Текст книги "Род"

Король Картрих немного лукавил, он всегда больше полагался на свой меч, чем на копье, он легко отбивал одним ударом три направленных на него меча, с тремя копьями сделать это было затруднительно. Но Таччи не думал возражать. Заносчиво полагаясь на свою силу и численное превосходство, он махнул рукой, и его отряд стал спешиваться. «Если мне что-нибудь и удалось в жизни, – подумал Картрих, – так это вбить в эти своевольные и разбойничьи головы хоть какие-то азы благородства. Вон ведь, уверены, что не нападу врасплох, некоторые даже спиной стоят. Правильно уверены!» Тут он обратил внимание, что копья его рыцарей по-прежнему направлены на противника.

– А вы чего ждете?! – закричал он. – Спешивайтесь! Уводите лошадей!

Своих рыцарей Картрих поставил цепью вдоль откоса, который защищал им тыл, в четырех шагах друг от друга, чтобы не мешаться в битве. Таччи продолжал о чем-то совещаться со своими воинами, и вот, наконец, вперед выступили десять рыцарей и выстроились в такую же цепь, каждый против своего противника.

– Это ты хорошо придумал! – улыбнулся Картрих, глядя прямо в глаза стоявшему напротив Таччи.

Вдруг из-за скалы вырвались четыре всадника и устремились по освободившейся дороге вдогонку за каретой.

– Что это такое?! – возмущенно крикнул Картрих. – Мы так не договаривались!

– Пусть разведают, куда нам дальше ехать, – с кривой усмешкой сказал Таччи, – да и зачем они здесь нужны, мы и так с тобой справимся!

– Ах, ты!.. – воскликнул Картрих и, опустив забрало, бросился с поднятым мечом вперед.

Лучше бы Таччи ничего не говорил, глядишь, прожил бы несколько лишних мгновений. Против впавшего в ярость короля Картриха никто не смог бы устоять, пятым или шестым ударом он расколол надвое шлем противника, Таччи упал на колени, обливаясь кровью.

– Чтобы со мной справиться, тебе надо было весь свой новый полк с собой прихватить! – крикнул Картрих и ударом ноги опрокинул Таччи на спину.

– Сдаюсь! – прохрипел тот.

– Мятежников в плен не берем! – крикнул Картрих и вонзил меч в распростертое тело.

Более криков о пощаде не было, над поляной раздавались лишь звон мечей и предсмертные хрипы. Хрипы становились все тише, а звона слышалось все меньше. Только по нему Картрих и определял, сколько его рыцарей еще сражаются. Кажется, ни одного не осталось, но и противников только двое, гигант в разбитых в нескольких местах доспехах, что стоял сейчас против него, и какой-то мелкий, который наскакивал с левой стороны, пытаясь достать Картриха слишком длинным, не по росту мечом. Картрих отмахивался от него, как от надоедливой мухи, тот кубарем катился по земле, но вскакивал и упорно лез вперед. «Ни один не побежал! – с гордостью подумал Картрих, продолжая наносить удары. – Моя выучка! Даже жаль таких славных рыцарей…»

Тут мелкий, с трудом поднявшись после очередного падения, вдруг развернулся, бросил меч на землю и быстро затрусил к скале, припадая на одну ногу.

«Эх, один все же побежал!» – досадливо подумал Картрих, и эта досада передалась его мечу, который врезался в плечо последнего противника, рассек латы и податливую человеческую плоть и, стряхнув с себя кусок окровавленного мяса, замер у ног господина.

«Вот и все», – Картрих устало поднял забрало, скинул рукавицу, отер рукой пот, застилавший глаза, по привычке оглянулся назад, где должен был стоять Боули, готовый принять у него меч. Ах, да! Король вонзил меч в землю, скинул и вторую рукавицу, извлек перстень из кармашка, поднес его ко лбу, чтобы приступить ко второй части ритуала – благодарственная молитва, целование перстня, водружение его на царственный палец. Только после этого битва считалась завершенной, и рыцари могли начинать славить своего короля-победителя. На этот раз славить короля было некому, но он все равно исполнял ритуал, отчасти по привычке, отчасти из уважения к ритуалам, настоящий ритуал самодостаточен, ему зрители не нужны.

Мелкого рыцаря он заметил не сразу, тот едва возвышался над поверженными и лежащими друг на друге гигантами, без шлема же, где-то сброшенного, он казался еще ниже. В руках у рыцаря был арбалет, заряженный болтом, который пробивал рыцарские доспехи со ста шагов. В глазах рыцаря была смерть.

«Зря он снял шлем, – отстраненно подумал Картрих, – такую отвратную рожу надо прятать от людей. Наверно, над ним всю жизнь издевались, и за малый рост, и за это изъеденное чирьями лицо, и женщины его никогда не любили, и собаки облаивали. Теперь он отыграется за все! Почему такая несправедливость, я – победитель стольких могучих рыцарей, найду смерть от руки какого-то заморыша?»

– Арбалету не место в честном бою, – сказал он, – положи его на землю и уходи, я объявлю всем, что ты дрался честно.

– Мне будет гораздо больше чести, если я привезу твой меч! – воскликнул маленький рыцарь и поднял арбалет.

– Так держи его! – крикнул Картрих.

Его рука рванулась к мечу, по пути выпустив ненужный, мешающий перстень. Тот мелькнул яркой птичкой к гранитному откосу и юркнул в трещину, радуясь обретенной свободе. А рука продолжила движение, нашла рукоятку меча, обхватила ее, сделала короткий рывок вверх, замах назад, резкий бросок вперед.

Меч тоже сделал свое дело, перевернувшись в воздухе и изловчившись, он снес голову нечестивцу, которого и рыцарем-то называть зазорно, и поспешил упасть тут же рядом, на траву, чтобы господину не пришлось долго его искать. Чего он не смог сделать, так это остановить полет такого маленького и безобидного на вид, но юркого и целеустремленного болта, который вонзился в глаз короля Картриха и опрокинул его на спину. Никогда в жизни Картрих так не падал и милосердные боги не дали ему познать это унижение – он не успел понять, что произошло.

* * *

Боги благоволят благородным рыцарям и всегда воздают им сторицей в ответ на их страстные мольбы. В этом смог лишний раз убедиться новоиспеченный рыцарь Боули Горский, когда увидел четырех всадников, мчавшихся по дороге. Но страха не было в его сердце, он приготовился к бою, встав посреди дороги и направив крепкое копье навстречу приближавшимся врагам. Те тоже остановились, пристально всматриваясь в карету, стоявшую на небольшой площадке за спиной Боули, потом соизволили обратить внимание на единственного защитника.

– Ты кто? – спросил рыцарь в красных доспехах. – Что-то я не могу разглядеть твоего щита с девизом.

Щитом, равно как и девизом, Боули еще не успел обзавестись, но ничуть этим не смутился и звонко ответил:

– Я – благородный рыцарь Боули Горский!

– Не знаем такого, – рассмеялись рыцари, а тот, который был в красном, воскликнул догадливо: – Да это же оруженосец Картриха! Вот что, парень, отойти-ка ты подобру-поздорову в сторону, не мешайся в мужские игры, еще навоюешься!

– Король Картрих посвятил меня в рыцари и приказал хранить королеву! – от обиды Боули несколько преувеличил важность задания и еще зачем-то поднял забрало, показывая свое преисполненное решимости лицо.

– Никто не сделает королеве ничего плохого! – воскликнул Красный рыцарь, едва не рассмеявшись при виде безусого и по-девичьи гладкого лица. – Нам приказано всего лишь препроводить ее со всем почетом к нашему господину.

– Мертвые вы вообще никому не сделаете ничего плохого! – крикнул Боули. – Защищайтесь!

– Ах ты, маленький наглец! – Красный рыцарь непритворно рассердился. – Сам напросился! Готовься к бою!

– Да я-то давно готов, это вы все не мычите, не телитесь! – задорно крикнул Боули.

Ярость и заносчивость сыграли с Красным рыцарем плохую шутку, он ринулся в бой даже не пригнувшись, чиркнул копьем по спине прильнувшего к лошадиной холке Боули, сам же получил смертельный прямой удар копьем в грудь и вылетел из седла.

– Надо же, даже не сломалось! – с некоторым удивлением воскликнул Боули и, развернувшись на дороге, занял исходную позицию. – Кто следующий?

Следующий был столь же неосторожен и столь же неудачлив. На третьем рыцаре копье Боули с треском сломалось, и сам он получил увесистый удар в бок, так что его вывернуло из седла, но он исхитрился сгруппироваться и упасть на ноги, лишь немного коснувшись руками земли, тут же пружинисто вскочил, выхватил меч и запальчиво закричал: «А теперь на мечах!» Уроки короля Картриха не пропали даром, после двух ложных замахов Боули обрушил меч на шлем противника, расколов его как яичную скорлупу. Он даже успел сложить в голове красивую фразу, которой он ответит на просьбу поверженного рыцаря о помиловании, но тот уже ни о чем просить не мог. Боули с некоторым удивлением посмотрел на дело рук своих и от вида кровавого месива его немного замутило.

– К такому трудно привыкнуть, – раздался спокойный голос, – а удар был хорош, разве что излишне силен, будешь так рубить, через полчаса руки поднять не сможешь. Передохни, если хочешь, я подожду.

Боули оторвал взгляд от поверженного рыцаря и посмотрел вверх, туда, где недавно восседал на коне последний из оставшихся противников. Но тот, оказывается, уже спешился и стоял чуть поодаль, широко расставив ноги и опершись двумя руками на меч.

– Я не устал! – крикнул Боули. – Защищайся! – и бросился к рыцарю.

– Но-но, петушок, охолони, – остановил тот его, – не будем нарушать правила.

Он развязал завязки зеленого атласного плаща и скинул его на землю, потом церемонно поклонился.

– Мое имя – благородный рыцарь Эрнест. Я имею честь напасть на вас! – рыцарь опустил забрало и степенно двинулся навстречу Боули.

– Нет, это я имею честь напасть на вас! – закричал тот и с поднятым мечом бросился вперед.

Возможно, в словах Эрнеста и звучала легкая насмешка, но дрался он всерьез, три лежащих вокруг бездыханных тела не позволяли с пренебрежением относиться к наскокам молодого рыцаря. Да и король был хорошим учителем, а этот мальчишка, как видно, хорошим учеником. «Вот еще один мало кому известный прием, – подумал Эрнест, отбивая очередной удар Боули, – а как ты в защите? Как тебе вот это? Хм, отбил, молодец. Далеко пойдет!»

Оба так увлеклись битвой, что не обращали внимания на происходившее вокруг. Между тем возница, обезумевший от страха и понукаемый несущими из кареты приказами, развернул карету на маленькой площадке и погнал лошадей по узкой дороге, огибавшей скалу. И тут злосчастное колесо, насаженное неумелыми рыцарскими руками, второй раз за день подвело, слетело с оси и полетело в пропасть, за ним, скрежеща, повлеклась карета, застыла, как бы в раздумье, над краем и медленно завалилась вниз, утягивая за собой и возницу, и лошадей, до последнего мгновения бивших копытами по земле в безумной надежде удержать вверенный им груз.

Услышав скрежет, Боули невольно повернул голову в сторону и немного ослабил хватку своего меча. И Эрнест посмотрел в ту же сторону, и ужаснулся увиденным, но руки его продолжали движение, обрушивая меч на голову противника. Лишь в последний момент Эрнест сумел немного вывернуть меч и он, расколов шлем, ушел в сторону, сорвал наплечник и напился крови. Последнее, что услышал Боули, падая на бок, был преисполненный ужасом долгий женский крик.

А Эрнест уже бежал к краю пропасти, там он лег на землю и осторожно посмотрел вниз. На дне ущелья лежала разбитая вдребезги карета, вокруг которой подрагивали воздетыми вверх ногами лошади. Но вот и они затихли.

– Проклятье! – пробормотал Эрнест, поднимаясь.

Он подбежал к своему коню, легко вскочил в седло и помчался обратно по дороге. Немного задержался он лишь на месте другой недавней битвы. Пересчитал павших рыцарей, скривился при виде стрелы, торчащей из глаза короля Картриха.

– Проклятье! – вновь воскликнул он и поскакал дальше.

* * *

Справедливо сетовала волчица на необычайно оживленное движение в этих всегда тихих краях. Вот опять, едва стих топот копыт коня рыцаря Эрнеста, как на поляне появился новый персонаж. После круговерти блестящих всадников в разноцветных доспехах могло показаться, что на поляну вышел волк, и лишь через какое-то время разум подсказывал, что это человек, ведь шел он на двух ногах. И уже потом глаз различал его одеяние – накидку из волчьей шкуры, вывернутой мехом наружу, с капюшоном в виде волчьей головы. Под капюшоном виднелось лицо, испещренное вертикальными бороздами, издалека казавшимися старческими морщинами, вблизи же оборачивавшимися полосами серой краски, покрывавшими гладкое лицо относительно молодого человека. С животными же его роднила легкая, осторожная и чуткая походка, казалось, что даже трава не сминается под его ногами, одетыми в чеботы из мягкой козлиной кожи. И еще то, как он всматривался, принюхивался, прислушивался к тому, что находилось на поляне. Он и сам считал себя немного зверем, ведь он был волхвом Рода Волка, и звали его соответственно – Влк, именно так, без всяких огласовок, столь любезных языку людей.

– Ни души! – удовлетворенно сказал он, оглядывая поляну, на которой покоилось около пятидесяти тел.

Собственно, осторожность его была вызвана страхом не перед людьми, а перед душами. Теперь он уверенно вышел на поляну. Но тут что-то вновь стало его беспокоить. Влк осмотрелся. Точно, какая-то мелкая душонка продолжала кружить над маленьким, обезглавленным телом. «Такую мелочь немудрено не заметить», – успокоил себя Влк и, дунув и резко взмахнув ладонями, отправил душу на небеса. Потом, подумав, обвел вокруг тела магический круг и совершил магический ритуал, чтобы не вернулась душонка и не вздумала бродить неприкаянно по горам, пугать добрых людей. Остальных душ Влк не опасался, все эти рыцари, кроме безголового, полегли, судя по всему, в честном бою, их души немедленно нашли успокоение на небесах и, быть может, уже пируют вместе за столом у Всесоздателя.

Влк еще раз обошел поляну и, приблизившись к кустам у расселины, вновь насторожился. Запах женщины! Женщин Влк не любил и всегда старался держаться от них подальше. Он раздвинул кусты и посмотрел вверх. След уходил туда, но обратно не возвращался. «Ну и ладно! – подумал Влк. – Сама о себе позаботится! У них свои богини, свои защитницы, вот пусть и решают все в своем, женском кругу, а меня увольте!» Но след все же стер, для поддержания навыка. Лишь один камешек не захотел вернуться на свое место. Влк сделал еще один пасс, но камешек по-прежнему не сдвинулся. «Силы на тебя тратить! – проворчал волхв и, наклонившись, перевернул камень пальцем. – Вот так!»

Влк собрался уходить, но что-то не отпускало его, какой-то тихий зов. Он вновь принялся бродить по поляне, переступая через тела и прислушиваясь. Наконец, остановился над мечом короля Картриха, лежавшим на траве. Подобной красоты Влк никогда в жизни своей не видел! Камни, украшавшие перекрестие и рукоятку, были подобраны так искусно, что сиянием своим повторяли небесную радугу, знамение богов. А лезвие было покрыто такими затейливыми письменами, что невозможно было поверить, что их нанесла человеческая рука.

«Наверняка этот меч выкован в кузнице Сварога», – решил Влк и почтительно склонился перед творением богов. Меч, казалось, звенел, заново переживая прошедшую битву. «Успокойся. Отдохни. Ты заслужил это, ты честно сделал свое дело», – ласково сказал волхв. Но звон только усилился, и в нем Влк явственно услышал призыв: «Возьми меня! Сохрани меня!» «И то верно, – подумал волхв, – нехорошо оставлять священное оружие на проезжей дороге. Добрые-то люди по домам сидят, а по дорогам известно, кто ездит».

Но стоило ему взять меч в руки, как раздался раскат грома и земля задрожала под ногами, потом раздался второй раскат и огненный шар пронесся над поляной. Влк на то и был волхвом, чтобы быстро прозревать волю богов. Не дожидаясь третьего удара, он поднял голову вверх и закричал в небеса: «О, Громовержец! Я ни в чем не виноват! Он сам попросил меня!»

Ответом ему был огромный камень, летящий с неба. Влк бросил меч и едва успел отпрыгнуть в сторону, когда камень упал рядом и накрыл меч. Вслед за этим по расселине с ревом устремилась вода, это ручей громким криком приветствовал возвращение в древнее русло. Но Влк этого уже не видел и не слышал, он в ужасе бросился прочь, а боги еще долго недовольно грохотали за его спиной и метали огненные шары.

* * *

Да, нехорошее это было место! Недаром столько сил потратил Влк, чтобы очистить его. Потом, через две луны, когда он, оправившись от ужаса, решился вновь посетить его. Влк тогда еще очень удивлялся, откуда взялись эти многочисленные черные отметины, ведь в первый раз он ничего не заметил, кроме той мелкой душонки.

Зря удивлялся. Поляна недолго пустовала, нашествие паломников продолжалось, и уже вечером того же дня на место последней битвы короля Картриха прискакал новый отряд. Возглавлял его высокий, худощавый мужчина, единственный из всех облаченный не в металлические доспехи, а в одеяние из черного бархата, под которым, впрочем, опытный глаз угадывал плотную и крепкую кольчугу. На его шляпе вместо привычных разноцветных перьев красовался пушистый волчий хвост, на кафтане, глубоко запахнутом, точно посередине груди серебряными нитями было выткано изображение некоего, стоящего на задних лапах зверя с разверзнутой пастью.

Многие убеждали себя, что это лев, охотников же выяснить природу зверя у самого хозяина почему-то не находилось. Изображение это с удивительной точностью повторялось и на знамени, и на доспехах, и на щите рыцаря, который вез за ним оруженосец. На щите древними буквами был написан девиз рыцаря, который мало кто понимал, потому что его язык был еще более древним, чем буквы. Люди ученые переводили его по-разному: «Свободен во всем!» или «Ничего кроме свободы!», а то и просто – «Без предела!»

Но мужчина выделялся не только одеянием. Выглядел он моложе большинства своих спутников, кроме разве что оруженосца. Его и мужем-то можно было назвать с трудом, но те шутники, которые насмехались над его молодостью и немного девической внешностью, уже истлели в земле. Время не успело оставить на нем свои следы, ни одного седого волоса в светлых, с легкой рыжинкой волосах, ни одной морщинки на гладком безбородом лице. Более удивительно, что на его лице не было ни одного следа многочисленных битв и схваток, в которых принимал участие рыцарь, а ведь он всегда бился в первом ряду, чем заслужил большие почести у короля Картриха, не пропускал ни одного турнира, завоевав благосклонность многих дам, и хватался за меч при малейшем поводе, быстро приучив окружающих к уважительному молчанию в его присутствии.

Он вообще был очень красив, райс Мортдюк, в недалеком прошлом ближайший придворный короля Картриха, ныне – глава мятежников, а в будущем, по общему мнению – король огромной страны, простиравшейся от этих гор до самого Северного моря. О, он был бы ослепительно красив, если бы улыбка чуть раздвинула щеки и зажгла весельем глаза. Такое случалось, в прежние годы, но сегодня Мортдюк был угрюм и мрачен, веки набрякли, прикрыв бойницами глаза, щеки ввалились от усталости и напряжения последних дней, нос заострился, и казалось, что все лицо вытянулось вперед, приобретя сходство с мордой то ли злобного пса, то ли волка.

Мортдюк поднял руку, и свита послушно остановилась.

– Доблестный рыцарь Эрнест, – сказал Мортдюк, – покажи, как было дело.

Рыцарь подъехал к нему и дальше они отправились вдвоем. Поляну миновали быстро, Мортдюк лишь мельком взглянул на поверженного короля Картриха, поморщился при виде стрелы, пробормотал вполголоса: «Плохая смерть! Он должен был пасть от моего меча. Он заслужил это, как и я!» – и поскакал вперед вслед за Эрнестом. Показывать и объяснять что-либо не требовалось, даже на каменистой дороге был явственно виден последний след, прочерченный завалившейся каретой. Мортдюк спрыгнул с лошади и, нагнувшись, выглянул за край обрыва.

– Футов триста, не меньше, – медленно сказал он и обернулся к Эрнесту, – посмотри, все ли в том же положении, в каком ты это оставил.

Эрнест лег грудью на край пропасти, выдвинулся на локоть вперед и внимательно посмотрел вниз. Вдруг ему почудилось, как Мортдюк заносит ногу для пинка и он, переворачиваясь в воздухе, летит вниз, прямо на лежащие обломки кареты и трупы лошадей. Как ни храбр был Эрнест, но от этого видения невольно вздрогнул. «Король Картрих, мир его праху, тоже был не мед и с непокорными крут, но с ним почему-то таких мыслей не возникало», – подумал он и, откатившись от края пропасти, быстро встал на ноги.

– Никаких изменений! – доложил Эрнест.

– Надо бы достать, – начал Мортдюк и добавил после долгой паузы: – тело.

– Думаю, что сделать это будет нелегко, райс, – ответил Эрнест, – отсюда не спуститься, а понизу… Ущелье, судя по всему, не сквозное, воздух застоявшийся и пахнет, как из…

– Как из могилы, – продолжил Мортдюк, воспользовавшийся его заминкой. – Возможно, ты и прав, но попытаться стоит.

– И не забывай, райс, что это земли варваров, – сказал Эрнест, – возможно, сотни их сидят сейчас на вершинах скал и следят за нами. Я еще удивляюсь, что они не обобрали до нитки тела павших за время моего отсутствия.

– Скорее наоборот, – заметил Мортдюк, показывая на залитые кровью латы и шлем, валяющиеся на земле, – если и украли, то тело.

– О, это латы храброго малыша Боули! – воскликнул Эрнест. – Я рад, что не сильно поранил его. Я так спешил донести до тебя скорбную весть, что не стал осматривать его, о чем сейчас искренне сожалею. Как видно, он пришел в себя, освободился от лат и отполз куда-то в сторону. Он должен быть где-то здесь неподалеку. Надо поискать. Помрет ведь, петушок, без лекаря да без пищи!

– Нам надо спешить! – остановил его порыв Мортдюк. – Предоставим Боули милости богов. Я его хорошо знаю, храбрый и верный отрок, если он выздоровеет и прибудет к моему двору, я несомненно прощу его, и приму на службу, и посвящу в рыцари, – последние слова Мортдюк почти прокричал.

– Король Картрих уже посвятил его в рыцари, – сказал Эрнест и тихо добавил: – Мне кажется, что он не вернется.

Мортдюк ничего не ответил, только еще больше нахмурился и быстро поскакал обратно по дороге. На месте битвы он спешился и медленно обошел поляну, надолго застыв у плоского камня, покрытого толстым слоем мха. «Она здесь сидела», – хриплым голосом сказал он. Эрнест лишь пожал плечами – откуда ему знать? Да и не было в словах Мортдюка вопроса, лишь констатация факта, а если сказал, что сидела, значит, именно так и было, всем была известна удивительная способность Мортдюка восстанавливать картину прошедших событий, как будто был ему дан какой-то особых нюх.

От этого камня Мортдюк перешел к следующему, много большему, что возвышался в человеческий рост чуть поодаль. «Странный камень», – пробормотал он и обошел его и раз, и другой. «Камень как камень, – подумал Эрнест, – если и есть в нем что-нибудь странное, так это то, что с утра его здесь не было». Впрочем, в этом Эрнест был не уверен, но вот в том, что и ручья здесь не было, он мог поклясться, утром ручей спадал водопадом много дальше, да и русло там еще не просохло. Но мысли свои Эрнест оставил при себе, Мортдюк был их тех людей, которые предпочитают слышать ответы на свои вопросы и не терпят лезущих без спроса со своим мнением. Вопроса не последовало.

Мортдюк между тем подошел к расселине, раздвинул кусты, посмотрел вверх, потом отошел назад и еще раз окинул внимательным взглядом каменную стену.

– Да, здесь нигде не укрыться, и пути всего два, назад и вперед, – тихо сказал он и добавил после долгой паузы: – к пропасти.

Но что-то продолжало беспокоить его, он еще раз обошел поляну и вдруг встрепенулся.

– Где меч?! – вскричал он. – Где меч короля Картриха?!

Свиту как ветром сдуло с коней, рыцари обшарили всю поляну, пядь за пядью, разбирая завалы тел и снося павших на край. «Меча нет», – гласил доклад. «Странно, очень странно», – думал райс Мортдюк, покидая место последней битвы короля Картриха.

Он еще вернется сюда, через много месяцев, утвердив свою власть над страной. И вновь дотошно перероет всю поляну, даже прикажет сдвинуть с места большой камень, но всех сил следовавшего с ним отряда не хватит на это, камень как будто врос в землю. Так и не найдя меч, раздраженный неудачей Мортдюк приступил ко второй задаче. Немало храбрецов сорвалось в пропасть, пытаясь достичь обломков кареты, но в конце концов удалось извлечь и поднять тело. Но об этом, равно как и о том, чье тело было поднято, никто не узнал. Поздним вечером того дня основной отряд, расположившийся у подножья гор, увидел своего короля, мчащегося в одиночестве, в залитых кровью доспехах.

– Варвары, на нас напали варвары, – объяснил он на удивление спокойным голосом и вдруг, повернувшись к горам, закричал: – Я еще вернусь!

Свои обещания Мортдюк частенько забывал, как это свойственно всем королям, но угрозы – никогда! Он вернулся, через много лет.

* * *

Но это было в будущем, до этого много воды утекло. Более того, еще до громогласного обещания Мортдюка произошло одно событие, оставшееся для него неизвестным, но определившее и это самое будущее, и судьбу самого Мортдюка, и судьбу стран, лежавших окрест.

Началось все с внезапного порыва королевы Гиверы. Она, отдыхавшая на плоском камне, покрытом толстым слоем мха, почувствовала вдруг неудержимое желание укрыться от окружавших ее мужчин, возбужденных предвкушением близкой битвы, в каком-нибудь тихом уединенном месте. Она встала и безошибочно направилась к купе кустов у скалистой стены, раздвинув их и увидев расселину, она без долгих раздумий принялась взбираться наверх, благодаря древний ручей за услужливо проточенные ступени.

Большой живот изрядно стеснял ее движения, но не тянул вниз, а, казалось, наоборот подталкивал ее вверх и побуждал напрячь все силы для последнего рывка. Гивера уже коснулась руками травы на верхнем косогоре, когда до нее донесся крик короля Картриха, но она не ответила мужу и даже не оглянулась, ее глаза были прикованы к цели ее путешествия, к убежищу, к которому ее вел инстинкт. Шагах в пятидесяти перед ней лежала завалившаяся на бок огромная ель, вывороченные корни, вздымавшиеся выше росших вокруг кустов, обещали надежное укрытие.

Поблизости приветливо журчал ручей. Гивера подползла к нему, напилась по-собачьи холодной, удивительно вкусной воды и, не поднимаясь, двинулась дальше. Ей даже не пришлось раздвигать кусты, снизу был удобный лаз, будто специально для нее сделанный, еще одно усилие, и Гивера упала на пышную подстилку из листьев. Листья были сухие, корни ели образовывали плотный купол, достаточно высокий, чтобы Гивера могла сесть, лаз, казалось, закрылся и орешник стоял сплошной стеной, лишь сверху оставался просвет, в который было видно чистое, голубое небо. «Как хорошо! – подумала Гивера. – То, что надо!»

Сердце еще бешено колотилось после подъема, но еще сильнее бился внутри живота ребенок.

– Знаю, что пора тебе на волю, – сказала ему ласково Гивера, – давай, полежи немного спокойно, соберись с силами и – вперед!

Ребенок, казалось, услышал первый материнский совет и умерил свое буйство.

«Вот и срок подошел, – подумала Гивера и, зацепившись за слово «срок», улыбнулась, – какие же мужчины глупые, даже самые умные из них! Нам, женщинам, даже самым глупым, ничего не стоит обвести их вокруг пальца. Вот Картрих, он ведь уверен, что до срока еще почти два месяца. А как же иначе, ведь за весь последний год он только и был в Кареймсбурге, что те несколько дней в конце декабря, во время короткого зимнего перемирия в этой проклятой войне. А потом вновь умчался прочь, и ничто не могло его подвигнуть хоть недолго вернуться в столицу, даже весть о долгожданном счастливом событии.

Нет, одно все же подвигло – мятеж. Интересно, что бы Картрих делал, если бы знал, что ей вот-вот предстоит родить? Пустился бы в долгий и опасный бег или попытался бы отсидеться за крепкими стенами Кареймсбурга, давая ей возможность родить наследника в тепле и уходе, в окружении опытных лекарей и повивальных бабок? Нет, наверно, сделал бы все так же, как и сейчас, так, как он считал наилучшим для сохранения власти, его власти. Нас мужчины в расчет не принимают, даже лучшие из них. Они уверены, что нам давать жизнь столь же легко, как им отнимать ее у других. Нет, свои труды они почитают даже более тяжелыми. Картриха бы сейчас сюда, на мое место! Нет, его не надо! Никого не надо!»

Гивера тяжело перевернулась на другой бок, прикрыла глаза и на какое-то время забылась. Разбудил ее звон мечей и крики, доносившиеся снизу.

«Ну вот, опять начали свои игры!» – с ненавистью подумала она и поспешила убежать как можно дальше, в замок короля Гальбы, своего отца. Но вспоминала Гивера не счастливую пору детства, а те дни, когда она с трепетом ожидала прибытия своего нареченного жениха, короля Картриха. Уже тогда слава о его силе и благородстве гремела по всей земле. С каким восторгом слушала она рассказы отца о многочисленных битвах, в которых Картрих неизменно выходил победителем, о его возвышенно-уважительном отношении к женщинам, столь непривычном в их жестокое время, что поначалу оно вызывало недоумение и насмешки, но постепенно вошло в обычай и при его дворе и в сопредельных странах.

Гивера не помнила себя от счастья, что именно на нее пал выбор короля Картриха, которого вот уже четверть века вожделели все девушки и женщины подлунного мира, короля, который с готовностью преклонял колено перед каждой прекрасной дамой, но ни с одной не склонился вместе перед алтарем. Гивера даже обижалась немного на отца, который, говоря о предстоящей свадьбе, радовался в первую очередь тому, что этот брак укрепит его союз с королем Картрихом и, что было ей совсем непонятно, навсегда обезопасит его державу от возможных притязаний могущественного соседа, который, проповедуя благородство и милосердие, не гнушался применять силу для насаждения своих светлых идеалов и неустанно расширял царство справедливости, то есть свое собственное королевство. О счастье Гиверы король Гальба если и говорил, то лишь в последнюю очередь, и это при том, что он души в дочери не чаял.

«Вон они, мужчины! – подумала Гивера. – Все они одинаковые! А я – я так любила Картриха! Еще не видя и не зная его, любила всем сердцем! Как мечтала подарить ему счастье, как стремилась стать ему верной подругой и спутницей, как хотела стать ему хорошей женой! Я и была хорошей женой! Я была бы не худшей подругой и спутницей, но Картриху нужны были только друзья и спутники, среди них мне не было места. Что же до счастья? Почему-то, говоря о счастье, Картрих всегда подразумевал сына и чем дальше, тем с большим раздражением говорил о том, что она не хочет или не может дать ему счастье. Хотела, как еще хотела! И могла – тут он сильно заблуждался. Он сам во всем виноват! Во всем!»