Текст книги "Времена и пространства"

– Вы Хесслер? – спросил он поднявшегося навстречу Дитмара.

– Я. По-моему, меня в лицо теперь знают не только на Земле, но и далеко за ее пределами. Чем могу быть Вам полезен?

– Я хочу заболеть гриппом!

Сердце Хесслера участило свой ритм, ноги почему-то ослабли. Он осторожно приблизился к креслу и сел в него.

«Надо попросить Христа, чтобы недельку подержал меня в боксе, работающим в полную мощность, – пронеслось у него в голове. – Еще один сюрприз, и конец Хессу!»

– Вы не можете мне отказать! Чем я хуже Богатищева?

– Ну что же, хорошо, я Вас понял, только повторите, пожалуйста, чем же Вы хотите заболеть?

– Гриппом! Через два «П».

– Где вы это раскопали?

– Здесь, – посетитель протянул Хесслеру, принесенную с собой книгу, – В одном из сочинений Богатищева.

«Этот Богатищев – авантюрист! – подумал Хесслер. – Вся его выдумка совсем не для того, чтобы войти в образ того героя, а своего рода авантюра. Этой историей, возможно, он хотел поднять престижность его профессии и возбудить интерес у людей к чтению книг вообще и его книг в частности. Хитер! Ничего не скажешь!»

– Я понял Вас. Но и Вы поймите правильно меня. Я уже один раз влип в подобную историю. Оказаться снова в такой же ситуации мне не хочется. Поэтому, Вы не возражаете, если я, прежде чем займусь Вашей просьбой, сначала свяжусь с дежурным в комиссии по охране общественного порядка?

Посетитель, по-видимому, возражал, но не посмел противиться действиям Хесслера.

– Добрэ, дежурный по КоПОП! – молниеносно отозвались на другом конце связи.

Добрэ внимательно, не перебивая, выслушал Хесслера. Затем наступила очередь Дитмара чутко слушать дежурного, после чего он повернулся к ожидавшему молодому человеку и с вежливой улыбкой произнес.

– Извините, пожалуйста! Но Вы опоздали со своей просьбой всего лишь на двадцать пять минут. Сейчас семь пятьдесят пять утра, а в семь часов тридцать минут комиссия общественного управления Земли оповестила всех о своем решении запретить искусственный вызов каких бы то ни было заболеваний у человека. Любители «острых ощущений» могут испытать все «прелести» больного зуба находясь в состоянии гипноза. Источник вызывания данных ощущений – подлинная запись того, что чувствовал Богатищев, записанная с него в период его нахождения в институте медицины, во время болезни. Все?

Хесслер еще раз участливо улыбнулся посетителю и посоветовал тому обратиться в Институт искусственного воздействия на сознание и органы чувств человека, где и находилась сейчас запись с Богатищева.

Сергей, добившись-таки определенной популярности литературы, разрешил использовать эту запись в данном институте.

Самого же Сергея после его выздоровления народ не оставил в «беде» на известном атолле, и по настоянию общественности Богатищев «освободился» намного раньше окончания своего срока наказания.

Вернувшись с далекого атолла, он решил отметить свое возвращение и пригласил к себе в гости главных действующих лиц нашумевшей истории.

В назначенный день пришли Пилс, Хесслер и Оонер. Христ и Добрэ, приглашенные также, в этот вечер были на дежурстве.

Немного удивил вначале Оонер, который отказался занять свое место рядом с товарищами в энерговосполнительном кресле. Он сел в обыкновенное, сославшись на то, что находясь в дороге, он заранее достаточно накапливает энергии, чтобы потом не отнимать времени на ее восполнение у других, более интересных дел.

Много времени для нахождения общего языка не потребовалось. Тему для беседы долго искать не пришлось. Плавно потекли воспоминания. Особым красноречием выделялся Хесслер. Он с юмором рассказывал о душевных муках Христа, чем не раз вызывал смех у остальных.

Неожиданно прервав свое повествование, Хесслер повернулся к молчавшему до сих пор Оонеру и спросил:

– Скажите, Адано, Вы может быть из другой плоти сотворены? Как у Вас хватило силы воли сделать эту операцию. Я бы и под страхом казни не смог! Хотя крови я на своей работе повидал.

Хесслер своим вопросом привлек к Оонеру внимание остальных.

Чем больше Оонер размышлял над ответом, тем более интриговал своих новых товарищей. Те сидели в ожидании чего-то ошеломляющего в откровениях «стоматолога» поневоле. Надежда их не подвела. Немного помолчав, потерев ладонью лоб, Оонер все-таки решился дать ответ.

– Не знаю, чем я рискую, может быть и очень многим. Но, по-моему, вы стоящие ребята, и все рассказанное мною вам здесь, дальше этого дома не выйдет. Удаление зуба, не самое страшное, вернее, не самое сложное, что мне приходилось делать. Я у своей жены в прошлом году вырезал аппендицит, а до этого сумел принять роды двоих наших с ней детей.

Даже для ожидавших сенсации собеседников Оонера, это было ударом грома среди песков пустыни на Марсе. Богатищев, Хесслер и Пилс были просто поражены. Они не решались самостоятельно анализировать признания Оонера, а ожидали продолжения откровений диспетчера с астероида. Может быть, это просто шутка такая?

– Да, да! Я не оговорился и не пошутил. Здесь с нами два медика, хотя я думаю, и не надо быть специалистом от медицины, чтобы понять, что я, моя жена и мои дети вот уже, кто десять лет, а кто меньше, живут и здравствуют без биологической оболочки. Нам пришлась не по вкусу жизнь в целлофановом пакете. Были когда-то такие. Точно, Сергей? Были? Вот уже десять лет я чувствую себя действительно живым существом, а не гомункулом с человеческим мозгом и человеческой душой.

Недолгое молчание. Поток мыслей проносился в головах слушавших Оонера. Мысли теснились в их мозгу, налетали одна на другую. А Оонер, не давая опомниться, от первых сенсационных признаний, продолжал:

– Я в ваших глазах выгляжу выродком, противопоставляющим себя всему обществу. Возможно я выродок. Но своих взглядов на эту проблему я никому не навязываю. Каждый должен существовать так, как он желает. Я жить в оболочке не хочу. Как можно назвать своих детей своими детьми, коли ты их зачал в пробирке? Как можно назвать питанием прием питательных веществ в энерговосполнительном кресле с восприятием запахов и вкусов через институт искусственного воздействия на сознание и органы чувств. Мне, десять лет назад удалось найти способ быстрого и безболезненного удаления защитной оболочки. С тех пор так живем. И мне не нужно одно их этих кресел. Сесть в кресло, набрать код шампанского, безболезненный укол, необходимые его составляющие введены в вас, а институт искусственного воздействия пошлет в ваш мозг ощущение вкуса и запаха напитка. Все равно что со штепселем к розетке сесть.

У Богатищева первым прорезался голос.

– А Вы и питаетесь по старинке?

– А как же! У меня на AS-450 есть все, что я могу там держать. Фрукты растут, овощи, животных держу, рыбу развожу. Шампанское не в кресле получаю, а прямо из бутылки вкушаю. Угостил бы вас свойским шампанским, но… Не получится. Вы меня извините, но я здесь также восполню свой энергетический потенциал. Я, чтобы не вызывать удивления у других, кушаю в дороге. Времени с последнего приема пищи прошло немало.

Оонер достал из своего баула бутылку, бокал, пару бутербродов, явно не вегетарианских.

– Ваше здоровье!

Оонер выпил и стал закусывать. На него собеседники смотрели как на хомо сапиенса добывающего огонь.

– Постойте, Оонер, но Вы убиваете животных!

У Пилса перед глазами возникло лицо Тточа, страдающего от своей несдержанности к любимой кошечке.

– Да! А что посоветуете делать? Залезать обратно в оболочку? Мой способ приготовления и приема пищи придуман не мной. Я лишь пользуюсь достижениями и опытом наших предков.

– Но ведь Вы должны быть зачипированы и закодированы. И не только Вы и Ваши близкие. Всех животных, что живут у Вас, общество их защиты не может оставить без чипов!

Оонер улыбнулся.

– Есть у меня козел отпущения. Он правда, козел. Небольшая операция и все чипы в его правой бульонке. Он в единственном числе страдает за всех в оболочке.

– Скажите, Оонер, – вступил последним в разговор Хесслер, – Вы один, вернее Ваша семья единственная такая, или уже есть последователи?

– Я не стану отвечать на Ваш вопрос, хотя… – Оонер на секунду смолк, – Хотя этими словами я уже на него ответил.

– Но законом не запрещена жизнь без оболочки. Зачем Вам скрывать все это? – недоумевал Хесслер.

– А долго ли принять подобный закон? И что будет, если хотя бы половина человечества захочет расстаться со своей оболочкой? Придется тогда заново возрождать медицину, развивать сельское хозяйство, осваивать пищевую промышленность. Это для многих покажется регрессом в обществе. Легко человека лишить оболочки, но тяжело его научить тащить зубы, делать операции и резать скот. Извините, я, возможно, дал вам повод, для не очень веселых размышлений, но честное слово, я не хотел портить вам вечера. Что-то меня сегодня понесло. Боюсь, как бы не потянуло в дальнейшем к пропаганде моего образа жизни. Я вас оставлю? К сожалению, мне пора. Завтра возвращаться домой, надо подготовиться. Будете неподалеку от моего астероида, прошу в гости к нам. Посмотрите на наше житье.

Оонер ушел, оставив других гостей в глубоких раздумьях. За что-то живое задел их Адано своими откровениями. Вечер быстро свернулся. Все разъехались.

Утром Хесслера в институте встретил взволнованный, дежуривший ночью, Христ.

– Решай сам. Я не знаю, что делать! Я пас!

Из-за спины Яцека, навстречу Хесслера вышла молодая женщина.

– Я к Вам, доктор! Вы должны мне помочь.

– В чем дело? Я Вас слушаю.

– Дело простое! Я хочу забеременить от любимого человека. Как здесь.

Она достала из своей сумочки книгу.

«Беременность – не болезнь»! – пронеслось в голове у Хесслера: «Она не запрещена новым законом. Все! Ложусь на неделю в камеру. Пусть выход из этой ситуации ищут другие».

Хесслеру после вчерашней беседы с Оонером и сегодняшнего сюрприза в институте полное восстановление нервной системы было необходимо.