Текст книги "Нада"

И я все шел, а они покорно следовали; упавшие листья шуршали под их ногами, подымалась пыль. Наконец показалась лесная опушка.

Тут я подумал, что, окруженного волками, меня не должны видеть люди, иначе они примут меня за колдуна и убьют. На опушке я остановился и приказал волкам идти обратно Они жалобно взвыли, точно жалея обо мне, но я крикнул им, что вернусь опять, что буду управлять ими. Слова мои точно отозвались в их диких сердцах. Они повернули и завывая пошли, так что скоро я остался один.

Теперь Умслопогас, пора спать, завтра ночью я докончу рассказ.

Братья волки

На следующую ночь Умслопогас и Галаци опять грелись у огня на пороге пещеры, вот как мы сидим теперь, отец мой, и Галаци продолжал рассказ:

– Я пошел дальше и пришел к реке. Уровень воды настолько понизился, что я мог достать дно ногами и переправился вброд. Между тем люди на другом берегу разглядели мою ношу, а также волчью шкуру на моей голове. Они побежали к краалю, крича: «К нам по воде идет кто-то на спине у волка!»

Когда я подошел к краалю, все жители его собрались встретить меня, кроме старухи, которая не могла так далеко идти. Когда увидели меня, спускающимся с горы, и поняли, что я несу на плечах, то всех обуял страх. Но удивленные, они не убежали, а только молча пятились предо мной, держась друг за друга. Я тоже медленно продвигался, тока не приблизился к краалю. Старуха сидела у ворот, греясь в полуденных лучах. Я подошел к изгороди и, сняв с плеч ношу, опустил ее на землю со словами:

– Женщина, вот сын твой! С большим трудом вырвал я его из когтей привидений, там их много наверху. Он весь тут, кроме одной ноги, не найденной мною. Возьми его теперь, предай погребению, ибо общество его мне тягостно.

Она вгляделась в лежавшего перед ней, протянула иссохшую руку, сорвала повязку с провалившихся глаз. Потом с диким воплем обхватила руками шею мертвого.

Она вскрикнула еще раз, стоя неподвижно с протянутыми руками. Тут пена выступила у нее изо рта, и она упала мертвая на труп сына. Наконец, кто-то из жителей закричал: «Как зовут этого человека, отвоевавшего тело у духов?»

– Галаци, зовут меня! – отвечал я.

– Нет, не так, твое имя Волк, вот и волчья шкура на твоей голове!

– Галаци имя мое, а Волком ты прозвал меня, но пусть я назовусь Галаци-Волк!

– И вправду, волк, смотрите, как он скалит зубы, не человек он, братья, нет!

– Ни то, ни другое, просто колдун! – закричали все. – Только колдун мог пробраться через лес и влезть на каменные колени!

– Да, да, это волк, это колдун! Убейте его, убейте колдуна-волка, пока он не навлек на нас своих духов!

Они подбежали ко мне с поднятыми копьями.

– Да, я волк, – закричал я. – Да, я колдун, я пойду за волками и привидениями и приведу их к вам!

С этими словами я повернулся и побежал так скоро, что они не могли меня догнать. По дороге мне попалась девушка, она несла на голове корзину с хлебами, а в руках мертвого козленка. Я дико взвыл, набросился на нее, вырвал хлебы и козленка и побежал дальше к реке.

Перейдя речку, я спрятался на ночь в скалах и съел свою добычу.

Встав на заре, я стряхнул росу с волчьей шкуры, потом вступил в лес и завыл по-волчьи. Волки-привидения узнали мой голос и откликнулись издалека. Скоро раздался их топот, и волки обступили меня целыми десятками и ласкались ко мне. Я сосчитал их, оказалось, триста шестьдесят три зверя.

Тогда я направился в пещеру и вот живу здесь с волками уже двенадцать месяцев. С ними я охочусь, с ними свирепствую, они меня знают и слушаются меня! Теперь, Умслопогас, я покажу тебе их! – И Галаци, надев на юношу волчью шкуру, протяжно завыл. Еще не успело замереть эхо, как с вышины скал, из глубины леса, с востока, с запада, с севера, с юга раздались ответные завывания. Волки приближались – вот раздался топот, и подскочил большой серый волк, а за ним много других. Они бросились к Галаци, ласкаясь к нему, но он отстранил их ударами «Стража». Тогда, заметив Умслопогаса, они, раскрыв пасти, накинулись на него.

– Смирно! Не двигайся! – крикнул Галаци. – Не бойся.

– Я привык к собачьим ласкам! – отвечал Умслопогас. – Что же в них страшного?

Он говорил смело, но в душе трусил, так как зрелище было самое ужасное. Волки набросились на него со всех сторон, разинув пасти, почти закрывая его. Но ни один волк не тронул его, подскакивая, звери обнюхивали шкуру и тогда ласкались и лизали его. Умслопогас увидел, что самцы перестают на него бросаться, но самки еще толпились кругом, узнавая шкуру волчихи. Все звери были большие, истощенные, голодные, все зрелые – детенышей вовсе не было, – и столь многочисленные, что при луне их трудно было сосчитать. Вглядевшись в их красные глаза, Умслопогас почувствовал, что сердце его становится волчьим. Подняв голову, он тоже взвыл, и самки завыли в ответ.

– Стая собрана, пора на охоту! – крикнул Галаци. – Поторопимся, дружище, нам этой ночью предстоит дальний путь! Эй, Черный Клык! Серое Рыло, эй, слуги мои, черные, серые, вперед, вперед!

Он с криком прыгнул вперед, за ним Умслопогас, а позади их устремились волки-привидения. Они сбежали, как лани с горных уступов, перескакивая со скалы на скалу и вдруг, перед самой чащей, остановились.

– Я чую добычу! – крикнул Галаци. – Вперед, слуги мои, вперед!

Вскоре из лесу выскочил буйвол, и волки кинулись за ним. Буйвол, спасаясь от преследователей, летел со всех ног, но Умслопогас, опередив других и даже Галаци, нагнал его, вскочил на спину и ударил копьем. Животное закачалось и рухнуло на землю. В это время подоспели остальные волки и поделили между собой добычу.

Вскоре после охоты Умслопогас рассказал Галаци свою историю, и тот спросил его, останется ли он с ним жить, разделит ли власть над волками или отправится разыскивать отца своего, Мопо, в краале Чеки.

Умслопогас признался, что хочет только разыскать свою сестру Наду, о которой он ни на минуту не забывал, но Галаци уговорил его подождать до возмужалости, и он остался.

Друзья на глазах у всех волков заключили кровавый братский союз до смерти, и волки завыли, почуяв человеческую кровь. С той поры братья во всем были за одно, и волки-духи откликались на голоса обоих. Не одну потом лунную ночь они охотились вместе, добывая себе пищу. Иногда они переправлялись через реку, охотились по равнинам, так как в горах водилось мало дичи. Тогда, заслышав могучий вой, жители крааля выходили из шалашей и, следя, как стая неслась по степи, говорили, что это носятся духи, и со страхом прятались. Однако братья-волки и их стая до сих пор не убивали еще людей.

После нескольких месяцев жизни на заколдованной горе Умслопогасу стала сниться Нада. Просыпаясь, он подумывал о том, как бы разузнать про меня, про отца его, Мопо, а также про ту, кого он считал матерью, про сестру Наду и про всех остальных родителей.

Однажды он оделся, прикрыв наготу и оставив Галаци, и спустился в тот крааль, где жила прежде старуха. Там он выдал себя за молодого человека, сына одного вождя из далекой страны, ищущего себе жену. Жители крааля выслушали его, хотя вид его показался им диким, свирепым, а кто-то из них даже спросил, не он ли Галаци-Волк, Галаци-Колдун.

Умслопогас отвечал, что он ничего про Галаци не знает, а еще менее про каких-то волков. Пока они так рассуждали, в крааль вступил отряд из пятидесяти воинов. Умслопогас узнал в них воинов Чеки и сначала хотел заговорить с ними, но Элозий внушил ему молчать, так что он сел в углу большого шалаша и стал прислушиваться. Немного погодя, начальник крааля, страшно струсивший, так как думал, что отряд послан умертвить его, а также все ему подвластное, спросил одного из пришельцев, что ему нужно.

– Дело наше небольшое, но бесполезное. Царь послал нас разыскивать некоего юношу Умслопогаса, сына Мопо, царского врача. Мопо распустил слух, что юношу растерзал лев вот в этих горах; Чека желает убедиться, насколько это правда.

– Не видали мы никакого такого юношу! – ответил начальник. – Да на что он вам?

– Мы исполним приказание, убьем его!

Подождете еще! – подумал про себя Умслопогас.

– Что за человек этот Мопо? – спросил опять начальник крааля.

– Он злоумышленник, – ответил вождь, – и царь уже умертвил всех его родных, всех мужей, жен и детей.

Смерть царских палачей

Услышав эти слова, Умслопогас вскипел гневом, так как любил меня, Мопо, и считал погибшим с остальными своими родными. Он смолчал, но выждав, когда никто не смотрел в его сторону, проскользнул за спинами военачальников и достиг двери шалаша. Он быстро выбрался из крааля и скорым бегом, перейди речку, поднялся в гору Привидений.

Между тем военачальник спросил главу крааля, знает ли он что-нибудь про искомого юношу. Начальник рассказал про Галаци-Волка, но вождь ответил, что это не мог быть он, так как Галаци уже много месяцев обитает на горе Привидений.

– Есть тут еще другой юноша, – сказал начальник, – это незнакомец высокого роста, сильный, с глазами, сверкающими, как копья. Он здесь, в шалаше, сидит вон там, в тени!

Военачальник заглянул в угол, но Умслопогас уже исчез.

– Юноша убежал, – сказал он, – как же никто это не заметил? Уж не колдун ли он? И вправду, до меня дошли слухи, будто на горе обитают двое и что оба они по ночам охотятся с привидениями, но я не уверен, что это так!

– Тебя стоит убить, – сказал разозленный вождь, – ты дал юноше убежать: несомненно, он Умслопогас, сын Мопо!

– Я не виноват, – сказал начальник крааля, – оба эти юноши колдуны, они могут являться и исчезать, как им вздумается. Только помни одно, царский гонец, если ты собираешься на гору Привидений, то иди один, без твоих воинов, потому что туда никто не смеет влезть!

– А я посмею, завтра же! – ответил военачальник. – Мы становимся храбрыми в краале Чеки, мои люди не боятся ни копий, ни духов, ни диких зверей, ни колдовства, они боятся лишь царского слова. Солнце садится, накорми нас, завтра мы пойдем в гору!

Так, отец мой, говорил безумный вождь, которому не суждено было видеть другого заката солнца.

Между тем Умслопогас достиг горы, и, когда пришел Галаци, Умслопогас в нескольких словах рассказал ему все случившееся.

– Тебе грозила опасность! – сказал Галаци. – Что же дальше?

– А вот что! – ответил Умслопогас. – Наше войско томится по человечьему мясу. Накормим его досыта воинами Чеки, вон они там засели в краале, чтобы убить меня. Я хочу отомстить за отца, Мопо, за всех своих убитых родственников, за матерей, за жен Мопо. Что ты скажешь?

Галаци расхохотался:

– Славно придумал, брат! Мне надоело охотиться за зверями и в эту ночь погонимся за людьми!

Они отдохнули, поели, затем, вооружившись, вышли. Галаци завыл, волки сбежались десятками, пока наконец не собрались все. Тогда он обошел их, потрясая «Стражем», а звери сидели на задних лапах, следя за ним огненными зрачками.

Потом стая, по обыкновению, разделилась. Самки пошли за Умслопогасом, самцы – за Галаци. Неслышно, быстро спустились они в равнину, переплыли реку и остановились на том берегу, на расстоянии восьми полетов копья от крааля. Братья-волки стали совещаться. Они порешили так, что Галаци с самцами направятся к северным воротам, а Умслопогас с самками – к южным. Тихо, благополучно добрались они до ворот, так как по знаку братьев волки перестали выть. Ворота заросли терном, но братья отодрали его и сделали проход. В это время от треска сучьев в краале проснулись собаки и услыхали запах волков, следовавших за Умслопогасом. Собаки с лаем выбежали, быстро достигли южных ворот крааля и набросились на Умслопогаса, раздвинувшего терновник. Когда волки завидели собак, им удержу не было, они тоже бросились на них и рвали на части. Шум этой драки долетел до воинов Чеки и до жителей крааля, так что они вскочили от сна, хватаясь за оружие. Выходя из шалашей, они видели освещенного луной человека, одетого в волчью шкуру, бежавшего через тот загон, где обыкновенно находился скот, когда он не пасся в высокой траве лугов. За человеком следовали бесчисленные волки, серые и черные. Тогда жители крааля завопили в страхе, что это привидения, и повернули к северным воротам. Но, о ужас! И тут им встретился человек в волчьей шкуре и тоже множество волков серых и черных.

Тогда одни люди падали на землю с отчаянными криками, другие старались убежать; большая же часть воинов, а с ними жители крааля собрались группами, решив, несмотря на свой страх, храбро умереть под зубами духов.

Умслопогас громко завыл, взвыл также Галаци. Они кинулись на воинов, на жителей крааля, с ними кинулись и волки. К небесам поднялись стоны, вопли, а серые волки все наскакивали, рвали, кусали. Они не боялись ни копий, ни керри.

Воины некоторых убили, но остальные не унимались. Скоро отряды людей разбились, на каждом человеке уже висело по два-три волка, таща его к земле. Некоторые люди убежали, но волки выслеживали их и раздирали на куски, прежде чем те успевали добраться до ворот крааля. Братья волки свирепствовали. «Страж» неутомимо работал, многие склонялись под ним, часто сверкало при луне занесенное копье Умслопогаса. Наконец, все кончилось: в краале не оставалось никого живого, и проголодавшиеся за долгое время волки теперь, насыщаясь, угрюмо ворчали. А братья, сойдясь, радовались звериной радостью, оттого что убили тех, кто пришел их убивать. Они созвали волков и приказали им обыскать шалаши: волки ворвались туда, как собаки в лесную чащу, терзали спрятавшихся там людей или, выгнав их наружу, затравливали тут. Вдруг какой-то высокий человек выскочил из последнего шалаша. Волки кинулись к нему, но Умслопогас отогнал их, так как узнал лицо этого человека. Это был тот самый военачальник, которому Чека поручил убить Умслопогаса. Отогнав зверей, юноша подошел к вождю со словами:

– Привет тебе, царский вождь! Поведай нам, что привело тебя сюда, поведай нам это здесь, под тенью той, что сидит на камне!

Он указал копьем на серую колдунью горы Привидений, ярко освещенную месяцем.

Военачальник не лишен был благородства, хотя и прятался от волков. Он смело ответил:

– Какое тебе дело, колдун? Все равно твои духи порешили мое дело, пусть они покончат и со мной!

– Не торопись так, – сказал Умслопогас, – скажи-ка лучше, не послали ли тебя разыскивать некоего юношу, сына Мопо?

– Ты не ошибся, – ответил вождь. – Я, правда, искал юношу, а нашел только злых духов! – Он взглянул на волков, раздиравших добычу.

– А вот скажи мне, – продолжал Умслопогас, сдергивая с головы шкуру, так что свет луны падал на него, – скажи, признаешь ли ты лицо того юноши, тобой искомого?

– Да, признаю! – ответил пораженный вождь.

– Ага, – засмеялся Умслопогас, – узнал? Дурень ты, ведь я угадал, какое тебе дано поручение, слышал твою болтовню, и вот мой ответ тебе! – Он указал на груды мертвых тел. – Теперь выбирай, да поживей! Хочешь спастись бегством, нагоняемый всей стаей, или померяешься силами вот с этими четырьмя? – Он указал на Серое Рыло, на Черный Клык, на Кровь и на Смертоносца. Волки слушали, глотая слюни. – А, может быть, ты выступишь против меня, если же я паду, то против того, кто сражается дубиной, кто вместе со мной правит этим серым и черным войском?

– Я боюсь привидений, но не людей и не колдунов, – ответил вождь.

– Идет! – крикнул Умслопогас, потрясая копьем. Тогда они, подбежав друг к другу, вступили в яростный поединок. Скоро копье Умслопогаса сломалось о щит вождя, и он остался обезоруженным. Умслопогас повернулся и быстро побежал, перепрыгивая через волков, а вождь настигал его, занося копье и издеваясь над ним.

Галаци удивлялся, что Умслопогас трусит одного человека и мечется во все стороны, опустив глаза в землю. Вдруг следовавший за ним Галаци заметил, как он вспорхнул, будто птица, и нагнулся к земле. Потом закрутился на месте, и что же – в руках его была секира. Вождь кинулся на него, но Умслопогас с разбега ударил, и лезвие большого, занесенного над ним копья, упало на землю, выбитое из рукоятки. Снова Умслопогас ударил, лунообразная секира, проткнув толстый щит, вонзилась глубоко в тело. Тогда военачальник всплеснул руками и упал на землю.

– Ага! – крикнул Умслопогас. – Ты искал юношу, а нашел секиру; спи сладко, вождь Чеки!

Затем Умслопогас обратился к Галаци со словами:

– Я вперед не буду сражаться копьем, а одной только секирой. Это, отыскивая ее, я так убегал, точно трус. Но эта секира плохая, видишь, рукоятка переломилась от силы удара. Я хочу добыть ту большую секиру Джиказы, прозванную «Виновник Стонов», о которой мы столько наслышались, так чтобы секира с дубиной работали вместе.

– Но, это в другую ночь! – сказал Галаци. – На первый раз и этого довольно. Теперь разыщем утварь и хлеб, это пригодится нам, а потом до зари скорее назад, в гору!

Так вот, как братья-волки умертвили отряд Чеки, и это еще был один из первых разгромов, удавшихся им с помощью волков. Каждую ночь они свирепствовали в стране, нападая на тех, кого ненавидели, и уничтожали всех. Слава их и волковпривидений все росла, скоро страна совсем опустела. Однако, они заметили, что волки не соглашаются переходить границы, не хотят повсюду драться. Так, однажды ночью братья собрались напасть на крааль племени Секира, где жил вождь Джикази, прозванный непобедимым, владевший секирой «Виновник Стонов». Но когда они подбирались к краалю, волки вдруг повернули обратно. Тут Галаци припомнился его сон, когда с ним беседовал Мертвый в пещере и предупреждал его, что только там, где когда-то охотились людоеды, могут охотиться и волки.

Братья ни с чем вернулись домой, но Умслопогас стал обдумывать свой план добычи секиры.

Умслопогас достает секиру

Прошло уже не мало времени с тех пор, как Умслопогас встретился с Галаци. Юноша вырос и превратился в храброго, сильного мужчину, но до сих пор не достал еще секиру «Виновник Стонов».

Иногда он прятался в камышах у реки, посматривая на крааль Джиказы Непобедимого, следя за воротами крааля. Раз он заметил высокого человека, несшего на плече блестящую секиру с рукояткой из клыка носорога. С тех пор желание владеть секирой все сильнее овладевало Умслопогасом.

Несмотря, однако, на такое сильное желание, он не видел возможности добыть секиру. Случилось так, что однажды к вечеру, когда Умслопогас спрятался в камышах, он увидел девушку, стройную и прекрасную, с кожей, такой же блестящей, как медные украшения на ее теле. Она тихо шла по направлению к месту, где он лежал, не остановилась у края камышей, а вошла в них и, усевшись на земле на расстоянии полета копья от Умслопогаса, стала плакать, сквозь слезы разговаривая сама с собой.

– Пусть бы волки-привидения напали на него, на все его имущество, – рыдала она, – пусть напали бы и на Мезило. Я готова сама натравить их, готова быть растерзанной их клыками. Лучше умереть под зубами волков, чем отдать себя этому толстому борову Мезило! А я, если меня за него выдадут, я вместо поцелуев пырну его ножом. Если бы я распоряжалась волками, захрустели бы кости в краале Джиказы, до новолуния, всех бы загрызли.

Умслопогас все это слышал и вдруг предстал перед девушкой. Он был высок, имел дикий вид, а клыки волчицы сверкали на его лбу.

– Девица! Волки-привидения наготове, – сказал он. – Они всегда к услугам тех, кто в них нуждается!

Увидав его, девушка слабо вскрикнула, потом притихла, пораженная ростом и свирепым взглядом говорившего с ней.

– Кто ты? – спросила она. – Кто бы ты ни был, я не боюсь тебя!

– Напрасно, девица, меня все боятся, и недаром. Я один из прославленных братьев-волков, я колдун с горы Привидений. Берегись, как бы я не убил тебя! Не трудись звать на помощь, я бегаю скорее, чем твои соплеменники!

– Я никого звать не собираюсь, человек-волк, только стоит ли убивать такое молодое существо, как я?

– Твоя правда, девица! – ответил Умслопогас. – Но скажи мне, о каком Джиказе и Мезило говорила ты? Твои речи дышали яростью, они любы моему сердцу!

– Ты, как видно, подслушал их, – ответила девушка, – можно не повторять!

– Как хочешь, милая! Расскажи лучше про себя, быть может, я могу тебе помочь!..

– Не о чем рассказывать, история моя коротка и обыденна. Зовут меня Зинитой, а Джиказа Непобедимый приходится мне отчимом. Он женился на моей покойной матери, но я не его крови. Теперь он сватает меня некоему Мезило, толстому старику, которого я ненавижу, но Джиказу прельщает количество предложенного за меня скота!

– Нет ли у тебя кого другого на примете? – сказал Умслопогас.

– Никого нет! – ответила Зинита, глядя ему пристально в глаза.

– Так как же избежать Мезило?

– Одно спасение – смерть, человек-волк. Умирая, я спасусь, умрет Мезило – тоже самое, впрочем, это ни к чему, так как меня выдадут за другого; если же Джиказа умрет, вот тогда хорошо! Скажи, человек-волк, разве не проголодалось твое войско?

– Сюда я не могу их привести, – ответил Умслопогас, – как же быть?

– Есть еще способ, – сказала Зинита, – только бы человек нашелся! – Опять она так странно посмотрела, что в нем кровь загорелась.

– Слушай, знаешь ли ты, кто правит нашим племенем? Им правит владеющий секирой «Виновник Стонов». Тот, кто на войне выбьет секиру из рук держащего ее, тот станет новым вождем. Но если сражающийся секирой умрет непобежденным, тогда сын займет его место и право на секиру. Так было с четырьмя поколениями, ибо до сих пор владеющий «Виновником Стонов» всегда оставался непобежденным. Но я также слышала, что прадед Джиказы обманом добыл секиру. Когда она легко ранила его, он упал, притворяясь мертвым. Тогда владетель секиры засмеялся и хотел отойти, но прадед Джиказы вскочил позади, пронзил его копьем и таким образом сделался вождем племени. Поэтому сам Джиказа, убивая секирой, всегда отсекает головы.

– А многих он убивает? – спросил Умслопогас.

– Да, за последние годы многих, – сказала девушка, – никто не может противостоять ему, никакие силы, потому что вооруженный «Виновником Стонов», он непобеждаем и сражаться с ним – это идти на верную смерть. Пятьдесят один человек пробовали, и вот перед шалашом Джиказы валяются их белые черепа. Помни одно – секира добывается в сражении, краденая или найденная случайно, она теряет силу, даже приносит позор, смерть завладевшему ею!

– Как же сойтись с Джиказой?

– А вот как. Раз в год, в первый день новолуния, летом Джиказа созывает совет военачальников. Тут он вызывает желающих, одного или многих, сразиться с ним из-за секиры, стать вождем вместо него. Если один человек выступит, они идут в загон, и там дело кончается. Тогда, отрубив врагу голову, Джиказа возвращается на совет. Всем дозволяется участвовать на совете, и Джиказа обязан драться со всеми, кто бы ни принял его вызов!

– Не пойти ли мне туда? – сказал Умслопогас.

– После этого совета, в следующее новолуние, меня выдадут за Мезило!

– сказала девушка. – Тот, кто покорит Джиказу, станет вождем и может выдать меня за кого хочет!

Тут Умслопогас понял ее намек, понял, что понравился ей, и мысль эта тронула его, до сих пор чуждавшегося женщин.

– Если случайно я там буду, если стану править племенем секиры, благодаря железной владычице секире «Виновник Стонов», то знай, девица Зинита, что и ты заживешь в ее тени!

– Я согласна, Волк-человек, хотя многие бы побоялись жить в этой тени. Но раньше добудь секиру, многие пытались, а никому не удалось!

– Кому-нибудь должно удасться! – сказал он. – До свидания!

С этими словами Умслопогас бросился в реку и быстрыми размахами поплыл по течению.

Девушка Зинита следила за ним, пока он не скрылся из виду, и любовь охватила ее сердце, любовь свирепая, ревнивая, сильная. Он же, направляясь к горе Привидений, думал больше о «Виновнике Стонов», чем о девице Зините, так как в глубине души Умслопогас предпочитал войну женщинам, хотя именно женщины внесли горе в его жизнь.

Пятнадцать дней до новолуния Умслопогас много думал и мало говорил. Однако, он рассказал Галаци часть правды и объявил о своем намерении сразиться с Джиказой Непобежденным из-за секиры «Виновник Стонов».

Галаци советовал оставить это, говорил, что воевать с волками вернее, чем разыскивать какое-то неведомое оружие. Он сообщил также, что добычей секиры дело не кончится, придется отвоевать девушку, а от женщин он не ждал добра. Разве не женщина отравила его отца в краале Галакази? На все эти доводы Умслопогас ничего не отвечал, так как сердце его жаждало и секиры, и девушки, но первой больше, чем второй.

Между тем время шло, и настал день новолуния. На заре этого дня Умслопогас надел охотничью сумку, обвязав под ней, вокруг бедер, шкуру волчихи. В руки он взял толстый боевой щит, сделанный из кожи буйвола, и еще ту самую лунообразную секиру, которой он убил вождя Чеку.

– И с таким оружием выступаешь ты против Джиказы? – сказал Галаци, косо поглядывая на него.

– Ничего, она послужит мне! – ответил Умслопогас.

Когда он поел, они медленно спустились с горы, и так как Умслопогас сберегал силы, то перешли речку вброд. На том берегу Галаци спрятался в камышах, чтобы не быть узнанным. Тут Умслопогас простился с ним, не зная, удастся ли им свидеться. Добравшись до ворот крааля, он заметил, что много людей проходят в них и смешиваются с толпой. Скоро все пришли к открытому пространству перед шалашом Джиказы, где собрались его советники. Посреди них, перед кучей черепов, сидел, сверкая глазами, сам Джиказа, страшный, надменный, волосатый человек. К руке его прикреплена была кожаным ремнем великая секира «Виновник Стонов», и каждый, подходя, приветствовал ее, называя Инкозикас, т. е. владычицей. Самому Джиказе никто не кланялся.

Умслопогас сел в толпе перед советниками, никто не обратил на него внимания, кроме Зиниты, уныло двигавшейся взад и вперед, угощая пивом царских наперсников. Близко к Джиказе, по его правую сторону, сидел жирный, маленький человек с блестящими глазками, жадно следившими за Зинитой.

«Вероятно, это – Мезило!» – подумал Умслопогас. Немного погодя, Джиказа заговорил, ворочая глазами:

– Послушайте, советники мои, что я решил! Я решил выдать падчерицу мою Зиниту за Мезило, только мы еще не сошлись с ним на свадебном подарке. Я требую от Мезило сотню голов скота, потому что девушка прекрасна, стройна и безупречна. Да к тому же, она мне дочь, хоть и не моей крови. Но Мезило предлагает только пятьдесят голов, так что предоставляю вам помирить нас!

– Пусть так, повелитель секиры! – ответил один из советников. – Но прежде, о, Непобежденный, ты обязан в этот день года, согласно древнему обычаю, вызвать всенародно желающих сразиться с тобой за «Виновника Стонов» и за права власти над племенем Секиры!

– Какая тоска! – ворчал Джиказа. – Когда же этому конец? В юности моей я уложил пятьдесят трех человек и с тех пор все выкрикиваю свой вызов, точно петух на навозной куче, и никто его не принимает! Так слушайте же: есть ли между вами желающий вступить в поединок со мной, Джиказой, за великую секиру «Виновник Стонов»? Она будет принадлежать отвоевавшему ее, а с ней и владычество над племенем Секиры!

Все это он пробормотал скоро, точно молился духу, в которого не верил, и опять заговорил о скоте Мезило и о девице Зините. Но вдруг поднялся Умслопогас и, поглядывая на него из-за своего боевого щита, закричал:

– Есть, Джиказа, желающий сразиться с тобой за «Виновника Стонов» и за связанное с этим оружием право власти!

Тут вся толпа расхохоталась, а Джиказа сверкнул глазами.

– Опусти твой большой щит, выходи! – сказал он. – Выходи, назови свое имя, свое происхождение, ты, дерзающий сразиться с Непобежденным за древнюю секиру!

Тогда Умслопогас выступил вперед и показался всем таким свирепым, несмотря на молодость, что никто не рассмеялся.

– Что тебе, Джиказа, в моем имени, в родстве? – сказал он. Брось это, поторопись лучше сразиться со мной, как исстари заведено, так как я жажду владеть «Виновником Стонов», занять твое место и решить вопрос о скоте Мезило Борова. Когда я тебя убью, то выберу себе такое прозвище, какого никто еще не носил!

Опять народ смеялся, но Джиказа вскочил, захлебываясь от ярости.

– Как? Что такое? – сказал он. – Ты осмеливаешься так говорить со мной, ты, неповитый младенец, со мной, Непобежденным, владетелем секиры! Не думал я дожить до подобного разговора с длинноногим щенком. Пошел в загон! Я отсеку голову этому хвастуну! Он хочет меня заместить, отобрать право, которым, благодаря секире, пользовался я и четыре поколения моих предков. Вот сейчас я размозжу ему голову, и тогда мы обратимся к делу Мезило!

– Прекрати болтовню! – перебил его Умслопогас. – Если же не умеешь молчать, то лучше попрощайся с солнцем!

Тут Джиказа задохнулся от бешенства, пена выступила у него изо рта, так что он больше не мог говорить. Это забавляло всю толпу, кроме Мезило, косо поглядывавшего на высокого, свирепого незнакомца, и Зиниты, глядевшей на Мезило тоже без особой любви.

Все двинулись к загону, и Галаци, издалека заметив это, не мог больше удержаться и, подойдя, смешался с толпой.