Текст книги "Ангел"

28

Разбрызгивая по квартире Дэвида Питерса авиационный бензин, Манович обнаружил записку. Он забрался в квартиру по пожарной лестнице, выдавив окно. Записка была приколота к ручке веника, поставленного у входа в гостиную. Он посветил карманным фонарем и прочел послание, оказавшееся весьма кратким:

УВИДИМСЯ В ЦЕРКВИ.

Ниже указывался адрес.

Засовывая клочок бумаги в карман, Манни вспотел. Черт возьми! Как они узнали? Хотя он уже несколько месяцев обдумывал свой план, но никому не сказал ни слова. Никто не знал, что он придет сюда.

А может, он поторопился с выводами? Может быть, записка предназначалась не ему? Ведь Питерс мог ждать и кого-то другого. Оставалось только надеяться, что детектив придет домой раньше гостя.

Авиационный бензин Манни достал у своего друга, работавшего механиком в аэропорту. Авиабензин быстрее испаряется, и у него более низкая температура воспламенения. Чтобы выгорела вся квартира, будет достаточно одной искры.

Сначала нужно «починить» выключатель.

В свете фонарика Манни отвинтил крышку и с ладони сдунул на оголенные контакты пригоршню мелких стальных опилок. Если теперь кто-то включит свет, то хорошая искра будет обеспечена.

Установив крышку на место, Манни принялся поливать бензином мебель, ковры и занавески. Он уже сам задыхался в густых парах.

Когда Питерс вернется домой и включит свет, пары бензина вспыхнут и ублюдок сгорит заживо.

В свете фонарика Манни осмотрел плоды своего труда. Теперь вся комната была залита смертоносным горючим. В поджоге, конечно, обвинят кого-нибудь из тех, кого в свое время арестовал Питерс, а еще лучше, ту суку, с которой он теперь спит. А потом Манни возьмет эту проститутку там, где захочет. Ей придется раздвинуть ноги, если к тому времени он к ней не охладеет.

Возможно, первым войдет и включит свет не Питерс, а кто-то другой. Тогда он превратится в хрустящий картофель. Для Манни это не имело значения, потому что его уже здесь не будет. Может быть, тогда Питерса обвинят в том, что он устроил ловушку. Это тоже вполне устроило бы Манни.

Манни вдохнул тяжелый воздух и направился к окну.

Он был только на полпути к цели, когда входная дверь сорвалась с петель, влетела в комнату и сбила его с ног. Грузное тело Манни перелетело через спинку софы. Он ударился головой о стену.

Мгновение он лежал оглушенный, судорожно втягивая в легкие пары авиабензина, а потом широко открыл глаза и завопил как резаный:

– Не включай свет! Ради Бога не трогай выключатель!

– Я почувствовал запах бензина за сотню метров, еще на улице, – грозно зазвенел чей-то голос от двери. – Принимаешь меня за идиота? – В голосе зазвучали обвинительные нотки. – Ты хотел меня сжечь.

– Не тебя, не тебя.

Манни с трудом поднялся, провел рукой по лицу. Она стала влажной: нос был в крови. Манни достал носовой платок, несколько раз промокнул им лицо. Он ушибся и лбом, и затылком, но дверь упала именно на нос. От боли у него потекли слезы.

– Кто ты такой, черт побери? – обратился Манни к черному силуэту, выделявшемуся на фоне освещенной лестничной клетки. – Зачем ты выломал дверь?

– Где полицейский? – спокойно спросил гость.

Манни вспомнил о записке и все понял. Должно быть, это бывший заключенный, который зол на Питерса. Он ищет Питерса, а тот, зная об этом, оставил для него записку. Может быть, там, у городского собора, он хочет выяснить с ним отношения.

– Его здесь нет, – ответил Манни.

– Где же он?

– Кто ты такой?

Любой, кроме Мановича, понял бы намек, когда вылетела дверь. Любой, кроме Мановича, догадался бы: этот сукин сын силен как дьявол. Любой, но только не Манович.

Незнакомец шагнул в комнату и схватил Манни за горло. Манович почувствовал, как сжимаются пальцы.

– Эй, – хрюкнул он, бросив платок и пытаясь оторвать пальцы от горла. – Эй, – хрюкнул он снова в панике; в третий раз из его горла вырвался только хрип.

Он стал судорожно шарить рукой в кармане брюк, словно испуганный краб, нашел наконец помятую записку и помахал ею перед глазами своего мучителя.

Тот отпустил Манни, повернул записку к свету и прочел. Манни массировал шею.

– Где это? Как туда добраться?

– Господи, – прохрипел Манович, – покажи ее шоферу и все дела, черт тебя побери.

– Шоферу?

– Таксисту. Ты что, с Луны свалился?

– Наемные машины, – кивнул головой незнакомец.

Манни хотел было рассмотреть лицо бандита, но свет падал из-за его спины, поэтому Манни видел только глаза, устремленные на него. Незнакомец принимал какое-то решение, на которое Манни не мог повлиять. В нем снова проснулся страх.

– Эй, послушайте, мистер, я не…

Незнакомец схватил Манни за плечи и ударил коленом ниже пояса. Манович согнулся вдвое и застонал. Удар кулаком пришелся ему между глаз. Он почувствовал резкую боль, рухнул лицом на пол и потерял сознание.

Когда Манни пришел в себя, он почувствовал, что у него повреждено зрение. Он лежал совсем рядом с на четверть полной канистрой и вдоволь надышался бензином. В горле пересохло, низ живота болел, как будто по нему ударили кувалдой, голова раскалывалась.

– Эй, кто-нибудь!.. – закричал Манни и осекся, вспомнив о выключателе. Он с трудом поднялся, не увидел нигде даже слабого света и сообразил, что входную дверь поставили на место. Если кто-то войдет и включит свет, они оба превратятся в факелы. Стало быть, звать на помощь нельзя. Одна искра – и здесь начнется цепная реакция. Манни бросило в холодный пот, стоило только представить себе такую картину.

Он решил искать дверь на ощупь, но к горлу подкатывала тошнота, голова кружилась, так что на каждом шагу он мог потерять равновесие и упасть. К несчастью, при первом же движении он опрокинул канистру и облил брюки бензином. Черт с ней, с канистрой, подумал Манни; бензин выливался на ковер. Постепенно ему удалось подойти к стене, он нащупал угол, но в последний момент врезался во что-то из мебели. На пол полетели вещи, в углу комнаты с грохотом разбились керамическая лампа. Манни затрясся при мысли, что кто-то может войти на шум, и снова упал.

Поднявшись во второй раз, он заковылял в другом направлении, но тут же наткнулся на стул. Он заскулил, слезы покатились по жирным щекам. Наконец судьба сжалилась над ним, он нащупал деревянную ручку и толкнул дверь. Дверь легко подалась, но открылась в другую комнату. Манни опять заскулил.

Шатаясь, он, как в ночном кошмаре, побрел назад, в гостиную. Какой же я дурак, подумал Манни. Как он хотел сейчас быть дома, в постели, рядом со своей толстой женой Перл. Дома. В безопасности. А не здесь, в пугающей до обморока темноте, в двух шагах от неминуемой смерти.

Потом он попробовал воспользоваться тем же окном, через которое попал в квартиру, но вспомнил, что тщательно прикрыл его шторой, чтобы снаружи не был виден свет фонаря. Теперь он жалел, что не оставил хотя бы щелку, которая помогла бы ему найти путь к пожарной лестнице.

Повсюду он натыкался лишь на глухие стены, которые при первой же попытке опереться уходили у него из-под рук. Дважды голова кружилась так, что он падал на спину, как будто его сдувало ветром.

Потом отчаявшийся Манни услышал шаги на лестничной клетке. Он затаил дыхание… и облегченно вздохнул, когда убедился, что никто не собирается входить в квартиру. Манни медленно пополз в ту сторону, откуда доносились звуки. Он опять натолкнулся на канистру, умудрился намочить куртку, но не придал этому значения. Наконец он дополз до другой стены, встал на ноги, двинулся вдоль стены, осторожно ощупывая ее, чтобы случайно не надавить на выключатель, и наконец нашел дверь.

Как он и ожидал, ее не поставили на петли, а просто заткнули ею проем.

Он потянул за ручку, но дверь не поддалась. Ручка повернулась на полный оборот без малейшего эффекта. Он стал бить в дверь ногой и минут через пять заплакал от отчаяния, потому что за это время дверь сдвинулась всего лишь на треть сантиметра. Внизу, слева от него, образовалась узкая освещенная щелка. Как он хотел выбраться на этот свет, где можно было бы не бороться с тошнотой, головокружением, а просто упасть и ждать, когда тебя найдут.

Он продолжал бить в дверь ногой и плечом. С каждой секундой его все больше охватывал страх. Все чаще ему казалось, что он слышит взрыв бензина. Манни не хотел так умирать, не хотел превратиться в пережаренный кусок свинины, который слишком долго оставался на гриле. Он представил себе запах горелого мяса, его похрустывание, вспомнил, как он ругался, что мясо плохо приготовлено.

Манни яростно ударил в нижнюю панель. Дверь неожиданно рухнула в квартиру, ударив его по голове и плечам.

Победа, успел подумать Манни.

Через несколько секунд он будет на лестничной клетке, он будет дальше и дальше уползать от опасного места.

В этот момент в глубине комнаты раздался щелчок. Он не был громким, но для Манни прозвучал как взрыв ядерной бомбы. За долю секунды, которая отделяла его от смерти, Манни успел сообразить, что отопление в квартире регулируется автоматически.

Только одна крошечная искра.

Через секунду Манни был бы на лестничной клетке, за углом, в безопасности.

Но у него не было в запасе ни секунды, ни даже доли секунды.

Ему не хватило времени даже на то, чтобы вздохнуть и назвать себя дураком.

Пламя моментально охватило всю квартиру, проникло в каждую трещинку, в каждый уголок, даже в легкие Манни. Оно выскочило на лестничную клетку, слизывая краску с дверей, скручивая линолеум и хлопая лампочками. Потом его всосало назад, в квартиру, как если бы там сидел дракон, втянувший огонь в свои легкие. Взорвалась канистра с бензином, обдав огненным дождем то, что еще осталось от мебели. Пламя набирало силу и стало поглощать все, что было в гостиной.

Одним из первых пламя пожрало останки существа, которое корчилось, как ящерица, на полу у двери.

29

Настоятель собора страдал хронической бессонницей.

В эти дни он не спал из-за того сложного финансового положения, в котором оказался собор. Впрочем, причину найти можно всегда. Когда ему было пятнадцать лет и он еще только мечтал о приобщении к таинству священнослужителя, он не спал из-за того, что ему казалось, будто он где-то подцепил ужасную венерическую болезнь. Товарищи по школе-интернату сказали ему, что ею можно заразиться в общественных туалетах, и иногда он целый день не заходил в туалет и терпел такую боль, словно кто-то засунул ему в промежность раскаленную иглу. С тех пор он ненавидел боль.

В те дни он замирал от стыда, потому что понимал: никто не поверит, что он ни разу в жизни не спал с проституткой. И поэтому часами он лежал в темноте с открытыми глазами, обливаясь холодным потом. Однажды он довел себя до того, что его ноги свело судорогой. Когда он попытался встать с постели, то не устоял на ногах и в ужасе стал звать на помощь дежурную наставницу, уверенный в том, что подхватил вирус в бассейне.

Теперь причины его бессонницы были более прозаическими.

Ему сказали, что северо-восточный угол собора медленно уходит в землю и для того, чтобы его укрепить, потребуется уйма денег. Особняк настоятеля находился рядом с собором. Поэтому каждую полночь он подходил к собору и внимательно смотрел на аварийный угол, пытаясь обнаружить его движение.

Собор всегда казался ему надежным, как гора, и вот теперь ему сказали, что он проваливается. Некоторое время назад химическим карандашом он сделал метку на камне у самой земли. Когда он смотрел на метку, ему казалось, что она не опускается. Настоятель подумал, что, должно быть, Господь внял его молитвам. Однако эксперты, побывавшие здесь всего неделю назад, заявили, что угол все же опускается. Какое-то скрытое движение, которое могут распознать только эксперты! Когда настоятель сказал им про свою метку, они в ответ только молча смерили его взглядом, как бы говоря: не лезь в дела, в которых ничего не понимаешь.

Он хотел было сказать им: «Мне неведомы тайна сотворения мира, загадка смерти и пути Господни. Что же, мне и об этом не думать?!» Но промолчал.

Они стали терпеливо ему объяснять, что дальнейшее оседание может происходить очень медленно, почти незаметно, а может, и резко, что движения земной коры непредсказуемы. Эксперты сказали, что в таких процессах велика роль случайных факторов. Но совершенно очевидно, что собор проваливается, и хотя они не видят никакого вреда в молитвах, но лучшее усилить фундамент бетоном и сталью.

Коллеги-священники убеждали его не беспокоиться. Собору уже сотня лет, рассуждали они, так почему бы ему не простоять тысячу? А может быть, и десять тысяч? Взять хотя бы пизанскую башню! Все еще стоит, а сколько уже веков прошло? Восемь или девять? В мире, кажется, есть еще сооружение, то ли в Азии, то ли в Южной Америке, то ли на острове в Тихом океане, которому столетия назад предрекали скорое разрушение, но оно пережило тех, кто это предрекал.

Итак, здесь побывали так называемые эксперты, побывали и пришлые священники, похожие на школьников: невежественные, но уверенные в своей правоте.

Эксперты сомневались, конечно, в том, что вера сможет удержать тысячи тонн гранита. Они предпочитали реализовать свою веру в виде конструкций из стальных балок, но не знали, что настоятель считает веру более надежной, чем сталь и бетон. Бог создал землю и камни и волен распоряжаться ими как ему заблагорассудится. Если Бог пожелал вогнать собор в землю своим кулаком, он это сделает. Если, однако, он снизойдет к молитвам настоятеля, то собор простоит века. Что для Него какие-то тысячи тонн, когда Он удерживает в пространстве тела, весящие миллиарды тонн, вращает их, заселяет их живыми существами. Он создал планеты, свободно кружащиеся в пустоте, и удерживает их в равновесии, даже не прикасаясь к ним. Он сотворил бесчисленное множество таких миров – целую безграничную Вселенную.

Доводы настоятеля собора были выслушаны экспертами внимательно, терпеливо, со сдержанным одобрением, но потом они привели контраргументы. Да, да, конечно, все правильно, но настоятель не учитывает тот факт, что они живут в Сан-Франциско, сейсмически опасном районе. Даже легкий толчок… Под северо-восточной частью собора, очевидно, проходит поток, размывающий фундамент с того времени, как было закончено строительство, с 1883 года. Собор может простоять год, десять, сто лет или даже пятьсот, но в конце концов обязательно обрушится. Время катастрофы не поддается точной оценке.

Но ведь речь шла о соборе. Его строили на века. Он устоял при землетрясении 1906 года и последующих, а теперь эти эксперты утверждают, что из-за потока и подземных толчков дни собора сочтены и речь идет лишь о небольших сроках.

А ведь еще нужно сделать новую крышу, и новая школа давно обещана, и есть масса других расходов, в том числе и непредвиденных.

Настоятель никогда не достиг бы своего теперешнего положения, будь он просто добродетельным и духовно чистым человеком, хотя он таким и был. Он был также большим ловкачом и знал, как настраивать людей так, чтобы они толкали его вперед, а не стояли у него на пути. Вот почему он не остался приходским священником, как отец Морган, вместе с которым его вводили в сан. Он не мог отказаться от своего дара и хотя старался обращать его на служение Господу, одним из побочных эффектов было продвижение вверх по иерархической лестнице. Настоятеля беспокоило – и иногда служило причиной бессонницы – слишком легкое осуществление его честолюбивых устремлений. Ему казалось, что Бог должен был сделать его путь более трудным, чтобы успех требовал больших усилий, но зато приносил бы и больше удовлетворения.

Настоятель брел вокруг собора, погруженный в неотступно преследовавшие его переживания, из-за которых ему редко удавалось заснуть больше чем на четыре часа. В тени собора он вдруг заметил легкое движение. Настоятель остановился и всмотрелся, его сердце учащенно забилось.

– Кто здесь? – спросил он. – Кто здесь в такое время?

Он немного боялся физической боли, но не считал, что должен оправдываться перед Богом за эту слабость, если это действительно слабость. Многие люди небезразличны к боли; да никто и не ждет, что они должны ею наслаждаться. (Если это было бы так, то само по себе представляло бы грех.) И если вас мучит боль, то нет оснований ее не бояться.

– Выходите!

Высокий мужчина с узким лицом вышел из тени и вежливо заговорил:

– Я полицейский. Есть подозрение, что этой ночью сюда может прийти опасный преступник. Вы епископ?

– Я настоятель собора, но я вас не понял.

– Мы с напарником подстерегаем поджигателя и убийцу. Может случиться непредвиденное. Лучше, если бы вы ушли.

Теперь священник ясно различил за высоким надгробием еще одного мужчину. За его спиной висел аппарат, очень похожий на распылитель для уничтожения садовых вредителей. Такими опрыскивают кусты в городских парках.

Неожиданно над могилами появился длинный и широкий язык пламени; он вырвался из трубы, которую держал второй мужчина. Яркий свет залил кладбище. В воздухе запахло бензином, и декан почувствовал жжение в носу. Черный дым ел глаза.

Священник прижал руки к лицу. Его сердце чуть ли не вырвалось из груди, дыхание перехватило. Он не мог даже крикнуть.

– Он здесь, Дейв, – заорал мужчина. – С первого раза я промахнулся.

– Где он теперь? – закричал в ответ полицейский, стоявший рядом с настоятелем.

– Пошел в обход.

Священник словно окаменел. Очевидно, они разыскивают сумасшедшего. Но почему у них такое странное оружие? Ведь они обычно используют пистолеты или в крайнем случае карабины. Почему огонь?

Петляя между памятниками, настоятель побежал к кладбищенской стене, припал там к земле и спрятался в лесу памятников. Покойники лежали здесь плотно, как консервированная морковь. Кресты, плиты, ангелы и обелиски разделяли немногие дюймы свободного пространства. Священник всегда заботился об умерших, а теперь пусть они защитят его.

Настоятель был сильно напуган. Нутром он чувствовал, что здесь, на освященной земле его собора, происходит нечто ужасное. Способность предчувствовать была у него сильно развита – намного больше, чем у его коллег. Теперь его душа горела от беспокойства. Какое-то ужасное существо осквернило своим присутствием эту святую землю. Эта догадка повергла его в такой страх, какого он прежде не знал. Чтобы не закричать, он зажал рот правой рукой и прикусил пальцы. В голове побежали слова молитвы: «Мария, Матерь Божия…»

Так что же у них за оружие? Огнемет? Священник выглянул поверх мраморного леса как раз в тот момент, когда один из полицейских снова выстрелил огненной струей. Теперь цель была всего метрах в тридцати от полицейского, но преступник вырвал огромный надгробный камень и держал его перед собой, как щит. Пламя, лизнув камень, не причинило ему вреда.

– Он слишком далеко, Дэнни, побереги напалм! – закричал первый полицейский. Его голос звенел от страха. Но если он был просто испуган, то в голосе второго полицейского зазвучала высочайшая степень ужаса – такую не умел создавать даже настоятель во время своих проповедей.

– Я знаю. Господи, как быстро он бегает. За ним невозможно уследить. Как змея…

Настоятель, увидев преступника, все понял. Он почувствовал это нутром. Полицейские преследуют демона – исчадие ада. Отвратительное чудовище, которое вырвалось из преисподней и явилось на Землю, чтобы уничтожить его собор. Неудивительно, что им потребовался огонь. Неудивительно, что они так испуганы.

Пытаясь не дать волю собственному страху, настоятель плотнее прижимался к кирпичной стене, сильнее кусал костяшки пальцев и жалобно подвывал. Он молил Бога, чтобы мраморные надгробия выскочили из земли и создали преграду между ним и этим дьявольским существом, оскверняющим святость его дома.

Как раз в этот момент настоятель ощутил легкое движение рядом с собой, повернулся и увидел горящие глаза демона, устремленные прямо на него. Настоятель тихонько вскрикнул, а хрупкий на вид демон схватил его необычайно сильными руками и, подняв священника, закрылся им как щитом. Психическое доле демона несло в себе столько зла, что священника тут же вырвало. Демон не обратил на это никакого внимания – для него священник был только средством борьбы, не более того.

– Бросайте огненную машину, – прорычал демон, – или я оторву ему голову.

Полицейский с огнеметом вышел из-за надгробия. Их разделяло около двадцати метров. Ствол огнемета был направлен прямо на священника, готовый изрыгнуть огонь и превратить его в головешку. Священник подумал о смерти и зашептал молитву, надеясь, что сам епископ совершит над ним последний обряд.

Он попытался представить себе боль, какую испытывает горящий человек, вспомнил о подвергавших себя самосожжению непокорных буддийских монахах, которых изредка показывали в теленовостях. Зрелище было настолько ужасным, что священник отворачивался от экрана. Горение кожи на живом человеке должно было вызывать невообразимые мучения. Настоятель недавно обжег на свече палец, и боль была кошмарной. Только небольшой кусочек кожи на пальце! Что же он почувствует, когда загорится все его тело? Боль, вероятно, будет такой сильной, что, может быть, он услышит ее как стрекотанье цикады. Или как-то иначе.

Священник стал вырываться из рук демона в надежде, что тот оторвет ему голову и он умрет, едва успев ощутить резкую боль.

– Что мне делать, Дейв? Я не могу выстрелить. У него священник.

Неожиданно для себя настоятель услышал собственный голос, приказывающий полицейскому сделать то, чего он в действительности не хотел.

– Сожги его, не беспокойся обо мне. Сожги чудовище…

Рука демона зажала ему рот, придавила губы к зубам так сильно, что священник почувствовал, как по подбородку потекла кровь.

– Молчи, или, клянусь, я сломаю тебе шею.

Полицейский по имени Дейв крикнул:

– Отпусти его, Нэтру. Тебе нужны мы, а не он.

Нэтру раздумывал, что предпринять дальше. Он верно рассчитал: они не станут убивать священника. Но они и не бросали оружие. Почему? Они не убьют священника, это противоречит их законам. Следовательно, его нужно использовать как заложника.

Но он не может стоять здесь вечно и держать человека, извивающегося в его руках как рыба. Он должен что-то предпринять. Он не может уйти, не убив этих двоих. Сейчас ему нужно заманить их туда, где они не смогут применить свое оружие. В собор.

Дэнни тоже не представлял, что делать дальше. Он уже хотел было бросить огнемет. Но тогда он умрет, Дейв тоже, а может быть, и священник. А если он этого не сделает, то Нэтру сломает священнику шею. Дэнни никогда не простит себе смерти настоятеля. Это будет его, Дэнни, вина, и он будет испытывать угрызения совести всю оставшуюся жизнь. Нести вину за смерть священника – это все равно что сбить ребенка автомобилем. С таким грехом на душе жить нельзя, от этого можно сойти с ума.

Они попали в тупиковую ситуацию, и Дэнни захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, например в Филадельфии. Дейв чувствовал свою беспомощность и не представлял, что будет дальше. Он видел, что нервы у Дэнни напряжены сильнее, чем струны новой теннисной ракетки. Дейв не знал, что предпримет Дэнни в следующий момент: в равной степени тот был готов и нажать на курок, и бросить оружие. Он знал Дэнни достаточно хорошо, в некоторых отношениях даже лучше, чем сам Дэнни.

Итак, там был перепуганный насмерть священник; его страх чувствовался даже с расстояния 20 метров. Однако у него хватало и мужества. Несомненно, как любой служитель культа, он имел свои взгляды на смерть. Священник боялся, как боялся бы любой другой на его месте, но чего? Демона? Боялся заразиться злом от этого чудовища? Или, вопреки своей вере, он действительно боялся смерти?

Наконец, там был непредсказуемый Нэтру, цели которого, однако, были ясны. Нэтру хотел убить двух полицейских. Он жаждал мести. Убив священника, он ничего не добьется, потому что его моментально сожгут. Демон, должно быть, понял, что Дэнни не бросит оружие, если до сих пор этого не сделал. Следовательно, в тупике оказался и Нэтру.

– Не причиняй мне боль, – услышал Дейв голос священника, – я ее не выношу.

Дейв улыбнулся. Ему в голову пришла удачная мысль. Он достал из кобуры пистолет и прицелился. Нэтру усмехнулся, но растерянно: он не понимал, что задумал полицейский.

Священник посмотрел Дейву в глаза, и они поняли друг друга.

– Дэнни, приготовь огнемет, – крикнул Дейв. – Я выстрелю в священника. Отец, вы не боитесь смерти, не так ли?

В подтверждение священник склонил голову.

– Убей меня, – сказал он.

Нэтру почувствовал, как священник обмяк в его руках. Священник не боялся умереть. Все в нем протестовало против боли, но не против смерти. Неужели полицейский убьет священника? Да, чтобы уничтожить убийцу его жены и ребенка, полицейский может пойти и на это. Он был готов пожертвовать собой и другом, так что ему до незнакомого священника?

Впрочем, Нэтру знал, как ему ускользнуть; наверняка полицейские не учли эту возможность.

Бросив священника, Нэтру мгновенно подпрыгнул, сделал высоко в воздухе кульбит, перелетел через стену и приземлился на обе ноги по другую сторону. Тротуар и улица в этом месте находились метра на два ниже уровня кладбища, так как собор стоял на возвышении. Теперь демон был вне пределов досягаемости полицейских, которым нужно было сначала вскарабкаться на двухметровую стену, а потом прыгнуть с четырехметровой высоты на бетон.

Отсюда Нэтру мог бы убежать и скрыться, но это не входило в его планы. Он пришел, чтобы расправиться со своими врагами, и то, что у них огненная машина, его не остановит. Они примут смерть от его руки сегодня ночью.

У демона было свое оружие. В карманах его плаща лежали шесть бутылок с коктейлем Молотова. Вытащив одну из них, он поджег запал, швырнул ее через стену и услышал, как она разбилась – должно быть, об одно из надгробий. Раздался взрыв, а вслед за ним крик боли, и демон удовлетворенно улыбнулся.

Нэтру метил в то место, где он оставил священника.

Неподалеку на улице стоял пьяница.

Пьяницу звали Билли Дрэнтон; после попойки, растратив все деньги, он шел домой к жене. Перед встречей с Марией ему отчаянно хотелось пропустить еще несколько глотков спиртного; всегда, когда он выпивал с друзьями, она становилась сущей ведьмой. В последний раз жена порезала его хлебным ножом, правда, потом сожалела об этом, когда он залил кровью весь вылизанный ею пол на кухне.

Вдруг прямо перед Билли кто-то упал из темноты на тротуар. Он ошеломленно посмотрел вверх на звезды, словно ожидая, не будет ли еще кого-нибудь оттуда. Потом посланец неба выхватил из кармана бутылку спиртного, на вид совершенно полную, и поджег пробку.

– Эй! – крикнул пьяница. При виде живительной влаги его чувства невольно опережали разум. – Эй, ты что делаешь?

Из горлышка бутылки вырвалось пламя. К изумлению и огорчению Билли, человек, размахнувшись, запустил бутылку через стену на кладбище. Просто выбросил ее. Сумасшедший ублюдок. Дурак. Полную бутылку.

Должно быть, там был крепкий напиток, потому что из-за стены вырвался фонтан огня.

– Какого черта? Почему не отдал мне? – завопил Билли, негодуя на такую несправедливость.

Человек, тощий ублюдок с женским лицом, побежал в сторону Билли, который инстинктивно принял позу обороняющегося регбиста. Может быть, у тощего говнюка есть еще бутылка? Билли неудержимо тянуло к спиртному, и он был готов выяснить это.

Нэтру подбежал к пьянице и плечом врезался ему в грудь. Билли вцепился в его плащ, но Нэтру ударил пьяницу локтем в лицо, тот отлетел на дорогу, поскользнулся на какой-то грязи и, наконец, упал на спину. Из его носа обильно текла кровь.

– Эй! – крикнул он опять. – Эй!

Однако пьяница что-то уже держал в руке. Видимо, он успел забраться в карман к Нэтру и стащить бутылку с коктейлем Молотова. Демон опять двинулся к Билли, но тот быстро вытащил тряпичную пробку и стал жадно пить.

– Ха! – выдохнул он с удовлетворением.

В ту же секунду глаза Билли вылезли из орбит. Он закашлялся, захрипел, а потом стал кататься на дороге, хватаясь руками за горло. Бутылка выпала из его рук и покатилась по асфальту, оставляя бензиновый след.

Нэтру быстро поднес зажигалку к темному следу. Вскоре на пьянице загорелась одежда, а потом раздался приглушенный хлопок: должно быть, взорвался выпитый им бензин.

Демон побежал вдоль кирпичной стены, перелез через нее и осторожно пробрался между надгробиями, провожаемый бесстрастными глазами мраморных ангелов. Потом стал взбираться на стену собора.

– Ты видел?! – заорал Дэнни.

Дейв и сам все видел. Демон двигался невероятно быстро. Только что он стоял здесь, обхватив священника, а в следующую секунду уже исчез, акробатическим прыжком перемахнув через кладбищенскую стену. Дэнни подбежал к стене как раз в тот момент, когда бутылка с коктейлем Молотова разбилась о бетонную дорожку рядом со священником. Дэнни нырнул за надгробие, понимая, что если огонь коснется его оружия, то он превратится в столб пламени выше шпиля собора.

Брызги горящей жидкости обожгли священника, и он закричал. Дейв бросился к нему, на ходу сорвал с себя куртку и набросил ее на голову и плечи священника. Потушив пламя, он оттащил священника от горящего бензина. Настоятель стонал, но через несколько секунд поднялся на ноги.

– Со мной все в порядке, – бормотал он. – Не беспокойтесь обо мне. Со мной все в порядке. Со мной все в порядке.

Настоятель без конца повторял одни и те же слова, пытаясь успокоить скорее самого себя, чем других. В свете фонаря Дейв бегло осмотрел его и обнаружил только поверхностные ожоги. К счастью, со священником действительно было все в порядке.

Из-за стены донеслись крики, потом хлопок взрыва. Дэнни подтянулся на руках, заглянул через стену и сказал Дейву:

– Он поджег еще кого-то. Господи, бедняга…

Тут же закричал священник:

– Он там!

Забыв об ожогах, настоятель показывал на стену собора. По ней быстро взбирался Нэтру, цепляясь руками и ногами за трещины в кладке. Он напоминал огромного черного паука, стремительно ползущего по отвесной стене. Зрелище было отвратительным.

Дейв знал, что некоторые скалолазы умеют взбираться по вертикальной стене, используя выступы и трещины, которые есть в любой кладке. Но, конечно, они поднимаются не с такой скоростью. Скалолазы тщательно рассчитывают каждое движение, а демон скользил по стене быстрее, чем краб по прибрежным камням.

Дэнни побежал к собору, размахивая стволом огнемета, но Нэтру уже добрался до витражного окна. Ухватившись за изваяние химеры правой рукой, левой он разбил витраж, а потом нырнул в окно и скрылся в соборе. По-видимому, он не стал слезать по стене, а сразу прыгнул вниз.

– Он разобьется! – с надеждой крикнул Дэнни.

Дейв был уверен в обратном. В отличие от священника Нэтру боялся не боли, а уничтожения. И его можно уничтожить только огнем. Упав, он, быть может, повредит пару костей, но вскоре они заживут, возможно, уже через несколько секунд.