Текст книги "Шпион номер раз"

Никак не мог сработаться с сэром Перси Силлитоу и Дик Уайт, возглавлявший в ту пору основной отдел службы – «Отдел В», занимавшийся непосредственно контрразведкой. Он тоже собирался подать в отставку, не находя в себе сил работать с руководителем, мало разбиравшемся в порученном ему деле. Но преданность Секретной службе Ее Величества все же взяла верх.

В 1953 году, когда левые силы проиграли выборы в парламент и премьер-министром страны вновь стал Уинстон Черчилль, Дик Уайт получил от него полномочия навести порядок в британской контрразведке. Он стал ее руководителем. Человек опытный и сведущий в делах вверенной ему службы, Дик Уайт ознаменовал свое назначение на пост Ди-Джи крутой реорганизацией службы.

Он заложил в ней ту структуру, которую три года спустя окончательно внедрил его преемник Роджер Холлис. Был, в частности, упразднен неактуальный более отдел по военному взаимодействию, зато был создан новый – кадровый. Именно в этом новом «Отделе В» создавалась более надежная система подбора и расстановки кадров, а также контроля за персоналом, работающим с государственными секретами. Система, не допускающая или хотя бы сводящая к минимуму возможность вражеского проникновения в британские секретные службы, режимные министерства и ведомства.

До тех пор такая система контроля в стране отсутствовала. Не было ее и в разведке. Уайт и Холлис начали с главного. Они приступили к созданию структуры строгого отбора и проверки кадрового состава. Структуры, которая, словно сито, отсеивала бы из числа претендентов на секретную работу тех, кто имел слабости к наживе и спиртному, сексу или политическим авантюрам.

Уайт и Холлис знали, что в Великобритании по-прежнему работает шпионская сеть русских. Их нововведения должны были серьезно затруднить работу советской разведке. Так и произошло. Перемены на Керзон-стрит не могли не почувствовать специалисты из ГРУ и КГБ, работавшие на английском направлении.

Для Иванова, как и для всей советской разведки, новые времена в Леконфилд-хаусе, наступившие в начале 60-х, не сулили легкой жизни. Им противостояли серьезные и достойные противники, недооценивать которых было никак нельзя.

Однажды в своей квартире на Уимпол Мьюз доктор Уард спросил Иванова:

– Юджин, что бы сделали у тебя в стране с человеком, который дружит с англичанином?

Гость не стал ничего выдумывать и ответил напрямик:

– Рано или поздно его бы вызвали в КГБ. А почему ты спрашиваешь, разве здесь иные порядки?

Стив, казалось, был удручен таким ответом и по-мальчишески горячо и наивно заявил:

– У нас нет политического сыска. И у вас его не должно быть. Вы же на весь мир заявили о своих благородных целях. Их нельзя добиваться грязными методами.

Иванов не стал спорить с Уардом и постарался сменить тему разговора.

Через несколько дней Стивен неожиданно вернулся к этому вопросу.

– Ты был прав, Юджин, когда говорил мне о вызове к «большому брату», – сказал он. – Меня приглашают сегодня на беседу в контрразведку.

– Дело обычное, – постарался успокоить его Иванов. – Сходи, послушай, что тебе скажут. Это даже интересно. Потом расскажешь.

Вечером друзья снова встретились у Уарда дома, и Стив возбужденно делился впечатлениями о состоявшейся встрече.

– Этот мистер Вудс оказался милейшим дядькой: корректный и предупредительный на удивление. Он без конца расспрашивал о тебе. Но дал понять, что наши с тобой отношения у «МИ-5» не вызывают беспокойства. Они даже рады, что русский и англичанин запросто друг с другом проводят время. Правда, их интересовало, что именно ты пытаешься узнать от меня. Но я их успокоил, сказав, что ты не такой дурак, чтобы лезть ко мне с коварными расспросами. На том мы и разошлись.

Уард показал Иванову пропуск в здание Министерства обороны страны, где состоялась его встреча с сотрудником британской контрразведки. На небольшом клочке желтой канцелярской бумаги стояло время встречи, номер комнаты и фамилия вызывавшего.

– Сохранил как сувенир, – с усмешкой сказал Стивен. – Хочешь, подарю?

Иванов взял у Стива этот клочок бумаги. А в посольстве подшил его к отчету. Сам факт вызова Уарда в британскую контрразведку не мог не навести советского разведчика на серьезные размышления. Иванов понимал, что его можно рассматривать по-разному. С одной стороны, несложно было предположить, что против него при участии Стива ведется хитроумная игра, задуманная в «МИ-5». И откровенный рассказ о визите в контрразведку был лишь уловкой для того, чтобы убедить Иванова в искренности его нового друга. С другой стороны, он не допускал столь изощренного коварства со стороны доктора. Иванов успел уже неплохо узнать англичанина и в такую сложную предательскую игру Уарда не мог поверить.

Вербовка и ведение агента, как в прежние времена, так и поныне, представляют собой один из наиболее ответственных и тщательно скрываемых видов деятельности московского Центра и его резидентур за рубежом.

Вербовки преимущественно культивировались советской разведкой в странах-членах Североатлантического пакта, таких, например, как Великобритания или Норвегия, где довелось служить и Иванову.

В одних государствах эта работа идет с большей отдачей, в других оказывается менее успешной. Опыт работы Евгения Михайловича в названных двух странах позволяет сделать вывод о том, что в Норвегии агентурная сеть Главного разведывательного управления Генштаба создавалась со значительно меньшими трудностями, чем в Великобритании. Несмотря на меньший военно-политический вес скандинавской страны, работа эта приносила порой более существенные результаты, позволяя Центру получать и натовские, и американские, и британские секреты, так сказать, через третьих лиц.

О норвежских вербовках Иванова – «Фебах» и «Марке» – было уже рассказано выше. О добровольном агенте советского разведчика в Великобритании докторе Уарде тоже. Остановимся теперь на его рекруте из Портсмута.

Поначалу этот «улов» казался Иванову весьма удачным. Из всех известных в разведывательной практике вариантов вербовки его портсмутский вариант представлялся самым оптимальным. Англичанин сам предложил советскому разведчику свои услуги. Не безвозмездно, конечно. Это был молодой офицер береговой охраны королевских военно-морских сил. А познакомился Иванов с ним как раз на одной из своих лекций в Портсмуте, которые читал весной 61-го. Портсмут как военно-морская база появился на Атлантическом побережье Англии задолго до основания здесь города в 1624 году. Уже в IX веке в этих краях обосновалась стоянка британского флота. Вынужденный защищать свое королевство от атак агрессивных датчан, король Англии Альфред Великий создал и укрепил тогда британский флот, равно как и первые военно-морские базы на побережье страны, в том числе в Портсмуте. В итоге многочисленных войн с Данией, продолжавшихся несколько десятилетий, агрессор был разбит в решающем сражении при Эддингтоне. Англия сохранила свою независимость и упрочила свой военно-морской флот.

Портсмут – так уж сложилась его судьба – оказался особым городом и в истории отношений России с Англией. Здесь британцы не раз готовили русским неожиданные и ловкие подставы. Больше трех столетий назад эту славную базу английского флота демонстрировал русскому царю Петру I король Вильгельм.

Портсмутом и лежащим напротив него островом-крепостью Уайт, самодержец российский тогда был восхищен. Вильгельму он заявил в сердцах: «Я бы предпочел быть английским адмиралом, чем русским царем». И получил в подарок от нового друга, британского монарха, отменный боевой фрегат на тридцать пушек.

Лишь много позже узнал раздосадованный Петр о том, как он был обманут английским королем. Вильгельм ловко обвел доверчивого русского монарха, что называется, вокруг пальца. Представляясь другом Московии, он за спиной Петра помогал тогдашнему врагу русских – Турции – заключить мир с Австрией и Венецией, чтобы не допустить ослабления Оттоманской империи перед лицом ее северного соседа – России.

Счет подобных подвохов со стороны Лондона был успешно продолжен и в советские времена. Достаточно вспомнить хотя бы апрель 1956 года и визит в страну Хрущева с Булганиным, о котором уже шла речь выше. Британские спецслужбы устроили в Портсмутской гавани, где пришвартовался советский крейсер «Орджоникидзе», провальную шпионскую операцию, превратившуюся в международный скандал.

Иванова в славном городе Портсмуте ждал свой сюрприз.

Молодой офицер британских ВМС очень бойко спорил с ним после лекции, задавал довольно острые вопросы о внешней политике СССР и США, о германских делах и перевооружении бундесвера. Эта дискуссия к концу дня переросла в приятельскую беседу в одном из портсмутских баров за стаканом виски.

Иванов постарался побольше узнать о жизни своего нового знакомого. Оказалось, что офицер недавно женился и купил в рассрочку небольшой дом в окрестностях Портсмута. Выяснилось также, что вследствие этого ему приходится теперь экономить на каждой мелочи, дабы ежемесячно выплачивать банку полученный кредит. Финансовые трудности офицера были на руку советскому разведчику. При расставании оба обменялись телефонами и адресами.

Через пару недель Евгений Михайлович сделал так, чтобы дела вновь привели его в Портсмут. Состоялась новая встреча и новый разговор. Англичанин собирался в отпуск, и Иванов на прощание подарил ему хорошую фотокамеру, предусмотрительно захваченную с собой из Лондона, чтобы британец смог запечатлеть на память лучшие эпизоды предстоящей поездки. Дорогой подарок был с благодарностью принят. Это обнадежило советского разведчика.

Затем наступила еще одна пауза. Дела заставили Иванова на какое-то время забыть о поездках в Портсмут. Звонить своему новому другу он тоже не стал, полагая, что если возникнет потребность, тот сам без труда его найдет. Так и произошло. В третий раз они встретились уже в Лондоне, куда офицер приехал по делам и сразу же позвонил Иванову домой. В одном из ресторанчиков англичанин за непринужденной, казалось, беседой вдруг предложил советскому дипломату кое-какие сведения, так сказать, в благодарность за фотокамеру. Это был сюрприз. Но никак не неожиданность. Иванов рассчитывал на то, что молодой офицер из Портсмута захочет работать на него и рано или поздно обнаружит это желание. Они условились о следующей встрече через две недели.

Центр, получивший из лондонской резидентуры предложение «инициативника», взял время для размышления. Началась рутинная работа по проверке и анализу кандидата в агенты.

– Первое и главное, о чем мы должны позаботиться, – объяснял Иванов английскому офицеру, – это о вашей безопасности. Вы ни в коем случае не должны больше звонить мне домой или в посольство. Тем более недопустимы какие-либо незапланированные встречи на виду у всех.

Иванов, прежде чем принять предложение своего нового знакомого, рассказал ему об основах конспирации и условиях взаимной безопасности, от знания и соблюдения которых теперь зависела судьба их обоих, равно как и успех всей возможной совместной работы. Она должна была идти по рельсам строгой дисциплины и самоконтроля.

Первые материалы, предложенные англичанином, попали в руки специалистов-аналитиков ГРУ. Им предстояло определить главное – их практическую ценность. Нельзя было исключать самодельную фальшивку, состряпанную дилетантом в целях наживы. Или, скажем, ловко подготовленную спецслужбами противника «дезу». Британская контрразведка «МИ-5» была мастерицей в организации самых разнообразных подстав для советских спецслужб в Лондоне. Нужно было все просчитать и взвесить.

Первоначальный анализ, проведенный специалистами, вроде бы не оставлял сомнений в достоверности полученных от англичанина сведений. Это были данные о новейшем британском минном оружии: о степени чувствительности новых модификаций морских мин, о том, как они реагируют на акустику и так далее. Центр такими данными еще не располагал. Они представлялись важными. Это не были, конечно, сведения огромного военно-стратегического значения. Всего лишь тактико-технические характеристики новых морских мин. Но, как говорится, лиха беда начало.

В ходе встреч с молодым офицером из Портсмута Иванов, естественно, подробно интересовался его связями, знакомыми, кругом интересов. Одна такая связь могла, как выяснилось, вновь вывести нашу разведку на крупный британский научно-исследовательский центр при военно-морской базе в Портленде, закрытый для нас после провала нелегальной резидентуры КГБ во главе с Кононом Трофимовичем Молодым. Давний знакомый офицера, как следовало из его рассказа, работал именно на базе в Портленде.

– Чем конкретно занимается ваш приятель на базе? – еще и еще раз выпытывал Евгений Иванов у офицера королевских ВМС необходимые ему сведения.

– Он как-то на одной из наших последних встреч говорил мне о создании усовершенствованных сонаров для новейших подводных лодок, – отвечал англичанин.

В отчете о беседе с англичанином, который Иванов представил в тот день резиденту, были изложены его начальные предложения по разработке этого весьма перспективного канала информации. Шеф внимательно выслушал соображения своего подчиненного и так резюмировал его дальнейшую задачу:

– Надо узнать как можно больше об этом знакомом из Портленда, о его материальном положении, о взаимоотношениях в семье и на работе. Нужно поинтересоваться, чем увлекается этот парень, узнать об отличительных чертах его характера, заметных слабостях, привычках и склонностях.

Евгений Михайлович скрупулезно работал над сбором таких сведений. Последующие встречи принесли больше дополнительных данных о возможностях потенциального рекрута.

Ни резидент, ни Центр не спешили с принятием решений. Шла проверка. Шел анализ предполагаемых рисков и уточнение возможных результатов реализации различных сценариев дальнейших действий. Начальство Иванова не торопило. Согласованное решение вызревало постепенно.

Наконец, когда Центр проработал, казалось, информацию досконально, добро на вербовку было получено. Иванов был готов приступить к новой фазе работы с агентом. Но тут случилось нечто неожиданное. За «инициативником» служба внешней контрразведки нашей резидентуры обнаружила «хвост». Вскоре выяснилось, что офицер из Портсмута был под колпаком британской контрразведки, за ним следили «топтуны».

Это могло означать, что «МИ-5» следила за контактами Иванова и вышла через него на морского офицера. Не исключалось также и то, что «инициативник» мог оказаться вражеской подставой, агентом-провокатором, которого «МИ-5» контролировала и вела с самого начала, чтобы в удобный момент устроить Иванову ловушку. Но неожиданно сама оказалась засвеченной.

Контактам нашей разведки с офицером из Портсмута был дан отбой. Работа советского разведчика и лондонской резидентуры ГРУ с ним была немедленно прекращена. Ловушка, поставленная «МИ-5», не сработала.

Как стало известно уже в конце 90-х после рассекречивания некоторых материалов британской контрразведки, такого рода подставами для советских разведчиков в Лондоне ведал в Секретной службе Ее Величества замечательный «мастер подвоха» полковник Кит Вагстаффе. В «МИ-5» он возглавлял секцию «Д1», занимавшуюся непосредственно разработкой операций против советского посольства в Лондоне. Как следует из этих материалов, резидентура ГРУ, хоть и в последний момент, но абсолютно правильно отказалась от вербовки «инициативника» из Портсмута. Это была подстава, ловко состряпанная под руководством Кита Вагстаффе британской контрразведкой «МИ-5». Попадись в эту ловушку Евгений Михайлович Иванов, и его работа на ГРУ была бы немедленно разоблачена.

Кстати, из рассекреченных материалов секретной службы Ее Величества следует, что именно Кит Вагстаффе осуществлял контакты со Стивеном Уардом, действуя под оперативным псевдонимом «господин Вудс». «МИ-5» надеялась склонить доктора Уарда к сотрудничеству в совместной «разработке» Евгения Иванова.

Этот проект с треском провалился. Уард лишь притворялся, что готов работать на «МИ-5». И «господин Вудс» сначала поверил этому. Но факты – вещь упрямая. Через некоторое время полковнику стало ясно, что доктор Уард его водит за нос. Тогда были запущены в оборот другие варианты действий против Иванова. Но и они не принесли «МИ-5» желаемых результатов. В конце концов, Кит Вагстаффе решил испробовать на советском разведчике подставу с «агентом из Портсмута».

План был детально проработан в стенах Леконфилд-хаус. Его целью было заинтересовать советского разведчика информацией, которой якобы располагал офицер береговой охраны, и связями, которые он имел, в частности, в научно-исследовательском центре британских ВМС в Портленде. Затем подставной агент планировал предложить Иванову свои платные услуги. После этого, для затравки, он готов был предоставить в распоряжение русского разведчика малозначительные, но секретные сведения о новых английских минах. После формальной вербовки агента, при первой же подходящей передаче от него секретных материалов или получении вознаграждения «МИ-5» планировала устроить засаду на Иванова с использованием скрытой фото– и киносъемки.

Засвеченного русского шпиона предполагалось дискредитировать и выслать из страны за «деятельность, несовместимую со статусом военно-дипломатического работника».

Глава 14
Из «Гаррика» в «Карлтон»

Иванов опомниться не успел, как после знакомства с Уардом его лондонская жизнь круто изменилась. Она и раньше-то, до знаменательной встречи в «Гаррик клубе», была расписана достаточно плотно.

В обязательную программу работы советского разведчика входили регулярные поездки в Шотландию, в Холли-Лох, где располагалась база американских ядерных подводных лодок. Такие поездки имели ключевое значение для контроля за ходом их развертывания.

Заезды на военно-морскую базу в Лоссемут были нужны, чтобы познакомиться с ее новым оснащением для ремонта и обслуживания подводных лодок, для контроля за современной авиационной техникой, которая поступала туда для авианосного флота.

Частые выезды в Портленд, Портсмут или Саутгемптон были необходимы для визуальных наблюдений, фото– и киносъемки, а также получения другой информации о деятельности этих крупных военно-морских центров.

Командировки в район мощнейшей радарной станции в Филингдейлзе осуществлялись для определения частот, на которых она работала. В каждую такую поездку техник резидентуры ГРУ в Лондоне снабжал Иванова «черным ящиком», напичканным электроникой. Ящик устанавливался в багажнике «Хамбер Супер Снайпа» и пеленговал частоты РЛС, когда Иванов останавливался неподалеку от станции якобы для того, чтобы протереть ветровое стекло машины, проверить свечи или подкачать одно из колес.

Нередко помощник советского военно-морского атташе выезжал и к берегам Ла-Манша, так сказать, «полюбоваться» красотами тех мест, «познакомиться» с историей стоящего на берегу пролива Дуврского замка, знавшего еще французскую осаду короля Луи VII в 1216 году. Однако на самом деле Иванова интересовал вовсе не замок и даже не пролив, 28-мильной полосой отделявший Великобританию от европейского континента. В меловых скалах под Дуврским замком был расквартирован особо секретный объект британской разведки. В подземных галереях замка после Второй мировой войны был построен и действовал центр слежения за военно-морскими целями, сердцевиной которого был современный радарный комплекс. Этот центр выполнял заказы, исходившие непосредственно от Ди-Эн-Ай – шефа военно-морской разведки Адмиралтейства. Естественно, ГРУ проявляло неподдельный интерес в работе этого центра. И Иванов по мере сил и возможностей старался этот интерес удовлетворить.

Нельзя не упомянуть и о регулярных ежегодных визитах на выставки авиатехники в Фарнборо. Они, как правило, совершались в компании приезжавших из Москвы специалистов и имели целью сбор сведений по линии НТР – научно-технической разведки.

Осенняя и зимняя сессии парламента, традиционное выступление премьер-министра в Гилд-холле с изложением программных взглядов знаменовали повышенную активность нашей резидентуры на политическом фронте. Иванов в это время усиленно работал над получением из всех доступных ему источников правительственных документов по военной политике и военному строительству.

Следом шли ежегодные конференции политических партий, форумы и съезды различных ассоциаций и организаций, имеющих непосредственное отношение к делам военных. Традиционные лекции в Чэттем-хаусе, собрания членов ассоциации лондонских военных атташе, приемы, рауты, дискуссии, премьеры спектаклей, скачки, фестивали, регаты, праздники… Все эти мероприятия предоставляли шанс добиться поставленных Центром целей, если, конечно, этот шанс не упускать.

Жизнь, расписанная на месяцы вперед, – не скучно ли это? Сказал же как-то один из древних, кажется, Конфуций: «Если знать заранее свой жизненный путь, стоит ли проходить его?» Что ж, расписание на год вперед – планы, отчеты, анализы, перепроверки, алгоритмы – наверное, и впрямь убивает духовный потенциал. Но оно вместе с тем доводит работу «рацио» до совершенства. А это иной раз совсем неплохо.

Выход на Уарда внес в четко организованную систему работы элемент непредсказуемости. Планы пришлось пересматривать по ходу дела, а график работы существенно уплотнить. Когда же вдруг случались срочные дела, а таких заданий из Центра было немало, лондонская жизнь Иванова превращалась в настоящую вокзальную суету, когда порой уже не оставалось времени для глубокого анализа и размышлений.

Очень скоро доктор Уард вывел Иванова на два-три десятка высокопоставленных лиц из британских «коридоров власти». Общение в кругах, которые принято называть «высшим светом», потребовало от военного разведчика много дополнительного времени на вхождение в новую роль. Ведь ничто так не удручает английского сноба, как чье-либо равнодушие к ступенькам социальной лестницы, не говоря уже о пренебрежении ими.

Английская элита рассматривает себя как наивысший класс, который под воздействием таких факторов, как наследственность, традиции и воспитание, лучше других подготовлен для управления страной. Чтобы не оказаться в этом окружении «белой вороной», Иванову нужно было научиться соответствовать принятым стандартам поведения. А в них было немало незыблемых правил и непререкаемых запретов. Их советскому разведчику было не так просто усвоить, дабы вести себя подобающе.

Вхождение в роль потребовало и дополнительных расходов. Если бы Иванов жил в Лондоне лишь на положенную ему зарплату в 127 фунтов стерлингов в месяц, то об исполнении этой роли не могло быть и речи. Но для сотрудника ГРУ не существовало ограничений в том, что касалось необходимых для работы расходов. Соответствующие счета без долгих проволочек подписывались и оплачивались бухгалтером посольства. Для дела приходилось порой идти на немалые траты: дорогие сорочки и туфли от Баркерса, костюмы и галстуки от Харродса, парфюмерия от Диора. Одеваться приходилось там же, где одевались и новые знакомые Иванова. Да и приглашать их на ответный обед надо было не в «Макдональдс», конечно.

Один из шкафов в его рабочем кабинете на Кенсингтон Пэлас Гарденс был заполнен ящиками с водкой, икрой и сувенирами. Так что подарки для встреч и приглашений всегда были под рукой.

За те два года, что судьба отвела дружбе Иванова и Уарда, этот художник-остеопат усаживал нашего разведчика за столики чуть ли не всех клубов на Пэлл-Молл и Сент-Джеймс. Бывали они и в небольших заведениях для игры в бридж типа «Коннот-клуба», что у Мабл-арч. А британские клубы – это «истеблишмент», это власть, это информированность, это секреты. А как разведчику уйти от искушения чуть-чуть поговорить о них, вроде бы невзначай, за рюмкой хереса?

Лондонские клубы – это, как заметил однажды Уард, почтенные особняки для почтенных джентльменов. В них женщины допускаются только два раза в неделю, да и то не во все. У каждого клуба свои правила. И свой контингент.

«Карлтон» – оплот высокопоставленных консерваторов, «Реформ» – высших государственных сановников, «Тревеллерз» – чинов из Форин-офис. Но завсегдатаи этих клубов – лишь середнячки. Высший свет стекается в «Другой клуб», «Гаррик» или «Уайтс». Здесь количество членов исчисляется не сотнями, а лишь десятками. Решение, принятое за бокалом бренди в стенах древнего «Уайтс клуба», а ему уже три столетия, наверняка проходит и в кабинетах на Даунинг-стрит, 10, и в Вестминстере.

– Джентльмены отдыхают здесь душой и телом, – любил повторять Евгению Иванову Стивен Уард, представляя завсегдатаям «Гаррика» или «Карлтона» облаченную в парадный костюм персону советского военного дипломата. – Только здесь царствует блаженная атмосфера непринужденности, которая создается годами, годами тесного знакомства людей одного круга. Они могут быть разными по возрасту, интересам или даже профессии, но они здесь всегда свои.

Визиты в привилегированные клубы. Вечера за игрой в бридж в доме Уарда на Уимпол Мьюз. Уик-энды в Спринг-коттедже в Кливдене, всего в полумиле от имения лорда Астора. Обеды в дорогих ресторанах и ужины в гостях у высокопоставленных особ – все это давало Иванову новые и новые возможности. Важно было лишь со временем определить верные приоритеты и сделать нужный выбор.

В лондонских кругах имя Иванова постепенно становилось все известней. Если верить Уарду, его друзья давали советскому военному дипломату весьма лестную характеристику как человеку приятному и неглупому, производящему хорошее впечатление и тому подобное. Впрочем, как утверждал сам Иванов, он вел себя вполне обыкновенно, никому не льстил, всегда высказывал лишь собственную точку зрения. И не пытался навязывать ее другим, хотя споров и несогласий было превеликое множество.

Широкий круг влиятельных знакомств действительно прибавлял Иванову значительности в лондонском высшем свете. Фотографии в прессе тоже делали свое дело. Да и популярность всего советского в те годы росла, как грибы после дождя. Становилось модным приглашать к себе в дом русских. И таким охотливым до знакомств и контактов человеком, вроде бы даже случайно, оказывался Иванов.

Разведку часто называют второй древнейшей профессией в мире – у нее богатая история. Но преимущественное развитие она получила лишь в ХХ веке. Для большевистского режима разведка оказалась важнейшим инструментом – сначала для выживания новой власти, затем для ее укрепления, а потом и экспансии во всем мире. Поэтому на нее не жалели средств, а в ее ряды старались брать самых достойных.

В советские времена было принято идеализировать работу разведчиков. Писатели и кинематографисты не одно десятилетие наперебой рассказывали о романтике этой уникальной профессии. В их художественных полотнах было много ярких красок. Но мало жизненной правды. Ведь шпионское ремесло – одно из самых неприглядных занятий в мире. А посему рассказывать всю правду о нем было не с руки партийным пропагандистам и агитаторам.

О шпионаже отлично написал как-то Михаил Любимов, сам бывший разведчик, работавший, кстати, в Англии в то же время, что и Евгений Иванов, только по линии Первого главного управления КГБ. В «Путеводителе КГБ по странам мира» он написал: «Занятие шпионством необыкновенно расширяет знание человеческой души, но губит нас, превращая в циников. Разве порядочный человек станет заглядывать в замочную скважину и собирать по зернышку информацию, о которой сосед предпочитает умалчивать? Профессиональный шпионаж губит личность, и самое ужасное, что человек, созданный Богом, прекрасный и ничтожный человек, со своими радостями и горестями, в глазах разведчика предстает как фигурант “дела агентурной разработки” – так торжественно именуется досье, куда толстой иглой с суровой ниткой важный от сознания собственного достоинства опер подшивает бумаги со времен царя Гороха».

Полковник КГБ Михаил Петрович Любимов знал, о чем писал. Для него, как и для большинства его коллег в КГБ или ГРУ, годы службы в разведке были тяжкой ношей, от груза которой уставала в первую очередь душа.

Долгие годы о реальной работе советских спецслужб широкой аудитории было известно совсем немного. Гласности предавалось лишь то, что не наносило вреда этой секретной сфере. Но провалов и предательств не удается избежать ни одной разведке мира. Были предатели и в советском разведывательном сообществе – как в КГБ, так и ГРУ. Перебежчики из «Аквариума» заметно приоткрыли занавес над секретами советской военной разведки 50 – 60-х годов прошлого века.

После ареста и расстрела в Москве предателя Олега Пеньковского на Западе вышла книга его мемуаров «Записки из тайника». Другой перебежчик из «Аквариума» Владимир Резун (он же Виктор Суворов) выпустил в Англии монографию «Советская военная разведка», за которую был заочно приговорен к смертной казни. В обеих этих книгах были приведены десятки имен советских агентов, руководителей ГРУ различных уровней. В них были изложены методы и приемы работы советской военной разведки, ее организация и структура, действовавшие в 60-е годы. То есть именно тогда, когда в лондонской резидентуре ГРУ работал Евгений Михайлович Иванов.

В Великобритании, как и в любой другой стране, имеющей дипломатические отношения с Кремлем, в советском посольстве действовали три самостоятельные структуры. Работало посольство как таковое, возглавляемое послом и руководимое министром иностранных дел СССР. Действовала резидентура Комитета государственной безопасности, возглавляемая резидентом КГБ и подчинявшаяся Центру во главе с председателем этого комитета. Работала и резидентура Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской армии, возглавляемая резидентом и действовавшая под командованием начальника этого управления и Генштаба.

Обе резидентуры – КГБ и ГРУ – были абсолютно независимы друг от друга и никак не подчинялись посольству, хотя и работали под его крышей. Однако не все сотрудники как одной, так и другой резидентур работали лишь в советском посольстве. Многие из них занимали высокие посты в торгпредстве СССР в Лондоне, в корреспондентских пунктах различных советских периодических изданий и информационных агентств, в офисах постоянных представительств таких организаций, как «Аэрофлот», «Интурист» и так далее. Но где бы эти служащие формально ни числились, их работой руководил резидент, в свою очередь, получавший задания из Центра.

Чтобы представить себе мощь и влияние обеих резидентур двух разведывательных служб, замечу лишь, что численность их была больше, чем количество всех остальных сотрудников советских учреждений и организаций в Великобритании вместе взятых. При этом резидентура КГБ была примерно в два с половиной раза более многочисленной, чем резидентура ГРУ.