Текст книги "Джим Уэйд"

Он вытащил блокнот и карандаш и принялся расспрашивать царя-жреца.

Уэйд подмигнул остальным и направился к выходу. Они остановились в коридоре за дверью.

– Пора расслабиться, – сказал он своим друзьям.

– Расслабься! – Рыжий выпятил губу. – Разве я выгляжу сонным?

– Кто говорил что-нибудь о сне? – спросил Громовой Джим. – В Миносе делают чертовски хорошее вино. Кто хочет выпить?

Никто не отказался…

Золотые холмы

Глава I. Священная война

Динамит, провезенный контрабандой, уже взорвал внешнюю стену форта. Под жарким солнцем Трансиордании на аравийской границе стреляли и рычали винтовки. Из пустыни непрерывно дул раскаленный воздух, делая положение защитников еще более шатким. Источник, который должен был снабжать форт водой, был отравлен. Патронов было мало, и туземцы ворчали.

– Джихад!

Священная война!

– Алла-иль-Аллаху!

Одетая в белое фигура выскочила на груду обломков, когда крик человека перекрыл треск выстрелов. Свирепое бородатое лицо мумина блестело от пота. Его голос превратился в пронзительный крик. Вокруг него арабы остановились, чтобы поглазеть, потому что мумин тащил с собой туземного солдата из пограничной армии Трансиордании, захваченного во время битвы. Пленник был почти без сознания с агонией из-за зияющей раны в боку.

– Аллах Алим! – закричал мумин. Ятаган блеснул в жарком солнечном свете, когда он яростно схватил солдата за волосы. – Взгляни на неверующего пса!

Арабы подняли крик, когда рука их предводителя описала быструю дугу. Острая сталь глубоко впилась в плоть. Жертва издала крик ужасной боли. С ятагана полилась кровь. Мумин отпустил свою добычу и нырнул в безопасное место, когда из форта злобно затрещал пулемет. Мусульманин сделал повелительный жест, и нападавшие ринулись вперед.

– Осталось чуть-чуть! Тогда Насара будет нашей мы перебьем всех христиан!

Пространство между фортом и внешней стеной было усеяно трупами. Павших туземных солдат пытали на глазах у их товарищей, использовали в качестве щитов, увечили самыми неописуемыми способами.

Мумин быстро проскользнул между своими людьми, призывая их атаковать.

– Ай! Правильно, пытать и калечить! Неверные – мягкосердечные глупцы. Такая работа может вывести их из форта, чтобы спасти своих друзей, но это не имеет значения. Они долго не протянут. – Его глаза сверкнули. – Осталось чуть-чуть!..

Внутри форта капитан Хардинг выругался, когда его выстрел не попал в уворачивающуюся фигуру мумина. Напряженное, перекошенное лицо офицера напоминало маску. Под глубоким загаром пустыни он был смертельно бледен. Прислонившись к амбразуре, он снова прицелился, морщась от боли. Пуля раздробила ему бедро. Здоровая нога болела, но он боролся со слабостью, охватившей все его измученное тело.

Пограничные силы Трансиордании были малочисленны, их офицерами были в основном англичане. Обычно мужчины жаловались на скуку, потому что сражаться было несем. Четыре страны граничили с Трансиорданией – Палестина, Сирия, Ирак и Саудовская Аравия. Но зачем кому-то вторгаться в страну, которая по большей части была пустыней, если не считать тридцатимильной полосы вдоль Иордана?

Взгляд Хардинга метнулся к окровавленной, грязной фигуре у следующей бойницы, тощему человеку в бедуинской одежде. Пять часов назад незнакомец примчался в форт на шатающейся, запыхавшейся лошади. Он искал убежища от своих преследователей, которые следовали за ним из пустынной страны Нефудов через границу.

Почему? Хардинг не знал. Его неожиданным гостем был белый человек. Но почему он был замаскирован под мусульманина? Хотя это не имело значения. Достаточно было того, что он был белым и бежал от мародерствующих арабов.

Хардинг принюхался к едкому запаху дыма и еще более соленому запаху крови, пропитавшему горячий воздух. В горле у него пересохло от пыли. Но когда санитар коснулся его руки и протянул флягу, он покачал головой. Были раненые, которым вода была нужна больше, чем ему.

Если бы только стрельба хоть на минуту прекратилась! Грохот выстрелов резал нервы. В глаза капитану полетели кусочки обожженной глины, и он нетерпеливо покачал головой. На этой пуле почти стояло его имя.

Рядом раздался стон боли. Хардинг оглянулся и увидел, как белый человек в арабском костюме согнулся пополам от боли, схватившись за живот. Он снова выпрямился с посеревшим лицом и нащупал спусковой крючок винтовки.

– Как вы думаете, капитан, у нас есть хоть какой-то шанс? – прошептал он.

– Не прекращайте стрелять… Может быть.

Может быть? Не было ни малейшего шанса. Хардинг мог расписать следующий час так же хорошо, как если бы он уже прошел. Один за другим падали защитники форта, воины-мусульмане и арабы-христиане под командованием капитана. Нападающие скоро ворвутся сюда. А потом начнется оргия пыток…

Шансов на помощь было немного. Телеграф был разбит гранатой. Но было ли их последнее сообщение получено в Аммане, в нескольких милях к северу? Если так, то самолеты уже в пути, потому что в Аммане есть британский аэродром.

Поэтому несколько мрачных, решительных солдат вели последний бой, запертые в прокуренном, невыносимо жарком помещении, в то время как снаружи бушевала толпа безжалостных убийц. Хардинг увидел одного из своих солдат, раздетого догола, распятого на двери, сорванной с петель. Туземцы наступали под прикрытием этого живого щита, но арабы были слишком обезумевшими от жажды крови, чтобы думать о стратегии. Штык вонзился в сердце солдата. Бурлящая, кипящая толпа рванулась вперед. Мумин, держа в руках трофейный автомат, подгонял их. Его голос стал хриплым от волнения.

– Во имя Аллаха! Убивайте! Убивайте!

– Еще патронов, – приказал капитан Хардинг. – Быстро!

Санитар протянул ему обойму.

– Это последняя, сэр.

Араб на стене что-то громко закричал, возбужденно жестикулируя. Седые брови Хардинга сошлись на переносице. На его лице отразилось изумление.

– Слушайте! – резко сказал он.

Стрельба стихла. С небес донесся глубокий гул. Самолеты!

Радиограмма все-таки достигла Аммана!

Вниз по направлению к форту устремилось три самолета, пулеметы заикались пламенным пением смерти. Мумин стоял неподвижно, с автоматом в руке. Вокруг него его люди падали, как опрокинутые свинцовые солдаты. Самолеты взмывали вверх, кружили, снова опускались. Бомба упала на землю, взорвалась, подняв гейзер сухой земли среди арабов.

Внезапно мумин выкрикнул команду. Его люди бросились врассыпную к своим лошадям, привязанным за рухнувшей внешней стеной. Через две минуты лагерь опустел, если не считать неподвижных тел. Оседлав коней, арабы рассыпались, став трудной мишенью для преследующих их самолетов. Все они галопом помчались на юг, к аравийской границе.

Капитан Хардинг вытер с лица кровавый пот и тихо выругался. Он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать падающего белого человека, который прибежал в форт в поисках убежища. Свободный халат был пропитан алым, тюрбан свободно болтался. Часть его подола была оторвана, чтобы сделать импровизированную повязку вокруг талии мужчины.

Хардинг рявкнул что-то своему ординарцу, и тот поспешил за водой. Судя по звуку, один из самолетов садился. Остальные обстреливали бегущих арабов.

Капитан вытер кровь с губ раненого.

– Потерпи еще немного, старина, – подбодрил он. – Теперь эти голодранцы пустились в бег.

Псевдо-араб глубоко вздохнул, морщась от боли. Его затуманенные глаза внезапно заблестели.

– Нет, – выдохнул он. – Я умираю. Передайте это сообщение. Алексу Иллариону – Порт-Саид. Эрик Годой… – Его голос стал хриплым. – Человек из Басры по имени Клет…

Вот и все. Он слишком долго ждал, чтобы заговорить. Теперь смерть вцепилась в него неумолимыми когтями, и он упал навзничь, его глаза остекленели.

Хардинг медленно опустил его тело на землю. Он почти не слышал криков своих людей или резких вопросов офицера с одного из самолетов. Имя «Алекс Илларион» задело знакомую струну в его мозгу.

Внезапно он вспомнил. Илларион был представителем в Порт-Саиде Грома Джима Уэйда.

Седые брови Хардинга сошлись на переносице. Его морщинистое, суровое лицо, загоревшее под солнцем пустыни до цвета красного дерева, казалось стало чуть бледнее. Теперь он догадывался, что это был не просто пограничный рейд арабов-мародеров. Это было нечто гораздо важное, иначе беглец не упомянул бы имя Иллариона.

Капитан встал, прищурив глаза. Он должен передать сообщение. Надо было лететь в Амман, чтобы доложить начальству, Генеральному штабу, что было нетрудно устроить. В любом случае, начальство захочет точно знать, что произошло в форте. Еще до захода солнца Хардинг летел над пустынной, выжженной солнцем страной к столице Трансиордании…

Его прием был более чем разочаровывающим. В штабе Гардинг представил свой доклад и многое другое. Он рассказал о странном переодетом белом человеке, который в отчаянии вырвался верхом из Саудовской Аравии и чьи последние слова были столь таинственными.

Полковник Мортон, краснолицый старик с седыми усами, командовавший постом, выпятил нижнюю губу и осмотрел на свой штаб.

Хотя солнце уже село, в большой пустой комнате было душно. Электрический вентилятор жужжал в тщетной попытке рассеять жар. Все, чего он достиг, – это атака с воздуха на рои летающих насекомых, которым всегда удавалось проникнуть сквозь защитные сетки.

Хардинг молча сидел, оберегая свою раненую ногу. Рана оказалась несерьезной. Кость была только оцарапана, а не раздроблена, как он ожидал. Но на какое-то время ему понадобится костыль.

– Я думаю, вы придаете этому инциденту слишком большое значение, капитан, – сказал полковник Мортон. – Этот человек, кем бы он ни был, попал в беду. Но это, конечно, не имеет международных масштабов. В конце концов, пограничный рейд…

Он позволил фразе повиснуть незаконченной.

– Я не предлагаю карательную экспедицию, сэр, – объяснил Хардинг.

Мортон потеребил усы.

– Конечно! Конечно! Мы заключили мир с Саудовской Аравией после подписания договора в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Но осталась вражда, и до сих пор мы на грани войны. При нынешних условиях мы не можем провоцировать неприятности. Бедуины – беззаконные налетчики. Во всяком случае, некоторые из них. Они живут согласно своим обычаям. Они возмущены вторжением.

– Вы хотите сказать, что этот человек мог быть шпионом?

– Я этого не говорил. Конечно, это возможно, но он должен был что-то сделать, чтобы вызвать антагонизм. Вы говорите, что мумин вел арабов?

– Да, сэр.

– Ну, мы никогда не вмешиваемся в религиозные проблемы без необходимости. Пусть джихад и священные города ислама остаются в Аравии. Лучше оставить это султану Нефуда. Это в его юрисдикции.

– А как насчет сообщения, сэр? – настаивал капитан.

Мортон задумался.

– Будет составлен отчет.”

Губы Хардинга гневно дрогнули.

– Могу я напомнить вам, сэр, что Алекс Илларион известен как агент Грома Джима Уэйда?

– Человека гражданского, если не вовсе легендой, – возразил полковник. – Я слышал слишком много историй об этом человеке, Уэйде. Он авантюрист, солдат удачи.

– Не совсем, – возразил капитан. – Он проделал хорошую работу. Как гражданское лицо, правда, но он разбил опиумное кольцо в Туркестане, уничтожил рабовладельческую империю в Индокитае.

Мортон сделал нетерпеливый жест.

– Знаю я все истории. Читаю газеты. Но этот человек – гражданское лицо, а это – официальное дело. Я не понимаю, почему вопросы не должны решаться в установленном порядке.

Улыбка капитана Хардинга была мрачной и безрадостной. Полковник Мортон, как он знал, был отличным человеком, хорошим солдатом и стратегом, но он жил в Аммане. Он не провел много лет в пустынной местности, каждый день общаясь с туземцами, и у него не было того странного шестого чувства, которым обладал сам Хардинг.

Внешне это был просто пограничный рейд. Мертвый белый человек не нес при себе никаких документов. Он мог войти в Мекку, запретную для белых, или иным образом оскорбить религиозные догматы арабов. Однако мусульмане не были дикарями. Они были культурными людьми, как и их жрецы.

Кочевые племена были достаточно свирепы, но, несмотря на это, капитан Хардинг знал, что столкнулся с тайной, возможно, одной из жизненно важных. Трансиордания была буферным государством, где мир был важен.

– Очень хорошо, сэр, – сказал Хардинг. – Я сделал свой доклад. А теперь я хотел бы подать заявление на отпуск.

Мортон был проницателен.

– Порт-Саид, да? – спросил он. – Ну, это не мое дело. У вас скоро отпуск, и я немедленно все устрою. Может быть, мне удастся раздобыть для вас самолет. Посмотрим.

Полковник сдержал свое слово. Возможно, он тоже втайне чувствовал, что Хардинг прав, хотя официально не мог этого признать. Все должно было решаться в соответствии с правилами. Но на рассвете с амманского летного поля взлетел самолет. Направляясь на север и запад, через Палестину, он летел над голубыми водами Средиземного моря к Порт-Саиду.

Глава II. Странный гражданский

Гром Джим Уэйд был в Смирне, ел шашлык и пил кофе невероятной крепости, когда до него дошло сообщение. Телеграмма была, конечно, зашифрована. В переводе сообщение означало, что Алекс Илларион в Порт-Саиде получил важную информацию.

Уэйд закурил сигарету и подозвал официанта.

По воздуху от Смирны до египетской дельты было недалеко. У Грома Джима было достаточно времени, чтобы обдумать смысл послания. Его дела в Турции были закончены. Это было не настолько важно, чтобы нуждаться в помощи двух его помощников, Заточки Марата и Рыжего Аргайла, которые обычно сопровождали его в его приключениях.

Уэйд обнаружил заговор, связанный с нефтяными месторождениями у Мраморного моря, но все, что было необходимо, – это передать информацию в руки властей. Он должен был сделать это лично, потому что его слово имело вес. Теперь же заговорщики были арестованы, и дело – сделано.

Уэйд планировал вернуться на свой остров в Южном море, где у него была лаборатория, скрытая от внешнего мира, и где его ждали Марат и Аргайл. Однако теперь его планы изменились.

Его называли авантюристом и солдатом удачи, но Уэйд был нечто большее. Только те немногие, кто знал его прошлое, понимали, что сделало Громового Джима крестоносцем против преступности и Зла. Другие видели только результат – разгромленный вице-лорд Сингапура, разрушенная рабовладельческая империя, банда наемных убийц, привлеченных к суду смертоносными пистолетами Уэйда.

Шрамы на его крепком, худощавом мускулистом теле могли бы стать историей сражений и великих приключений. Тут были зажившие пулевые раны, белые морщинистые порезы криса и ятагана, мачете и следы стрел Дживаро. Но на первый взгляд Уэйд показался бы обычным туристом, недавно окончившим колледж. Он был старше, чем выглядел, если не годами, то опытом.

Его детство и юность прошли в самом сердце Африки, на островке затерянной, забытой цивилизации, порожденной минойцами с древнего Крита, где когда-то процветали наука и странная культура. В тайной африканской долине это племя поклонялось минотавру, живя в отдалении от всего цивилизованного мира. Однажды в городе Минос разбился самолет, и царь-жрец города сделал Джима Уэйда своим приемным сыном.

Уэйд научился там странным искусствам – ментальному контролю мускулов, поразительному, хотя и не для гимнастов Крита. Он прошел тяжелое обучение у минойских жрецов, изучая секреты гипноза, которые впоследствии стали для него бесценными. Он был искусен в ловкости рук, прекрасно стрелял и в душе был идеалистом, ибо Минос был добрым, мирным краем.

Когда Джим Уэйд наконец добрался до внешнего мира, он не испытывал ни ненависти, ни жадности, ни зла. Он столкнулся с ним в тот момент, когда столкнулся с цивилизацией. Сначала он был поражен и недоверчив. Затем внезапно в нем вспыхнуло яростное пламя обиды и гнева.

Юный идеалист превратился в безжалостную, мстительную Немезиду, несущую справедливость тем, кто долго ее избегал. Сын ученого, воспитанный чужой цивилизацией и с телом, которое было хорошо дисциплинированной боевой машиной, он был человеком, которого следовало опасаться.

На незнакомом острове в Южных морях он построил крепкую цитадель, тайное убежище, где работал и отдыхал вместе с двумя товарищами, бросившими свою судьбу вместе с ним, – Заточкой Маратом и Рыжим Аргайлом. На совершенствование схемы ушли годы. Но теперь в ключевых городах по всему миру появились люди, которые были агентами Уэйда. Они могли связаться с ним в любой момент по специальному коротковолновому радио.

Таким человеком был Алекс Илларион. Именно его послание, отправленное в цитадель острова Южных морей, было получено Аргайлом и Маратом и переправлено Уэйду в Смирну.

Когда самолет приземлился, Уэйд поправил ремень безопасности. Он предпочел бы свой собственный самолет, знаменитый «Громовой жук», но тот был в цитадели. Амфибия с работающими на холостом ходу двигателями скользнули к причалу. Когда установил сходни, Уэйд первым сошел на берег.

Горячее солнце пылало с голубого неба, похожего на печь. Уэйд вытер пот со своего бронзового лба.

Поймав такси, он вскоре оказался возле аптеки Алекса Иллариона. Илларион был дипломированным фармацевтом, но его настоящей работой было представление интересов Грома Джима в этом районе.

В дверях он встретил Уэйда, невысокого, приземистого мужчину с шоколадно-коричневым лицом и седыми волосами. В его глазах было удивление, когда он сжал руку высокого мужчины.

– Быстро прибыли, – сказал он без малейшего акцента. – Как поживаете, Уэйд?

– Я был в Смирне, – объяснил Громовой Джим. – В чем дело, Алекс? Должно быть, неприятности, иначе вы бы не позвонили.

Илларион повел его в темные закоулки магазина. Он отдал приказ своему клерку и провел Уэйда в заднюю комнату. Тщательно заперев дверь, он достал сигареты и выпивку. Затем он объяснил короткими, яркими фразами суть происшествия. Уэйд прислушался.

– Ладно, – сказал он наконец. – А где этот офицер?

– Хардинг? Не знаю. Он не остался. У меня ощущение, что он сам собирался заняться этим делом.

– В чем бы там дело ни было… – Гром Джим нахмурился. – Давайте разберемся. Белый человек, переодетый арабом, был изгнан из Саудовской Аравии. Он укрылся в трансиорданском форте. Единственное сообщение, которое он передал, было что-то о Басре и человеке по имени Эрик Годой.

– И кто-то по имени Клет, – добавил Иларион. – Я провел для вас расследование. Годой – довольно состоятельный купец в Басре. Я ничего не знаю о Клете.

– Торговец?

– Он занимается практически всем, но большая часть его денег поступила с Бахрейнского архипелага.

– Жемчуг?

Уэйд знал о независимом арабском государстве Бахрейн, расположенном в Персидском заливе у побережья Аравийского моря, где главным промыслом был промысел жемчуга.

– У него там есть и кое-какие нефтяные интересы, – добавил Илларион. – Я не связывался с ним напрямую.

– Ну и хорошо. А что еще?

Илларион покачал седой головой.

– Ничего определенного. До меня доходили слухи о беспорядках в этом районе, даже разговоры о джихаде. Есть один мулла, который, кажется, поднял много шума вокруг Нефуда.

Резко зазвонил телефон. Илларион поднял трубку и виновато посмотрел на Уэйда. Через мгновение он резко втянул в себя воздух.

– Что? Но как…

Уэйд почувствовал тревожное предчувствие опасности. Он не двигался, но его глаза, казалось, стали холодными и неподвижными, как осколки черного льда. Когда Илларион повесил трубку, Гром Джим уже ждал.

– Ну?

– Звонок был из Басры. Меня проверял один человек, – Илларион облизнул губы. – Этот из-за армейского офицера Хардинга…

– Да?

– Его убили выстрелом в спину. А Эрика Годоя арестовали за его убийство.

– Ладно, – вздохнул Уэйд. – Я лечу в Басру, как только найду самолет. Алекс, я хочу, чтобы ты отправил сообщение Марату и Аргайлу. Используй код скремблера. Отпишись им, чтобы они немедленно присоединились ко мне в Басре, прибыв на Громовом жуке.

Илларион уже был на ногах. Уэйд приветственно махнул рукой и повернулся к двери. Итак, капитан Хардинг убит! Его расследование, должно быть, оказалось опасно успешными. Что ж, логично предположить, что следующим шагом будет интервью с Эриком Годоем, басрским коммерсантом, при условии, конечно, что игра действительно стоит свеч.

У Уэйда была репутация охотника за неприятностями. Человека в его положении часто беспокоили чудаки, которые могли воспользоваться каким-нибудь инцидентом, подобным этому арабскому набегу, чтобы связаться с ним. Однако офицер британской армии вряд ли поступил бы опрометчиво. Скорее всего, за этой загадкой скрывалось что-то интересное, но насколько важным это окажется, Уэйд пока не мог сказать.

По воздуху Басра находилась примерно в тысяче миль к востоку от Порт-Саида, чуть выше тридцатой параллели. С Аравийского моря изогнутый палец Персидского залива тянулся к Тигру-Евфрату. Там, к югу от Багдада и Исфахана, находилась Басра с ее мечетями и красочными базарами.

Уэйд договорился сесть на ближайший самолет, отправляющийся на восток. Хотя ему повезло с билетом, ждать оставалось еще несколько часов. Гром провел это время, пытаясь навести справки об Эрике Годое, но мало что узнал.

Нефтяник из Порт-Саида, которого Уэйд немного знал, порылся в его бумагах и в конце концов сообщил, что Годой – честный торговец. Он занимался бизнесом уже двадцать лет и вкладывал деньги, когда ему это нравилось, во все – от нефти, финиковых рощ и железа до шерстяной промышленности северного Ирака. Он в значительной степени субсидировал ловцов жемчуга с Бахрейнских островов в Персидском заливе.

«Ну и что? – спросил себя Уэйд. – Зачем Годою убивать офицера британской армии? Вполне возможно, что торговец – мошенник и что он убил Хардинга, чтобы тот держал рот на замке. Но если Годой был достаточно умен, чтобы в течение стольких лет изображать из себя честного, уважаемого бизнесмена, то он, несомненно, был достаточно умен, чтобы избежать подозрения в убийстве… Нет, во всем этом деле есть что-то подозрительное.

Уэйд взял свою дорожную сумку в отеле, взял такси и сел в самолет.

Это не был самолет до Басры. Он направлялся в Багдад, но оттуда Уэйд мог сесть на поезд, идущий на юг, к Персидскому заливу. «Жаль, что под рукой нет «Громового жука», – подумал он. Но пока дело обстояло так, это был самый быстрый путь.

Поездка в Багдад прошла без происшествий. Новая железная дорога быстро доставила Уэйда вниз по Тигру, туда, где сливались реки-близнецы.

Желтая тропическая луна серебрила реку и финиковые рощи, окаймлявшие ее, но в воздухе чувствовалось напряжение – напряжение, которое Уэйд начал ощущать еще в Багдаде.

Не было ничего определенного, только беглые взгляды туземцев и тайное возбуждение, которое, казалось, пронизывало атмосферу. Здесь было невыносимо жарко, и ветер, задувавший в открытые окна, напоминал порывы ветра из печи. Серебристый купол мечети сверкнул в лунном свете и исчез, когда поезд промчался мимо.

Уэйд почувствовал на себе пристальный взгляд. Он быстро поднял глаза, но недостаточно быстро. Очевидно, на него никто не смотрел. Человек, сидевший напротив него, беспокойно заерзал на стуле.

– Фу! – выдохнул он, вытирая розовое пухлое лицо мокрым носовым платком. – Никогда не было так жарко! Как вам?

Уэйд покачал головой. Мысленно он определил незнакомца как туриста. Никто из тех, кто знал эту страну, не путешествовал бы в джодпуре. Они были слишком горячими. Даже самая легкая одежда липла к потной коже.

Толстяк поигрывал легким хлыстом, который держал в руке. Затем он заложил его в книгу, которую держал на коленях, чтобы отметить место и уставился в окно.

Глаза Уэйда обшаривали вагон поезда. Там была обычная пестрая компания и, как ни странно, семейная. Обычно они ездили в собственных машинах, но это был, по-видимому, хадж высокого ранга, с зеленым тюрбаном, предвещающим паломничество в Мекку. Верховодил сморщенный старичок, почти карлик, с маленькими глазками-бусинками, которые почти терялись в гнезде морщин, из которого торчал клювик носа.

Это был необычайно тощий, худощавый человек с желтушным желтым цветом лица и нервным тиком одного глаза. Он встретил взгляд Уэйда, поднял бровь и вопросительно посмотрел на него, прежде чем отвернуться. Возможно, кто-то из этих двоих наблюдал за ним. А может, и нет.

Колеса поезда громко заскрипели. В ночи уныло загудел свисток. На другом берегу серебристой реки Уэйд увидел араба, молча сидящего на верблюде, лицо его было затенено бурнусом.

Странная страна, эта родина цивилизации! Она оставалась практически неизменным со времен Ура, Ниппура и Ниневии, окутанный мистикой Востока. Несмотря на внешнее спокойствие, под спокойной поверхностью кипело пламя насилия, которое иногда вырывалось наружу в красном безумии джихада.

Толстяк снова открыл книгу и принялся читать. Уэйд, пораженный какой-то мыслью, встал и снял с вешалки свою сумку «Гладстон». До прибытия поезда в Басру оставалось убить еще много часов, а в сумке у Уэйда лежал незаконченный роман. Он сел, держа чемоданчик на коленях. Внезапно подняв голову, он встретился взглядом с пристально устремленными на него глазами худого, бледного человека из хаджа.

Незнакомец щелкнул замком, открыл сумку и положил ее на сиденье рядом с собой. Движение извилистого, сверкающего движения внутри сумки предупредило Уэйда, и он едва успел вовремя отскочил. Он мельком увидел блестящее, чешуйчатое тело и знаки очков на чешуйчатом капюшоне.

Сердитая, красноглазая голова кобры метнулась ему навстречу!