Текст книги "Лираэль"

Лираэль замешкалась. Со своего места ей не удавалось толком разглядеть статуэтку, но подходить ближе не хотелось. Лучше сначала разобраться, какие заклинания здесь были нарушены.

Девушка постояла немного, всматриваясь в знаки и прислушиваясь. Но ровным счетом ничего не происходило; в комнате царило полное безмолвие.

Лираэль решила, что может позволить себе сделать еще один шаг, только один. Она рассмотрит, что там, на третьем пьедестале, и тут же отойдет назад.

Она шагнула ближе и подняла выше светоносный кинжал.

Едва нога ее коснулась пола, девушка поняла свою ошибку. Пол вдруг показался странно неустойчивым. И тут раздался страшный треск: под ногами ее внезапно проломился тонкий слой стекла, что прежде казался полом.

Лираэль упала ничком, чудом не выронив кинжала. Левая ее рука стукнулась о стол и машинально схватилась за статуэтку. А колени ударились о выступ там, где стекло переходило в камень. Резкая боль отдалась в голове. Изрезанные стеклом ступни немилосердно саднили.

Девушка опустила взгляд и увидела что-то куда более худшее, чем разбитое стекло и пораненные пятки; что-то такое, что заставило ее тут же отпрыгнуть, не обращая внимания на впивающиеся в ноги осколки.

Ибо стекло прикрывало собою длинное, похожее на гроб углубление, внутри которого лежало нечто. Это «нечто» на первый взгляд показалось нагой спящей женщиной. А в следующее жуткое мгновение Лираэль разглядела, что ее предплечья, такие же длинные, как ноги, выгнуты назад, точно у богомола, и снабжены огромными когтями. Существо открыло глаза; они вспыхнули серебряным огнем. Ничего ярче и страшнее Лираэль в жизни не видела.

Хуже того, запах! В воздухе ощущалась характерная металлическая вонь, оставляющая кисловатый привкус во рту. Лираэль затошнило.

И тварь, и девушка пришли в движение одновременно. Лираэль метнулась назад, к коридору; тварь выбросила вперед лапу с кошмарными длинными когтями. Промахнувшись, чудовище негодующе завизжало. Этот нечеловеческий звук заставил Лираэль припустить что есть мочи, несмотря на израненные ступни.

Визг еще не стих, а Лираэль уже протискивалась сквозь ворота, в панике хватая воздух ртом – от страха она словно съежилась, так что несколько дюймов в проеме оказались даже лишними. Оказавшись по ту сторону, девушка обернулась и замахала браслетом, крича:

– Закрывайся! Ну закрывайся же!

Но ворота не закрылись, а тварь вдруг оказалась совсем близко: она уже просунула в проем ногу и отвратительную руку. На мгновение Лираэль показалось, что мимо острых рогов месяца она не протиснется, но чудовище вдруг сделалось тоньше и выше: тело его оказалось податливым и тягучим, как мягкая глина. Серебряные глаза сверкнули; разверзлась пасть, полная острых серебристых зубов; тварь облизнулась серым в желтую полоску языком, очень похожим на пиявку.

Лираэль не стала дожидаться, что будет дальше. Она напрочь позабыла про механическую мышку. Позабыла о том, что стоило бы держаться подальше от озерца и дерева. Просто бежала сломя голову по кратчайшей прямой, давя цветы, так что лепестки маргариток облачком клубились вокруг нее.

Она бежала и бежала, думая, что в нее вот-вот вопьется крючковатый коготь и повалит на землю. Даже во внешнем коридоре она не сбавила скорости – и едва успела притормозить, чтобы не врезаться в дверь. Девушка взмахнула браслетом и, чуть только створка приотворилась, протиснулась наружу, ободрав с жилетки все пуговицы.

Оказавшись снаружи, она снова взмахнула браслетом, глядя на открытую дверь широко распахнутыми глазами, вся во власти тошнотворного ужаса; так теленок следит за неумолимым приближением волка.

Дверь перестала открываться – и медленно начала затворяться снова. Лираэль выдохнула, рухнула на колени, чувствуя, что ее того гляди вырвет. На миг она прикрыла глаза – и услышала щелчок, но это не дверь захлопнулась, нет.

Девушка распахнула глаза. Изогнутый, как у насекомого, крючковатый коготь длиной с ее ладонь просунулся в щель шириной с палец. За ним еще один – и дверь снова начала открываться.

Лираэль нагнулась к свистку; пронзительный звук эхом прокатился по спиральному коридору вверх и вниз. Но кто бы его услышал? Девушка машинально схватилась за карман, где некогда лежала мышка, и вместо привычной серебристой фигурки нащупала незнакомую статуэтку из мягкого камня.

Дверь содрогнулась, зазор увеличился, тварь явно брала верх над заклинанием, удерживающим дверь закрытой. Лираэль глядела во все глаза, не в состоянии даже думать о том, что делать дальше. Она принялась лихорадочно озираться, как будто по коридору могла подоспеть нежданная помощь.

Но вокруг по-прежнему не было ни души, а девушкой владела одна-единственная мысль: эту тварь, кем бы она ни была, ни в коем случае нельзя выпускать на главную лестницу. Лираэль вспомнился завет библиотекарей о самопожертвовании – а заодно и невеселый подъем вверх по Звездноскальной лестнице всего-то несколько месяцев назад. Теперь, когда смерть казалась неминуемой, девушка осознала, как дорога ей жизнь.

Но Лираэль знала, что делать. Она выпрямилась и установила связь с Хартией. Оттуда, из бесконечного потока, она добыла все известные ей знаки, разрушающие и сокрушающие, знаки огня и уничтожения, знаки заграждающие и затворяющие, знаки-заслоны и знаки-запоры. Все они лавиной ворвались в ее сознание, ярче и ослепительнее любого света, такие могучие, что девушка с трудом связала их в единое заклинание. Но каким-то образом Лираэль все-таки удалось расположить их в нужном порядке и скрепить воедино с помощью главного знака, обладающего великой властью; вплоть до сего дня девушка ни разу не осмеливалась к нему прибегнуть.

Когда же заклинание было готово и Лираэль лишь великим усилием воли удерживала его внутри, она совершила свой самый храбрый в жизни поступок: коснулась двери одной рукой, чудовищного когтя – другой и произнесла главный знак Хартии, налагая заклинание.

Глава восьмая
Вниз по пятой подсобной лестнице

Лираэль проговорила знак – и жар хлынул ей в горло. Через ее правую руку в чудовище перетекло и взорвалось белое пламя, а левая рука высвободила титаническую силу – и сила эта захлопнула дверь. Девушку отшвырнуло назад, она несколько раз перекувырнулась, со страшным грохотом ударилась головой о каменный пол и погрузилась во тьму.

Снова придя в себя, Лираэль не сразу поняла, где она. Голова болела так, словно в череп воткнули раскаленную проволоку. А еще висок почему-то казался влажным, а горло саднило так, словно она не на шутку простудилась. В первое мгновение девушка решила, что лежит больная в постели, того гляди войдет тетя Киррит или кто-нибудь из девочек и склонится над ней с ложкой травяного укрепляющего настоя. Но затем Лираэль осознала, что под нею – холодный камень, а не матрас, а сама она полностью одета.

Лираэль опасливо ощупала голову и тотчас же поняла, отчего она влажная. Девушка смотрела на собственные пальцы, перепачканные яркой алой кровью; волны холода и тошноты, прокатываясь по всему телу, захлестывали ее с головой. Лираэль попробовала позвать на помощь, но горло болело немилосердно. Послышался только глухой хрип – и ничего более.

Только теперь Лираэль вспомнила, что пыталась сделать, и волна слепой паники разогнала тошноту. Девушка чуть приподняла голову, но это вызвало такую ужасную боль, что она просто перекатилась на бок, так чтобы видеть дверь.

Дверь была плотно закрыта, и – ни следа жуткой твари. Лираэль долго смотрела на эту дверь не моргая, пока деревянная створка не начала расплываться в ее глазах. Девушке все еще не верилось, что комната и в самом деле заперта, а чудовище исчезло. Наконец уверившись в этом, она отвернулась – и ее вырвало; кислая желчь больно обожгла и без того саднящее горло.

Девушка полежала неподвижно еще немного, выжидая, чтобы выровнялось дыхание и успокоилось неистово колотящееся сердце. Снова ощупала голову: кровь уже свертывалась, так что, наверное, все обошлось. Вот с горлом дела обстояли куда хуже: оно серьезно пострадало при попытке произнести главный знак Хартии, притом что у нее не хватало знаний и опыта, чтобы с ним справиться. Девушка попробовала выговорить несколько слов, но послышался только хриплый шепот.

Затем Лираэль осмотрела ступни. Оказалось, что они скорее исцарапаны, чем поранены, хотя в туфлях обнаружилось столько дыр, что теперь они скорее напоминали сандалии. В сравнении с головой ноги еще дешево отделались, так что девушка попыталась встать.

На это ей потребовалось несколько минут, хотя она опиралась о стену. Еще пять минут ушло на то, чтобы снова нагнуться, подобрать кинжал и вложить его в ножны.

После этого Лираэль постояла немного, пока не почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы осмотреть дверь. Дверь была закрыта на совесть, не осталось ни щелочки; девушка чувствовала, как створку удерживает ее же собственное заклинание наряду с магическим замком. Теперь никто не сможет ни войти, ни выйти, не справившись прежде с заклинанием Лираэль. Даже главному библиотекарю придется прибегнуть к ее помощи, если понадобится снять или разрушить заклинание.

Вспомнив о главном библиотекаре, Лираэль собрала все оторванные пуговицы, какие удалось отыскать, и вернула на место красное веревочное заграждение с печатями, хотя едва нашла в себе силы призвать заклинание, разогревающее воск. Покончив с этим делом, она поднялась на несколько ступеней по главной спирали, но тут накатила слабость, и Лираэль снова пришлось присесть.

Она тяжело завалилась на бок и погрузилась в полубессознательное оцепенение, не в силах подумать о чем бы то ни было или оценить свое положение. Так она просидела долго, может быть с час. Затем врожденная стойкость взяла верх, и Лираэль осознала, где она и в каком состоянии: вся в крови, в синяках, жилетка изорвана, пуговиц почти не осталось, механическая мышка потеряна. И все это потребует объяснений.

При мысли о потерянной мышке девушка вспомнила про статуэтку. Пальцы ее вдруг сделались раздражающе неуклюжими, но ей удалось-таки извлечь каменную фигурку из кармана и поставить себе на колени.

Это оказалась собачка, вырезанная из мягкого серо-голубого мыльного камня, такого приятного на ощупь. Песик был явно с характером: остроухий, мордочка смышленая. А еще – усмехался он вполне дружелюбно, а в уголке пасти проглядывал язычок.

– Привет, псинка, – прошептала Лираэль. Голос ее звучал так слабо и хрипло, что она сама себя с трудом слышала. Девушка любила собак, хотя на более высоких уровнях ледника они не встречались. Неподалеку от Главных врат располагалась псарня рейнджеров: там держали служебных собак. Посетители и гости иногда приводили своих собак в гостевые покои и в нижнюю трапезную. Лираэль всегда подходила с ними поздороваться – даже к громадным пятнистым волкодавам в шипастых ошейниках. Собаки встречали ее дружелюбно, зачастую дружелюбнее хозяев, которых обижало, что девушка заговаривает только с их питомцами, но не с ними.

Держа статуэтку в руках, Лираэль гадала, что теперь делать. Должна ли она рассказать Имши или кому-то рангом выше о твари, что вырвалась на волю в комнате с цветочным лугом? И признаться при этом, что она пробудила в своем браслете дополнительные заклинания-ключи?

Лираэль просидела там долго, бесконечно долго, размышляя и машинально почесывая каменную голову собачки, точно крохотной живой зверушки. Наверное, и в самом деле следовало бы рассказать правду, решила наконец девушка, но тогда она почти наверняка потеряет работу – и, о ужас, вернется к детским учебным занятиям и ненавистной синей тунике… Нет, ни за что! Лираэль снова поигралась с мыслью о самоубийстве как избавлении от всех бед, но той, что едва не погибла в когтях чудовища, смерть вдруг показалась еще менее желанной, нежели прежде.

Нет, решила Лираэль. Она сама влипла в неприятности, и она сама из них выкарабкается. Она выяснит, что это была за тварь, поймет, как ее победить, а потом пойдет и сделает это. До тех пор чудовище из-за двери не выберется – во всяком случае, девушка на это надеялась. А внутрь войти тоже никто не сможет, так что другим библиотекарям опасность не угрожает.

Осталось как-то объяснить разбитую голову, расцарапанные ноги, синяки и ушибы, потерянную мышку, утраченный голос и беспорядок в одежде. Наверняка все это можно решить с помощью одного и того же блестящего плана. Но вот досада – плана-то и не было.

– Пожалуй, я подумаю об этом по пути, – прошептала Лираэль каменной собачке. Разговаривать с песиком, держа его в руке, было невыразимо приятно. Девушка еще раз пригляделась к находке: пес сидел, обвив хвостом задние лапы, вскинув голову, насторожившись – точно ждал хозяйку. – Вот бы мне настоящую собаку, – промолвила Лираэль, со стоном поднимаясь на ноги, и медленно побрела вверх по спиральному коридору. Внезапно она остановилась и вновь поглядела на статуэтку: в голове вдруг возникла сумасбродная мысль. А ведь она могла бы создать фантом в виде собаки – очень сложный фантом, чтобы умел лаять и все такое. Ей всего-то и понадобятся две книги: «О создании фантомов» и, пожалуй, «Создание и подчинение магических существ». Оба фолианта, конечно же, хранятся под замком, но Лираэль знала где. И почему бы не придать фантому облик симпатичной статуэтки?

Лираэль улыбнулась: неужели у нее будет своя собака?

Верный друг, с которым можно разговаривать и который не будет задавать вопросов или перечить. Любящий и любимый товарищ во всех делах. Девушка спрятала статуэтку в карман жилетки и захромала дальше.

Спустя ярдов сто мысль о создании фантома вдруг вытеснило беспокойство: а удастся ли вообще выяснить, что за тварь обитает в комнате с цветущим лугом? В библиотеке, конечно же, хранились бестиарии, но найти их и получить к ним доступ окажется куда как непросто.

Размышляя об этой задаче, Лираэль прошла еще сто ярдов и сообразила, что сейчас перед ней стоит проблема куда более насущная. Ей нужно как-то объяснить свои царапины и ушибы и потерю мышки и при этом свести ложь к минимуму. Лираэль считала, что очень многим обязана библиотеке, и не хотела совсем уж бессовестно врать. Кроме того, как соврать, если тебя с пристрастием допрашивает главный библиотекарь или кто-нибудь вроде нее?

Вот с мышкой непонятно что делать. Лираэль ненадолго остановилась, надеясь, что в мыслях прояснится, и сама удивилась тому, как сильно ее тело нуждается в отдыхе. Обычно она носилась по библиотеке туда-сюда весь день напролет, вверх и вниз по спиральному коридору, вверх и вниз по приставным лестницам, из одного зала в другой. А теперь каждое движение дается ей лишь грандиозным усилием воли.

«Падение с лестницы объяснило бы ушиб головы», – подумала Лираэль, снова ощупывая порез. Он больше не кровоточил, но спутанные волосы покрывала корка засохшей крови и уже набухала здоровенная шишка.

А если падать долго, пронзительно крича от ужаса… то, понятное дело, сорвешь голос. А заодно и пуговицы оторвутся, и мышь из кармана выпадет и потеряется.

Нужна лестница, решила Лираэль. Падение вниз по ступеням отлично все объяснит. Особенно если ее найдут внизу, под лестницей, и ей не придется ничего говорить.

Немного поразмыслив, она решила, что подсобная лестница между главной спиралью и Палатами Юных – самое подходящее место для несчастного случая. По пути можно еще прихватить стакан с водой у мемориального фонтана Залли. Разумеется, стаканы уносить запрещено, но это, пожалуй, ей только в плюс. Это даст повод всем и каждому – особенно тете Киррит – ее отчитать; так что до более серьезных прегрешений никто доискиваться не станет. А разбитое стекло отлично объяснит, почему у нее ноги исцарапаны.

Теперь оставалось только добраться до места, никого по дороге не встретив. Насколько можно было судить по прошлым расширенным сходам стражи, пятнадцать – шестьдесят восемь долго не продлится. Существовала определенная зависимость между численностью Стражи и ее продолжительностью. Обычная Сорок-Девять длилась девять дней, что и дало Страже ее название. Но когда привлекалось больше участников, Клэйры возвращались гораздо раньше. Последний раз участницы пробыли в Страже меньше дня.

Чем ближе подходила Лираэль к Палатам Юных, тем больше возрастала опасность повстречать кого-нибудь из подростков – или кого-нибудь из тех, кто не входит в Стражу. Лираэль решила, что если с кем-нибудь столкнется, то просто рухнет и потеряет сознание, уповая на то, что встречный не окажется слишком дотошным.

Но, к счастью, дорога была свободна. Лираэль свернула со спирали, набрала стакан воды у фонтана Залли, прошла через неизменно открытые каменные двери пятой библиотечной площадки и оказалась на пятой подсобной лестнице. Лестница была узкая, винтовая, и пользовались ею нечасто, она ведь всего лишь соединяла библиотеку с западным крылом Палат Юных.

Лираэль устало поднялась на первые шесть ступеней, к той точке, где лестница начинала закручиваться внутрь. Здесь девушка бросила вниз стакан, вздрогнув от звона разбитого стекла. Теперь оставалось только придумать, где бы улечься так, чтобы казалось, будто она действительно сорвалась с лестницы. От этих мыслей закружилась голова, и Лираэль пришлось присесть. А едва она опустилась вниз, голова ее словно сама собою склонилась на верхнюю ступеньку, – девушка едва успела подложить локоть.

Конечно, хорошо бы принять художественную позу на площадке внизу – как оно и полагается жертве падения, – но эта задача вдруг показалась невыполнимой. Все силы, до сих пор поддерживавшие девушку, разом ее оставили. Снова встать на ноги? Ну нет! Куда легче заснуть… погрузиться в блаженный сон, позабыть обо всех бедах и неприятностях…

Лираэль очнулась: чей-то голос встревоженно звал ее по имени, а чуткие пальцы нащупывали пульс на шее. На сей раз девушка пришла в себя довольно быстро – и поморщилась от боли.

– Лираэль! Ты говорить можешь?

– Да, – прошептала Лираэль; голос ее звучал все еще очень слабо и до странности глухо. Она плохо понимала, что происходит. Последнее, что ей запомнилось, – это как она прилегла на ступени; а теперь она распростерта на ровной площадке. И, кстати, так она куда больше похожа на жертву падения, нежели если бы сама приняла какую-то нарочитую позу. Должно быть, потеряв сознание, она просто соскользнула вниз по лестнице.

Над ней склонилась первая помощница библиотекаря в синей жилетке, напряженно всматриваясь ей в лицо. Лираэль заморгала, недоумевая, зачем эта незнакомка водит ладонью перед ее глазами туда-сюда. Впрочем, какая же это незнакомка? Это Амерани: в прошлом месяце Лираэль несколько дней проработала с нею вместе.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Амерани. – Кости все целы?

– Я головой ударилась, – прошептала Лираэль. На глазах у нее выступили слезы. До того она ни разу не заплакала, а теперь вот отчего-то не смогла совладать с собою. Все ее тело била неудержимая дрожь.

– Кости все целы? – повторила Амерани. – Болит где-нибудь? Ну, кроме головы?

– Н-не болит… – всхлипнула Лираэль. – Ничего не сломано.

Амерани, похоже, не слишком-то ей поверила, потому что осторожно ощупала руки и ноги девушки по всей длине и мягко надавила на ладони и ступни. Поскольку Лираэль ни разу не вскрикнула, кости вроде бы нигде не сместились и никаких необычных припухлостей или вздутий не ощущалось, Амерани помогла девушке подняться.

– Пойдем, – сочувственно проговорила она. – Я отведу тебя в госпиталь.

– Спасибо, – прошептала Лираэль, обвив рукою плечи Амерани и перенеся на нее бо́льшую часть своего веса. Другой рукой она пошарила в кармане и стиснула в пальцах каменную собачку: от прикосновения к ее гладкой поверхности становилось как-то спокойнее и уютнее. Девушка послушно побрела по коридору, опираясь на Амерани.

Глава девятая
«Твари» Найджи

Поначалу Лираэль надеялась, что проведет в госпитале не более одного дня. Но даже спустя три дня после своего «падения» девушка с трудом могла говорить, а силы к ней так и не вернулись; ей даже вставать не хотелось. Голова и горло болели чуть меньше, но зато все ее существо подчинил страх – и капля по капле вытягивал из девушки энергию. Страх перед серебряноглазым когтистым чудищем: Лираэль словно наяву видела, как тварь поджидает ее среди красных маргариток. Страх, что ее проступки обнаружатся и она потеряет работу. Страх перед самим страхом – этот заколдованный круг совершенно измучил девушку, спала она урывками и видела кошмары.

Утром четвертого дня старшая целительница поцокала языком и нахмурилась, видя, что пациентке не становится лучше. Позвала другую целительницу осмотреть Лираэль; девушка все сносила терпеливо. Наконец было решено (Лираэль все слышала) вызвать Фильрис из комнаты грез.

Девушка занервничала. Помимо всего прочего, Фильрис была врачевательницей и самой старшей из ныне живущих Клэйр. Сколько Лираэль себя помнила, Фильрис почти не покидала своей комнаты грез; предположительно, в госпитале она тоже работала, но за те два раза, что Лираэль попадала туда с детскими болезнями, она с Фильрис не сталкивалась.

Престарелых Клэйр девушка никогда не видела: настолько старых, чтобы уединиться в собственных комнатах грез. В таких комнатах возникала нужда, поскольку с ходом лет справляться с Прозрением становилось все труднее: видения приходили все чаще, но мелкими осколками, контролировать которые не представлялось возможным даже с помощью силы сосредоточения льда и Девятидневной Стражи. Случалось и так, что престарелые Клэйры были способны воспринимать только эти разрозненные фрагменты вариантов будущего, а взаимодействовать с настоящим уже не могли.

Однако, когда час спустя прибыла Фильрис, пришла она одна и в помощи окружающих явно не нуждалась. Лираэль подозрительно пригляделась: перед ней стояла невысокая хрупкая женщина с волосами белыми, как снег на Звездной Скале. Кожа ее напоминала старинный пергамент, а лицо – все в ажурном узоре сосудов, в дополнение к морщинам глубокой старости.

Фильрис молча осмотрела Лираэль с ног до головы и осторожно ощупала сухими, как бумага, руками, поворачивая туда и сюда. Наконец она заглянула в горло девушки и внимательно поизучала его какое-то время: крохотный пузырек света Хартии плавал в воздухе в каком-нибудь дюйме от одеревеневшей челюсти пациентки. Закончив осмотр, Фильрис отослала целительницу из палаты и присела на край Лираэлиной постели. Повисла тишина, ведь в палате никого, кроме них, не было. Остальные семь кроватей пустовали.

Наконец Лираэль издала тихий звук – не то всхлипнула, не то откашлялась. Убрала с лица волосы, опасливо зыркнула на Фильрис – и оказалась в фокусе пристального взгляда ее светло-голубых глаз.

– Итак, ты – Лираэль, – промолвила Фильрис. – И целительница уверяет меня, что ты упала с лестницы. Но не думаю, что твое горло так пострадало от крика. Я удивлена, что ты вообще осталась в живых. Не знаю никого из твоих ровесниц, кто сумел бы произнести такой знак и не сгореть в нем; да, собственно, и взрослых, на такое способных, знаю наперечет.

– Как? – прохрипела Лираэль. – Откуда вы узнали?

– У меня большой опыт, – сухо отозвалась Фильрис. – Я здесь, в госпитале, проработала больше ста лет. И ты не первая Клэйра, пострадавшая при попытке справиться с чересчур сложной для тебя магией. Кроме того, мне очень любопытно, откуда у тебя все остальные повреждения, учитывая, что осколки, извлеченные из твоих ступней, – это чистый хрусталь и уж со всей очевидностью не то стекло, из которого сделаны стаканы у фонтана Залли.

Лираэль молча сглотнула. Снова повисла тишина. Фильрис терпеливо ждала.

– Я потеряю работу, – наконец прошептала Лираэль. – Меня отошлют назад к малышне.

– Нет, – заверила Фильрис, беря ее за руку. – То, что сказано между нами здесь и сейчас, не выйдет за пределы этих стен.

– Я натворила глупостей, – глухо призналась Лираэль. – Я выпустила на свободу… нечто опасное, опасное для всех и каждого! Для всех Клэйр!

– Хм, – фыркнула Фильрис. – Если это «нечто опасное» никак себя не проявило за четыре дня, вряд ли все так плохо. Кроме того, «все Клэйры» в совокупности отлично способны сами о себе позаботиться. А вот за тебя я беспокоюсь. Твой страх стоит между тобой и выздоровлением. А теперь поведай мне все, с самого начала.

– А вы Киррит не скажете? Или главному библиотекарю? – в отчаянии взмолилась девушка. Если Фильрис проболтается хоть кому-нибудь, ее, Лираэль, выгонят из библиотеки, и у нее ничего в жизни не останется. Вообще ничего.

– Если ты про Ванселле, то нет, не скажу, – пообещала Фильрис, потрепав девушку по руке. – Я никому не скажу. Тем более, думается, мне давным-давно следовало к тебе приглядеться, Лираэль. Я и не подозревала, что ты уже выросла… Мне казалось, ты еще ребенок. Но рассказывай. Что с тобой случилось?

Медленно и так тихо, что Фильрис пришлось наклониться совсем близко, Лираэль рассказала все как есть. О своем дне рождения, о том, как вышла на террасу, повстречала Санар и Риэлле, получила работу – и о том, как эта работа ей помогла. Девушка призналась Фильрис, что пробудила заклинания в браслете, поведала о дверях со знаками солнца и месяца. Голос ее зазвучал еще тише, когда она дошла до ужасной твари в гробу со стеклянной крышкой. Упомянула она и о статуэтке собачки, и о том, как с трудом поднялась вверх по спиральному коридору, и какие планы строила, пытаясь собрать воедино блуждающие мысли. И о том, как притворилась, будто упала с лестницы.

Они беседовали больше часа. Фильрис задавала вопросы – и ненавязчиво вытягивала на свет все Лираэлины страхи, надежды и мечты. Под конец в душе Лираэль воцарилось безмятежное спокойствие: девушка больше не боялась, она избавилась от внутренней боли и переполнявшей ее тоски.

Когда Лираэль договорила, Фильрис попросила показать ей статуэтку. Лираэль достала собачку из-под подушки и неохотно передала гостье. Она успела очень полюбить свою находку, ведь только она и служила девушке утешением. И теперь Лираэль опасалась, что Фильрис либо совсем заберет ее, либо потребует вернуть в библиотеку.

Престарелая Клэйра обняла статуэтку ладонями так, что только песий нос торчал наружу между иссохшими пальцами. Она долго смотрела на собачку, затем глубоко вздохнула – и вернула владелице. Лираэль взяла статуэтку в руки, удивляясь, как потеплел камень в старческих ладонях. А Фильрис так и осталась сидеть – молча, недвижно, пока Лираэль, выпрямившись в постели, не попыталась привлечь ее внимание.

– Прости, девочка. Спасибо, что сказала мне правду. Благодарю тебя еще и за то, что ты показала мне статуэтку. Я давно ждала этого – так давно, что уж думала, затеряюсь в будущем, слишком безумном, чтобы провидеть в нем истину.

– О чем вы? – с опаской спросила Лираэль.

– Я твою собачку провидела давным-давно, – объяснила Фильрис. – Когда Прозрение еще являлось ко мне отчетливо и ясно. Это было последнее видение, что пришло ко мне цельным, нераздробленным. Я провидела древнюю, дряхлую старуху, которая внимательно разглядывает каменную собачку, сжав ее в ладонях. Только много лет спустя я осознала, что старуха – это я сама.

– А меня вы тоже провидели? – спросила Лираэль.

– Я провидела только себя, – невозмутимо отозвалась Фильрис. – К сожалению, это означает, что встретиться снова нам не суждено. Мне бы очень хотелось помочь тебе победить то чудовище, что ты выпустила на волю, – помочь советом, если не делом, ибо я боюсь, что необходимо обуздать его как можно скорее. Такие существа не пробуждаются просто так, без причины – и без посторонней помощи. Хотелось бы мне увидеть своими глазами твою фантомную собачку. Мне жаль, что этому не сбыться. А больше всего я жалею, что за последние пятнадцать лет слишком мало жила в настоящем. Мне следовало познакомиться с тобой куда раньше, Лираэль. В этом – слабость Клэйр: мы порою склонны забывать об отдельных людях, и мы не обращаем внимания на их беды, зная, что все это рано или поздно минует.

– Что вы имеете в виду? – забеспокоилась Лираэль. Впервые в жизни она разговорилась с кем-то по душам о себе и своей жизни. А теперь получается, что она лишь пригубила дразнящей сладости дружеского общения, как будто ей навсегда отказано в том, что другим Клэйрам достается как само собою разумеющееся.

– Каждая Клэйра обладает даром провидеть некое предвестие своей смерти, пусть и не саму смерть, ведь никому из смертных такое бремя не по силам. Почти двадцать лет тому назад я провидела себя и твою собачку и со временем поняла, что это видение предрекает мои последние дни.

– Но вы нужны мне! – зарыдала Лираэль, порывисто обнимая хрупкую фигуру. – Мне нужен хоть кто-нибудь! Я не справляюсь одна, сама по себе!

– Ты сможешь, и ты справишься! – решительно заявила Фильрис. – Пусть с тобой рядом будет твоя собачка; пусть она станет для тебя верным другом. Ты должна все узнать про выпущенное тобою чудовище – и победить его! Поройся в библиотеке. Помни: хотя Клэйры и провидят будущее, созидают его другие. Я чувствую, что ты станешь созидательницей, а не провидицей. Пообещай мне это. Пообещай, что не сдашься. Пообещай, что никогда не потеряешь надежду. Твори свое будущее своими руками, Лираэль!

– Я попытаюсь, – прошептала Лираэль, чувствуя, как неистовая энергия Фильрис перетекает в нее. – Я попытаюсь.

Фильрис стиснула ее руку сильнее, чем Лираэль ожидала при взгляде на хрупкие старческие пальцы. А затем поцеловала девушку в лоб: сила запульсировала в ее знаке Хартии, прокатилась по всему телу и снова вытекла наружу через ступни ног.

– Я никогда не была по-настоящему близка с Ариэлле или с ее матерью, – тихо проговорила Фильрис. – Наверное, во мне слишком много от Клэйры, слишком долго я пребывала в будущем. Я рада, что не опоздала поговорить с тобой. До свидания, праправнучка моя. И помни о своем обещании!

С этими словами Фильрис вышла из палаты, гордо выпрямившись. Если не знать, сколько ей лет, так ни за что не догадаешься, что она проработала в этих палатах больше ста лет, а потом прожила еще половину этого срока.

Лираэль больше не суждено было увидеться с Фильрис. На прощании в Парадном зале она плакала, как и многие вокруг нее, – плакала, напрочь позабыв о своем отвращении к новой синей тунике, и почти не замечала, что она на целую голову выше прочих детей и даже многих облаченных в белое Клэйр, в ком дар только что пробудился.

Девушка сама не знала, о ком горюет больше – о Фильрис или о себе самой, ведь она снова осталась одна-одинешенька. Должно быть, судьба у нее такая: не иметь близких друзей. Все, что у нее есть, – это кузины без счету и одна тетя.