Текст книги "Сеть для Миродержцев"

Часть вторая
ОТРОК

Знатоки сих вдохновенных строк – нет теперь для них такого знания, которое еще нужно было бы узнать, и данное им не бесплодно! Даже человек весьма жестокий и подлый, изучив это нетленное сказание, добела отмывается от грязи прегрешений.

1

Отрывок из рукописи Хотраваханы,

главы обители близ Шальвапура;

начало периода Грисма[21]21
  Грисма – лето, заканчивается в середине июля.


[Закрыть].

«…и были те благословенные годы преисполнены великих успехов и достижений, коими удивлял и радовал своих наставников малолетний Дрона, сын мудреца Бхарадваджи, проходя срок брахмачарьи в обители близ славного города Шальвапура; но не меньшими были подвиги его в воинской науке, которую изучал он под руководством доблестных панчалийских учителей-кшатриев вместе с царевичем Друпадой…»

Что я пишу? Зачем? Пройдет время – и на лакомый кус набежит целая свора летописцев, любителей горстями швырять самоцветную пыль на пальмовые листья, в надежде запорошить глаза доверчивым потомкам.

Что характерно, обычно им это удается.

Но я не летописец; и не вандин-певец, придворный составитель панегириков.

Я просто старый брахман, которого одолевают сомнения.

Да, повод для восторгов и славословий действительно есть. И какой повод! Мало того, что сын Жаворонка не устает удивлять нас своими знаниями, полученными в садах… впрочем, неважно, где он их приобрел. Важно другое: он все схватывает буквально на лету! Текст, на изучение которого у большинства уходит около месяца, он запоминает со второго раза! Причем со всеми интонациями, ударениями и паузами, услышанными от Гуру! Он в точности воспроизводит сложнейшие обряды, всегда безошибочно указывая: где должен стоять главный жрец, где – его помощник, где – заказчик-даритель, как располагаются алтари и жертвенные столбы, какая молитва и какое возлияние за чем следуют…

То же самое происходит, когда он овладевает искусством кшатриев. Я наблюдал за этим со стороны. Дрона просто смотрит, как воевода рубит мечом или мечет чакры – и тело мальчишки мгновенно откликается аналогичным ударом или броском!

Панчалийские воеводы буквально в восторге! И потирают руки, мечтая заполучить Дрону, когда он вырастет, к своему двору.

Что ж, пусть надеются…

Надеюсь и я. Надеюсь на то, что ошибаюсь. Что маленький Дрона – успех Жаворонка, а не очередное поражение. Что он – человек. Конечно, множество существ ничем не хуже нас, людей – а кое-кто, возможно, и лучше; но тут особый случай. Сын человеческий, сын бога, гандхарва или ракшаса…

Дети не ведут себя так.

А отроки – и подавно.

Иногда мне кажется, что это я, седой Хотравахана, проживший на белом свете более восьмидесяти лет – мальчишка! А передо мной – умудренный опытом старец, у которого есть ответы на все вопросы.

Он никогда не колеблется. Он всегда точно знает, как поступить ПРАВИЛЬНО. Правильно с точки зрения Закона-Дхармы. Правильно с точки зрения Пользы-Артхи – если она не противоречит Закону. «Закон соблюден, и Польза несомненна!» – вот что слышу я от Дроны по сто раз на дню. Что же касается Камы-Любви, третьей ценности, третьего опорного столба… сын Жаворонка полностью равнодушен к ней. Впрочем, в наше время, рассудочное время Пользы, знать, что такое Любовь, необязательно.

А жаль.

Тем более жаль, что Любовь все чаще подменяется просто Страстью, один смысл вытесняется другим, а рядом со Страстью надменные умники молча ставят – «животная»…

Кама, Цветочный Лучник, испепеленный гневным Шивой за попытку искушения – тебе не обидно?!

Для нашего мира, для нашего «сегодня и сейчас», Дрона будет приспособлен идеально. Проклятие Брихаса сбывается, и я тому свидетель. Жаворонок хотел (да и сейчас, наверное, хочет), чтобы его второй сын вырос одновременно великим воином и великим брахманом? Я вижу, что мальчик со временем станет и тем, и другим.

Его путь предопределен заранее – отцом и тяготеющим над Жаворонком проклятием. Поэтому Дрона предсказуем.

Но Рамой-с-Топором Дроне не стать. Ни вторым, ни первым. Ибо во взоре Палача Кшатры, в смоляной бездне ада, всегда находилось место для улыбки… друг мой Рама, где ты сейчас?

Улыбнись еще раз – я, глупый Хотравахана, попробую стать провидцем.

Дрона завершит брахмачарью, выучится, чему сможет, выжмет наставников досуха – далее он отправится странствовать, предаваясь аскезе, накапливая Жар и по дороге учась всему, что сочтет полезным для себя. Наконец он, скорее всего, займет место родового жреца при дворе какого-нибудь известного раджи. Прославится своим искусством, мудростью и верностью Закону. Потом…

Идеальный человек с идеальной судьбой? Да. И соблазн будет слишком велик для многих! Путь Жаворонка повторят, результат воспроизведут, и мир постепенно заполнят ПРАВИЛЬНЫЕ люди. Которые отвергнут сомнения, руководствуясь Законом и Пользой. И в соответствии с идеалом они без всяких колебаний поступят с миром так, как сочтут нужным. Олицетворяя высшие принципы высших варн, они станут воплощениями Закона, опорами Пользы – и палачами Любви.

«Закон соблюден, и Польза несомненна,» – возгласят тысячи Дрон, и будут правы.

Я не хочу жить в таком мире.

Даже в ином рождении.

…Или я сгущаю краски? Пройдет время, и Любовь властно набросит цветочную гирлянду на Брахмана-из-Ларца, как однажды при мне назвал сына Жаворонок… Впрочем, обождем с Любовью – может быть, для начала Дрона сумеет понять, что значит дружба.

Потому что в последнее время царевича Друпаду словно подменили!

О, приезд царевича к нам – это была занятная история! Ее истоки теряются в хитросплетении царственных интриг, и я долго разматывал этот змеиный клубок…

Когда двенадцать лет назад в обитель явилась бенаресская царевна Амба, отвергнутая раджой Шальвой, своим женихом, было положено начало этой истории. Потом грянула битва между Гангеей Грозным, регентом Хастинапура (похитившим, а позже отпустившим царевну), и его учителем Рамой-с-Топором; были раздоры и плохо скрываемая неприязнь, было… много чего было! Игры великих держав всегда шиты белыми нитками по черному полотну! Нет, правители воистину – что дети!

Ведь всякому ясно: Город Слона превращается в центр-зародыш будущей империи, и единственной силой, в принципе способной противостоять Хастинапуру, является держава панчалов. Опять же всем известно, что царь Шальва ненавидит Грозного еще с памятного дня похищения невест. Панчалы не желают попадать в зависимость от Грозного – но они уже не столь сильны, как раньше. Шальва тоже не слишком силен, зато вместе…

И что же делают эти умники?!

Панчалы торжественно отправляют своего наследника на обучение в нашу обитель. Под Шальвапур, столицу Шальвы. Наследник самого Шальвы в свою очередь едет к панчалам. Тоже, дескать, мир посмотреть, ума-разума поднабраться! Все достойно, благородно, все внешне безобидно… только жизенно важное заключение союза, увы, откладывается до совершеннолетия царевичей-наследников!

А Грозный чуть ранее призвал Черного Островитянина к вдовам своего сводного брата, провозгласив обычай «Путрика». И теперь от имени внуков, четырехлеток Слепца и Альбиноса, двигает войска по доске Великой Бхараты: захвачены пределы «Десяти Крепостей», пали соседи Магадха и Митхила, разбиты племена сухмов и пундров, снова придавлено к земле упрямое княжество Каши!

И посольства Хастинапура идут косяками на запад, за Пятиречье – сватать малолетним внукам Грозного тамошних царевен.

Панчалам и Шальве стоило бы поторопиться. Иначе у них есть шанс остаться коралловыми рифами в море, которые в одночасье захлестнет волнами – когда у Грозного дойдут руки до Декханского Юга, регент не захочет оставлять за спиной рассадник враждебности…

Похоже, в наше время даже в ашраме отшельника не спрячешься от суеты этого благословенного, но, увы, далеко не лучшего мира. Так не стоит же пускать суету хотя бы в свое сердце. Великие цари наивно плетут великие интриги? – это их дело и их забота.

Мне хочется одного: на моих глазах растут и взрослеют двое детей – Друпада, сын панчальского царя Пришаты, и Дрона, сын любознательного Жаворонка… Боги, пусть они станут друзьями!

Иначе будущему радже и будущему идеальному человеку не вырасти людьми.

Определенные сдвиги налицо. Царевич из кожи вон лезет, стараясь не отстать от Дроны ни в чем – ни в изучении Вед и обрядов, ни в искусстве поражать ближнего своего различными острыми и тупыми предметами. У мальчишки появилась цель. И царственной спеси заметно поубавилось.

Что же касается Дроны – ларец его души по-прежнему остается для меня закрытым…

2

Заметки Мародера;

обитель близ Шальвапура,

середина периода Грисма.

– Друпада! Друпада, очнись! Достаточно! Считай, что ты победил!

– Что… что такое?! – царевич заморгал, пытаясь восстановить зрение. Расплывающиеся перед глазами цветные пятна наконец собрались вместе, обрели резкость и глубину, позволив увидеть: над Друпадой склонился Дрона.

Обеспокоенный настолько, насколько он вообще мог быть обеспокоенным.

– Как… как ты сказал? – хрипло выдохнул царевич.

Он не был уверен, действительно ли Дрона произнес последние слова, или они ему просто послышались при выходе из глубокой медитации.

– Ты победил, Друпада,– раздельно повторил его друг и вечный соперник.

Впрочем, нет: это царевич считал Дрону своим соперником, постоянно пытаясь опередить щуплого мальчишку хоть на шаг. А Дрону меньше всего интересовали успехи или неудачи других брахмачаринов – и в итоге он всегда оказывался первым.

Кроме этого раза!

Царевич сумел просидеть в медитации дольше маленького брахмана.

Друпада был очень горд собой.

– У тебя лотос из пупка вырастал? – деловито осведомился он у Дроны, вышагивая рядом походкой деревянной куклы – после долгого сидения ноги плохо слушались.

– Вырастал,– степенно, как взрослый, кивнул сын Жаворонка.

– А бог Вишну из него выходил?

– Выходил.

Царевич заметно погрустнел, но все же с тайной надеждой поинтересовался:

– И в раковину дудел?

– Дудел,– с обычной невозмутимостью подтвердил Дрона.– Два раза. Как он продудел, так я и вернулся.

– И я,– согласился Друпада.– Дунул Вишну в раковину – тут голос с неба раздается: «Ты победил!». Я думал – Опекун Мира… а потом очнулся, смотрю – ты стоишь.

– Мне показалось, что ты ушел слишком далеко. Так однажды можно и не вернуться,– серьезно взглянул на царевича Дрона.– Вот я и осмелился прервать твое сосредоточение. Все равно ты дольше меня просидел. Да и на стрельбы пора идти…

– Конечно, идем,– тут же согласился Друпада, успокоенный повторным признанием своей победы.

И оба мальчика – уже почти юноши: широкоплечий, налитой ранней молодой силой Друпада и жилистый, низкорослый Дрона – ускорив шаги, направились к площадке для стрельб.

Там их поджидал Наставник Лука, недовольный задержкой юных подопечных.

Царевичу даже не пришло в голову, что той степени сосредоточения, для достижения которой ему понадобилось почти пять часов, сын Жаворонка добивается за гораздо меньший промежуток времени.

Друпада относился к медитации, как к освоению одной из боевых позиций тела. Главное – просидеть или простоять подольше. Тогда в следующий раз будет легче. И он искренне гордился, перещеголяв в этом Дрону. А маленький брахман просто сразу забыл о разговоре минутной давности. Он уже был там, где звенит тугая тетива, и стрелы с хищным щелчком впиваются в мишень.

3

– Так, хорошо… царевич, пальцы должны быть гибкими, это лук, а не твоя любимая палица! Намашешься, до палиц черед дойдет позднее… Да, правильно. Дрона, мальчик мой, ты как стрелу наложил?! Она же у тебя не по центру лука легла! Так даже в мертвую слониху…

Длинный боевой лук – мальчишкам сегодня впервые выдали «Маха-дханур», высотой почти в целый посох – оказался явно великоват щуплому Дроне. Стрелять, накладывая стрелу по центру лука, было неудобно, приходилось смешно задирать руки чуть ли не выше лба – вот сын Жаворонка и опустил ее ниже, что мигом подметил наставник.

Подметил, указал; и осекся на полуслове. Стрела сорвалась с тетивы и молнией унеслась к мишени; даже опытный взгляд Лучника-Гуру плохо успел отследить ее полет. Взглянув на саму мишень – пронзенную насквозь тыкву, чуть больше локтя в поперечнике – наставник удивленно хмыкнул. Попадание было не из идеальных, но для первой пробы «Маха-дханура» вполне приличным.

На три пальца левее центра мишени, отмеченного красным кружком.

Меткость – плохой повод для хвастовства или похвалы. Истинный стрелок обязан быть меток по определению, раз взялся за лук, и главное другое – стрелы должны идти сплошным потоком, дружно поражая разбросаные цели…

Но сейчас скорострельность являлась делом будущего.

В воздухе снова прогудела стрела. На этот раз наставник мгновенно прищурился вслед, одобрительно кивнув, когда она с хрустом вошла в край красного пятна.

– Великий раджа панчалов обрадуется успехам сына-наследника! – сдержанно бросил Лучник-Гуру, хотя взгляд его предательски сверкнул.– Убедись, Дрона: царевич накладывал стрелу правильно, и его выстрел оказался точнее.

Друпада просиял: сегодня воистину был день его триумфа!

Явись к Панчалийцу сам Индра с предложением занять место в дружине Громовержца – радость была бы гораздо меньшей

– Зато моя стрела била сильнее, Гуру,– с должным почтением, но твердо возразил Дрона, беря вторую стрелу.

Лучник-Гуру нахмурился. Он не любил, когда ученики перечат ему (а какой учитель это любит?!), но успел привыкнуть к странностям маленького брахмана.

Да и наследник панчалийского престола тоже был отнюдь не подарок!

– И все же соблюдай правила, Дрона. Закон Дханур-Веды умалчивает о верном месте наложения стрелы, но здесь условия диктует Польза! Что толку в силе выстрела, если стрела пролетит мимо?

Наставник втайне похвалил сам себя: красивый ход – объяснить все Дроне его же любимыми словами!

Дрона молча отложил лук, вернул вторую стрелу в кожаный колчан и низко поклонился учителю. «Издевается, щенок?» – подумал наставник, но придраться было не к чему. Да и не водилось за юным брахмачарином такого порока, как зубоскальство над старшими.

Луговина, где шли стрельбы, раскалялась жаровней. Колесница Лучистого Сурьи текла жидким золотом, резь мучила глаза даже при взгляде на потрескавшуюся землю. А уж смотреть на само солнце, пусть искоса… Нет, увольте!

Грисма на дворе! Назвать пеклом – так в пекле, небось, и то сквознячки гуляют!

Подставишь лицо… не пекло – рай!

Все трое успели остаться лишь в набедренных повязках; и хотелось содрать кожу, если от этого станет хоть чуточку прохладнее.

На лбу у наставника выступили мелкие бисеринки пота. У рослого Друпады капли, стекавшие по щекам, были заметно крупнее. И только лоб поджарого Дроны оставался абсолютно сухим.

Двужильный он, что ли?

Наконец сын Жаворонка распрямился.

– Гуру, дозволь мне сделать еще два выстрела прежним способом. В случае промаха я больше никогда не стану перечить. И пренебрегать твоими советами.

– Ладно. Убедись сам,– махнул рукой наставник.

Дрона вновь поклонился и взялся за лук.

Тем временем царевич, окрыленный собственной меткостью и похвалой учителя, всаживал в тыкву одну стрелу за другой. Красное пятно скрыла густая поросль – оперенные веретена из бамбука и тростника торчали в центре мишени, напоминая иглы в хвосте дикобраза.

Тетива гулко хлопнула по кожаному нарукавнику Дроны. Наставник посмотрел на маленького упрямца, перевел взгляд на истерзанную тыкву…

Стрелы в мишени не было.

Тонкой бамбуковой стрелы с подстриженным оперением и шилообразным наконечником «Кшурапара».

«Мимо! – злорадно подумал учитель.– Впредь наука будет!»

– Закон Дханур-Веды молчит, а Польза несомненна, Гуру. Сейчас я повторю выстрел.

И только когда еще одна стрела Дроны – уже с наконечником «Зуб теленка» – вырвала сердцевину тыквы, расплескав ее оранжевой кашицей по веткам ююбы… Лучник-Гуру поджал губы, мысленно ругая себя за тупость: теперь было ясно – первая стрела точно поразила цель, пробив тыкву навылет.

Вон, торчит в стволе растущего позади апельсинового дерева.

Впрочем, наставник на то и был наставником, чтобы понимать: мальчик доказал свое. Закон Дханур-Веды молчит, это подтвердил вслух сам Лучник-Гуру, а Польза…

Польза несомненна.

– Хорошо. Я вижу. Можешь и дальше стрелять так, если тебе удобнее. Но овладей и обычным способом – чтобы затем сознательно выбирать лучший.

– Слова Гуру подобны святой амрите,– Дрона припал на колено и коснулся праха под ногами наставника.

Сейчас мальчишка просто обязан был улыбнуться, но этого так и не произошло.

Царевич Друпада, сосредоточенно сопя, прилаживал стрелу в нижней трети лука.

Получалось плохо.

1

Заметки Мародера;

обитель близ Шальвапура,

середина периода Васанта.

– Восславься, Могучий, Стогневный, Обильный дождями, о Индра-Владыка! – взлетает к небесам, сияющим утренней голубизной, сильный голос жреца-взывателя.

– Восславься! – рокочет хор, подобно отдаленному грому.

– Внемли песнопениям, Вихря Губитель, и щедрой рукою дождь нам пошли, чтобы на пашнях привольно хлеба колосились, чтоб голода-горя не знать!

– Чтоб голода-горя не знать!..

– И Сурью Лучистого, Золото Мира, что свет и тепло животворные шлет нам, мы прославляем!

– Мы прославляем!

– Пусть будут щедры его руки – лучи золотые, даря нам божественный Жар в той мере, что надобно людям, коровам и злакам, и травам, и тварям живым!

– Божественный Жар!..

– Восславься и ты, Ваю-Ветер летучий, и тучи, что полны живительной влагою, нам пригони…

Сидя на пригорке под выгоревшим полотняным зонтом, старый Хотравахана с удовлетворением наблюдал за проведением обряда Гавамая[22]22
  Гавамая – Ход Коров (солнечных лучей), годичный жертвенный обряд плодородия.


[Закрыть]. В случае чего старик готов был в любой момент вмешаться в происходящее, но повода вмешиваться ему не давали. Обряд успешно подходил к концу, и близилось финальное жертвоприношение.

Вот жрец-взыватель в белых одеждах, развеваемых ветром, торжественно воздел руки к небу, произнося последние строки гимна. Вот уже задымился, плеснул язычками огонь на алтаре – Семипламенный Агни благосклонен к достойным, не заставляя себя долго упрашивать.

Взыватель – сейчас он казался куда выше ростом, чем был на самом деле! – принял из рук жреца-исполнителя чашу с освященным рисом и степенно, как подобает вершителю обряда, направился к алтарю.

Обязанности жреца-взывателя, одного из четверых Ритвиджей, главных жрецов любого моления, сегодня исполнял Дрона, сын Жаворонка. Так что глава обители был спокоен – этот не собьется от волнения, не запутается, не поспешит…

Потому-то и доверил юноше столь важную роль в весеннем обряде плодородия.

Всенародный, Пожиратель Жертв, полыхнул чадным факелом. Почти сразу огонь радостно затрещал, просветлел пламенем, принимая в себя топленое масло и рис. Девять бурых коров начали ритуальный обход вокруг алтаря, двигаясь посолонь, ведомые жрецом-певцом, что важно вышагивал впереди, распевая строки гимнов. На каждом девятом шаге коровий пастырь встряхивал связкой серебряных колокольцев; и тогда негромкий, но отчетливо слышимый перезвон растекался вокруг, прозрачной паутинкой опутывая место проведения Гавамаи.

И шелестели палой листвой, плелись чудной вязью мантры жреца-взывателя, отрока Дроны; Брахмана-из-Ларца. Щепотки благовоний и кусочки душистого алоэ равномерно падали в огонь, жрец-исполнитель был выше всяческих похвал, и казалось, что пламя подрагивает от удовольствия – до того все было правильно и хорошо.

Да, и хорошо весьма!

– Свасти-ка!

Юный Дрона раскинул руки крестом, будто пытаясь обнять все Трехмирье, и божественный возглас Тваштара-Плотника громко исторгся из его уст. От старого брахмана не укрылось, что на какой-то миг лицо юноши омрачилось выражением недоумения и даже испуга – но жрец-взыватель сразу овладел собой.

Обряд был практически завершен. В последний раз звякнуло серебро колокольцев, и жрец-певец молча повел коров прочь. Устало догорал Агни, насытясь добычей – но Дрона все еще продолжал стоять с закрытыми глазами, воздев руки к небу.

И вот что-то неуловимо изменилось в вышине. Горняя синь пришла в движение, прямо из девственной голубизны рождая пух облачка-младенца. Младенец потянулся, становясь ребенком, подростком, взрослея, наливаясь темной силой…

Все, кроме застывшего у алтаря Дроны, благоговейно взирали на чудное знамение.

Прямо из зенита с треском ударил ветвистый перун Индры, вспарывая ткань небосвода. Следом налетел порыв Ваю-Ветра, грубо подхватил облачко… нет, уже тучу на сносях, беременную ливнем! – встряхнул как следует, и тяжелые капли звонко забарабанили по листьям ближайших деревьев.

Впрочем, дождь скоро кончился. Ветер предупредительно утащил прочь изрядно похудевшую тучу, и теплые руки солнечных лучей мягко легли на лицо жреца-взывателя.

Только тогда Дрона наконец открыл глаза и медленно опустил руки.

– Они повиновались,– прошептал он чуть слышно, и в голосе Брахмана-из-Ларца впервые в жизни прозвучал священный ужас.– Они повиновались… мне.

2

Отрывок из рукописи Хотраваханы,

главы обители близ Шальвапура;

середина периода Васанта.

…Я знал, что вечером он придет ко мне; и он пришел. Я был готов отвечать на его вопросы – и одновременно не переставал удивляться.

Оказывается, я все еще не разучился этому!

К знанию, о котором Дрона собирался спрашивать меня сейчас, в свои неполные шестнадцать, приходят лишь единицы из людей нашей варны; да и то, по большей части, на склоне лет.

Что ж, сын неугомонного Жаворонка сумел поразить меня снова. Заслужив ответы на вопросы.

– Гуру, да будет жизнь твоя…

– Не трать слов попусту, мальчик мой. Ты устал, да и я тоже – в мои годы трудно даже наблюдать со стороны. Заходи, садись… разговор у нас будет долгий.

Он молча повиновался.

Как всегда.

Некоторое время Дрона продолжал молчать, собираясь с мыслями. А его тонкие, но сильные пальцы комкали край легкой накидки, словно кусок глины, пытаясь слепить нечто, ведомое им одним.

Я с интересом смотрел на проявление крайнего волнения человеком, которого я ни разу не видел просто обеспокоенным.

– Гуру… я, наверное, кощунствую, но мне кажется… сегодня я совершил насилие над тремя Локапалами сразу! – выдохнул он вдруг.– Мне и раньше чудились подобные вещи, но тогда я не был уверен, считая все это искушением! А сейчас…

– Сейчас ты убедился в этом окончательно. Продолжай. Я слушаю.

– Сегодня я впервые был жрецом-взывателем на столь важном обряде. Ведь от правильного проведения Гавамаи зависят урожай и благоденствие! Конечно, наша обитель не единственная, где совершают Ход Коров-Лучей, но… я очень старался, Гуру!

– И старания окупились сторицей,– решился я слегка подтолкнуть его.

– Да, Гуру! Я и сам это понимаю. Но… я видел скверну!

– Рассказывай по порядку. И подробно. Иначе я не смогу тебе ответить. Что значит «видел скверну»?

– Поначалу, во время чтения гимнов, все шло, как обычно. Мысленно я раздвоился, и пока один "Я" оставался на земле, верша обряд, другой "Я" поднимался в небо, постепенно приближаясь к Первому миру. Так бывало и раньше, к этому я уже привык.

Привык он! Да я по сей день испытываю ни с чем не сравнимый восторг от разделения и возвышения… А он уже, понимаешь, успел привыкнуть!

– …Ко времени принесения жертвы мой дух уже проник в небесные сферы. И разыскал там всю троицу Локапал, к которым я взывал снизу: Индру-Громовержца, Солнцерукого Сурью и Ваю-Ветра. Но в тот миг, когда свершилось первое возлияние Семипламенному Агни, со Мной-Верхним начало твориться странное. Раньше все было как в тумане, предо мной сменялись расплывчатые картины без смысла и сути; и я почти не осознавал, что делаю. Учитель, я думал, что такова божественная реальность, что мой слабый разум просто не в силах постичь ее до конца, но теперь… Теперь же я видел и ощущал все так отчетливо, как если бы это происходило на земле в ясный полдень! Я увидел перед собой грозного Индру, и огненный лик Сурьи, и непоседливого Ваю – увидел, как вижу сейчас тебя, Гуру! Даже лучше – потому что сейчас на дворе поздний вечер, а там был свет! Неземной, всепроникающий свет! Но когда я, преодолев робость, обратился к Миродержцам со словами гимнов, какие произносил Я-Нижний… они меня попросту не услышали! Мне показалось, что на самом деле они находятся в совершенно разных местах, и лишь мой разум вкупе с силой обряда собрали Локапал вместе – или это мой дух присутствовал в трех местах сразу? Не знаю…

Дрона осекся, переводя тот самый дух, который находился одновременно в трех местах. Я не стал торопить его – сейчас юноша подходил к самому главному.

– И тут я заметил, что начинаю меняться сам,– Дрона поднял голову и в упор посмотрел мне в глаза.– Мои руки и ноги удлинились, тело уродливо раздулось, из пальцев поползли какие-то клейкие нити – словно паутина! И эта паутина сама собой начала сплетаться в сеть, которая вскоре накрыла всю троицу Миродержцев! Вот тогда я испугался, Учитель.

– Я понимаю тебя. Продолжай.

– Миродержцы по-прежнему не замечали этого, продолжая заниматься каждый своим делом. Но движения их замедлились, становясь скованными – и я ощутил, как… как… Гуру, я высасывал силу из Локапал, и мощь струилась по клейким нитям, из богов в паука! На миг я ощутил себя каждым из Миродержцев – и всеми троими сразу. Словно боги на время стали частями моего смертного тела, и я мог управлять их мощью, как своей собственной! И тогда Я-Верхний во второй раз за сегодня воскликнул: «Хорошо, и хорошо весьма!»! Я-Нижний, оставшийся на земле, видел, хоть глаза мои были закрыты: из ничего родилась грозовая туча, ударила молния, подул ветер, туча пролилась дождем и рассеялась, а сквозь дымку проступило солнце. Это было знамение, знак, что обряд завершен успешно, и урожай будет обильным. Я ЗНАЛ это! Понимаешь, Учитель – я ЗНАЛ, словно не боги, а я сам сотворил чудо!

Дрона умолк, опустошенный откровением – и с надеждой взглянул на меня.

– Объясни, Гуру!

– Понимаю,– кивнул я.– Сегодня утром ты ощутил себя пауком, поймавшим в свои сети мух-Миродержцев, и заставил богов исполнить твою волю.

– Да, Гуру! Но… но это же кощунство! Как может смертный повелевать богами?!

– Может, мальчик мой. Может. Ты брахман, а убийство брахмана слывет наитягчайшим из грехов отнюдь не по слепой прихоти судьбы! Теперь послушай меня, старика. Всякий обряд, всякое жертвоприношение, всякое моление богам – есть единство Слова, Дела и Духа. Брахман читает гимны и возносит молитвы – это Слово. При этом все четыре жреца-Ритвиджа совершают определенные действия: возжигают огни, проводят по кругу коров, бьют в мриданги[23]23
  Мриданг – маленький двусторонний барабан, обтянутый кожей, с удлиненным, расширяющимся посередине каркасом из обожженной глины.


[Закрыть] или звенят колокольцами, совершают возлияния и кормят с рук Всенародного Агни… Это Дело. Но есть и третья сторона. Слово открывает дорогу в Первый мир, Дело копирует внутренний смысл обряда, делая его явным… И приходит черед Духа. Сперва ты видишь бога – Индру, Петлерукого Яму или Ганешу-Слоноглавца. Потом ты безуспешно взываешь, потом представляешь себе, как бы ты сам сделал то, чего хочешь от бога… И делаешь. Вернее, делаете – вместе. Чем сильнее твой Дух в этот момент, тем действеннее оказывается обряд. Урожай МОГ бы быть плохим или хорошим – но после Слова, Дела и Духа частица мирового Жара идет на то, чтобы урожай стал СКОРЕЕ хорошим, чем плохим. Чем лучше проведен обряд, чем глубже ты смог войти в состояние бога, творящего нужное тебе действо, тем обильнее будет тот же урожай. И тем больше вероятность того, что все выйдет именно так, как ты просил божество. Понятно?

– Да, Гуру,– серьезно кивнул Дрона, сложив ладони передо лбом.

Мозолистые, загрубелые от ударов тетивы… руки воина, не брахмана.

Каюсь! – мне захотелось его ударить. Больно, чтобы маска спокойствия хоть на секунду сползла со скуластого лица.

Ему понятно. А мне, мне самому, когда я рассказываю все это – мне понятно?!

– Большинство брахманов, даже зная об этом, считают подобные вещи плодом досужего ума,– продолжил я.– Но для некоторых единство Слова, Дела и Духа обретает настоящую реальность. Именно поэтому мудрецы в состоянии спорить с Локапалами. Один из подвижников поднял на небо опального раджу вопреки воле Индры, другой сотворил отдельный рай для своего приятеля; третий вынудил Опекуна Мира на время разлучиться с любимой супругой… Согласен, силой заставить бога перераспределить мировой Жар в нужном направлении, пусть даже без сознательного ведома самого божества… звучит кощунственно. Я тоже испугался, когда впервые увидел, как это происходит.

Дрона вздрогнул.

– Да, мальчик мой, и я ощущал себя… нет, не пауком. Впрочем, какая разница? – если суть от этого не меняется. Забудем про кощунства. Боги далеко, и наши земные дела их мало заботят. Нам, брахманам, приходится использовать силу небес, чтобы добиться результата здесь, на земле. Богам все равно – думаю, большинство из них даже не подозревает, как все происходит на самом деле. Приведу тебе самый простой пример. Без лука ты не сможешь послать стрелу так точно и далеко, как бы тебе хотелось. Лук необходим тебе. Именно упругость тетивы и древка придает стреле нужную силу и скорость. Но натягиваешь лук и целишься в мишень все же ты – сам лук на это не способен. Ему нужен лучник.

– Но ведь однажды кто-то может перестараться,– тихо проговорил Дрона.– И тогда тетива лопнет.

– Наверное, я привел не слишком удачный пример,– вздохнул я вполне искренне.– Надеюсь лишь, что еще не родился тот лучник, который сумеет порвать тетиву Трехмирья!

– Я понял, Учитель. Спасибо. Сейчас мне ясно, почему ты не говорил об этом раньше. Пока брахман сам не увидит и не ощутит того, что пережил я сегодня, он все равно не поймет. А если и поймет, то… ведь это огромная сила, Учитель! Сила и власть. И если ее употребить в личных целях… К счастью, нам, дваждырожденным, это ни к чему. А всем остальным ни к чему знать о сетях для Миродержцев. Сегодня счастливый день. Потому что Закон соблюден, и Польза несомненна.

* * *

Уже на пороге ашрама Дрона обернулся.

– Теперь я также понимаю, Учитель, почему тебя зовут Наездником Обрядов.

Он ушел, а я еще долго не мог заснуть. То, от чего замирало сердце и перехватывало дыхание у людей, годившихся Дроне в отцы и деды, юный брахмачарин воспринял абсолютно спокойно, как само собой разумеющееся. Да, он все понял, сделал соответствующие выводы – и удалился.

Закон и Польза стояли за спиной Брахмана-из-Ларца.

И еще у меня не шла из головы его фраза:

«Но ведь однажды кто-то может перестараться. И тогда тетива лопнет…»

3

Заметки Мародера;

обитель близ Шальвапура,

середина периода Васанта.

Все же престарелый Гуру слегка переоценил невозмутимость своего ученика. Дрона тоже заснул поздно, ворочаясь на циновке и обдумывая слова учителя. Сегодня сын Жаворонка узнал многое – но далеко не все. Существовали тайны помимо мух-божеств, опутанных сетями обрядов; и тайны касались не только варны брахманов.