Текст книги "Сошедшие с ковчега"

Римская империя раскололась надвое в 395 году. Несмотря на то, что Западная часть прекратила существовать в V веке, Восточная империя или Византия, со столицей в Константинополе, продержалась еще более тысячи лет.

Когда турки-сельджуки завладели Малой Азией, влияние византийской столицы на эту часть империи заметно ослабело. Правда, в скором времени крестоносцы разбили султанов Иконии и Никеи. Но западные рыцари вовсе не желали даром проливать кровь как за столицу Восточной империи, так и за ее повелителя. Познакомившись с ее богатствами и выгодным положением, поняв внутреннюю слабость Константинополя, они уже не спускали с него завистливых и алчных взоров.

В результате в 1204 году город был захвачен рыцарями четвертого крестового похода. Погибло множество прекрасных зданий, дорогих статуй и памятников искусства. Были уничтожены все древнегреческие изваяния. Однако, с этих пор Константинополь стал открытым для западных европейцев.

В конце XIV века турецкий султан Баязет обложил его упорной осадой, и только нашествие Тамерлана заставило султана отступить. Попытку вновь овладеть городом повторил уже Мурад II. Но удачная оборона жителей, внутренние смуты среди турок и на этот раз спасли город.

Сын Мурада Магомет II в середине XV столетия начал возведение вблизи Константинополя береговых укреплений, чтобы с них громить Босфор. А затем повел решительную осаду и самой столицы. В его распоряжении было почти трехсоттысячное войско, более четырехсот кораблей. Константинополь смог выставить только шесть тысяч греков во главе с последним византийским императором Константином Палеологом. Три тысячи итальянцев привел генуэзский витязь Джованни Джустиниани. Но силы были неравными. Несмотря на отчаянное сопротивление защитников, в течение нескольких месяцев мужественно отбивавших приступы врагов, турки взяли город.

29 мая 1453 года Магомет II торжественно въехал в Константинополь на белом коне, а затем вступил в храм св. Софии, где сотворил первую молитву во славу Аллаха. После чего город был безжалостно отдан войску на трехдневное разграбление. Остатки греческого сопротивления – почти три тысячи человек – жестоко истреблены; старцы, женщины и дети проданы в рабство. Турки получили огромную добычу, но при этом варварски уничтожили множество шедевров искусства. Уцелели лишь храмовые постройки – Магомет решил перестроить их в мечети. Таким образом, из греческого Константинополь превратился в турецкий город. А выжившие после кровавой резни представители знатных греческих семейств поселись в районе Фанар. Там же нашел себе приют и греческий патриарх.

Провозгласив Константинополь столицей империи, Магомет II восстановил разрушенные крепостные здания. Внешний вид города сильно изменился, отчасти он утратил былое великолепие и богатство, пребывая в таком виде до начала более тесного сближения Турции с европейскими народами. Начиная с XVIII столетия и вплоть до конца XIX века история Константинополя оказывается неразрывно связанной с историей могущественной Оттоманской империи. В 1700 году здесь был заключен мир между Турцией и Россией. А спустя девяносто лет подписан союзный трактат Порты и Пруссии, но уже против России, а также Австрии. В 1854 году в Константинополе состоялось подписание союзного договора между Англией, Францией и Турцией, затем – конвенции, допускавшей Австрию до занятия дунайских княжеств. На рубеже 1876 – 1877 годов город стал местом проведения международной конференции великих держав, на которой мирным путем урегулировался «восточный вопрос». Вместе с тем оба столетия оказались чрезвычайно «урожайны» на внутриполитические потрясения в столице империи.

С середины XV века и до крушения Османской империи Стамбул являлся резиденцией султанов – центром системы управления государством, средоточием высших органов власти. Став столицей одного из сильнейших государств эпохи Средневековья, древний город на берегах Босфора в очередной раз в своей истории приобрел статус политического и экономического перекрестка мирового значения. Он вернул себе право считаться важнейшим пунктом транзитной торговли. И хотя эпоха Великих Географических Открытий привела к перемещению главных путей из Средиземного моря в Атлантику, черноморские проливы оставались существенной торговой и транспортной артерией. Уникальность географического расположения Стамбула в том, что он – ближайший к Европе азиатский город и ближайший к Азии город европейский.

Кроме того, в качестве резиденции халифов он приобрел значение религиозного и культурного центра мусульманского мира. Бывшая столица восточного христианства стала основным бастионом ислама.

Мехмед II перенес свою резиденцию из Эдирне в Стамбул лишь на рубеже 1457–1458 годов. Но до этого он приказал заселить опустевший город. Его новыми жителями стали турки из Аксарая, армяне из Бурсы и греки с островов Эгейского моря.

К сожалению, древнейший город завоевывали не только люди, но и болезни. Не раз за свою историю он страдал от чумы. Например, в 1466 году в Стамбуле ежедневно гибло от страшной болезни до шестисот жителей. Менее чем через десять лет на эти места обрушилась еще более опустошительная эпидемия. Бывали они и в последующие века.

И все же число обитателей Стамбула неуклонно увеличивалось. Уже к концу XV века оно превышало 200 тысяч человек. Для сравнения на тот момент лишь шесть европейских городов имели население численностью более 100 тысяч: Париж, Венеция, Милан, Неаполь, Москва и среди них – Стамбул. На Балканах он считался самым большим городом.

С наступлением нового века население столицы продолжало расти. Селим I переселил в Стамбул много валахов. После завоевания Белграда здесь обосновались ремесленники-сербы, покорение Сирии и Египта привело к появлению уже сирийских и египетских ремесленников. Все это было предопределено быстрым развитием ремесла, торговли, широким строительством, которое требовало множества рабочих рук. К середине XVI столетия в Стамбуле насчитывалось до пятисот тысяч жителей.

Их этнический состав отличался значительным разнообразием. Большую часть составляли турки. Но стали появляться кварталы, заселенные выходцами из городов Малой Азии. В короткий срок в столице сложились значительные сообщества не турецкого населения, а преимущественно греческого и армянского. По приказу султана новым жителям предоставлялись дома, опустевшие после гибели или увода в рабство их прежних хозяев. Новоселам даровались большие льготы с целью поощрения занятий ремеслом или торговлей. Самую большую группу представляли греки. Населенные ими кварталы возникали вокруг церквей и резиденции греческого патриарха. Поскольку православных церквей насчитывалось около трех десятков, и они были разбросаны по всему городу, места с компактно проживающим греческим населением постепенно появлялись в разных районах Стамбула и его пригородах. Стамбульские греки играли важную роль в торговле, рыболовстве и мореходстве, занимали прочные позиции в ремесленном производстве.

Им принадлежало большинство питейных заведений.

Немалую часть города представляли кварталы армян и евреев, также селившихся, как правило, вокруг своих молитвенных домов – церквей и синагог, либо вблизи резиденций духовных глав своих общин: армянского патриарха и главного раввина.

Армяне составляли вторую по численности общность нетурецкого населения столицы. После ее превращения в крупный перевалочный пункт они стали активно участвовать в международной торговле в качестве посредников. А со временем заняли важное место в банковском деле. Весьма заметную роль армяне играли в ремесленном производстве.

Третье место принадлежало евреям. Вначале они закрепили за собой с десяток кварталов у Золотого Рога, а затем стали селиться в ряде других районов Старого города и на северном берегу бухты. Евреи традиционно участвовали в посреднических операциях международной торговли, играли одну из основных ролей в банковском деле.

Помимо этого, в Стамбуле проживали арабы, выходцы из Египта и Сирии. Поселились здесь и албанцы, в большинстве своем мусульмане. В турецкой столице жили сербы и валахи, грузины и абхазцы, персы и цыгане. Здесь можно было встретить представителей практически всех народов Средиземноморья и Ближнего Востока. Еще более пестрой картину турецкой столицы делала колония европейцев: итальянцев, французов, голландцев и англичан, занимавшихся торговлей, врачебной или аптекарской практикой. Обычно их именовали «франками», объединяя под этим названием представителей стран Западной Европы.

Вместе с предместьями Константинополь образовывал особое градоначальство. Несмотря на финансовые затруднения, правительство неустанно заботилось о благоустройстве столицы. В европейский город вода поступала из Деркосского озера, а азиатский и Кадикиоя снабжались по системе водопроводов из «Долины сладких вод Азии».

Обеспечению общественного спокойствия, личной безопасности граждан уделялось такое же внимание, как в больших городах Европы. Полиция практически на сто процентов состояла из турок, которые несли службу на сторожевых пунктах, часто встречавшихся в разных частях столицы. Ночная охрана в каждом квартале возлагалась на сторожа. Многочисленная уголовная полиция имела тайных агентов практически во всех слоях турецкого общества. Что же касается иностранцев, эти пользовались широкими правами, привилегиями и подлежали суду только в консульстве своей страны.

Город делился на кварталы, называвшиеся по имени находящихся в них мечетей или прилегающих ворот городской стены. Рядом со Стамбулом, в крепостной близости, раскинулось несколько предместий, большее из них – Эюб. Оно названо именем знаменосца Магомета, погибшего во время первой осады Константинополя арабами. На предполагаемом месте его кончины поставлена мечеть, где хранится меч Османа. Каждый султан при вступлении на престол опоясывался этим мечом, что соответствовало европейскому обряду коронации. Предместье всегда было почитаемо турками, а его земля считалась священной. Эюб – в основном турецкая часть города, за исключением единственного квартала Фанар.

Выросший на берегу Золотого Рога, Фанар с пристанью Фенер-Капу является греческой составляющей Стамбула. Из среды его обитателей, фанариотов, вышло много замечательных турецких государственных деятелей, особенно в XVII и XVIII столетиях. Некоторые стали основателями династий молдовалашских господарей. Квартал всегда отличался чистотой и зажиточностью. В нем же располагалась резиденция Константинопольского патриарха.

Новый город занял южную оконечность прямоугольного выступа европейского берега в Босфор, отделяясь бухтой от города Старого. Раскинувшись амфитеатром по склонам высот, он спускается к берегу, разделяясь на кварталы, образованные из прежних отдельных предместий. Южный, прибрежный носит название Галата, соединяясь со Старым городом двумя мостами через Золотой Рог. Это – место складов, магазинов и амбаров. Здесь помещаются биржа, таможня, австрийский Ллойд, русское общество пароходства, почтамты иностранных государств, Императорский Оттоманский банк, восточные гостиницы – караван-сараи.

Севернее и выше лежит Пера. Предместье, улицы которого, за исключением главной, будят в памяти воспоминания о старинных итальянских городках, имеет давнюю историю. Однако время постепенно вносило свои коррективы в его облик. Спустя годы здесь уже можно было встретить все больше примет, созвучных современному стилю. Район Перы – это средоточие европейских гостиниц, увеселительных заведений, казино и магазинов. Помимо этого здесь расположены театр, школы, храмы многих иностранных конфессий.

За этими двумя – ряд кварталов и предместий полуевропейского, полутурецкого стиля. После взятия турками Константинополя в них поселилось немало греков и армян. А позднее – осели турки, по примеру своих султанов, десятки лет живших в роскошных дворцах Илдиз-Киоск, Долма-Бахче и других.

Сильнее всего турецкий характер удержался в тех районах и предместьях нового Константинополя, что лежат у внутренней бухты Золотого Рога. Таковы Касим-паша, СанДимитри, Хас-киой, Пири-паша, Халыдже-Оглу, Сюклюдже. Вверх по Золотому Рогу, за Касим-пашой, лежит еврейский квартал Хас-киой. Севернее – Топ-Хане, вдоль Босфора – предместья Фюндюклю и Каботаш.

Азиатская часть столицы – это Скутари и Кадикиой с соседними поселками. Она лежит на Малоазиатском берегу Босфора, при его повороте в Мраморное море. Расположенная вблизи Скутари роща вековых кипарисов служит местом погребения зажиточных и благочестивых турок, выразивших желание, чтобы тело их покоилось в родной земле Азии, а не в чужой – европейской.

Константинополь вообще усеян кипарисовыми рощами и садами. Эти сады, среди зелени которых белеют высокие минареты, мечети и башни, в соединении с выкрашенными в яркие цвета турецкими домами, придают городу чрезвычайно красивый вид.

Дома располагаются без соблюдения лицевой линии. Рядом с богатым конаком часто можно увидеть лачугу бедняка; дальше – отгороженный от улицы железной решеткой могильник монастыря дервишей, а рядом – низкую лавку торговца зеленью, живностью, мясом и рыбой. И тут же, посреди всего этого – надгробные памятники, мавзолеи, фонтаны.

Заботясь о недоступности своих гаремов, турки предпочитали строить небольшие, одноэтажные дома. С той же целью выходящие на улицу окна защищались прочными деревянными решетками. Это придавало домам скучный, холодный вид. Кроме того, в Стамбуле практически не существует наследственных, изысканных и великолепных дворцов и поместий. Это объясняется, в первую очередь, отсутствием родовой знати. Как правило, случайно возвысившийся вельможа наскоро возводил дом из легкого материала, при всяком отсутствии внешней роскоши. Зато тратились немыслимые средства на внутреннее украшение. Вследствие этого непрезентабельный наружный вид турецкого дома нередко представлял собой разительный контраст с поистине восточной роскошью его внутреннего убранства.

Золотой рог – одна из интереснейших и безопасных корабельных стоянок. Глубина бухты позволяет подходить почти к берегу кораблям практически любого тоннажа и даже тяжелым военным судам. В ее западной оконечности привлекают внимание Али-бей-су и Киат-хане-су, два всегда полноводных ручья, несущих в Босфор прозрачные, чистые воды. А их живописная долина, способная восхитить самого пристрастного любителя природных пейзажей, с давних пор служит местом прогулки многочисленных горожан. Словно опоясанного мечами воина, бухту пересекают мосты, соединяющие два города – Старый и Новый.

Босфор – душа Стамбула, он разделяет миры и связывает юг с севером. Извилистый пролив соединяет Черное море с Мраморным и отделяет Европу от Азии. Вместе с тем в нем присутствует и некая противоречивость: он и течет одновременно в две противоположные стороны. Его берега – это пышность и простота, величие и изящество, роскошь и убожество. Официальные дворцы и казармы соседствуют с романтическими развалинами, грубыми башнями крепостей и тихими зелеными парками.

Он же – неподражаемый миф Стамбула, одно из самых мифологизированных мест на Земле. Согласно легенде, Зевс превратился здесь в быка, чтобы похитить красавицу Европу. Эти места видели Одиссея и аргонавтов. Вдобавок, Босфор входит в число мировых политических мифов. Выражение

«проливы Босфор и Дарданеллы», – ключевое понятие политического языка еще со времен Константина Великого.

Со стороны Мраморного моря Босфор имеет вид маленького залива. Между тем, его остальное пространство до Черного моря кажется озерами, следующими одно за другим. Первое прекрасное здание, что высится на европейском берегу – дворец Долмабахче. Напротив него, ближе к Азиатскому берегу, на небольшом островке стоит «Башня Леандра». Она считается таким же символом Стамбула, как Галатская. Мыс, на котором она возведена, византийцы называли Клейдон – «ключ» к Босфору.

Чуть дальше открывается великолепный вид на Босфорский мост – один из самых длинных и красивых подвесных мостов в мире. Его претворяет, на левом берегу, необыкновенно изящная мечеть – Меджидие. В 1853 году ее построил армянский архитектор Никогос Бальян. В изящных барочных формах из белого камня, с угловыми башенками и двумя устремленными ввысь минаретами она смотрится как сказочный дворец.

Летний дворец Бейлербейн, возведенный за Босфорским мостом в глубине чудесного парка, также оставил след в европейской архитектуре. Он произвел неизгладимое впечатление на супругу Наполеона III – императрицу Евгению, посетившую Стамбул. После чего она приказала сделать точно такие окна в парижском Тюильри.

Дальше расположены «Две крепости», построенные турками на середине Босфора по обоим его берегам: Румели Хисары – Европейская крепость, и Анадолу Хисары – Азиатская крепость. За двумя крепостями через пролив переброшен второй мост – мост Завоевателя. Здесь начинается Верхний Босфор.

Однако столица значилась не только политическим центром Османской империи. «По своему значению и как резиденция халифа, Стамбул стал первым городом мусульман, столь же сказочным, как и древняя столица арабских халифов, – отмечает один из авторов. – В нем было сосредоточено огромное богатство, которое составили добыча победоносных войн, контрибуции, постоянный приток налогов и других поступлений, доходы с развивавшейся торговли. Узловое географическое положение – на скрещении нескольких основных торговых путей по суше и морю, привилегии в снабжении, которыми Стамбул пользовался на протяжении нескольких веков, превратили его в крупнейший европейский город».

В XVIII веке Османская империя пришла в упадок вследствие многочисленных военных кампаний и того, что страна оказалась далеко позади Европы в области науки, политики, торговли. Все это вылилось в попытки модернизации и внутренние кровопролития. Империя все больше склонялась к Западу, султаны стали интересоваться западными институционными моделями…

После череды дней знакомства со Стамбулом и нескольких обязательных визитов Георгий почувствовал себя совершенно опустошенным. Ему требовалось время, чтобы осмыслить яркие, незабываемые впечатления, но более – отдохнуть. О чем он, со свойственной ему прямотой, и заявил Макензену. Анастасия и Мари большую часть времени проводили теперь в обновленном особняке Лазорянов, где, в свою очередь, уже Мари занималась «просвещением» младшей сестры, рассказывая об обычаях, традициях, условиях жизни в столице, попутно повествуя о нравах здешнего бомонда.

Однажды Людвиг предложил Лазоряну собраться исключительно мужским обществом в доме Макензенов. Георгий согласился, понимая, что отказ, какими бы причинами он ни был продиктован, наверняка его обидит. Людвиг просто не поймет этого, да и Лазоряну не хотелось, чтобы его сочли за человека неучтивого и неблагодарного. Поэтому он согласился, при этом не предполагая, какие испытания его ожидают.

За день до приема граф предупредил Георгия, что соберется узкий круг друзей, но, помимо этого, ожидается приезд «одной высокопоставленной особы».

Кто это будет, называть он не стал, лишь интригующе улыбнулся и, напустив на себя таинственный вид, проговорил:

– Этот человек имеет поистине неограниченные возможности и огромное влияние в нынешнем правительстве. И, представь, ты его весьма заинтересовал. Так что не упусти случая. Возможно, ваша приватная встреча, о которой, к слову, он лично меня просил, поможет обрести вам с Анастасией могущественного покровителя. А в Стамбуле, поверь, данное обстоятельство подразумевает гораздо большее, нежели в Европе.

К семи часам вечера в особняк начали прибывать гости…

ИНТЕРЛЮДИЯ
Из истории международной дипломатии

…Уже в первые дни войны противники начали борьбу за вовлечение в нее Турции. Из-за влияния на эту страну давно шло ожесточенное противоборство между Антантой и германо-австрийским союзом. Младотурецкое правительство склонялось к германской ориентации. Однако финансово-экономическая зависимость Турции от стран Антанты была слишком велика. К тому же, ни для кого не было секретом, что германская дипломатия лишь на словах заинтересована в территориальной целостности Турции. По признанию немецкого министра иностранных дел Ягова, такое положение дел должно было сохраняться только до тех пор, пока «мы не укрепимся в наших зонах и не будем готовы к аннексиям».

Таким образом, накануне и в период начала войны Турция не могла ждать ничего хорошего от обеих сторон, ибо каждая из них преследовала в первую очередь собственные интересы. Антанта была решительно настроена на расчленение Турции, а Германия стремилась сделать ее своим сателлитом. При этом нелишним будет заметить, что пришедшее к власти младотурецкое правительство также вынашивало захватнические планы, основанные на идеях пантюркизма, в отношении российских территорий и английских колониальных владений.

И все-таки чаша весов младотурок неумолимо склонялась в пользу союза с Германией. Хотя и здесь не обошлось без внутренних противоречий в среде их вождей. В частности, Энвер и Талаат слыли германофилами, в то время как Джемаль считался сторонником сближения с Антантой.

В итоге Энвер-паша, занимавший в то время пост военного министра, заявил германскому послу о намерении Турции вступить в союз с Германией. Причем его заявление прошло без ведома большей части правительства. Немецкий посол в Стамбуле Вангенгейм в свою очередь имел основания для сомнений в целесообразности подобного союза, о чем и сообщил в Берлин. Весьма интересна реакция кайзера Вильгельма II на эту телеграмму. На ее полях он оставил резолюцию, где говорилось: «Теоретически согласен. Но в настоящий момент подобная позиция была бы неверной. Теперь дело идет о том, чтобы добыть каждую винтовку, которая может стрелять на Балканах на стороне Австро-Венгрии. Поэтому надо согласиться на турецко-болгарский союз с привлечением к нему Австро-Венгрии… Это все-таки лучше, чем, по теоретическим соображениям, толкать Турцию в сторону Антанты».

В итоге 2 августа 1914 года германо-турецкий договор был подписан, и в тот же день объявлена мобилизация. Согласно отдельным статьям договора, турецкая армия поступала в полное распоряжение Германии, которая получила-таки необходимые ей в войне «турецкие винтовки».

Однако, вопреки договору, уже 3 августа 1914 года правительство Турции опубликовало декларацию о своем…нейтралитете! Это объяснялось тем, что в военном отношении страна не была готова к войне. Позднее Джемаль-паша довольно откровенно высказался по этому поводу: «Мы объявили себя нейтральными только для того, чтобы выиграть время. Ждали момента, когда закончится мобилизация, и мы сможем принять участие в войне».

Мало того, подписав договор с Германией, Энвер-паша почти одновременно вел переговоры с русским послом в Константинополе Леонтьевым, заверяя его в дружеских чувствах по отношению к России и выражая готовность предоставить свою армию в полное ее распоряжение и против любого врага по первому же требованию официального Петербурга. На деле это была самая примитивная ложь. Министр иностранных дел России Сазонов отнесся скептически и подозрительно к предложению Энвера-паши, будучи прекрасно осведомленным о беспринципности и общих нравах, царящих в среде младотурок. И, как выяснилось, оказался прав. Ибо турецкое правительство лишь оттягивало время, ожидая прихода германских военных кораблей, прорвавшихся к проливам.

По замыслу немцев и турок, они должны были изменить соотношение сил на Черном море, угрожая южнорусскому побережью. Наконец, 10 августа 1914 года, «Бреслау» и «Гебен» вошли в Дарданеллы. Антанта заявила решительный протест, но Турция его проигнорировала. Используя политику «кнута и пряника», Антанта, еще надеясь привлечь Турцию в качестве союзника, сделала иной ход. Турции пообещали твердые гарантии территориальной неприкосновенности, но с оговоркой, что это распространяется только на время войны. Однако этого оказалось недостаточно…

…9 сентября Турция объявила всем державам, что с 1 октября она отменяет режим капитуляций. Это заявление вызвало довольно неожиданный резонанс. Уже в течение следующих дней послы всех держав немедленно вручили ноты турецкому правительству, протестуя против «произвольной отмены капитуляций». Причем в этом мнении оказались единодушными представители обоих враждующих лагерей. Опасения потерять огромные привилегии удивительным образом сблизили даже самых ожесточенных и непримиримых противников.

После вручения «нот протеста» германская дипломатия бросила все свои силы на то, чтобы убедить турецкое правительство немедленно вступить в войну. Тогда в отношении стран Антанты вопрос о капитуляциях отпадет сам собой, а с членами Тройственного союза Турция всегда может договориться. Дипломаты Антанты тоже предприняли попытки убедить Турцию сохранить нейтралитет. Но Германия не стала уповать лишь на словесные доводы, а предоставила Турции заем. При этом оговаривалось, что тотчас после получения финансовой помощи Турция вступит в войну. Об этом стало известно странам Антанты, главным образом, благодаря невидимой, но четкой работе разведывательных служб России.

Вместе с тем многие члены турецкого правительства все еще испытывали страх перед новой войной. В их число входил и великий визирь. Их опасения усилились еще больше после поражения немецких войск на Марне и успехов русской армии в Галиции. Сложилась ситуация, которая требовала принять жесткое решение и взять на себя ответственность.

С согласия немецкого командования Энвер-паша поставил страну перед фактом…

29 и 30 октября 1914 года турецкий флот под командованием немецкого адмирала Сушона обстрелял Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. В тот же день, 29 октября, русский посол в Стамбуле получил предписание затребовать свои документы.

В турецком правительстве, напуганном этими провокационными действиями Энвера и Сушона, началась паника. Великий визирь, хорошо представляя себе последствия столь непродуманного решения, заявил, что подает в отставку. Его с трудом отговорили остаться во избежание международного скандала.

1 ноября, по поручению великого везира, к Сазонову прибыл турецкий посланник Фахреддин. Министр встретил его словами: «Я собирался послать вам ваши паспорта». На что тот заискивающе ответил: «А я приношу вам мир». Он прочитал телеграмму, в которой визирь выражал «искреннее сожаление по поводу случившегося инцидента». Сазонов ответил, что первым и обязательным условием мира должно стать немедленное выдворение всех немецких офицеров за пределы Турции. Увы, на подобное требование компетентность великого везира не распространялась, даже если бы он и желал того всей душой.

Таким образом, 2 ноября 1914 года Россия объявила войну Турции. Следом за ней – 5 и 6 ноября – это сделали Англия и Франция. Дипломаты Антанты покинули Константинополь. А Турция «благодаря» Германии и непродуманным действиям младотурецкого триумвирата оказалась втянутой в Первую мировую войну.

Вступление Турции в войну, несомненно, отвлекло часть вооруженных сил России и Англии от германских фронтов. Еще одним негативным последствием – особенно для России – вступления Турции в войну на стороне Германии явилось закрытие проливов. Причем не только для военных, но и гражданских, торговых судов. Это привело к разрыву морской связи между Россией и ее союзниками через Черное и Средиземное моря. На Балтике набирал силу германский флот. Путь через Владивосток обладал большой протяженностью и малой пропускной способностью. Дороги на Мурманск еще не было. В результате осталась единственная, более или менее безопасная транспортная артерия через Архангельск…

…Переговоры о разделе будущей добычи зазвучали в лагере Антанты едва не с первых дней войны. 5 сентября 1914 года между Россией, Англией и Францией было заключено соглашение, по которому они взаимно обязывались: не заключать в происходящей войне сепаратного мира; когда придет время для обсуждения условий мира, никто из союзников не станет предпринимать попытки мирного урегулирования без предварительного согласования с другими представителями союза.

14 сентября 1914 года министр иностранных дел России Сазонов представил послам Палеологу и Бьюкенену программу послевоенного мира. Она основывалась на убеждении в разгроме Германии, ее союзников и, в частности, предусматривала:

– присоединение к России нижнего течения Немана, Восточной Галиции, переход Познани, Силезии и Западной Галиции к будущей Польше;

– возвращение Франции Эльзас-Лотарингии, передача ей части Рейнской области и Палатината;

– значительное увеличение Бельгии за счет германских территорий;

– возвращение Дании Шлезвига и Гольштейна;

– восстановление Ганноверского королевства;

– превращение Австро-Венгрии в триединую монархию, состоящую из Австрии, Венгрии и Чехии;

– передача Сербии Боснии, Герцеговины, Далмации и сербской Македонии;

– вознаграждение Болгарии за счет сербской Македонии и присоединение к Греции южной Албании;

– передача Валлоны Италии;

– раздел германских колоний между Англией, Францией и Японией;

– уплата военной контрибуции.

26 сентября Сазонов выдвинул дополнительные требования России по отношению к Турции: Россия должна получить твердые гарантии свободного прохода ее военных кораблей через проливы. Никаких притязаний на захват турецких территорий Россия не предъявляла.

Впервые вопрос о разделе Турции был выдвинут Англией. Отвечая на предложение Сазонова, Грей высказал мнение относительно того, что если только Турция присоединится в этой войне к Германии, то «она должна будет перестать существовать».

Что касается, в общем, «программы мира», Грей одобрил ее, но предложил дополнить требованием о выдаче германского флота и нейтрализации Кильского канала. Кроме того, он настаивал на учете территориальных интересов Италии и Румынии, а также возражал против передачи Франции Рейнской области…

Из-за дележа турецкого наследства между союзниками развернулась дипломатическая борьба уже в 1914 году.

9 ноября, в беседе с Бенкендорфом, Грей пытался убедить его в том, что Россия не должна использовать персидскую территорию для действий против Турции. Одновременно при этом не забывая развивать излюбленную тему всех западных союзников России в любой войне. А именно: Россия не должна отвлекать свои военные силы с «главного фронта». В данном случае, с германского. Ибо, по его словам, борьба с Германией, в конечном счете, определит и результат войны против Турции. Для большей убедительности, он добавил: если Германия будет разбита, судьба Константинополя, как и проливов, будет решена в соответствии с интересами России в этом регионе. Подобные посулы могли свидетельствовать лишь об одном: активность русской армии, несмотря на успехи союзных войск в сражении на Марне, была крайне необходима Западному фронту. В том же контексте была составлена официальная нота Англии от 14 ноября, адресованная русскому правительству: максимальные силы необходимо направить на германский фронт, а на турецком – ограничиться обороной…