные имена – Рокси Харт, Велма и Билли Флинн, – современники без труда узнали в них реальных прототипов: Бьюлу Эннан, Белву Гертнер и У. У. О’Брайена. Включающая диалоги и детали из реальных дел, пьеса начинается в спальне Рокси, где та стреляет в своего любовника, Фреда Кейсли, который только что объявил о намерении бросить ее. Двойник Альберта Эннана, ее незадачливый муж Эймос поначалу верит в версию супруги о том, что жертвой оказался грабитель. Даже узнав, что его великолепная молодая жена уже несколько месяцев изменяет ему с Кейсли, он, как и его жалкий прообраз, остается униженно и беззаветно ей предан.

Циничный журналист таблоида по имени Джейк уверяет Рокси, что преступление – это лучшее, что с ней случилось в жизни, хотя она и боится, что ее повесят. «Таким образом вы получаете то, что не купишь за деньги, – рекламу на первой полосе, – восклицает он. – Кто сейчас вас знает? Никто! Но уже завтра ваше лицо будет известно всем американцам от побережья до побережья. Кого сегодня волнует, останетесь вы жить или умрете? Но завтра они будут сходить с ума от желания узнать, что вы ели на завтрак и как отдохнули прошлой ночью. Они будут драться, чтобы увидеть вас, приходить сотнями, чтобы хоть мельком взглянуть на ваш дом».

Предсказание Джейка сбывается. Рокси в одночасье становится сенсацией; сидя в тюрьме, она визжит от восторга, просматривая городские газеты. «Целая страница фотографий! Как будто я президент или кто-то в этом роде: ‘‘Прекрасная Рокси Харт, убийца – поклонница джаза’’». Она мгновенно затмила предыдущую звезду городских таблоидов, «стильную» Велму, которая отрицала всякую осведомленность о совершенном ею преступлении, повторяя утверждение Белвы Гертнер. «Я уверена, что не знаю, – отвечает она, когда Рокси спрашивает, кто был убийцей. – Я была пьяна, дорогая. Полностью отключилась и ничего не помню с того момента, как мы вышли из кафе, и до того момента, как полицейские нашли меня, стирающую кровь с рук. Но я уверена, что не делала этого».

На деньги, раздобытые Эймосом, а также вырученные на аукционе ее вещей, ставших бесценными («чашка, из которой пила настоящая ныне живущая убийца», «пластинка, которую она ставила, пока ее парень умирал»), Рокси нанимает крутого адвоката Билли Флинна, который тут же придумывает для нее историю жизни, опубликованную в таблоидах под названием «Из монастыря в тюрьму»:

«Прекрасный дом в южном стиле, роскошный и утонченный; родители умерли; образование, полученное в монастыре Святого Сердца; неудачный непродолжительный брак… Вы милое, невинное дитя, сбитое с толку тем, что произошло. Молодая, полная жизни, одинокая, вы были вовлечены в безумный водоворот большого города… и вас неизбежно потянуло туда, как мотылька на пламя! Но вот бешеный вихрь прекратился: бабочка раздавлена колесом… И вы рыдаете от угрызений совести за отнятую чужую жизнь».

Когда другая молодая убийца, Китти Бакстер, угрожала вытеснить ее из заголовков газет, Рокси объявила о своей беременности – новость, которую таблоиды находят сенсационной («Боже, это же потрясающая история! – восклицает Джейк. – Молодая мать ожидает суда»).

Пьеса заканчивается судебным процессом над Рокси – цирковым представлением в зале суда, где Билли «отрабатывает свои пять тысяч долларов», давая потрясающее шоу, которое превращает присяжных в «загипнотизированных, очарованных, ловящих каждое его слово и следящих за каждым жестом». Через мгновение после того, как ее оправдали, Рокси бросает Эймоса, объявляет о своем плане стать актрисой и признается, что никогда не была беременна. В тот же миг другая женщина стреляет в своего любовника прямо у зала суда. Репортеры слетаются к последней криминальной сенсации Чикаго – Рози. Ошеломленная Рокси вынуждена взглянуть в лицо суровой правде. «Забудь об этом, – советует ей Флинн. – Твоей популярности пришел конец!»

Миллионы людей знакомы с пьесой Уоткинс как с ярким, сексуальным бродвейским мюзиклом, перенесенным на большой экран в 2002 году с Рене Зеллвегер, Кэтрин Зетой-Джонс и Ричардом Гиром соответственно в ролях Рокси, Велмы и Билли Флинна. Однако этот блокбастер, получивший премию «Оскар», на самом деле является уже третьей экранизацией «Чикаго», вышедшей в Голливуде. Самая ранняя версия, выпущенная в 1927 году, – немой фильм, номинально снятый режиссером Фрэнком Урсоном, хотя большинство киноведов считают, что подлинным автором был его продюсер, легендарный Сесил Б. ДеМилль. В фильме многое соответствует пьесе. В главной роли Филлис Хэвер – жизнерадостная актриса-блондинка, часто игравшая золотоискательниц и коварных роковых женщин («вамп» на языке той эпохи), которая неотразима в образе аморальной, крайне самовлюбленной Рокси. Характерный актер Роберт Идисон, похожий на моржа в дорогом костюме, столь же прекрасен в роли беспринципного Билли Флинна. Его выступление перед присяжными, во время которого он переигрывает как третьесортный актер в викторианской мелодраме, является комической изюминкой киноленты.

Наиболее радикально фильм отклоняется от первоисточника в изображении Эймоса Харта, которого здесь исполняет венгерский актер Виктор Варкони. Далеко не слабохарактерный придурок из пьесы Уоткинс (как и в реальной жизни), Эймос в исполнении Варкони – вызывающий глубокое сочувствие красавец, благородно поддерживающий жену в кризисной ситуации, несмотря на свои глубокие душевные переживания. В подсюжете, придуманном сценаристом Ленор Дж. Коффи ради добавления действию элемента динамичного экшена, Эймос добывает деньги, чтобы выплатить непомерный гонорар Флинну, пробравшись в дом адвоката и украв кое-что из его незаконно нажитых доходов, – кульминацией становится драка между Эймосом и японцем, слугой Флинна.

В нравоучительной кульминации фильма и Эймос, и его двуличная жена получают по заслугам. Ее вышвыривают на залитые дождем улицы, где она видит, как газету с ее фотографией на первой полосе топчут пешеходы, а затем смывают в сточную канаву. Наверху, над их квартирой, появляется симпатичная незамужняя соседка, которая ведет хозяйство Хартов и строит глазки теперь уже свободному Эймосу, явно решив стать той послушной, заботливой женой, которой он заслуживает.

Пятнадцать лет спустя пьеса Уоткинс была переделана в романтическую комедию сороковых годов «Рокси Харт», в которой в главной роли снялась знаменитая партнерша Фреда Астера по танцам Джинджер Роджерс. Версия режиссера Уильяма А. Уэллмана (одного из величайших голливудских мастеров, чья фильмография включает такие классические картины, как «Крылья», «Враг общества» и оригинальный фильм «Звезда родилась»), как и трактовка ДеМилля, допускает некоторые вольности по отношению к первоисточнику. Например, история представлена в виде флешбэка. В первой сцене, действие которой происходит в 1942 году, мы встречаем давно работающего чикагского репортера Гомера Говарда (Джордж Монтгомери), который готовит статью про заурядное убийство заядлого игрока и в процессе отправляется в бар, где вспоминает о старых добрых временах, 1920‐х годах, когда «все было большим – большие деньги, крупные мошенники, громкие убийства, яркие истории». Затем он начинает рассказывать остальным посетителям самую громкую историю – сагу о Рокси Харт, «самой красивой женщине из всех, кого когда-либо судили за убийство в округе Кук».

Хотя в фильме (снятом по сценарию номинированного на «Оскар» сценариста Наннэлли Джонсона) сохранена большая часть сюжета и диалогов Уоткинс, в нем кардинально изменена главная героиня. В отличие от героини Уоткинс (и реальной убийцы, послужившей ее прототипом), очередная Рокси оказывается невиновной. Начинающая танцовщица, которой отказали во всех агентствах по поиску талантов в городе, позволяет арестовать себя за убийство (на самом деле совершенное ее убогим мужем Эймосом) после того, как дальновидный антрепренер убедил ее в том, что дурная слава пойдет на пользу ее карьере.

Джинджер Роджерс, восхитительно сыгравшая роль дерзкой, постоянно жующей бабл-гам и жаждущей публичности Рокси, демонстрирует достойные Терпсихоры па, исполняя танец black bottom – новейшее джазовое явление – в комнате, полной репортеров; и ее зажигательное выступление заставляет танцевать всю тюрьму. Позже она исполняет игривую чечетку для репортера Гомера, который по уши влюбился в сияющую Рокси.

После грандиозного судебного разбирательства (с очень подробными комментариями диктора по радио, перемежающимися рекламой шарлатанского лекарства спонсоров, гарантирующего излечение от «рака, водянки, подагры, болезни Брайта, люмбаго, сонной болезни или любой комбинации этих недугов за пять дней») Рокси оправдывают. В конце концов, следуя социальным условностям того времени, она отказывается от своих амбиций ради счастливой семейной жизни в роли матери и домохозяйки. Финальная сцена – возвращение к кадру из 1942 года – показывает, как Гомер выходит из бара, чтобы присоединиться к жене, которая вместе с пятью детьми ждет его в переполненном семейном автомобиле. Маленькая женщина за рулем – не кто иной, как сама Рокси, сообщающая мужу радостную новость: скоро у них произойдет еще одно благословенное событие, или, как она говорит в финале фильма, «в следующем году нам придется обзавестись машиной побольше».