Текст книги "Нисхождение Духа"

Некоторые итоги

В целях собственной безопасности совершенно недостаточно просто попадать в миры сновидений, необходимо также совершать и трудную работу по осмыслению нового опыта, – так как рядом с нами нет учителя, который предотвратил бы многие наши ошибки. Всякий, кто решится овладеть искусством контроля над собственными снами, должен знать: опасности подстерегают там на каждом шагу, и поэтому интеллектуальные напряжения в осмыслении собственного опыта с привязкой к учению дона Хуана, необходимы не ради зарядки для ума, но для практических потребностей. Я, например, не боялся продолжить свою практику, когда обнаруживал сходство с опытом Кастанеды, а характер сновидений подсказывал мне, в правильном ли направлении я двигаюсь. Но, повторяю, чтобы теория соединилась с практикой нужно постоянно размышлять и размышлять.

Осмысление нового опыта помогло обнаружить некоторые общие свойства миров сновидений. Они всегда представлялись с такой подробностью, с таким огромным количеством естественных деталей, что не составляло труда после возвращения подвергнуть эту обширную информацию анализу. Кстати говоря, детализация картин сновидений действительно была просто обескураживающей и это одно из их качеств. Она сравнима с той чёткостью видения элементов мира, который мы воспринимаем, будучи находясь в бодрствующем состоянии. У меня никогда не возникало там сомнения в реальности увиденного. Если, скажем, я останавливал свой взгляд на стволе дерева, то все детали, присущие для коры, присутствуют в ней в самом живописном виде, если я перемещал свой взгляд на крону, то каждый листик дерева просматривался необычайно чётко.

Ещё одна странная особенность – в сновидениях отсутствует панорамное обозрение. Сектор обзора намного меньше, и он ограничивается небольшим полем зрения прямо перед тобой. Возникает ощущение, что на голову надет шлем с небольшим оконцем перед глазами и чтобы компенсировать это свойство восприятия приходится вертеть головой в разные стороны. Только тогда кругозор восприятия увеличивается до приемлемого уровня и позволяет открыть новые элементы, в множестве.

Другое наблюдение – в сновидениях все события разворачиваются прямо перед тобой. Кажется, что весь мир лежит перед глазами, и ничего, кроме этого, нет. Что происходит по бокам и позади – неизвестно, и почему-то остаётся без внимания. Впрочем, это довольно легко объяснить. Дело в том, что в этой практике мы используем не задействованные нами раннее эманации, а на них наши впечатления не записаны. Память наша не может подсказать, что находится вне зоны прямого восприятия, ведь мы никогда не видели этот мир. Наоборот, в обычной жизни мы ощущаем мир со всех сторон. Скрытая часть окружающей обстановки – та, которая находится за спиной, – достраивается нашим воображением с использованием информации, записанной в памяти и, разумеется, подтверждается слуховыми и другими органами чувств. В одном из сновидений я проделал следующий опыт: – стал медленно вращаться, внимательно осматривая окружающий пейзаж. Оказалось, что та часть пейзажа, которая находилась за пределами поля зрения, по мере поворота выстраивалась в полном логическом соответствии с предыдущей картинкой. Я стоял примерно на середине высоты горы, сплошь покрытой сочной, зеленой травой. За минуту до того, как мне пришла мысль осмотреться, я взбирался на её вершину. Когда я поворачивался, вся панорама последовательно открывалась, не теряя своей связи с предыдущим видением: сначала участок горы, непосредственно передо мной, а вдали покрытые снегом скалистые вершины соседних гор. Затем, когда я повернулся направо, открылся склон, на котором я стоял, – и, как оказалось, довольно крутой, а в отдалении другие горы, также покрытые снегом. Повернувшись на 180 градусов, я увидел подножие горы, на которую я поднимался, поросшее густым лесом. Всё было удивительно естественно и вместе с тем логично, и я теперь помнил, что сзади меня вершина. Я продолжал медленно поворачиваться, пока снова не обратился лицом к вершине, попутно отмечая новые детали пейзажа. Совпадения были очевидны, и вершина, к которой я стремился, была та же. Когда я продолжил движение наверх, то уже имел представление о том, что находится за моей спиной.

Часто в сновидениях замечается абсурд, он легко обнаруживается благодаря возросшему вниманию и является следствием недостаточной дисциплины и неумения удерживать элементы сновидения устойчивыми и чёткими. Примеры сновидений, в которых присутствуют такие моменты, будут приведены позже. Но если обобщить, то сводится это к таким взаимоисключающим понятиям, как большое одновременно является маленьким, далёкое – близким, высокое – низким. По словам дона Хуана, по мере совершенствования восприятия человек может добиться такого качества своих сновидений, что они становятся неотличимыми от реальности. Постоянно тренируясь, человек может превратить их в параллельную жизнь, протекающую в другом времени и другом измерении. А при желании – и уйти туда полностью, вместе с физическим телом.

Если говорить о последовательности событий – это ещё одна особенность сновидений, которая не сразу замечается, но по мере накопления опыта проявляется и озадачивает. Суть в том, что некоторые эпизоды как бы выпадают из сновидения, сохраняя в целом его контекст. То есть отсутствует неумолимая последовательность событий, свойственная нашему миру, и при этом никаких неудобств не возникает. Например, я вижу некий объект, он меня заинтересовал. В следующее мгновение уже нахожусь рядом, рассматриваю его, но как очутился здесь, не знаю, да и не интересуюсь. То есть, по существу, сновидения – это отдельные фрагменты, составляющие в целом законченную, смысловую картину.

Несколько слов стоит сказать о времени. Его в сновидениях нет, или, по крайней мере, там отсутствует субъективное и угнетающее чувство неотвратимости, свойственное нашему миру. Проведенные в сновидениях «минуты» или «часы» абсолютно не соответствуют временному интервалу, прошедшему в нашем мире.

Также я обратил внимание и на полное отсутствие теней. Часто небо сияло так ярко, что тени по законам оптики просто должны быть, но они отсутствовали, не влияя при этом на естественность наблюдаемых картин. Отчетливость деталей строилась не по признаку контрастности между светом и тенью – действовали другие законы восприятия. Гораздо позже, когда я заострил своё внимание на этом факте, мои сновидения стали чудесным образом преображаться. Шокирующие тени появились в изобилии, окончательно сбивая меня с толку. В числе них были и тени моего «тела сновидения», но рассказ об этом впереди.

Сновидения, в которых я испытывал вторжение неорганических сущностей, в принципе мало отличались от сновидений, протекавших в спокойном режиме, если, разумеется, не учитывать того необычного болезненно-неприятного выталкивающего чувства, имеющего разную степень интенсивности от сновидения к сновидению. Но им всегда сопутствовало одно удручающее свойство, наводившее на меня тоску. Как правило, сновидения, в которых присутствовали лазутчики, не имели необозримых ландшафтов, и все мои приключения всегда совершались в пределах городского или сельского пейзажа, а часто восприятие окружающей обстановки сужалось до размеров парковых аллей, комнат и коридоров.

Я довольно подробно описываю некоторые особенности своих сновидений с одной целью – показать, каким образом в дальнейшем они стали видоизменяться и к каким интригующим результатам я подошел. Должен честно признаться и в отношении себя – в своём подходе к искусству сновидения я уподобился древним магам, отпуская свою точку сборки и полностью отдаваясь воле таинственной силы, определявшей за меня направление и глубину перемещения. Отчасти я объяснил причину, почему не следовал неукоснительно указаниям дона Хуана, но была еще одна. Сновидения были настолько притягательны, что просто невозможно было отказать себе в удовольствии исследовать эти призрачные миры. Ведь даже такое не совсем серьёзное отношение к делу всё равно ведёт к прогрессу, пусть, и не так скоро. Хотя возможно это ошибочное мнение, приводящее к неоправданной трате времени.

В результате постоянного осмысления учения дона Хуана, с учетом своего скромного опыта, я уяснил для себя один важный момент. Учение является настолько сложным и опасным в своём практическом воплощении, что я либо должен отказаться и этим избежать фатальных последствий, либо продолжить постижение сути учения, надеясь только на себя и свою личную силу. Я оказался у камня судьбы на развилке дорог, объяснение магов сделало свое дело – нанесло смертельный удар моим догмам и, в сущности, предопределило выбор. Жить, будучи озабоченным вечными бытовыми проблемами, часто до смешного надуманными, расцвечивать эту жизнь глупыми радостями, философствовать о бытие и времени, о добре и зле, почитывать умные книги и вступать в пустые бесконечные разговоры «о том, да о сём»… Нет, с меня хватит! А с другой стороны, знания толтеков, невероятные по своему значению и масштабу, открывали невиданные горизонты познания мира – такого знакомого и вдруг, как по мановению волшебной палочки, превратившегося в сплошную загадку. Познавать иным способом – это возможность, которой Творец наделил каждого человека. Несгибаемое намерение и сила личности – вот заветный ключ, ведущий к таинственной двери в неизвестное. Неужели я не смогу этим воспользоваться? Но каким может быть путь Воина для человека, не разобравшегося в большинстве вопросов, которые непременно встают на этом пути. И я решил продолжать свою практику, одновременно изучая книги Кастанеды и эзотерические книги Востока и Запада, и самое главное – по крупицам накапливая свой собственный опыт. К этому времени я окончательно и бесповоротно принял описание мира древними шаманами Мексики, как единственное учение, приближающее к Истине. Учение, которое не внедрено в наше сознание с неясной для нас целью мифическими сущностями, а выстрадано на протяжении многих тысяч лет самим человеком – и в этом его неоспоримая ценность.

Дневные занятия

В то время как обучение искусству сновидения набирало обороты, мои усилия в дневное время были значительно раззадорены, и небывалым интересом к книгам Кастанеды, и, главное, собственным новым впечатляющим опытом. Возникла и настойчиво требовала своей реализации потребность в расширении своей практики. И я стал искать такую возможность. Но прежде чем рассказать о своих дальнейших шагах, следует сделать небольшое отступление и сообщить об одном факте, с которым так или иначе были связаны дальнейшие события моей жизни.

В 1994 году я переехал жить в собственный дом, построенный в двух километрах от города, на западной окраине села, исторически существовавшего рядом с городом. Дом находился в трёхстах метрах от озера, расположенного как раз посередине между городом и селом, на склоне ниспадающего к озеру пологого спуска. С новой точки обозрения – из окон мансарды моего нового дома – хорошо просматривалось озеро и город, раскинувшийся вдоль всего южного берега. Летом этого же года долгожданные «Сказки о силе», «Второе кольцо силы» окончательно убедили меня в ложности моего прежнего знания о мире, и я навсегда распрощался со своими наивно-материалистическими убеждениями.

Я хотел бы напомнить, что приступил к занятиям цигун в мае 1992 г. Брошюры журнала «Цигун и спорт» приходили с большим опозданием, и в течение всего того срока, пока я дожидался полного годового комплекта, я разбирался с расположением меридианов, коллатералей и энергетических точек на моём теле. Имея, наконец, уже достаточно большой выбор цигун-упражнений, я остановился на «перемещении пилюли», приведённом в первом номере журнала и сразу же стал его разучивать. А месяца через три начал практиковать и «сновидения».

С того момента, как я начал свои занятия прошёл год. Я по-прежнему регулярно занимался «пилюлей», одновременно разучивал «38 форм тайцзицюань школы Чэнь», иногда выполнял, как бы примеряясь, упражнение «стояние столбом» и импровизировал со всем тем, что придумывал сам.

На новом месте мне никто не мешал, так как жена с детьми осталась жить на квартире в городе. Моя же обязанность состояла в охране территории и самого дома от разграбления (время в России было смутное), а также в устранении недоделок. Однажды днём во время занятий по перемещению «пилюли бессмертия» у меня возникло удивительное состояние. Первая динамическая часть прошла как обычно, но вторая была полна неожиданностей. Я уже отсидел, не шелохнувшись, примерно минут пятнадцать с прямой спиной и со скрещенными ногами, ритмично перемещая пилюлю от макушки в нижнюю часть тела. Снова и снова повторяя этот процесс в такт дыханию, я никак не мог войти в состояние отрешённости и умиротворения. Ужасно ныла мышца под лопаткой с левой стороны. Я пытался незаметно, словно находился под чьим-то жёстким контролем, напрячь правую сторону и ослабить левую, чтобы снять напряжение. Это не помогло, затем попробовал чуть податься вперед, прогнувшись в пояснице. На какое-то время мне стало легче, но теперь возникли новые болезненные напряжения в других частях тела. Я разозлился, плюнул на все свои попытки облегчить страдания и смирился со своей участью, решив завершить упражнение, не смотря на боль и неудобства, воин я или нет, в конце концов. По-видимому, сильное ноющее чувство приковало к себе всё моё внимание, и внутренний диалог отключился. Я уловил это через некоторое время, когда почувствовал необыкновенную ясность и устойчивость образа «пилюли», перемещаемой мною в два этапа – от точки бай-хуэй (на макушке) в средний дань-тянь (область живота возле пупка), а оттуда в нижний дань-тянь. Одновременно, мышечная боль под лопаткой, выводившая меня из себя, полностью исчезла, и я испытал состояние покоя и умиротворенности, к которым так стремился. Чуть позже к этому состоянию добавились новые ощущения. Возникло терпимое вибрирующее жжение и физически ощущаемый сгусток тепла в области среднего дань-тянь, который переместился к позвоночнику на уровне поясницы и, поднимаясь вверх, обдал всего меня жаром. Началась щекочущая вибрация всего тела с центром где-то в нижней области живота, затронувшая сексуальную энергию. (Кстати, эта энергия была необычной – она была другого типа и холодная.) Так продолжалось минут десять – пятнадцать, а затем, убывая, прекратилось. Разумеется, испытав весьма любопытные проявления движущейся энергии Ци, я зарядился силой терпения и теперь с большей настойчивостью выполнял свои последующие упражнения, невзирая ни на какие трудности. В результате эти состояния стали повторяться. Как выяснилось из описания этого упражнения, именно эти реакции и должны были появиться. Такое совпадение лишний раз убедило меня в правдивости предлагаемых методик, а значит, решил я, упражнениям можно доверять, но относиться к ним осторожно, как это и предписывалось наставниками цигун.

Смена места жительства и одновременно работы, а чуть позже переезд и всей семьи отразилось на моих занятиях «пилюлей». Если я, как и раньше мог заниматься ночью в «первую стражу» (в промежутке времени с 23-00 до 1-00), так как это время принадлежало мне, то днём из-за работы теперь такое стало невозможным. Пришлось перенести свои дневные занятия на вечернее время, но и тут возникли неожиданные проблемы. Вечером вся семья собиралась вместе, дом наполнялся шумом и сотрясался от детской беготни, а жена, обнаружив, что я постоянно стремлюсь уединиться, стала откровенно мне противодействовать. Тем не менее, я продолжал занятия в надежде снова погрузиться в необыкновенное состояние. Мне удалось пережить эти ощущения ещё несколько раз, прежде чем я принял окончательное решение полностью переключиться на техники, описанные Карлосом Кастанедой.

Уделяя теперь значительно большее внимание его книгам, я наконец более-менее систематизировал учение дона Хуана. Теперь оно представлялась мне по-другому – не отдельными блоками недоступных знаний с едва улавливаемыми связями, а то и вовсе несвязанными, в моих первых представлениях, а, как цельное, мощное и удивительное учение, масштабы которого поражали мой ум. Изумляла несопоставимая с современными философскими концепциями глубина проникновения древних шаманов в суть вещей и описание Реальности в её истинном свете. Дух захватывало от мысли, что Вселенная это непостижимая, Вечная, Живая Сущность!!! Но то, что все эти открытия были совершены более 10 000 лет назад, в сумеречные времена каменного века, и то, каким невероятным путём добыты эти бесценные знания, стало потрясающим для меня откровением. Мне самому захотелось проникнуть в тайны, открытые древними видящими, хотя бы самые скромные. И я принял окончательное решение – следовать путём Воина, возможно, до конца не осознавая всех опасностей этого пути и не в полной мере понимая, что это значит – быть Воином.

Совершенно незаметно, в течение примерно двух лет, пока я делал первые шаги в осмыслении достижений толтеков, я полностью и окончательно изменил большую часть своих взглядов на окружающий меня мир и с лёгкостью отверг многие научные догмы, ярым апологетом которых сам же и являлся. Этот процесс, правда, произошел у меня сам собою, без участия моего желания. Тем не менее, этого могло и не случится, если бы я одновременно не приступил к практике «осознания» в том виде, в каком я воспринимал её тогда. Факты, полученные мною лично, полностью вписывались в учение дона Хуана, а по мере их накопления я становился всё более убежденным сторонником древнего учения. Однажды, размышляя над этим, я вдруг понял, что неожиданно для себя мне удалось изменить описание мира, чего добивался и дон Хуан, манипулируя сознанием своего ученика Кастанеды. И это был мой первый шаг на пути к Знанию. Когда же я достаточно глубоко вник в учение шаманов Мексики, то обнаружил, что их знания абсолютно непротиворечивы, логичны и настолько грандиозны, что, скажу откровенно, пережил необъяснимое никакими словами состояние подъёма душевных сил. В моём воображении открылась потрясающая картина Бесконечности, наполненная осознающими себя энергиями, организующими множество параллельных вселенных и миров, невероятных существ, обитающих в этих мирах.

Постепенно, по мере уяснения древнего учения, я отказался от своих попыток находить объяснения интересующих меня явлений, опираясь только на научные данные. Эти объяснения меня не устраивали, – они были поверхностны. Наоборот, многое стало понятным благодаря принципиально новым знаниям. Автоматически отпали годами мучившие меня вопросы, поскольку учение давало ясные и чёткие ответы на них. При этом само учение не прибегало к туманным, расплывчатым формулировкам и не требовало безоглядной веры. Ясно, последовательно и логично оно развёртывало совсем другую картину мира, замещая старые представления новыми знаниями совсем иного порядка.

В моих попытках продвинуться по пути Воина меня уже не так пугала перспектива встречи с неизвестным. Возможность существования нечто такого, с чем я обязательно столкнусь, и чего наука никогда мне не объяснит, допускалась в силу загадочной природы самой Реальности. Моя практика в последующем это подтвердила.

Особое внимание было уделено применению «щитов внимания» или намеренному смещению точки сборки из области неизвестного в область известного в угрожающих мне случаях. В сновидениях это удавалось делать довольно легко. В любой момент времени я мог выскочить в свой мир практически мгновенно. В некоторых сновидениях, казавшихся по каким-либо признакам мне опасными, я даже проверял оттуда, где находится моё физическое тело, перенося своё внимание на тело, и снова возвращаясь назад в сновидение, и так по нескольку раз за один сеанс. Но на пути Воина опасности могут возникнуть в любой момент: спонтанное возникновение разрушительных настроений, столкновение с неорганическими существами, появление других неожиданных ситуаций, и здесь умение правильно понимать и своевременно применить «щиты внимания» становится чрезвычайно важным. Сначала я никак не мог уяснить главную суть всех тех поступков, которые совершал дон Хуан по отношению к своим ученикам, спасая их от воздействий и «союзников», и собственного «нагуаля». Мне казалось, что это какие-то особенные ритуалы, сохранившиеся с древнейших времен и без которых невозможно выжить ученику. Но в чём их особенность, и при каких обстоятельствах их использование эффективно, понятно не было. Глубокомысленные утверждения дона Хуана о том, что каждый Воин должен иметь путь сердца также не прибавляли ясности в этих вопросах.

Оказалось, моё непонимание временное. Всё было значительно проще, чем я думал, но самое главное – доступно каждому и не связано ни с какими ритуалами. К пониманию этого вопроса я приблизился, когда осознал, что восприятие живых организмов происходит благодаря уникальному энергетическому образованию, называемому точкой сборки. Уметь намеренно перемещать точку сборки из области неизвестного, где она задействует другие потоки энергии, возможно, опасные и разрушительные, в область «знакомых» энергетических потоков и удержанию её здесь – вот спасительное свойство щитов внимания. Это понимание значительно упрощало мои собственные действия, так как давало возможность импровизации при их использовании. Мне стала ясна суть применения щитов, как процесса быстрого и устойчивого переключения внимания в область известного.

Дон Хуан много говорил о безупречности и неуязвимости Воина. Несмотря на кажущуюся понятность этих терминов, они все же были наполнены смыслом, который можно было уяснить только в контексте самого учения. Эта задача для меня оказалась сложной – никак не удавалось схватить суть этих слов, избегая поверхностного прочтения. Я быстро понял, что осмысление учения толтеков довольно сложное для разума занятие, а без собственной практики оно вообще не даётся. Учение исходит из предпосылок, что каждый человек, стремящийся к Знанию, должен, во-первых, научиться использовать некий скрытый от нас энергетический аспект нашей сущности, именуемый волей (намерением) и, во-вторых, с помощью этой воли и специальных процедур (без участия разума) самому увидеть энергетические факты Вселенной. А это уже совершенно иной способ познания, в котором логика – обязательный инструмент разума – напрочь отсутствует, а слова, как утверждал дон Хуан, только вносят путаницу.

Я же на первом этапе осмысления полностью полагался на свой разум и имел слабый результат, но по мере накопления собственного опыта приходил к пониманию многих вещей, на интуитивном уровне. Вот пример того, как пришло понимание термина «человеческая форма». Я мучительно размышлял над этим месяца три – и безрезультатно. Логически выстраивая, полученную из книг информацию я, конечно, получил некоторое представление, но уверенности не было. Мой недостаток, который особенно в студенческие годы мешал изучению некоторых предметов, связанных с абстрактными идеями, была невозможность представить то, что объяснял преподаватель. Я должен был видеть внутренним зрением физический смысл любой математической формулы или философского вывода – только тогда я понимал, а иначе приходилось зубрить. Так и теперь, по происшествие многих лет, я не удовлетворялся простыми объяснениями и искал такую форму ответа, которая становилась бы зримой. В случае с человеческой формой понимание пришло неожиданно и в неподходящее время. Я шёл пешком в город по заброшенной дороге, преодолевая пустынный участок пути, и ни о чём не думая. Вдруг, мелькнула мысль о человеческой форме, и тут же из глубин сознания выплыл полный, почти физически осязаемый, ответ-видение. Это было настоящее интуитивное прозрение.

Переключаясь полностью на техники, которым дон Хуан обучал Кастанеду, я старался следовать одному своему правилу – ничего не начинать, пока мне не будет ясна их суть и конечная цель. Поэтому многое из того, что предлагалось в первых книгах, я проигнорировал по этой же причине. К моменту же придания своим занятиям нового импульса, я вдруг понял какое громадное значение имеет отключение внутреннего диалога, а способ «правильной ходьбы» насыщал тональ и работал как раз в этом направлении. Я немедленно включил его в свои занятия. Первое, что я сделал, – это стал постоянно ходить пешком, невзирая ни на какие расстояния и погоду. Это упражнение на первых порах имело один негативный момент. Или от чрезмерного усилия, или с непривычки, но даже от слегка сведенных глаз в голове со временем возникали неприятные ощущения, подчас даже боль. Это неудобство проявляло себя всегда, когда я начинал движение со слегка сведенными к переносице глазами и особенно, когда преодолевал дистанцию от места нового жительства до города – пустынный участок свободного поля, где мои старания были предельны. Я продолжал сражение со своим навязчивым диалогом и в городе. И только на автодорогах и при встречах со случайными прохожими ослаблял хватку, приводя глаза в нормальное состояние. (Я делал это для своей безопасности и для того, чтобы не привлекать постороннее внимание к себе). Только в этих случаях неприятные ощущения постепенно пропадали. Идею остановки внутреннего разговора я воплощал в практику везде. Оказалось, эта техника требует невероятного количества времени и усилий. В течение трех – четырёх месяцев я никаких результатов практически не имел и отчасти потому, что к этой задаче подступил как к крепости, кавалерийским наскоком. Вместо того чтобы организовать длительную, продуманную осаду, используя медиативные и созерцательные упражнения, например, предлагаемые даоссами или йогами, я стал отключать диалог волевым усилием.

В городе один из моих маршрутов проходил по тенистой аллее, ведущей к центру. Однажды я решил использовать пройденное расстояние с прерванным диалогом по этой аллее, как эталон, с которым я буду сравнивать свои дальнейшие успехи. На старте, где аллея только начиналась, я отключил мыслительный процесс и не спеша, направился дальше, следя за тем, чтобы ни одна мысль не проникла в пределы запретной зоны. К моему величайшему сожалению, шагов через двадцать – тридцать я вдруг осознал, что уже давно миновал финиш, во всю размышляя о каких-то проблемах. Это меня обескуражило и расстроило, ибо получалось, что мой волевой импульс ничтожен, раз я не в состоянии длительное время удерживать внимание на одном объекте.

Наблюдая за собой, я заметил: моё внимание быстро иссякало без свежих впечатлений – однообразие и застой были не её стихиями. Позже этот факт навёл меня на фундаментальное понимание сущности внимания для всех живых существ и его колоссального значения в эволюции жизни вообще и человека в частности. Но пока же я осознал, что этой энергии во мне не очень много, а голова моя пресыщена бесполезными, а порою и глупыми мыслями, безостановочно следующими одна за другой.

Все мои первоначальные старания отключить внутренний диалог были похожи на тщетные попытки, утопить большой воздушный шар в воде. Даже если удавалось ценою невероятной концентрации внимания продержаться несколько минут в состоянии безмыслия, то эта была пиррова победа, и она никак меня не устраивала. Мои изнурительные сражения привели к тому, что к вечеру в голове возникала неприятная болезненная тяжесть и усталость, преимущественно, в её левой части. Но поскольку физическое состояние в целом не было угнетающим, то и на следующий день я продолжал с маниакальной настойчивостью выполнять те же действия, не давая при этом себе никаких поблажек. Так продолжалось в течение нескольких месяцев. «Походка силы» со сведёнными глазами перестала вызывать болевые ощущения, неудобство давно исчезло, но и ничего особенного также не происходило. Мне даже стало казаться, что есть некоторые незначительные успехи, поскольку удавалось без мыслительного процесса пройти большее расстояние, чем та первая эталонная попытка в аллее. Но она меня как-то особенно и не радовала.

И тут Дух обратил на меня внимание! В этот раз я направился в город по своим делам, как всегда пешком. Не прошло и десяти минут с момента, как я поджал пальцы рук и свёл глаза в точку на линии горизонта перед собою, как внезапно в ушах раздался звон, словно что-то лопнуло, и я ощутил благостную внутреннюю тишину. Абсолютное отсутствие мыслей вызвало состояние свободы, легкости и одновременной ясности, которое невозможно описать словами. Я шёл, опасаясь, что долго так не продержусь, мысли вот-вот прорвут призрачную плотину, и всё прекратится. К моей радости, я контролировал ситуацию около получаса, не напрягаясь и не тратя больших усилий. Это событие меня очень обрадовало и воодушевило.

Второй раз мне удалось намеренно отключить диалог через неделю, дома. Вечером я по привычке уединился в другую комнату, устроился удобно в кресле, закрыл глаза и сосредоточился на своей задаче. Затем волевым усилием я прервал внутренний разговор и настроился на то, чтобы удержать такое состояние как можно дольше. Примерно минут двадцать я боролся с искушением поговорить с самим собою, приложив немало к этому стараний. Мысли, несущие заряд озабоченности, нет-нет, да и прорывались во внутреннее запретное пространство и вовлекали меня в размышления, но я снова и снова восстанавливал свой контроль, изгоняя их прочь. Спустя некоторое время в ушах раздался звон, и произошёл резкий переход к новому состоянию. В этот раз я внимательно, не отвлекаясь, смог как бы изнутри прочувствовать это состояние. Оно было похоже на легкую дремоту, в которой, однако, целиком сохранялся мой контроль. Я полностью «ушёл в себя», не было ни мыслей, ни желаний, ни забот. Несмотря на полную отрешенность, связь с внешним миром сохранялась – слышались лай собак, бытовые шумы, создаваемые домочадцами, отдалённые звуки проезжающих машин. Поскольку никаких задач я перед собой не ставил, то сидел так до тех пор, пока не устал.

С этого момента мне удавалось отключать внутренний разговор намного чаще. Но в домашней ли спокойной обстановке, во время походки силы или при выполнении других упражнений легко, без борьбы и напряжений моя цель не достигалась. Трудности нарастали прямо пропорционально моим усилиям. Иногда, чтобы обрести внутреннюю тишину, требовалось довольно значительное время, но тут подводило моё терпение, я прекращал попытку, так и не добившись результата.

Опыт с отключением внутреннего диалога стал приобретать для меня уже некоторое значение, хотя в количественном отношении его было ещё недостаточно. Тем не менее, он уже давал возможность сравнить и чётко разграничить два моих состояния – перед отключением диалога и после его отключения. Сразу же выяснилось, то что раньше мне казалось «некоторыми незначительными успехами» на поверку таковыми и не являлись. Потому что, несмотря на мои отчаянные усилия отогнать от себя все мысли, я все же находился внутри мыслительного пространства. Быть может, мне временно удавалось создать вокруг себя некоторую нейтральную зону, эдакий ограждающий меня частокол, но назойливые мысли, рвавшиеся ко мне, как кровопийцы, и галдевшие, как разъяренная толпа рано или поздно брали приступом мою крепость, врывались во внутреннее пространство и расправлялись со мною. Я злился, но ничего не мог противопоставить их нарастающему давлению.