Текст книги "Сеть для Миродержцев"

1

Заметки Мародера;

обитель близ Шальвапура,

середина периода Сарад[17]17
  Сарад – осень. Середина сентября – середина ноября.


[Закрыть].

– Не было не-сущего, и не было сущего тогда! Не было ни воздушного прост… проср… простран-ства! – ни неба над ним… точно! Неба тоже не было!

Белолицый мальчик лет семи-восьми раздраженно зыркнул на молодого брахмана в дерюжной хламиде. Оправил на себе ланкийскую накидку-батик кшатрия, крашеную двойными спиралями по плотной кошенили, наморщил лоб и упрямо продолжил:

 
– Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?
Что за вода была – глубокая бездна?
 

Он снова в упор посмотрел на наставника, словно ожидая от Гуру немедленного и толкового ответа на все загадки Мироздания. Лучше в двух словах; а еще лучше – разъяснить на пальцах, что именно двигалось туда-сюда и каким образом. Не дождался, тряхнул смолью кудрей, схваченных тонким обручем белого металла…

Заговорил снова.

 
– Не было ни смерти, ни бессмертия тогда!
Не было ни признака дня или ночи…
 

– Короче, ничего тогда не было, Наставник! – дерзко сверкнул глазами мальчишка.– И учить, значит, нечего… только зря время трачу!

– Не было,– слегка наклонил голову учитель, соглашаясь.– И все же было. Постарайся вспомнить, как об этом говорит «Риг-Веда». Соберись с мыслями – я подожду.

Юный кшатрий понуро уставился в землю, и по выражению мальчишеской физиономии было совершенно ясно: думает он сейчас о чем угодно, кроме премудростей Веды Гимнов. Мимоходом покосившись на стайку однолеток – те сгрудились в отдалении, перемигиваясь и шепчась вполголоса,– незадачливый ученик вдруг оживился. На подходе к злополучному месту духовных изысканий обнаружились гости. Пожилой брюханчик, точь-в-точь оживший шарик-каламбхук с паучьими ручками-ножками, и с ним мальчик, ровесник обладателя почетной накидки – низкорослый, худенький и до смешного серьезный. Бросив один-единственный взгляд по сторонам, он встал за спиной толстяка (отца? Гуру? просто сопровождающего?) и застыл в позе почтительного ожидания.

Идол идолом – лишь ветерок-бродяга лениво треплет края одежды, состоящей из двух кусков грубого полотна, да еще спокойно блестят черные глаза на скуластом, не по возрасту сосредоточенном лице.

Юный кшатрий не удержался и фыркнул.

– Тебя забавляют гимны старейшей из Вед? – поинтересовался у него учитель.

– Как можно, Гуру – но вон тот мальчишка… Его вид показался мне забавным. Взгляните сами: у него такое лицо, словно он знает все на свете! А гимн я сейчас вспомню… обязательно вспомню!

– Разумеется,– мягко улыбнулся молодой брахман.– Если царевич Друпада[18]18
  Друпада – Дубина (санскр.).


[Закрыть]-Панчалиец говорит, что вспомнит – иначе и быть не может. Или мы попросим мальчика, который знает все на свете, помочь наследнику трона панчалов?

– Конечно, попросим!

Друпада едва не расхохотался вслух – мысль наставника показалась ему на редкость удачной.

Тем более что продолжение «Гимна о сотворении мира» как отрезало.

– Смиренно молю простить досужее любопытство,– учитель низко поклонился кругленькому гостю, безошибочно подметив на том брахманский шнур через плечо.– Но кем приходится этот малыш моему достойному собрату по варне?

– Сыном,– булькнул толстячок.– Звать Дроной.

– Просто Дроной?

– Просто.

Похоже, гость не слишком жаловал словесные изыски. Наречь сына просто-напросто Дроной, то есть Ларцом, а не Дарующим Плод Молений или, скажем, Кладезем Истины, мог лишь человек, напрочь пренебрегающий церемониями.

Как только мать допустила?.. задразнят ведь чадо!

– В таком случае, позволит ли бык среди подвижников задать его отпрыску пару вопросов?

– Позволит,– бык среди подвижников равнодушно кивнул и отвернулся.

«Кого-то ждет,– подумал учитель.– Кого? Одного из свиты царевича?»

– Благодарю. Мальчик, ты слышал начало гимна, который декламировал царевич Друпада?

– Слышал, достойный брахман,– подтвердил мальчишка, сложив передо лбом ладони-дощечки и согнув тощую спину в поклоне.

– Не желаешь продолжить?

Дрона выпрямился и, не меняя позы и выражения лица, заговорил:

 
– …Не было ни признака дня или ночи.
Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно,
И не было ничего другого, кроме него.
 
 
Мрак был сокрыт мраком вначале.
Неразличимая пучина – все это.
То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,
Оно Одно было порождено силой Жара.
 

– Благодарю тебя, Дрона. Достаточно,– ласково остановил молодой брахман мальчика, намеревавшегося продолжать.– Вот видишь, царевич,– обратился он к Друпаде,– совершенно необязательно быть престарелым мудрецом, чтобы выучить напамять святые гимны. Тебе это тоже под силу.

– Еще как! – буркнул царевич, с неприязнью косясь на своего посрамителя.– А ему под силу захлопнуть пасть и…

Молодой брахман свел брови на переносице, и Друпада раздумал продолжать. Понятное дело, он – панчалийский наследник, ветвь славного рода, придет время, и тысячи тысяч поклонятся ему; но сейчас Друпада – всего лишь ученик, и перед ним – его Учитель!

– Прошу простить мою дерзость, о изобильный добродетелями,– оказалось, что языкатый Дрона уже стоит рядом и обращается к брахману-наставнику.– Но по моему скромному разумению, здесь изображен обряд Хома[19]19
  Хома – обряд помещения в огонь жертвенного дара (хавис), преимущественно – топленого масла.


[Закрыть] в новолуние, о чем говорит верхний символ?

Действительно, на утрамбованной площадке при помощи камней, веточек, плошек с маслом и глиняных фигурок был выложен план совершения обряда; и вычерненный знак Месяца говорил о времени его проведения.

– Совершенно верно, мой юный знаток гимнов,– подтвердил наставник, а Друпада сразу воспрял духом и гордо подбоченился: план обряда он выложил сам, почти без посторонней помощи, и Учитель часом ранее похвалил его за это.

– Превосходно, вне сомнений, превосходно,– Дрона приблизился к площадке и стал разглядывать работу царевича.– Если не считать, что Южный Огнь Предков в новолуние должен гореть еще южнее, дабы расстояния между всеми тремя жертвенниками совпадали… А так – выше всяческих похвал.

И уверенно передвинул бусину из травленого сердолика, изображавшую Южный Огнь, на ладонь вниз.

– Вот тут ты ошибаешься, мальчик,– покачал головой брахман, сдерживая улыбку.– Символ лежал как раз там, где нужно. Будь добр, верни все на прежнее место…

Друпада с чувством превосходства взглянул на мозгляка и преисполнился величия, как подобает царевичу-Панчалийцу, сведущему в обрядах. Не чета всяким брахманам-самозванцам, способным только, как попугаи, бубнить себе под нос гимны. Тут тебе не Веды зубрить, тупица, тут головой думать надо!

– Нет, я прав,– мальчик спокойно смотрел в лицо молодого учителя, не моргая, а его толстенький отец, казалось, откровенно забавлялся, наблюдая за этой сценой.

– Мальчик действительно прав,– тихо прозвучало совсем рядом.

Обернувшись, царевич Друпада узрел главу обители – седобородого Хотравахану – и поспешил благоговейно склониться перед старцем, тронув кончиками пальцев прах под ногами мудреца.

Остальные сделали то же самое.

– Мальчик подметил верно,– повторил старик.– В новолуние Южный Огнь Предков должен располагаться именно так. Но только в день новолуния. Мы с вами этого еще не проходили.

2

– Твой сын умен не по годам. Да и ведомо ему многое, что известно не всякому опытному брахману,– Хотравахана приветливо улыбался, но глаза старика оставались серьезными.

Расположась в холодке манговой рощи и потягивая молоко из высоких серебряных кубков – дар отца Друпады предназначался явно для иных напитков – двое мудрецов предавались беседе.

– Уж не в заоблачных ли сферах постигал он премудрости обрядов? – голос Хотраваханы оставался по-прежнему ровным и почти безразличным, но этот тон не мог обмануть Жаворонка.

Впрочем, глава Шальвапурской обители и не собирался никого обманывать.

– Ты всегда славился своей прозорливостью, о источник спасения,– уклонился от прямого ответа Жаворонок, прибегнув к витиеватой речи, как к лучшему способу не сказать ни «да», ни «нет».– Волею богов в моем сыне слились достоинства высших варн – брахманов и кшатриев. Ему предназначена особая судьба: я хочу, чтобы Дрона вырос вторым Рамой-с-Топором, со временем став первым. Что касается мудрости и благочестия, то лучшего места, чем твоя обитель, мне не сыскать…

– А стрельбе из лука я его лично обучу,– лучики-паутинки брызнули во все стороны, испугавшись блеска старческого взора.– То-то посмеемся, Жаворонок!

– Посмеемся, смех угоден богам и приятен душе… Говорят, у тебя воспитывается панчалийский царевич?

Хотравахана не ответил, да ответа и не требовалось. Какое там «говорят», когда Жаворонок видел Панчалийца воочию!

– И его, само собой, обучают не только смирению и гимнам. Мне почему-то кажется: если правильно подойти к воеводам юного Друпады, они согласятся взять в науку еще одного ученика. А там – видно будет.

Хотравахана долго молчал. Отставив молоко, чертил в пыли странные узоры, медленно водя подобранной тростинкой.

– Снова отец из сыновней глины игрушки лепит? Судьбу наперед расписать хочешь, как на пальмовых листьях? Когда ты угомонишься, Жаворонок?! – на сей раз старик не сумел сдержаться, и в голосе его прозвучал упрек.

– Ты знаешь, что мой отец, Наставник Богов, проклял меня после ТОГО раза? – еле слышно спросил Жаворонок.

– Знаю.

– А знаешь, как звучало его проклятие?

– Нет. И не хочу знать.

– Выслушай, раз смеешь упрекать. «Так пусть же тебе отныне удается все, что ты задумаешь, несчастный!» Да, именно так сказал мой отец. Но если я хочу, чтобы мой второй сын, Дрона, воплотил в себе идеал обеих высших варн – я что, желаю зла сыну?! Ответь! Молчишь… правильно делаешь. Я проклят? – пускай проклятие Брихаса поможет мне! И его собственному внуку.

– Твоими бы устами…– вздохнул Хотравахана.– Хорошо. Я возьму Дрону в обучение. И замолвлю за него словцо перед панчалийскими воеводами. Все сбудется, все тебе удастся, беспокойный ты Жаворонок! И отцово проклятие тут ни при чем… хотя проклясть тебя страшнее, чем сделал это искушенный Брихас, не сумел бы даже я. Ладно, оставим… Прежде, чем мы расстанемся, подумай о другом. Проклятие в любом случае остается проклятием, даже если тебе оно кажется благословением. Это лишь означает, что все имеет свою оборотную сторону. Ты хочешь, чтобы твой сын вырос вторым Рамой-с-Топором? Или даже первым?!

Жаворонок только кивнул в ответ.

– Ты считаешь, что это – благо для него и других? Мудрость и сила, отвага и смирение – в одном человеке? Орел и змея в одной упряжке?! Я знаком с Рамой ближе любого из смертных, и если ты считаешь его счастливейшим из людей… Чего ты хочешь для сына, Жаворонок: счастья или славы?! Не боишься ли, что Дрона вырастет СЛИШКОМ великим? Слишком великим для ЧЕЛОВЕКА?

Жаворонок кусал губы, глядя в опустевший кубок.

– Я очень надеюсь, что ошибся,– глухо закончил старик.– Пусть твой сын вырастет именно таким, каким хочешь его видеть ты… вторым, первым, единственным! Увы, я редко ошибаюсь.

Голубая сорока спрыгнула на ветку пониже, застрекотала было, но поперхнулась сплетнями и улетела прочь.

– Кто его мать, Жаворонок?

– Я,– ответил проклятый сын Наставника Богов.– И немного – Опекун Мира.

3

– Ты откуда такой взялся?

Начальственный мальчишеский окрик вынудил главу обители замедлить шаги и прислушаться.

Кажется, царевич Друпада, улизнув от бдительных наставников и отцовских воевод, решил выяснить отношения с новым учеником-брахмачарином.

Старик остановился в проходе между двумя ашрамами, отчасти скрытый кустами жасмина. Прятаться Хотравахана и не думал – он просто наблюдал за происходящим. А то, что дети его не замечали… Впрочем, однозначно не видел старца лишь крепыш-Друпада. Зато маленький Дрона бросил в сторону кустов короткий взгляд, но при этом на смуглом лице малыша не дрогнул ни один мускул. Он все так же стоял напротив царевича, возвышавшегося над ним чуть ли не на целую голову, и глядел сквозь Друпаду.

Молча.

Перед царевичами стоят не так. И царевичам положено отвечать со всей почтительностью – это Друпада знал наверняка, в отличие от святых гимнов.

– Что, умный очень? Или язык проглотил? – наследник панчалийского престола явно обезьянничал манеру кого-то из взрослых. Например, своего отца, сурового царя Пришаты, или же начальника дворцовой гвардии, который сопровождал царевича, руководя обучением воинской науке.

Дрона по-прежнему молчал, отрешенно глядя в неведомую даль.

– Ага, как при наставниках, так ты Стосильный Индра! А как с глазу на глаз… Веды тараторим, знатных людей позорим, суемся куда не звали! – а теперь воды в рот набрал?!

«Кое в чем царевич Друпада изрядно преуспел,– поймал себя на мысли Хотравахана.– Не всякий ребенок умеет так связно и последовательно обижать собеседника. Сразу видно – сын раджи! Если б он еще так же Веды учил…»

– Отвечай, когда к тебе наследник престола обращается!

Друпада злился все больше и больше.

А Дрона молчал.

– Ладно, я тебе развяжу язык! – прошипел царевич, и если бы старый брахман смотрел сейчас ему в лицо, то увидел бы: зрачки наследника превратились в две иглы.– Вот тебе первый урок: мангуст-выскочек бьют по носу! А это – чтоб запомнил получше!

И Друпада с размаху влепил сыну Жаворонка «запоминательную» оплеуху.

В первый момент Хотравахана был удивлен ничуть не меньше Друпады. Не ударом – дело шло к драке с первой минуты; удивление вызвал промах царевича. Маленький Дрона равнодушно отшагнул назад, вновь застыв жертвенным столбом – но этого движения вполне хватило, чтобы оплеуха пропала втуне.

В результате маленький нахал наверняка не выучил первый урок, преподанный ему наставником-Друпадой.

Друпада махнул с левой, потом опять с левой, желая перехитрить вертлявого обидчика: Дрона чуть сместился в сторону, стал вполоборота, коротко поклонился гневному драчуну,– и наследник трона панчалов едва не шлепнулся в пыль рядом с глазастой статуэткой.

– Здорово! – искренне восхитился царевич, разом позабыв о злости и гневе.– Если и сейчас увернешься – потом научишь! Назначу личным воеводой…

И он резко, почти без замаха, ткнул Дрону кулаком в подбородок. Щуплый мальчишка шагать больше не стал. «Надоело уворачиваться?» – подумал Хотравахана, наблюдая, как Дрона берет царевича за кулак (не ловит, а именно берет, спокойно и без суеты), после чего опускает бьющую руку вниз.

– А если так?! – Друпадой овладел азарт.

Теперь тумаки и оплеухи сыпались градом, и Дроне пришлось ожить под этим бешеным натиском. Маленькое тело превратилось в редкий кустарник, ветви которого изгибались от порывов ночного ветра, пропуская их сквозь себя, гася в хитросплетении прутьев, раздирая колючками в клочья… Кажется, царевич все же пару раз слегка зацепил сына Жаворонка, но старый брахман не был в этом уверен.

Друпада, видимо, тоже – поскольку продолжал наступать. И в конце концов загнал Дрону под раскидистую бакулу, в чей ствол мальчишка вдруг ткнулся спиной. Вздрогнул от неожиданности, мгновенно став похожим на обычного ребенка, а не на ходячее совершенство – и вот тут-то Друпада решил, что застал соперника врасплох.

Отступать некуда, начнем заново и по-честному…

Этот удар царевич подсмотрел, наблюдая за утренними занятиями телохранителей отца. Обманный прыжок в сторону, когда ты фактически остаешься на прежнем месте – и хлесткий удар ногой в голову!

Держись, заморыш!

Того, что случилось в следующий момент, сам царевич тоже не ожидал. Дрона вдруг оттолкнулся от ствола, быстро двинулся вперед, сокращая расстояние, после чего наотмашь рубанул Друпаду основанием кулака в переносицу.

Раздался легкий хруст, будто треснула сухая ветка

У царевича потемнело в глазах, ему показалось, что Мать-Тьма накинула на мир свое покрывало, сотканное из мрака… Через мгновение он обнаружил, что лежит на земле, переносицу дергает, как огромный нарыв, и терпеть эту боль очень трудно – но надо! Кшатрий он или нет?!

И Друпада терпел, стиснув зубы, вздрагивая всем телом, с хрипом втягивая воздух ртом – иначе не получалось из-за крови, хлеставшей из сломанного носа.

Потом набежали слуги, царедворцы, среди смазанных пятен их ярких нарядов мелькали серые одеяния брахманов Шальвапурской обители, но Друпаде сейчас было не до них. Даже кровь и боль отступили на задний план перед уязвленной гордостью.

«Я должен этому научиться! Если умеет он – должен уметь и я!» – единственная мысль металась в голове царевича, помогая забыть о боли, обиде, позоре поражения…

Все-таки наследник панчалов был настоящим кшатрием.

4

– Я видел, как вы дрались.

– Знаю, Учитель. Только я не дрался. Пока он не нарушил Закон – я не дрался.

– Нарушил Закон?

– Да, Учитель. Когда он пытался бить меня руками, он все делал правильно. Я вызвал гнев наследника царского рода, и он вправе был наказать меня – но наказать по Закону, без гнева и с соблюдением приличий. Устроив из наказания потеху, Друпада дал мне право пассивно сопротивляться, как и подобает брахману в стесненных обстоятельствах. Когда же он вознамерился ударить меня ногой в голову, то есть прикоснуться менее благородной частью тела к самой благородной, я сразу получил право ответного удара.

Дрона склонил кудрявую голову, о которой только что шла речь, и подытожил:

– Я все сделал правильно, Учитель. Закон соблюден, и Польза несомненна.

– Да… наверное,– Хотравахана замялся, что изрядно удивило его самого.– Но ведь ты мог ударить царевича гораздо слабее, не калеча?

– Мог, Учитель. Но в таком случае он продолжил бы драться и наверняка опять захотел бы ударить меня ногой! Цари не должны осквернять жрецов рукоприкладством, про это отчетливо говорится в трех гимнах «Риг-Веды»… Царевич совершил грех и поплатился за него, страдая, но оставшись в живых. Теперь он задумается, прежде чем пинать брахмана ногой в лицо, а боль и мука смыли грязь с Кармы наследника. Я сделал доброе дело, Учитель.

– Хорошо,– старик не сразу нашелся, что ответить этому странному ребенку.– А если бы он напал на тебя с мечом? Или с кинжалом?

– Я бы его спас,– без колебаний ответил Дрона.

– Спас? Каким образом?!

– Я бы его убил.

Первое время глава обители сидел молча, барабаня костлявыми пальцами по не менее костлявому колену.

Ритм выходил сухим и сбивчивым.

– Но разве убийство не отяготило бы ТВОЮ Карму? – наконец сощурился Хотравахана, глядя на Дрону, как если бы видел его впервые.

– Разумеется, нет, Учитель! – во взгляде мальчика, когда он поднял глаза на старика, сквозило искреннее изумление: неужели Гуру не знает таких простых вещей?! – Ведь попытка убить брахмана – сама по себе тягчайший грех! А представьте, что царевич Друпада и впрямь убил бы меня! Его ждала бы Преисподняя и вечные адские муки без надежды на прощение! Умерев от моей руки, он возродился бы согласно заслугам своим и своих предков, в знатном роду кшатриев; а так – пламя и скрежет зубовный… Несомненно, я спас бы царевича, позволив ему погибнуть. Это же просто, Учитель! Закон соблюден, и Польза несомненна. Разве не так?

– Просто? – задумчиво прошептал старик.– Наверное, просто… Закон соблюден, и Польза… Польза несомненна. А где же Любовь?

– Любовь? – поднял брови маленький Дрона.– При чем здесь Любовь?

5

Поначалу все с усмешкой косились на серьезного щуплого мальчугана – нового брахмачарина Шальвапурской обители. Росту – кишку[20]20
  Кишку – мера длины, от 60 до 80 см.


[Закрыть] в тюрбане, а туда же! Обряды, молитвы, медитации, изучение Вед, рецитация мантр, беседы с Гуру – все наравне с остальными. Ему бы подрасти, утереть с губ молочную пену, а пока играл бы с другими малышами в догонялки, крепости из песка строил… Ишь, муравей, в науку подался! Хотя постойте-погодите! Кто, говорите, у него отец? Жаворонок? Тот самый?! А-а, ну тогда понятно! Историю с его первым сыном помните? Чуть ли не с пеленок в подвижничество ударился… Разумеется, отцова затея: неймется толстяку-Жаворонку! Ладно, посмотрим, на что новое дитя способно окажется…

И скоро вместо легкой насмешки в косых взглядах, которые сетью стрел окружали маленького Дрону, понемногу начало проступать удивление, уважение, а кое у кого – зависть или даже суеверный страх.

Ну скажите на милость, откуда ребенку может быть досконально известна суть Триварги, трех целей и трех ценностей человеческой жизни, если до тринадцати лет с брахмачаринами о Триварге говорят лишь вскользь?!

Мудрый Хотравахана тактично умалчивал о том, где, по его мнению, сын Жаворонка мог приобрести подобные познания. Ни к чему, чтобы по обители ползли досужие сплетни – конечно же, не замедлив распространиться и за ее пределами. Но и сам старец не уставал поражаться чудесным способностям маленького Дроны.

Впрочем, даже главе Шальвапурской обители было известно далеко не все. За дракой Друпады и Дроны наблюдал в тот день не только старый брахман. Воевода-наставник царевича тоже присутствовал при ссоре детей, но счел излишним вмешиваться. Пускай мальчишки сами выясняют свои отношения.

Он видел, как царевич безуспешно пытался поколотить обидчика, видел и один-единственный удар Дроны.

«Вот кого бы заполучить в ученики! – невольно подумал воевода, спеша на помощь к скорчившемуся на земле наследнику престола.– Да, из Друпады, конечно, тоже выйдет боец хоть куда – но этот мальчишка… Клянусь Лучистым Сурьей, таких один на тысячу!»

Каковы же были удивление и тайная радость воеводы, когда царевич, едва прийдя в себя и лежа с холодной примочкой на пострадавшем носу, первым делом потребовал отнюдь не наказать дерзкого, а…

– Я хочу, чтобы тот мальчишка, который меня побил, занимался воинским делом вместе со мной! – гнусаво, но твердо заявил Друпада.

– Смирение и послушание, о царевич,– улыбаясь в кучерявую бороду, произнес воевода ритуальную формулу.

Так что явление Хотраваханы с аналогичной просьбой несколько припоздало.

Но об этом умудренный опытом кшатрий промолчал.

Все складывалось именно так, как хотел Жаворонок, отец Дроны.

Проклятие Брихаса-Словоблуда?

Судьба?

Тайный надзор Опекуна Мира?

Просто стечение обстоятельств?

Кто знает…