Текст книги "Чума из космоса"

Глава 12

Яркий свет продержался долю секунды, потом у подножия корабля раздалась короткая очередь и свет погас.

– Ну, вот и началось, – сказал генерал. – Они уже знают, что мы здесь, и наше расписание больше не существует. Беннет не сможет оказывать им сопротивление вечно. Ясумура, примите все меры к тому, чтобы мы попали внутрь корабля.

Снова вспыхнул прожектор, и залп в клочки разорвал маскировочную завесу перед входом. Полудюймовые стальные пули с жужжанием рикошетировали от стенок корабля и проникали в узкий люк воздушного шлюза. Одна из пуль попала в переносной прожектор, и тот погас. В наступившей следом тишине послышались сдавленные стоны.

Ясумура включил фонарик. Тонкий луч света выхватил из тьмы лейтенанта Хабера, который с искаженным от боли лицом уставился на пропитанную кровью брючину. Сэм освободил рану, обработал ее и перебинтовал.

– Кто-нибудь еще ранен? – спросил он.

– Я – нет, – пробурчал генерал. – А как дела у вас, Ясумура?

– Все в порядке. Послушайте, я могу закрыть внешнюю дверь. Это нам не помешает?

– Это великолепно. Тогда мы перестанем служить мишенью для обстрела. Кроме того, мы выиграем время. Чего же вы ждете?

– Внешняя дверь – не проблема, – пробурчал инженер.

Он посветил фонариком и поменял соединения в клеммах щитка.

– Мотор и провода для подвода энергии к люку находятся по эту сторону внутренней двери, так что…

Из-под одной из клемм брызнул рой искр, громко загудел электромотор в двойной стене шлюза.

– Теперь внешняя дверь должна…

Голос Ясумуры оборвался: новый залп сорвал остатки ткани с входного отверстия. Одновременно шлюз озарил яркий луч света. На этот раз огонь у подножия «Перикла» не открыли, и свет не погас.

Люди бросились на пол, наблюдая, как наружная дверь медленно закрывается.

Бешеный огонь возобновился, но не причинил вреда ни закрывающейся двери, ни людям в шлюзе. Пули ударялись о металл, со свистом рикошетили в небо, но дверь неумолимо закрывалась, пока ее край не уперся в приваренную стальную плиту. Мотор взвыл громче и остановился. Между дверью и обшивкой осталась щель шириной в два пальца.

– Сработал аварийный выключатель, потому что мотор мог перегореть, – объяснил Ясумура.

– Да, этого хватит, – сказал Барк, поднимаясь. – А как мы откроем внутреннюю дверь? С помощью резака?

– Для этого нам потребовалось бы очень многое. Дверь заперта, как в бомбоубежище. Дюжина трехдюймовых брусьев связывает ее с обшивкой. Потребуется вечность, чтобы перерезать их один за другим.

Сэм почесал затылок.

– Итак, трудность в том, что порван провод, идущий к мотору от этой двери?

– Да.

– А вы не можете прорезать в двери отверстие, достаточно большое, чтобы можно было подсоединить ее моторы к нашим батареям?

– Сэм, вы ошиблись в выборе профессии, – улыбнулся Ясумура. – Именно так мы и сделаем.

Он карандашом обозначил местоположение мотора.

– Если я разрежу вот здесь, я не поврежу мотора, но окажусь достаточно близко, чтобы подсоединить его к нашим батареям.

Он бросил карандаш, отсоединил клеммы и заново соединил кабели. Снаружи звучали далекие выстрелы, но ни одна пуля не попала в узкую щель между дверью и корпусом корабля. Резак зашипел, и Ясумура прижал его к месту, обозначенному карандашом.

Это была долгая работа. Металл двери, твердый и невероятно прочный, приходилось прорезать дюйм за дюймом.

Ясумура описал круг величиной с блюдце и прошел еще раз, чтобы углубить разрез. Металл раскалился, помещение наполнил резкий запах.

Барк, пригнувшись, скользнул к внешней двери, защищая рукой глаза от слепящего света, и попытался выглянуть наружу. Потом он прижал приклад своего автоматического пистолета к плечу, открыл огонь – и бросился на пол, когда в ответ снаружи тоже начали стрелять. Под ударами пуль внешняя дверь гудела как колокол.

– Они пытаются подогнать пожарный автомобиль с выдвижной лестницей, – сказал Барк. – Мои выстрелы разогнали их, но они вернутся, если кому-нибудь придет в голову мысль выкурить нас, как крыс, при помощи лестницы и газа. Как у вас дела, Ясумура?

– Я бы уже проник внутрь, но этот проклятый металл…

Тяжело дыша, он еще крепче прижал резак.

Послышался звон: круглый кусок металла упал на пол.

– Быстрее открывайте дверь, – сказал Барк.

Он снова открыл огонь.

Сэм пинком загнал раскаленный кусок металла подальше в угол. Ясумура не обращал внимания на свой тлеющий рукав.

Он сунул руку с фонариком в отверстие и облегченно вздохнул.

– Мотор на месте! Дайте длинный гаечный ключ и провода от батареи.

Трудная задача – присоединять провода с клеммами к мотору в маленьком отверстии. Сэм видел, что от раскаленного металла кожа инженера пошла жуткими пузырями. Губы Ясумуры сжались в тонкую линию, лицо было покрыто потом.

– Готово, – глухо сказал он и вытащил гаечный ключ. – Включайте ток, мотор присоединен.

Из отверстия донесся глухой шум, продолжавшийся минуту. Когда звук стал выше, Ясумура отключил ток.

– Стальные болты отвернуты, теперь попытаемся открыть.

Все уперлись в массивную дверь, но та не шелохнулась.

– Еще раз, – приказал Барк, – на сей раз изо всех сил.

Они покрепче уперлись ногами и опять налегли плечами на массивную дверь. Даже Хабер, стоя на одной ноге, всем телом навалился на металл.

Медленно, неохотно, дверь начала открываться.

– Еще, – простонал генерал.

Проем медленно расширялся и наконец в него мог бы проскользнуть человек.

– Достаточно!

Сэм помог раненому лейтенанту снова опуститься на пол. Барк взял пистолет и просунул его в отверстие, потом сам прошел внутрь корабля.

– Посмотрите, – сказал Ясумура.

Он указал на опаленный участок стены коридора.

– Здесь находился распределительный щиток контроля воздушного шлюза. Вероятно, он был уничтожен зарядом взрывчатки. Рэнду нетрудно было встроить в него часовой механизм. Но зачем?

– Мы здесь для того, чтобы установить это, – сказал Барк. – Хабер, вы остаетесь здесь в качестве арьергарда – вы плохо передвигаетесь. Позаботьтесь о том, чтобы нам никто не мешал.

– Да, сэр.

– Доктор Ясумура, я думаю, рубка управления кое-что объяснит нам. Не хотите отвести нас туда?

Инженер кивнул и указал в глубь коридора:

– Туда. Лифт поднимет нас наверх.

Он двинулся вперед, и его шаги громко разнеслись по кораблю.

– Стойте, – вдруг сказал Ясумура.

Все замерли на полушаге, держа оружие наизготовку. Ясумура указал на толстый изолированный провод, тянувшийся по полу коридора. Он выходил из отверстия в одной стене коридора и исчезал в другой.

– Этого кабеля здесь не было, когда корабль покидал Землю.

Сэм опустился на колени и тщательно осмотрел кабель.

– Совершенно обычный кабель, думаю, из корабельных запасов. А «Перикл» пробыл на Юпитере почти два года. Вероятно, Рэнд произвел кое-где те или иные изменения.

– Это все мне не нравится, – пробормотал Ясумура, недоверчиво осматривая толстый провод. – Здесь между этажами проходит кабельная шахта. Почему они не использовали ее? Не касайтесь этого провода. Позднее мы попытаемся установить, для чего он служит.

Уничтоженный распределительный щиток контроля воздушного шлюза, казалось, был единственным повреждением. Корабельный реактор по-прежнему работал. По проводам бежал электрический ток, воздух был свежим, так как постоянно фильтровался. Когда они нажали на кнопку вызова лифта, его двери тотчас же автоматически раскрылись.

– Рубка управления – на носу корабля, – сказал Ясумура.

Он нажал кнопку на пульте управления лифтом. Лифт, загудев, пошел вверх, и с каждой секундой напряжение в кабине возрастало. Когда двери лифта распахнулись, Сэм и генерал держали наготове оружие. Все немного успокоились, когда они увидели, что куполообразное помещение перед ними пусто и мертво.

– Что, черт побери, это такое? – вскрикнул Ясумура.

Он указал на маленький металлический ящичек, приваренный к полу. От боков ящика отходили тонкие провода, из крышки выходил толстый кабель. Они проследили, куда тянутся тонкие проволочки: некоторые вели к пульту управления, но большинство шло к системе коммуникации. Сэм стоял перед пультом управления, взгляд его блуждал по помещению.

– Это интересно, – сказал он. – Я не думаю, что видел этот ящичек или этот кабель, когда связывался по видео со всеми помещениями корабля. Может быть, это случайность, но ничего такого я тогда не видел, а ведь ящичек находится прямо перед камерой видео.

– Я кое-что обнаружил. Это еще интереснее, – сказал Ясумура. – Вся аппаратура, служащая для коммуникации, включена.

Генерал Барк медленно обернулся. Его взгляд скользнул по сбегавшимся к ящичку проводам, потом он повернулся к толстому кабелю, который вел к отверстию в стене и исчезал в нем.

– Я думаю, сначала надо поинтересоваться тем, куда ведут эти провода, и в первую очередь – этот толстый кабель, – сказал он.

– А бортовой журнал? – напомнил Сэм.

– Он может подождать, – ответил генерал и направился к двери. – Сначала нужно узнать, для чего служит это переплетение проводов. Идемте!

Следующее помещение заполняли бесчисленные приборы и инструменты – необходимая принадлежность всякого корабля. Кабель, похожий на мертвую змею, исчезал в рваном проеме облицовки на противоположной стене. Они прошли через два следующих помещения.

Кабель нырял под дверной порог и исчезал в темной шахте винтовой лестницы. Второй кабель свисал с потолка и уходил в том же направлении.

– Это лестница к аварийному выходу, – объяснил Ясумура. – Она идет через весь корабль.

Крошечные лампочки накаливания освещали ведущие вниз ступеньки, которым, казалось, не было конца. Другие кабели, выходившие из открытых дверей и грубо пробитых в металле отверстий соединялись с первым кабелем в толстое переплетение. Миновав последний виток лестницы, Сэм и его товарищи увидели, что все кабели собрались в один пучок, выходивший через открытую дверь из лестничной шахты.

– Что за дверью? – спросил генерал.

Ясумура, наморщив лоб, уставился на выбитый в стене номер, потом стал считать на пальцах. Вид у него был удивленный.

– Гм, мы находимся на уровне топливных баков. Там, снаружи, должны быть только пустые баки из-под топлива, использованного во время полета к Юпитеру.

Они протиснулись в дверь, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться пучка проводов, и остановились перед белой стеной, в которую уходили все кабели.

– Эта стена не предусмотрена первоначальной конструкцией корабля, – сказал инженер.

Воздух здесь был морозным. Сэм нагнулся и провел дулом пистолета по стене. На пол брызнули кристаллики льда. Массивные, грубо обработанные балки связывали стену с остовом корабля. Там, где кабели уходили в стену, был прикреплен обычный видеофон.

Ясумура покачал головой:

– Это видео тоже не входит в стандартную комплектацию. На этом уровне видео вообще не предусмотрено. К тому же этот аппарат не имеет номеров…

Сэм протиснулся мимо Ясумуры и взял трубку. Экран оставался темным.

– Будешь говорить со мной или нет? – спросил Сэм.

Он сделал остальным знак отступить. Прежде чем они успели его удержать, прежде чем поняли, что он делает, Сэм вскинул пистолет и открыл беглый огонь по внешнему краю пучка кабелей. Пули пронеслись по коридору, два простреленных кабеля вздрогнули и распались.

Видео загудел, экран ожил.

Со слабо светящегося экрана на Сэма смотрел юпитерианин, первый юпитерианин, которого увидели люди.

«Перикл» падал сквозь бушующие воздушные потоки Юпитера. Он использовал всю силу своих ревущих дюз против сил притяжения планеты и рывков от сгущений ее плотной атмосферы. Ревущие потоки бросали корабль из стороны в сторону, пытаясь сбить с выбранного курса, но чувствительные приборы вовремя обнаруживали отклонения и вводили в компьютер поправки. Раскаленные сопла дюз начинали работать попеременно, производя коррекцию, чтобы держать под контролем спуск корабля.

Текучую атмосферу планеты пронизывали молнии. Сила тяжести составляла три g. Метаново-аммиачный дождь барабанил по металлической обшивке корабля.

Эхо штормов не проникало в рубку, где тишину нарушало лишь тихое гудение вентиляторов или если кто-нибудь из троих, сидевших в глубоких креслах, менял позу или тихо произносил несколько слов. Толстые изолирующие стены глушили все звуки. Немногие иллюминаторы были герметически закрыты, и только на одном экране бушевала внешняя атмосфера. Важнее были другие экраны, дающие сведения о курсе, скорости, высоте корабля и показания радаров. Корабль падал.

– До сих пор курс без заметных отклонений, – сообщил помощник командира, командор Рэнд. – Мы совершим посадку в центре одного из айсбергов.

Это был молодой человек с мужественным лицом, слишком молодой для командора, и этот ранг техника Рэнд получил только из-за отличного знания компьютеров. Он точно рассчитал ход посадки, а теперь проклинал свою бездеятельность и мог только надеяться, что все пройдет гладко.

– Хотелось бы, чтобы нужный риф оказался не просто ледяной горой, – сказал Уикл, старший помощник. – Лед, из которого он состоит, нечто совсем иное, чем обычный земной лед. Он спрессован до фантастической плотности. Радиозонды показали, и все измерительные приборы подтвердили, что это прочная масса, на которую мы без опасения можем совершить посадку.

– Скорость ветра около ста миль в час, – объявил капитан Брэмли. – Температура?

– Минус двести шестьдесят градусов, – ответил Рэнд. – На пару градусов ниже, чем температура рифа. Мы почти внизу.

Они молча наблюдали за показаниями приборов. Их взгляды все чаще обращались к экрану, который показывал их курс. Красная капля медленно скользила по линии проложенного курса вниз, к массивному рифу. Так они называли его с самого начала: риф. Могли быть и другие рифы, вмерзшие в покрывающий всю поверхность планеты океан или плававшие в жидких газах, но земляне не обращали на них внимания: запас радиозондов для обследования планеты был ограничен. Этот риф, их риф, обнаружил один из первых зондов, и его координаты были установлены очень точно. Опасение, что этот риф дрейфует в океане, отмели – ровно через десять часов облета планеты он оказался на прежнем месте. Едва они выяснили, где искать этот риф, он стал объектом непрерывного наблюдения – до тех пор, пока не осталось никаких сомнений, что риф является частью поверхности планеты.

Теперь корабль садился на него.

Рывки реактивных струй из дюз снизили скорость падения корабля до минимума, людей глубоко вдавило в противоперегрузочные кресла, а тем временем волны радаров ощупывали поверхность рифа, выбирая потенциальное место посадки.

Потом заработали боковые двигатели и направили корабль на самое гладкое место.

Все глубже реактивная струя из дюз вгрызалась в лед, огромные облака пара поднимались над рифом, тотчас снова замерзая, и уносились прочь ветром, который непрерывно выл за бортом. Наконец тяжелый корабль неподвижно повис почти вплотную к поверхности рифа. Несмотря на точнейшее автоматическое управление, при посадке корабль сильно встряхнуло.

– У меня такое чувство, что мы все еще тормозим, – сказал Рэнд.

Он отчаянно старался повернуться в кресле. Капитан Брэмли ответил только тогда, когда при помощи мониторов проверил все отсеки и переговорил с экипажем. Ему потребовалось на это менее трех минут – после посадки корабля треть отсеков проверила автоматика.

– Сели, – сказал капитан. – Все здоровы, все в порядке, никто не ранен.

Он снова опустился в кресло.

– Эти проклятые три g действуют очень тяжело.

– Нам придется терпеть это всего неделю, – ответил Рэнд.

В то же мгновение стрелки приборов бешено заплясали.

Такого не ожидал даже компьютер, который мгновенно попытался найти причину – но не нашел. В несколько секунд лампочки всех контрольных приборов засветились предупреждающим красным светом.

После отказа компьютера офицеры принялись проверять подачу энергии. Нужно было найти повреждение прежде, чем корабль будет уничтожен. К ним постепенно вернулось самообладание, когда приборы показали, что чужая атмосфера не проникла в какую-нибудь щель. Никаких повреждений не обнаружили: приборы просто играли с ними, выдавая неверные данные. Один за одним приборы отключались, а потом помощник командира обнаружил источник этих невероятных показаний.

– Это магнитное поле, – сказал Уикл. – Чудовищное магнитное поле. Чтобы вызвать такие нарушения, оно должно быть не менее десяти тысяч килогауссов. Оно находится над самым кораблем недалеко от поверхности. Это нарушило показания всех приборов. То, что оно появилось за такое короткое время, – явление исключительное.

Насколько это было необычно, они обнаружили позднее, когда отключили питание неисправных приборов, провели точные замеры этого мешавшего им поля и попытались заэкранировать от него наиболее важные для работы приборы.

– Очень просто, – сказал капитан Брэмли.

Он поймал покрытый цифрами листок, который выплюнул вновь заработавший компьютер.

– Невероятно сильное магнитное поле, а внутри нашего корпуса, если не считать внешней обшивки, достаточно много стали, чтобы корабль превратился в игрушку этого поля.

– Капитан! – вдруг вскрикнул Уикл. – Посмотрите! Похоже, это они играют с нашим кораблем! – Он указал на экран, где виднелась группа юпитериан, подошедшая вплотную к корпусу корабля.

– Они, кажется, что-то обсуждают. Не могу себе представить, о чем они говорят, они вне поля действия забортных микрофонов. Однако передающие камеры показывают движение возле самого корпуса корабля.

– Они возле бронированной стенки левого машинного отделения, – ответил капитан.

Он набрал номер этого отсека. Связь установилась сразу, и они услышали, что стенка машинного отделения гремит как литавры.

– Разверните камеры так, чтобы я мог видеть внешнюю стенку, – приказал капитан.

В стенку корабля словно бухнул огромный кузнечный молот, и она прогнулась внутрь; в центре выпуклости появился красновато-зеленый тупой стержень не толще большого пальца, заканчивающийся тупым концом. Он проник в помещение на полметра. Хотя стержень и должен был состоять из особо твердого вещества, чтобы пронзить специально созданный для обшивки корабля сплав, в кислородной атмосфере он задымился и изменил цвет.

Стержень задвигался, изогнулся и начал извиваться, как змея.

– Очистить отсек, – приказал капитан.

Он нажал на клавишу тревоги.

По кораблю пронесся оглушительный вой, закрылись и герметически заперлись двери между отсеками.

Стержнеобразное образование жило, в этом не было никакого сомнения. Это была плоть одного из существ с Юпитера, прочнее и тверже, чем самая твердая сталь, и одновременно очень чувствительная. Она горела в воздухе, пока они смотрели на экран, горела и распадалась и, несмотря на это, медленно двигалась, словно что-то искала.

Потом это образование втянулось обратно в отверстие в корпусе, и предостерегающий крик капитана потонул в громком шипении, с которым чудовищно плотная атмосфера Юпитера проникла в корабль.

Люди не покидали рубку, пока все двери в корабле герметически не закрылись.

Корабль уцелел по чистой случайности. Если бы пробоина возникла в любом другом отсеке, тонкие внутренние стенки поддались бы и страшное давление и ядовитые газы уничтожили бы экипаж. Но в машинном отделении были толстые стены, надежные двери, и вентиляторы автоматически перекрывались специальными заслонками. Они выдержали давление: стонали и скрипели, но не поддавались.

Девять следующих дней юпитериане не обращали на корабль никакого внимания.

Собственно, люди видели, как эти существа ходили мимо корабля, но они не задерживались около него, словно его не существовало. Лихорадочно работая с дистанционно управляемыми механизмами, людям удалось наварить на крошечное отверстие в корпусе корабля толстую стальную пластину и установить массивную опору, упиравшуюся в стену, чтобы удержать пластину, когда давление снизится и доброволец в скафандре сможет войти в помещение и попробывать устранить повреждения.

Потом воздух в машинном отделении тщательно профильтровали, так что в отсеке снова можно было работать.

Люди пытались наладить общение с юпитерианами. Напряженно работая, они изготовили телевизионную аппаратуру с фиксированной частотой передачи, покрытую многими слоями пластика для защиты от перепада давления. Дистанционно управляемый манипулятор вынес аппаратуру наружу и установил ее туда, откуда она хорошо была видна проходящим мимо юпитерианам.

Из динамиков загремел мощный голос капитана Брэмли, его лицо хорошо было видно на телеэкране. Однако юпитериане не обращали на эту аппаратуру никакого внимания. Затем один из них, словно не намеренно, подошел к экрану и уничтожил его вместе с динамиком.

– Проклятье, кажется, они не проявляют никакого интереса к общению с нами, – сказал Рэнд, но никто не засмеялся и не улыбнулся.

На девятый день юпитериане стали снова стекаться к кораблю. Капитан предусмотрительно постарался собрать всех членов экипажа в высоко расположенных помещениях и герметически закрыть все двери.

Во время ремонта внешней обшивки большую часть коммуникационной аппаратуры в левом машинном отделении перемонтировали, так что теперь люди хорошо видели, что происходит снаружи.

– Они снова пытаются проникнуть, в том же месте! – вскричал чей-то голос.

На этот раз отверстие было значительно меньше, и то, что проделало его, сразу убралось. Ледяная внешняя атмосфера просочилась внутрь через тонкий коричневый усик, проникший в помещение на расстояние шага, прежде чем коснулся пола. Уперевшись в пол, он принялся удлиняться, конец его вздулся, словно усик был шлангом, в который закачали воздух.

Никто не произнес ни слова. Все наблюдали, как этот усик раздулся словно бочонок, покрытый прозрачной оболочкой. Конец этой штуки извивался и закручивался и перестал двигаться только тогда, когда превратился в цепочку маленьких узелков.

– Что это может быть? – спросил командор Рэнд.

Он высказал общее недоумение. Капитан пристально посмотрел на таинственный предмет.

– Это штука совершенно чужеродная и может быть чем угодно, но я надеюсь, что это некая система связи.

Он вызвал машинное отделение.

– Алло, вы меня слышите?

На поверхности бочонка между узелков раскрылась щель, раздался громкий звук:

– Харрооо…

Это было неудачное подражание человеческому голосу.

Следующие недели они занимались только этим бочкообразным существом и привыкли к нему. Люди большую часть времени проводили в бассейнах, где по закону Архимеда хотя бы временно освобождались от гнета Юпитера.

Капитан и офицеры сменяли друг друга, пытаясь научить юпитериан земному языку. Посредником служил бочонок, как они называли этот биологический коммуникационный аппарат. Он, казалось, не обладал собственным разумом, однако был живым под своим плотным панцирем, который защищал его от кислородной атмосферы. Сначала они общались через динамик, но «бочонок» не проявлял никаких признаков агрессивности, поэтому они стали оставаться с ним в одном помещении, но всегда поблизости от аварийного выхода. Бочонок отказывался отвечать на вопросы, и с этим ничего нельзя было поделать. Через несколько дней они сдались, но продолжали его обучение, которое было для них жизненно важно. Когда они смогут общаться с юпитерианами, они потребуют, чтобы те убрали магнитное поле, которое держит их корабль в плену.

В конце семнадцатого дня обучения бочонок вдруг перестал реагировать на произносимые слова и втянул глаз, выросший из его головы. При помощи этого глаза он наблюдал за доской, приспособленной людьми для демонстрации образов и рисунков, названия которых они произносили вслух.

Рэнд, который вел занятие, выбежал за дверь и запер ее за собой. Он вместе с остальными наблюдал на экране, как глаз появился снова. Он изменил цвет, и в нем появились признаки разума, которые до сих пор отсутствовали.

– Что это за вещи? – спросил бочонок.

Диалог между двумя в корне различными формами жизни начался.

Слова и простая механика взаимообращения, казалось, не представляли для юпитериан никакой трудности. Их разум, должно быть, находился на более высокой ступени, потому что они ничего не забывали, ни одного слова, значение которого им объяснили. Вещи, которые им можно было показать, – например стул, стакан, нож – можно было легко объяснить, как и демонстрируемые глаголы – идти, бежать, писать. Трудности начались только тогда, когда понадобилось передать абстрактные понятия. Недоразумениям не было конца.

– Откуда вы пришли? – спросил юпитерианин.

Когда они объяснили, что прилетели с Земли, третьей планеты Солнечной системы, последовали новые вопросы:

– Что такое Земля? Что такое планета? Что такое Солнце?

Погребенные под сотнями миль почти жидкой атмосферы, в которой плавали облака твердых веществ, юпитериане никогда не видели звезд. Они не имели никакого представления, что существуют другие миры, кроме их собственного. Но они, казалось, поняли объяснения, однако проявили к теме мало интереса и быстро забросили ее, чтобы перейти к другим вопросам.

Они, вероятно, действовали по определенной схеме: брали тему, задавали вопросы и переходили к следующей.

Они, казалось, не имели никакого понятия о механических приспособлениях, но быстро разобрались, когда им это объяснили. Был только один пункт, который постоянно возбуждал их внимание, к которому они возвращались снова и снова и который оставался без ответа:

– Что вы за вещи?

Капитан, казалось, первым понял этот феномен.

– Есть только одно объяснение, – сказал он. – Биохимия и животное электричество.

– Сэр?.. – спросил Рэнд.

– Я говорю о юпитерианах. Попытайтесь посмотреть на мир, в котором они живут, с их точки зрения. У них нет машин, по крайней мере мы их не видели, но есть разум, позволяющий создавать всевозможные приборы – они не пользовались нашими приборами для коммуникации. Они, должно быть, работают только с живой материей и достигли высшей степени контроля над ней. Подумайте о скорости, с которой они создали бочонок и поместили его сюда.

– Это так, сэр, и это объясняет многое, но как насчет магнитного поля, которое так крепко удерживает нас на льду? Нужны машины, чтобы создать это поле.

– Нужны ли? Биоэлектричество известно и на Земле. Вспомните о рыбах, которые в состоянии наносить электрические удары. Но мы спросим юпитериан – и найдем ответ. Достигнутый уровень общения таков, что мы сможем задать им этот вопрос.

– Вокруг корабля магнитное поле, – сказал капитан в микрофон. – Вы знаете об этом?

– Это электромагнитное силовое поле. – Бочонок говорил как всегда ясно и точно.

Его единственный глаз был повернут к капитану, стоявшему у задней стены машинного отделения.

– Это поле здесь затем, чтобы отрезать нам путь к возвращению, так?

– Да.

– Вы уберете это поле, чтобы мы могли стартовать?

– Силовое поле будет убрано после разговора.

Ответ был достаточно ясен. Единственная трудность состояла в том, чтобы разобраться, что понимали юпитериане под «разговором». Явно нечто большее, чем простая беседа. После долгих переговоров капитан обнаружил, что юпитериане хотели говорить о биологии человека и исследовать живую клетку землянина.

Тогда капитан взял шприц и под пристальным наблюдением чужого глаза наполнил его собственной кровью.

– Вот, – сказал он бесцветным голосом.

Вверху бочонка прямо над глазом открылось отверстие. Когда капитан Брэмли подошел поближе, ему в нос ударил острый запах испаряющегося аммиака. Он опустил шприц в темное отверстие, которое сразу же закрылось.

– Нужно поговорить еще, – сказал голос, когда капитан отвернулся. – Разговаривать мы будем с вами…

– Я покажу вам рентгеновские снимки людей. Об этом написано также много научных работ.

– Мы должны еще поговорить с один на один.

Когда капитан приблизился к бочонку, чужой глаз вдруг задрожал.

– Не подходите слишком близко, сэр, – крикнул командор Рэнд. – Мы все еще не знаем точно, что они понимают под словом «разговор».

– На этот раз они, кажется, что-то хотят увидеть.

Капитан замедлил шаги.

– Вы освободите корабль после моего разговора с вашим глазом?

– Силовое поле после разговора будет убрано.

– Мне все это не нравится, капитан.

– Мне тоже, но сообщение звучит достаточно ясно. Если только они точно пользуются нашими понятиями. Кто-то должен предоставить им себя для изучения, или мы никогда не сможем улететь отсюда. И я не могу приказать, чтобы кто-то другой шел на это.

Капитан снова подошел к бочонку. Глаз далеко выдвинулся на своем телескопическом стебле. Мгновение он, дрожа, висел перед лицом Брэмли, потом устремился вперед и ударил его в грудь. Стебель мощным ударом выпустил капитану все внутренности. Капитан умер на месте.