Текст книги "Культурология"

• представители деятельностной концепции усматривают в такой трактовке понятия культуры известную ограниченность. По их мнению, аксиологическая интерпретация замыкает культурные явления в относительно узкой сфере, тогда как культура есть диалектически реализующийся процесс в единстве его объективных и субъективных моментов, предпосылок и результатов.

Деятельностный подход к культуре конкретизируется по двум направлениям: одно рассматривает культуру в контексте личностного становления (Э.А. Баллер, Н.С. Злобин, М.С. Коган, В.М. Межуев и другие), другое – характеризует ее как универсальное свойство общественной жизни (В.Е. Давидович, Ю.А. Жданов, М.С. Каган, З.И. Файнбург, Э.С. Маркарян, Г.В. Драч и другие).

Но в любом случае поиски сущности культуры приводят, таким образом, к пониманию родового способа бытия человека в мире, а именно – к человеческой деятельности как подлинной субстанции человеческой истории. Реализующееся в деятельности единство субъективного и объективного позволяет понимать культуру как «систему внебиологически выработанных механизмов, благодаря которым стимулируется, программируется и реализуется активность людей в обществе» (С. Маркарян). Другими словами, культура выступает как «способ деятельности» (В.Е. Давидович, Ю.А. Жданов), «технологический контекст деятельности» (З.И. Файнбург), придающий человеческой активности внутреннюю целостность и особого рода направленность, и выступает как способ регуляции, сохранения, воспроизведения и развития всей общественной жизни.

Достигнуто согласие в том, что чисто аксиологический (ценностный) подход к сущности культуры явно ограничен, ибо замыкает ее в сравнительно узкую сферу. Ценность, ценимое, предпочитаемое, желаемое, ожидаемое, благосодержащее – все это указывает на нечто позитивное для человека и человеческой жизни. И если принять, что культура – это по сути своей есть только и только совокупность положительных ценностей, а все то, что негативно, деструктивно, угрожающе, выносится «за скобки» и полагается как «не-культура», то в этом случае само воззрение на культуру становится до крайности релятивным (относительным).

Разумеется, аксиологический подход не исключается из теоретического рассмотрения. Более того, в социологии культуры при решении воспитательно-дидактических задач в рамках политической культуры он выявляет свою эвристичность и результативность. И тогда оппозиции типа «культура – варварство», «культура – хамство», «культура – невежество» и т. п. – вполне оправданны и необходимы. Безапелляционное отбрасывание ценностного подхода столь же неправомерно, как и его одностороннее раздувание, гипостазирование.

Дискуссии приводят к убеждению, что в дезаксиологическом (ценностно нейтральном) определении культуры должны быть выделены ее субстанциональные основы, указана ее сущность, а сама культура в целом должна полагаться процессуально как динамичное целое в единстве объективных и субъективных моментов, предпосылок и результатов, хода и исхода. (Разграничение дезаксиологического и аксиологического подходов можно пояснить на простом примере: в первом случае гильотина и компьютер одинаково полагаются как факторы культуры, а во втором гильотина оценивается как антикультура.)

Общее признание возможности, продуктивности (а в ряде случаев настоятельной необходимости) функционального, системно-структурного и семиотического подходов вместе с тем укрепило уверенность в том, что недопустимо устранять из определения сущности культуры указания на самого человека как активное начало, источник культуры, ее творца и творение. Полагать культуру главным образом как чистое самодвижение глубинных структур, знаковых систем вряд ли правомерно.

Тем не менее, по мнению авторов[12]12
  При рассмотрении этих вопросов использованы идеи ростовской культурологической школы, представленные В.Е. Давидовичем.


[Закрыть], наиболее перспективным при схватывании сущности (именно сущности) является так называемый технологический (деятельностный) подход. Он не отрицает того, что при рассмотрении феноменологии культуры (ее форм, проявлений, граней) хорош «гуманистический» подход, полагание культуры как «меры человека», мерила его восхождения к идеалу, способа формирования духовного богатства и реализации сущностных социальных сил и т. п. Чем привлекает технологический подход? Тем, что с опорой на него можно четко указать на то, «что есть культура» и «что не есть культура».

В чем уязвимость других подходов? (Еще раз оговоримся, что они не могут быть отброшены, а пригодны для тех или иных аспектов анализа культурных явлений.) В «частичности», высвечивании грани, иной раз навязчивой риторичности, излишней беллетристичности. Разумеется, приятно осознавать, что культура лучше варварства, что она есть нечто возвышающее человека, она единит людей и позволяет взращивать человека в человеке, она – воплощение творческой потенции… Кто же будет возражать против подобных од в честь культуры? Все это так. Однако такие реляции, на наш взгляд, не позволяют увидеть ее корней, глубины, ее фундаментальной сущности.

В адрес деятельностной концепции сущности культуры (еще и еще раз подчеркнем – именно сущности) высказывались разного рода замечания. Например, мнение, что постулаты типа «Действие есть подлинная стихия человеческого духа» (Гольбах) или «В деянии начало бытия» (Гете), «Человек является деятельным природным существом» (Маркс) – это порождение европейского духа, западной истории. Принцип же отношения к миру на Востоке – иной, он предписывает человеку недеяние («у-вей»). Из этого следовал вывод, что подход к культуре с позиций принципа деятельности ограничен и не может быть распространен на восточные модификации общечеловеческой родовой культуры. Но такое противопоставление по меньшей мере неточно: «у-вей» не есть отрицание любой активности, оно предполагает специфическую активность, невмешательство в естественный порядок вещей и ход событий, активность в виде «осуществления недеяния». Это не преобразовательная, а гармонизирующая активность, не переделка, а вписывание в естественные процессы. Но все же это тоже «деятельность». Исходя из этого, деятельностный (технологический) подход вполне применим не только к Западу, но и к Востоку, разумеется, с учетом его специфичности.

Как же рассматривается с таких позиций сущность культуры? Вглядываясь в культурологические сюжеты, убеждаешься в том, что в них явно или скрыто присутствует указание на человека, его жизнь, его действия. Человек – это основа всей культурологической проблематики. В связи с этим понятие «культура» так или иначе выражает родовую специфику человеческой деятельности как способа бытия людей вообще, и понять культуру можно лишь через понимание человеческой деятельности. Однако вряд ли стоит определять культуру как просто выражение деятельности – надо вглядеться в то, что же скрывается за термином «деятельность». Не вдаваясь во все его тонкости, отметим, что деятельность – это определенный тип отношения человека и мира. И задан он не столько генетически, сколько исторически и социально. Этот тип выражает ориентированность человека как на приспособление к условиям бытия, так и на изменение самих этих условий, их адаптацию к целям и стремлениям человека. Полная и абсолютная бездеятельность равноценна смерти. Насыщенная, активная, целеполагающая, преобразующая деятельность – это и есть жизнь, человеческая жизнь, а не прозябание, бессилие, деструкция и распад.

Деятельность – это фундаментальная характеристика человеческого бытия, субстанция истории, всего человеческого мира, она движитель и мотор, обеспечивающий беспрестанное, уходящее в бесконечность развитие человечества как материальной и духовной системы, составляющей реального мира. Деятельность не может быть беспредметной, безадресной, предназначенной всем и никому. Она, выражаясь математическим языком, векторна, а не скалярна, т. е. направленна, ориентированна, целеполагающа. Целенаправленность и продуманность, рациональный расчет и внерационально-интуитивные прозрения, всеобщность и привязанность к конкретно-историческим реалиям – все это присутствует в деятельности.

Академик М.С. Каган предложил именовать человека не «хомо сапиенс» (человек разумный), а «хомо фабер» (человек созидающий), не «хомо люденс» (человек играющий) и т. д. – а «хомо агенс» (человек действующий). По его утверждению, это определение интегрирует все приведенные, вскрывая односторонность каждого из них и подчеркивая их правильность и неправильность в одно и то же время.

Можно было бы еще многое сказать об эвристических и объяснительных возможностях понятия человеческой деятельности и значимости самой деятельности в бытии рода людей. Однако применительно к нашему рассмотрению следует отметить, что культура в глубокой сути своей есть то, что обеспечивает реализацию самой деятельности, ее имманентный механизм, способ ее осуществления.

Такая трактовка позволяет ответить на вопрос, как осуществляется система человеческой деятельности? Утверждение культуры как механизма (технологии) деятельности дает возможность «взять» культуру в ее сущностном бытии, не ограничиваясь описательно (феноменологически) констатациями. На уровне социально-философского анализа утверждение культуры как искусственной (а не «естественной») технологии деятельности дает нам ее всеобщую характеристику. Технологичность культуры, полагание ее как способа деятельности как раз и предполагает, что культура предстает как исторически изменяющаяся и исторически конкретная совокупность тех приемов, процедур, норм, которые характеризуют уровень и направленность всей человеческой деятельности, взятой во всех ее измерениях и отношениях. С этих позиций она выступает как способ регуляции, сохранения, воспроизведения и развития всей человеческой жизни, социальной и индивидуальной.

При этом ви́дении сущности культуры на первый план выходит такая ее черта, как воспроизведение деятельности по исторически заданным основаниям. Она требует выражения в соответствующих понятиях. И прежде всего напрашиваются для применения такие, как «схема», «алгоритм», «код», «матрица», «канон», «эталон», «парадигма», «стереотип», «норма», «традиция» и др. Все эти понятия вышли из различных областей знания, несут неоднозначную смысловую нагрузку, но выражают крайне важные для понимания культуры моменты устойчивости в изменяющемся содержании деятельности; исторической трансляции этого содержания, его образцов; поддержания непрерывности исторического процесса; связи его ступеней.

Во всех этих понятиях высвечивается одна важная сторона сущности культуры – ее способность давать достаточно четкие предписания о выполнении в определенной последовательности некоторой совокупности актов, образующих в своем единстве деятельность. Эта алгоритмичность, несомненно, внутренне присуща культуре. В ней выражена хотя и мягкая, но все же формализованность культурных явлений. Культура побуждает к действию «по правилу», по более или менее четко очерченным линиям. Транслятор деятельности, аккумулятор исторического опыта, суммированный разум прошлого (но и его неразумие…) – все это культура.

Передающиеся от поколения к поколению системы последовательных правил деятельности (и оценивающих их смыслов) в интегральном единстве составляют технологию деятельности, являющуюся сущностью культуры. Однако ими не исчерпывается суть культуры. Предписания, поступающие по стреле времени, как эстафета от предков к современникам, от них к потомкам, от содеянного к намеченному, – это лишь одна сторона сути культуры, и если остановиться только на ее рассмотрении, то вся культура предстанет как монотонный, жестко прямолинейный процесс повторов, воспроизведений, покроется метафизической «коростой». Вся действительная история культуры с ее многокрасочностью, неиссякаемыми богатствами форм никак не может быть втиснута в прокрустово ложе канонических повелительных схем. Они есть, они необходимы, они встроены в сущность культуры, но они выражают лишь один из ее аспектов. Дело в том, что культура, взятая как способ деятельности, это не замкнутая, глухая, а открытая система. Ее алгоритм, как это ни парадоксально, – открытые алгоритмы. Они несут в себе разламывающий и корректирующий момент, каковым и является практическая энергия действующего общественного человека. Та энергия, которая невозможна без перешагивания через себя, без подлинного культурно-исторического созидания, творения. Сохранение и отрицание, удержание и дерзновенное преодоление – в этих коллизиях растет и пульсирует живое тело культуры, противоречивое в самых своих сокровенных глубинах.

Говоря о том, что схемы деятельности, полагаемые как глубинное сущностное выражение культуры, содержат в себе открытый спектр возможностей, являют собой противоречивое единство порожденной и порождающей деятельности, мы тем самым выходим к проблеме соотношения культуры и творчества. Культура, взятая в своем динамическом аспекте, невозможна без творчества, т. е. формирующей деятельности, порождающей новое, созидательной (креативной) активности. Вне культуры, представляющей собой систему норм и смыслов, творчество хаотично, у него нет каких-либо опор для реализации. Но и культура вне творчества не отвечала бы собственному определению.

Будучи способом деятельности, культура включает в себя и ее продукты, существуя как бы в двух ипостасях. В самой деятельности она, с одной стороны, входит в исторически формирующиеся конструктивно-творческие способности людей, с другой – обнаруживается в мире объективированных (опредмеченных) культурных ценностей. Дело в том, что способности человека не есть нечто присущее ему лишь как организму, проявление действия генетического набора или кармической предопределенности. Способности выступают как выражение сущностных сил человека, проявляющихся в результате реализации естественных задатков в процессе собственного жизненного пути. В этом ракурсе правомерно толкование культуры (и на сущностном уровне) как самодетерминации. Это определение говорит об отстраивании личности «из себя», от собственных возможностей, преломление «внешнего мира» через внутренний, о поиске, отборе, переоформлении и созидательном конструировании личного бытия. Низкий порог культурности – это пассивная адаптация к бытию (или даже быту). Взлет культурного поиска – это создание «своего» мира, вбирающего в себя «внешнее», но противостоящего ему уникальностью, оригинальностью, порождающим началом. Обладающий развитыми культурными потенциями всегда прорывает круговорот повторов, отрицает банальные обстоятельства, становится в той или иной сфере подлинным демиургом. Развертывание и утверждение «Я» в мире, самореализация, открытие своих личных способностей и их взращивание – один из стержней личного бытия, обретения смысла жизни. В способностях человека, исторически сформировавшихся и проявляющихся в реальной действительности, в конкретных социально-исторических условиях – источник всех свершений культуры. С этих позиций все созданное людьми, все продукты их деятельности могут быть представлены как их объективация. То, что именуют ценностями культуры, есть опредмеченные деятельностью способности людей. Потенциально содержащиеся в них «миры возможного» через механизм культуры актуализируются, осуществляются. Мир культуры, представленный как ценность, – это наличный мир предметно развернутых человеческих способностей, опредмеченной деятельности. Культура поэтому и выступает в противоречивом единстве процесса и результата, взятых в их неразрывном диалектическом тождестве.

В связи с этим правомерно разделить культуру на существующую в субъективной и в объективированной форме. Образно говоря, речь идет о делении на плодоносящее древо (способности, реализующиеся и актуализирующиеся в деятельности) и плоды (мир опредмеченной культуры, ее ценности). Развитие такого подхода дает возможность двухслойного рассмотрения культуры (технология и продукт) или троичного членения («интериорного») бытия культуры в личном и массовом, обыденном и теоретическом сознании; «поведенческого» проявления (в действиях людей) и фиксации культуры в опредмеченных результатах деятельности. Возможны и другие варианты, зависящие от целей рассмотрения.

Стоит отметить, что культура в своей объективированной ипостаси, будучи оторвана от живой деятельности, как бы гаснет и засыпает. Перефразировав известное хрестоматийное положение К. Маркса, можно сказать, что только будучи охваченой живым пламенем деятельности, она может быть кипящей, видимой, реально проявляющейся. Только во взаимодействии с творящим человеком культура продолжает оставаться культурой. В противном случае она гибнет.

При помощи понятия «культура» можно фиксировать общее отличие человеческой жизнедеятельности от биологических форм жизни, качественное своеобразие исторически конкретных форм этой деятельности на различных этапах общественного развития в рамках определенных эпох, общественно-экономических формаций, этнических общностей [первобытная культура, европейская, античная (греческая и римская), русская культура], особенности сознания и поведения людей в конкретных сферах общественной жизни (культура труда, политическая культура, культура мышления), способ жизнедеятельности социальной группы (например, культура класса) и отдельного индивида (личная культура).

Подведем итоги рассмотрения этого важнейшего вопроса. Обобщая имеющиеся точки зрения на культуру, мы можем так трактовать ее сущность: культура – это:

• совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным;

• «возделанная» посредством специфически человеческих способов и технологий деятельности среда обитания людей;

• мир «упорядоченных» коллективов людей, объединенных системой отношений, опытом совместной жизнедеятельности;

• мир особых нормативных порядков, ценностей, образов сознания и ментальности, мир символических обозначений для фиксации и трансляции социально значимой информации;

• мир «возделанных» личностей, чье сознание и поведение регулируются не только и не столько биологическими, сколько социальными потребностями и интересами и т. д.

Другими словами, культура – это система внебиологически выработанных способов (к которым относятся нормы и образцы поведения, парадигмы мышления), благодаря которым стимулируется, программируется и реализуется активность людей в обществе. Культура представляет собой способ деятельности, технологический контекст деятельности, придающий человеческой активности внутреннюю целостность и особого рода направленность, и выступает как способ регуляции, сохранения, воспроизведения и развития всей общественной жизни.

Сохранение и приумножение культурного наследия, бережное отношение к природе, поддержание самобытности и уникальности культур разных народов, развитие духовных способностей человека, установление взаимообогащающих межкультурных контактов – это проблемы, без постоянного решения которых невозможно воспроизводство человеческого мира.

А это делает в современном постмодерновом мире исключительно актуальным рассмотрение этой функции культуры. Она доносит до нас голоса прошлого, она сама представляет собой прошлое, но унаследованное, освоенное. И в этом смысле она всегда находится в настоящем. Меняются времена, меняются люди, и чтобы понять смысл их поведения, нужно изучить их культуру, которая, оставаясь в настоящем, актуализирует прошлое и формирует будущее. Далее следует ввести понятие «социальная система», поскольку речь пойдет о действиях множества лиц, отношения которых к ситуации, включая и связи друг с другом, как раз определяются и опосредуются той системой образов, символов, норм и традиций, которые связывают прошлое с настоящим и выступают элементами культуры. Понимаемая таким образом социальная система является всего лишь одним из трех аспектов сложной структуры конкретной системы, действий. Два других аспекта представляют собой системы личности отдельных действующих лиц и культурную систему, на основе которой строится их действие. Каждая из этих систем должна рассматриваться как независимая ось организации элементов системы действий в том смысле, что ни одна из них не может быть сведена к другой или к их комбинации. Каждая из систем необходимо предполагает существование других, ибо без личностей и культуры не может быть социальной системы.

Социологическая позиция, представленная этими идеями Т. Парсонса[13]13
  Толкотт Парсонс (1902–1979) – американский социолог, теоретик функционализма, создатель теории системы социального действия.


[Закрыть], сосредоточивает внимание на основных компонентах «действия вообще» и в этом смысле на «потребностях – установках индивидуального действующего лица». Но хотя вырисовывающиеся при этом системы (социальная система, культура, личность) не могут быть сведены друг к другу, они связаны воедино общей системой координат действий. И проблема в конечном счете сводится к следующему: каким образом вполне устойчивая культурная система может быть связана с характеристиками как личности, так и социальной системы, чтобы обеспечивалось полное «соответствие» между стандартами культурной системы и мотивацией отдельных действующих лиц данной системы?

Важно следующее, содержащееся в данной позиции, теоретическое обстоятельство: культура, с одной стороны, является продуктом, с другой – детерминантой систем человеческого социального взаимодействия. Если принять его во внимание, то тогда может возникнуть вопрос, направляющий нас в русло темы, вынесенной в заголовок данного параграфа: как культура обеспечивает сохранение социальной системы (вопрос о механизмах ее разрушения мы пока не рассматриваем)?

В социальном измерении культура – это в первую очередь мир окружающих нас вещей, несущих на себе отпечаток человеческого труда, существующих в обществе отношений, уровня и особенностей взаимодействия человека с природной средой и т. д. В этом смысле культура – это обработанная, очеловеченная, «окультивированная» природа. Окружающие нас вещи предстают как мир «оживших» предметов, как предметно воплощенные человеческие усилия, мастерство, нормы, традиции, эстетические вкусы и нравственные ценности, перенесенные человеком на созданные им творения. И само их создание соответствует и индивидуальным потребностям, и общественным ценностям и идеалам, т. е. определенной культурной традиции.

Этот мир дает нам представление как о социальной системе в целом (своеобразие, самобытность общества, наличие определенных социальных слоев, групп, институтов – жрецы и писцы в древних цивилизациях, ремесленные цеха и гильдии в средневековых городах Европы), так и о входящих в систему социального взаимодействия индивидах. В этом случае тип общественной и индивидуальной культуры воплощается в определенных культурных образцах, которые обозначаются как «заученное поведение», «комплекс образцов поведения», «совокупность образцов, определяющих жизнь», и т. д. Именно ими и определяется институализация индивидуального поведения (в одном случае – жреческая каста как основа социальной организации, в другом – рационально организованная система бюрократического управления и т. д.).

В результатах человеческой деятельности, в форме завершенных ее материальных и духовных образований находят свое воплощение особенности индивидуальной деятельности в различных типах культуры, типах человеческого общества, на определенных этапах его исторического развития. Здесь культурология опирается на этнографические описания, этнологию (учение о народе-этносе), на социологические измерения общества. Однако в отличие от его социально-философского рассмотрения культуролог доводит свое исследование до социально-психологического уровня, выявляя национальный характер народа, менталитет (строй, особенности мышления) этноса и эпохи. По сути, речь идет о выявлении институциональных связей, институтов, которые переводят субъективную деятельность индивидов в объективный план. Здесь можно говорить не только о том, «что» производят, и не только о том, «кто» производит, каково культурное лицо (обычаи, нравы и традиции) этноса, а главное – о том, как производят. И это «как» характеризует прежде всего способ освоения действительности, технологический опыт, приемы и способы получения информации и передачи их от поколения к поколению. Следовательно, культура характеризует обновляющееся бытие человека, а поскольку человек – это социальное существо, и его жизнь невозможна вне общества, то культура есть самообновляющееся в процессе человеческой деятельности социальное бытие индивида. Весь мир человеческой культуры (как материальной, так и духовной) предстает живой и самовозобновляющейся субстанцией (т. е. тем, что самостоятельно существует, без всякой зависимости извне), основания которой – алгоритм, способы, характеристики трудовой, художественной и интеллектуальной деятельности человека. Вопрос – чем задается этот алгоритм, способ, характерные особенности (культурные особенности) жизнедеятельности народа?

В этом плане культура – это уровень отношений, сложившихся в человеческом сообществе, те нормы и образцы поведения, которые освящены традицией, обязательны для представителя данного этноса и различных его социальных слоев. Культура предстает формой трансляции (передачи) социального опыта через освоение каждым поколением не только предметного (в первую очередь предметы производства) мира культуры, навыков и приемов технологического отношения к природе, но и культурных ценностей, образцов поведения, причем эта регулирующая социальный опыт роль культуры такова, что она формирует устойчивые художественные и познавательные каноны, представление о прекрасном, видение природы во всех его этнических особенностях и колорите.

Естественно, что и в сохранении, и в трансляции присущих культуре образцов поведения, ценностей, регулирующих прежде всего отношения между людьми в обществе, должна быть определенная устойчивость, код. Эта устойчивость и есть традиция в существовании и развитии культуры, которая является одним из механизмов иератизации (освящения) культурных ценностей. Традиция как способ сохранения культуры показывает, что культура – это не только и не столько результат человеческой деятельности, сколько способ этой деятельности и человеческой жизни в целом. В этом смысле можно говорить об «окулътуренности» человека в исторических формах его существования благодаря сохранению традиций и, наоборот, разрыв культурных связей и традиций грозит крахом народной культуры. Традиция конкретизирует социальный опыт и уровень развития, которого достигло общество во взаимоотношениях с природой, что может проявляться и в наличии конкретных традиций: в традиционных ремесленных промыслах, художественном творчестве, поэтическом народном творчестве и т. д.

Общество в целом и объединяющую его культуру характеризует не только традиция, но и новация (способ обновления культуры). Тип культуры отражает своеобразие способа обновления и накопления опыта, принятого в данном обществе. В традиционном обществе социальная регламентация, определяющая в нем место человека, связывает получение знания от единого и достоверного источника, которым и освящается данный порядок. Антропологи англичанин Ф.Е. Дарт и индиец П.Л. Прадхан, описывая традиционную культуру Непала, отмечают, что непальские школьники называют в качестве исходного источника знания мудрых старых людей и полагают, что те в свою очередь получили знания от богов. И этот пример красноречиво говорит не столько об отличии непальской системы образования от европейской, сколько о том, что культуры нетрадиционного типа основаны на иной системе образования, науки, в которой всеобщий (знаковый) способ получения знания не затрудняется традицией, а всякое знание воспринимается как чье-то личное изобретение. Отсюда вывод: разным системам образования присущи разные системы трансляции знания.