Текст книги "Род"

– Мы всегда будем с тобой, брат наш!

Жители деревни с радостным трепетом слушали этот перекликающийся вой. Мальчик обращался к богам, и боги отвечали ему, это ли не свидетельство их доброго расположения. Ведь когда боги чем-то недовольны, они молчат, а когда гневаются – нет, об этом лучше не думать! А уж как бы умилились жители деревни, если бы могли распознать, такой трогательной заботой об их благе, исходящей из уст маленького мальчика, и как бы возликовали, услышав благосклонный ответ волчицы! Но радости и без этого хватало, только два человека с тревогой и болью смотрели на Волчонка – Влк, который выхватывал отдельные слова, и Мокишна, которая понимала все своим любящим сердцем. И когда мальчик, изнемогши от горя и слез, стал оседать на землю, они подхватили его и унесли с поляны.

* * *

С той ночи Волчонок стал все чаще убегать один в горы. Хотя, почему убегать? Никто ему не препятствовал, даже и названная мать, кто может возражать живому воплощению божества? Да и что может случиться с таким большим, шестилетним мальчиком, кто его обидит? Разве что заблудится, но такая крамольная мысль применительно к Волчонку и в голову ни к кому не приходила.

А то, что один… Волчонок не от людей убегал, он убегал от одиночества среди людей. Он бы и рад был побегать в компании, но единственным, кто изредка откликался на его призыв, был Братец. И тогда Волчонок спешил познакомить его со своими новыми друзьями. Но из этого ничего не получалось, Братец их не видел. Не потому, что они разбегались при его появлении или прятались от него, нет, Братец их просто не видел.

– Вечно ты все придумываешь! – бросал он в раздражении Волчонку и возвращался в деревню, к своим проверенным, не растворяющимся в дымке приятелям.

– Ну и ладно! – раздавался тут же чей-то голос. – Не очень-то он нам и нужен.

– Совсем он не нужен! – встревал другой. – Нам с Волчонком веселее. Иди к нам, брат!

Это обращение не должно вводить в заблуждение. Дочери и сыновья старой волчицы не входили в число его новых друзей, не их он искал в горах. Конечно, если они случайно встречались, то Волчонок приветливо махал им рукой, но точно так же он здоровался с зайцем, барсуком, косулей. Волки были для него одними из многих, быть может, и лучшей, но все же лишь частью неисчерпаемой и доброй Природы, окружавшей его.

Волчица, призывно смотревшая на него из лесной чащи, никак не связывалась в его голове с волчицей, певшей скорбную песню на скале над молельной поляной. Первая была земная, понятная, из плоти и крови, вторая – вторая почти ничем не отличалась от резного изображения на тотемном столбе. Волчонок слышал слова, несущиеся со скалы, но приписывал их могуществу и искусству стоящего рядом волхва, и отвечал он словами положенными, вложенными в его уста все тем же волхвом, что же до чувств, волновавших его кровь, стискивающих грудь, то он о них не задумывался, мал он еще был для того, чтобы задумываться о своих чувствах. Да и столько всего интересного было вокруг него, что не оставалось ни сил, ни времени, ни желания заглядывать еще и внутрь себя.

* * *

Впрочем, и вокруг себя Волчонок смотрел не во все стороны. Скажем, равнина, начинавшаяся у подошвы их гор и утекавшая на закат и на холод до самого горизонта, не привлекала его внимания. Скорее, отталкивала и пугала. Очень уж она большая и – плоская. Вот уж где заблудиться немудрено, глазу-то не за что зацепиться, разве что ночью за звезды. Но ночью людям положено спать, по крайней мере, так говорит Мокишна, когда не выпускает его вечерами из дома. И Влк ей вторит, хотя уж он-то, казалось бы, должен был понимать, как это приятно – побегать по лесу в свете луны.

Да, заблудиться на равнине легко, а спрятаться негде, всего-то тебя как на ладони видно, стоит только кому-то забраться или взлететь повыше. Потому, наверно, люди на равнине и окружают свои деревни крепким тыном, чтобы иметь хоть какое-то убежище. А вот еще Влк рассказывал, что там, далеко есть очень большие села, и там люди живут в очень больших домах, таких больших, что в каждом из них могла бы разместиться вся их деревня, и таких домов во много раз больше, чем изб в их деревне.

Но удивительно не это, а то, что эти поселения люди окружают еще большим тыном, в два, а то и в три человеческих роста, и складывают его из камней, оставляя узкие проходы, которые закрывают крепкими воротами, такими, что и вепрь не пробьет, и буйвол не сдвинет. Зачем? Выходит, что сбиваются вместе от страха перед беспредельностью и бесприютностью, но не изживают свой страх, а лишь умножают его, и от этого великого своего страха замыкаются добровольно в тесную глухую клетку. Странные они, эти равнинные…

То ли дело у нас! Вот идет он один – и никого не боится! И защищает его не какая-то низенькая рукотворная стена, которую такие же руки разрушить могут, а непоколебимое творение Всесоздателя – горы, которые не стесняют свободы, не застилают взгляд, а наоборот, указывают ему единственно верное направление – вверх, к вечным небесам.

Так думал Волчонок, идя по тропинке, уводившей его в глубь гор, подальше от непонятной и ненавистной равнины. Иногда на ходу он наклонялся, подхватывал горсть голубики и шел дальше, подкидывая по ягодке вверх и ловя их ртом на лету. А еще он примечал новые следы, что появились за последние дни, и представлял картины происшедших здесь игр, погонь и битв. И, посвистывая, делился своими наблюдениями с птицами.

За этими многочисленными занятиями время летело незаметно, вот и перевал, тут Волчонок всегда останавливался, не уставая изумляться красотой матери-Природы. Внизу в чуть вытянутой чаше лежал кусок неба, горы свисали гигантскими сталактитами, в бездонной глубине плыл орел и, если присмотреться, в этом другом мире можно было разглядеть маленького мальчика, машущего ему рукой. Многие тешат себя мыслью, что они единственные в своем роде, что других таких, красивых и умных, нет. Волчонок же, наоборот, радовался, что он не один, что вот ведь есть такой же, как он, и наверняка в других местах есть мальчики, похожие на него, как хорошо было бы собраться вместе, поиграть.

– Я вас когда-нибудь найду! Обязательно найду! – крикнул Волчонок и стал спускаться вниз.

Тропинка привела его к озеру, на берегу лежали две долбленки, чуть повыше стоял шалаш, перед ним кострище в обрамлении толстых, отполированных штанами рыбаков бревен. Самих рыбаков не было, так уж подгадал Волчонок. Он не стал задерживаться на стоянке и отправился вдоль озера по узкой галечной отмели. Вскоре до него донеслись нежные звуки песни, а потом он увидел и саму певунью. Она, чуть раскачиваясь в такт песне, сидела на толстой ветке ивы, нависавшей над озером, и при этом ухитрялась расчесывать золотым гребнем свои длинные, спадающие почти до воды волосы.

– Привет, тетка Вила! – крикнул Волчонок.

– Здравствуй, дружочек! – откликнулась русалка, при этом песня продолжала литься как бы сама собой.

– Красиво поешь!

– Красиво, – без ложной скромности ответила русалка и, тяжело вздохнув, добавила: – а что толку? – песня тоже всплакнула жалобно и умолкла. – Хоть бы один добрый молодец появился! – пожаловалась русалка взобравшемуся на ветку Волчонку. – Так нет же, одни грубые мужланы! Придут, всю воду взмутят, поймают несколько несчастных рыбешек, провоняют все вокруг своим костром, всю ночь глаз не дадут сомкнуть своими криками, что у них песнями зовутся, и – уйдут! Оставят положенную десятину и уйдут! Сдалась мне их рыба! Мне внимание нужно. А вот чего им нужно – не пойму! Ведь и голос у меня, и фигура! – русалка подхватила руками груди, размером и формой повторяющие ее голову с шеей в придачу, и повела ими из стороны в сторону. – И все зазря пропадает!

– Счастья своего не понимают! – поддакнул Волчонок, вернув без изменений русалке подхваченную у нее же фразу.

– Только ты один меня и понимаешь, дружочек, – со вздохом сказала та, – скучно-то как! Пошли, что ли, искупаемся.

– Нет, мне мамка не разрешает с тобой плавать, – ответил Волчонок, – говорит, а ну как под воду утянешь.

– Да разве я тебе что плохое могу сделать? – обиделась русалка.

– Я мамке то же самое говорю, а она все свое – а ну как заиграется, не сдержится.

– Да, я девушка увлекающаяся, – просто призналась русалка, – оттого и страдаю. Мне увлекать положено, а не увлекаться. Ладно, не хочешь купаться, так сходи, цветочков нарви, я тебе плетеницу совью, все хоть какое-то развлечение.

– Ромашки, это хорошо! – сказал она, когда Волчонок вернулся с огромной охапкой цветов. – Будет у тебя белый убор, пусть все видят и знают, что ты у нас не простой волчонок, а белый.

– Почему – белый? – удивился Волчонок.

– Почему-почему? – пожала плечами русалка. – Уродился такой! Вот вырастешь, станешь Белым Волком.

– А это кто?

– Как кто? Белый Волк – царь волков.

Волчонок хотел было спросить у русалки, что такое царь, но та в этот момент завершила свою работу, водрузила ему на голову венок, откинулась чуть назад, оценивающе посмотрела на свое творение, протянула руку, немного поправила, а потом как бы невзначай провела пальцем за ухом. Волчонок поежился – щекотно. Глаза у русалки подернулись мечтательной дымкой, одной рукой она обхватила мальчика за спину и потянула к себе, а пальцами второй не переставала нежно поглаживать его за ухом. Но Волчонок недаром слушал материнские рассказы, да и не впервой все это было, он не стал, как некоторые глупые мальчишки, пытаться вырываться из русалочьих объятий, а наоборот прильнул к ней, обхватил руками за бока, нащупал сквозь налитую плоть ребра и сыграл на них задорную отваживающую мелодию.

– Ой, щекотно, щекотно, щекотно! – заверещала русалка. – Перестань! Что ты делаешь, негодный мальчишка! – она уже отпихивала Волчонка от себя, но он, заливаясь смехом, приникал все ближе и все быстрее перебирал пальцами. – Да отпусти же! Сейчас уп…

Действительно, упала. Хорошо, что Волчонок точно уловил момент, когда нужно прекратить игру, и успел отпрянуть в сторону. Вот только не увернулся от лавины брызг. Он мягко спрыгнул на берег, приземлившись на ноги и на руки, несколько раз встряхнулся, возвращая брызги озеру, и лишь затем распрямился. Над водой показалась голова русалки.

– Ты на меня не обиделся, дружочек? – спросила она жалобно и обеспокоенно. – Ты еще придешь?

– Конечно, приду! – крикнул Волчонок. – И за венок спасибо, очень красивый получился!

Последнего, впрочем, русалка не услышала, потому что Волчонок уже бежал вверх по склону, он и так тут припозднился, заигравшись, а у дальних пещер у него была назначена важная встреча.

«Ну, точно, опоздал!» – подумал Волчонок, завидев издали маленького человечка, чьи тонкие ножки, пританцовывающие на месте, выдавали сильное нетерпение, а верхняя часть, состоящая из нескольких шаров, раздувалась не менее сильной обидой. В отличие от не обремененной покровами русалки, человечек был одет весьма вычурно – у них в деревне так никто не одевался. Невысокие, плотно облегающие ноги сапожки с длинными загнутыми вверх носами (это только кажется, что неудобно, ведь все же носят!), очень короткие, пузырящиеся штаны (подчеркивают красоту ног), короткая куртка, перехваченная широким поясом (поддерживает и придает благородную округлость животу), высокая коническая шапка с узкими полями (набавляет рост, это объяснение человечек выговаривал с некоторым смущением). Все это обычно переливалось всеми цветами радуги, теперь же тускло отдавало разными оттенками фиолетового, даже желтый топаз на верхушке шляпы прикинулся аметистом.

«Совсем обиделся!» – вновь подумал Волчонок и попытался придать лицу виноватое выражение. Попытка закончилась взрывом смеха. Человечек еще больше надулся, колокольчики, нашитые на поля шляпы и на пояс, обиженно зазвенели, а цвет сгустился до предела, за которым уже нет никакого цвета. «Эдак совсем исчезнет!» – спохватился Волчонок и поспешил обнять друга за плечи.

– Ну, извини. Не обижайся. Я и так бежал, ты же видел.

– Я тебя сколько жду! – забурчал человечек. – Я же тебя не просто так позвал, не для каких-нибудь там игр, я тебя для дела позвал, а еще для подарка. А ты!.. Вот что значит долго жить среди людей! Они нас, благородных эльфов, ни во что не ставят, и ты туда же!

Долго успокаивал друга Волчонок, посматривая на камень на верхушке шляпы. Человечек был настолько мал, что этот камень подрагивал как раз у мальчика перед глазами. Наконец, затеплился желтый цвет, теперь можно и о деле поговорить. Дело оказалось сложным.

– Один из наших братьев по имени Фрест, достойнейший эльф, никогда до этого прискорбного случая не замеченный ни в одном неподобающем поступке, отправился исполнять свой каждодневный урок – собирать драгоценные камни. Он нашел десять хороших камней и, довольный, пошел домой. Времени до обеда осталось достаточно, и он решил полюбоваться игрой света на стенах одной боковой галереи, которая делала петлю в стороне от главной галереи. Возвращаясь, брат Фрест нашел еще один камень. Зажав его в руке, он поспешил с радостной вестью к другим братьям – никогда раньше ему не удавалось найти больше десяти камней, и вот он впервые преодолел гроссмейстерский рубеж. «Я нашел одиннадцать камней!» – возвестил он и, положив зажатый в руке камень на стол, раскрыл свою сумку, чтобы достать другие камни. Но сумка была пуста и в ее дне зияла прореха. Брат Фрест горько заплакал, не переставая повторять: «Я нашел одиннадцать камней!»

– Тут появился брат Сконд, достойнейший эльф, никогда до этого прискорбного случая не замеченный ни в одном неподобающем поступке, и рассказал такую историю. В этот день он был свободен от работы и отправился на прогулку. Он тоже заглянул в боковую галерею, потому что ничто так не способствует аппетиту и будущему пищеварению, как созерцание прекрасного. На полу галереи он заметил камень. Зная, что эту галерею, в отличие от главной, всегда тщательно убирают, он догадался, что этот камень кто-то случайно обронил. Он исползал всю галерею и собрал все потерянные камни – все, мы потом проверяли! Он с гордостью выложил все найденные камни на стол, присовокупив их к тому, что принес брат Фрест. Камни пересчитали. Их оказалось десять.

– В чем вопрос? – удивленно спросил Волчонок.

– Как в чем? – удивился в свою очередь эльф. – Брат Фрест нашел одиннадцать камней. Пусть он потерял несколько камней, но все потерянное ему вернули. Камней оказалось десять, одного не хватает. Где камушек?! – взвыл эльф. – Братья третий день на работу не ходят, третью ночь не спят, все ругаются. Кто соврал? Кто украл? Одни держат сторону брата Фреста, другие – брата Сконда, третьи… – он махнул рукой. – А! О третьих, равно как и о четвертых, даже говорить не хочется.

– Весь сыр-бор из-за какого-то камушка?

– Да при чем здесь камушек! Тьфу на камушек! Мы не жадные, но мы порядок любим и не терпим вранья и воровства. А камни – они счет любят! Тебе это любой камень скажет! Мы для них целую науку создали, мы до таких чисел дошли, которые человеческий ум и понять не может. Мы с этими камнями научились не только складывать, но и умножать. А теперь мы сбились в счете, и камни, обидевшись, начнут прятаться от нас. Теперь ты понимаешь, почему этот маленький камушек лег тяжким гнетом на мое сердце, на сердца все моих братьев. Что делать?! Что делать?!

– Не переживай так, славный Эльб, все хорошо, камней было десять, никто ничего не крал, никто никого не обманывал.

– Откуда ты это знаешь? – воскликнул эльф. – Объясни.

– Это очень сложно, – сказал Волчонок и надул щеки так, что любой эльф бы обзавидовался, – но я это знаю точно!

– Ну хоть приоткрой чуть-чуть завесу тайны! – заныл эльф.

– Вы слишком верите числам, а я верю людям, – ответил Волчонок.

– Ты меня огорчаешь, мой юный друг, – поникшим голосом сказал эльф, – тоже мне, сказал – верить людям! Числа – они вернее будут.

Но Волчонок уже осознал свою ошибку и выдал новую формулу.

– Верьте не числам, верьте братьям!

– Я понял! – радостно завопил эльф. – Верить братьям – как все просто! И как это … сложно. Только ты, о, благороднейший, мог пойти этим путем! Ты снял камень с моего сердца, этот невыносимый, никогда не существовавший, лишний камень! О, мы знали, ты – мудрейший из нас! – он даже захлопал в ладоши от возбуждения. – Твоя помощь заслуживает награды, достойной награды! Я не сомневался, что ты найдешь спасительное решение, поэтому и прихватил одну вещицу! – эльф сунул руку за пазуху и вынул перстень.

Крупный бриллиант сиял на фоне радуги из драгоценных камней, завораживая взгляд, но Волчонок лишь равнодушно пожал плечами.

– Зачем мне это?

– Как зачем?! – эльф подпрыгнул на месте от удивления. – Красиво же. Будешь смотреть, любоваться и нас вспоминать.

– Красиво? – раздумчиво протянул Волчонок. – По мне – небесная дуга красивее. А вас я и так никогда не забуду. Вы же мои друзья. А какие между друзьями счеты и награды? Не надо мне ничего.

– О, справедливейший! О, бескорыстнейший! – закричал эльф, весь пламенея. – Как ты не похож на всех этих людей! Тем бы только обобрать бедных, слабых эльфов! О, я всегда чувствовал, что ты наш, что твое место среди нас! Как жаль, что не удалось тебя украсть!

– Как – украсть? – удивился Волчонок.

– Какой красивенький ты лежал в колыбельке! Так и хотелось схватить тебя и унести в наш подземный дворец! – пронесся эльф по инерции, но, заметив недоуменный взгляд мальчика, смутился. – В общем, да, не получилось… Такой ты красивый был, что – не решились. Рука, значит, не поднялась. Так и ушли.

– Но мы же не для себя старались! – воскликнул он, воодушевляясь. – Мы для тебя старались! Что тебе делать среди этих грубых, необразованных людей? А у нас ты бы занял подобающее место, у нас ты был бы королем. О, каким ты был бы королем! Ты и сейчас им можешь стать! Пойдем со мной, все мои братья с нетерпением ждут тебя. Вот он вход, сделай только один шажок, а дальше ноги сами понесут тебя, потому что ты увидишь такую красоту, что не чета здешней. Ты будешь гулять по изумрудной траве под аквамариновым небом, ты будешь греться у рубинового очага и нежиться в мягком янтарном свете, ты…

– Не слушай его, малыш! Держись, парень! Я спешу к тебе на помощь! – раздался крик со стороны.

Вскоре показался и обладатель голоса. Был он мал ростом и округл, но этим его сходство с эльфом заканчивалось. Был он одет в длинные штаны и куртку, сшитые из бурого густого меха, сливавшегося с кудлатой бородой, на голове у него была коричневая шляпа с низкой тульей и широченными полями, прикрывавшими его плечи. Вылитый медведь, нацепивший шляпку гигантского гриба, только маленький. Одно слово – лесовичок.

– Гони его прочь, малыш! – выдохнул он, останавливаясь возле Волчонка и тяжело отдуваясь. – Он вообще не наш! Он – чужой! Ты только вслушайся в это имя – Эльб! Да этими звуками только отрыгивать после огненной воды, которую они выгоняют из черной жижи своего подземелья. То ли дело мое – Межвитнир, струится как чистый ручеек наших гор и веселит сердце, как божественный напиток, который я получаю из цветочного нектара. И каким словом он соблазняет тебя – король! Нет у нас никаких королей, у нас – цари! Так что ты его не слушай. Ты лучше на него посмотри. Какой он мерзкий, какой он – черный! Нет, ты лучше и не смотри, а то замараешься.

– Я не черный! – воскликнул эльф. – Я серый! Я такой же, как Волчонок!

– А вот тетка Вила сказала мне, что я – белый, – вставил, наконец, свое слово Волчонок.

– Именно, именно! – радостно подхватил Межвитнир. – Все мы, живущие на земле и в воде, белые! А ты, – он уставил палец в эльфа, – черный, черный, черный!

Эльф устремился вперед, норовя вцепиться руками в бороду лесовичка. Но лишь ударился своим толстым брюхом в столь же округлое достояние противника и отлетел назад. Это только раззадорило борцов. Поднявшись с земли, они сошлись степенно и грозно, уперлись животами и принялись толкаться, пыхтя и еще больше раздуваясь от напряжения. Лишь руки мелькали в воздухе в безуспешных попытках дотянуться до лица противника.

Волчонок вдоволь нахохотался, глядя на эту возню, но потом бросился разнимать своих друзей. Как недавно с русалкой, он точно уловил момент, когда пора прекращать игру, не доводя дело до греха. Вот и сейчас разведенные по разным углам противники быстро успокоились и уже весело поглядывали друг на друга – как я тебя! Вдруг личико эльфа сморщилось, и он жалобно заплакал, чернея на глазах.

– О, горе мне! О, я несчастный! Как мне жить, бессильному среди людей и отверженному среди сородичей?!

– Что случилось? – Волчонок обеспокоенно склонился над другом.

– Мой колокольчик! Я потерял мой колокольчик! Это все он, – эльф кивнул в сторону Межвитнира, – это он нарочно сорвал!

– Да я – никогда! – несколько обиженно откликнулся тот. – Разве ж я не понимаю! Борьба должна быть честной, а иначе это не борьба, а драка какая-то, как у людей. Мы выше этого! Вот и малыш кивает, он меня понимает!

Волчонок не кивал, он рыскал среди камней. Лесовичок, посмотрев на безутешно рыдающего эльфа, присоединился к нему. Но повезло все же Волчонку, он выцарапал завалившийся в трещинку колокольчик и радостно поднес его эльфу.

– О, друг мой, ты вернул меня к жизни! – вскричал тот, расцветая как луг весной. – Как и когда я смогу отблагодарить тебя?! Вот, прими в качестве небольшого аванса, – на свет вновь появился радужный перстень.

– Да не нужен он мне! Сколько раз тебе говорить! – воскликнул Волчонок. – Это ты прими колокольчик как мой подарок, в память нашей дружбы.

– Как подарок не могу! – нашелся эльф. – Я его должен непременно выкупить, иначе ко мне не вернется волшебная сила. А кто я без волшебной силы? Бедный несчастный старик, – он вновь настроился заплакать.

– Ну, не плачь, не плачь, – попытался успокоить его Волчонок, – так и быть, давай твое кольцо, – он протянул руку.

– Не бери! – остановил его крик Межвитнира. – Ничего у него не бери! Я понял! Я все понял! Это он все нарочно устроил, и колокольчик сам сорвал, и в трещинку закинул, и заставил тебя его найти, и сказку сплел про выкуп! А все для того, чтобы всучить тебе их черный амулет!

– А если и нарочно? – сказал эльф, отбросив все свои ужимки и как-то враз построжев. – И почему же непременно черный? Как раз наоборот. Да и не наш он – мы его только нашли. И никто его не навязывает, он сам к своему истинному хозяину рвется, все уши нам прокричал. Вот, смотри! – эльф разжал пальцы, державшие перстень, и тот плавно перелетел в протянутую руку мальчика.

– Эка невидаль! – проворчал Межвитнир. – Детские фокусы! И это все, на что ты способен?

Но Волчонок его уже не слышал, он стремглав несся по тропинке, с тревогой поглядывая на быстро исчезающее за горой солнце. Нет, темноты он не боялся, ее боялась Мокишна, а он был заботливым сыном.

* * *

Негоже людям допоздна вечерами засиживаться, почем зря масло жечь, поэтому рассказ о своих приключениях Волчонку пришлось отложить до следующего дня. Зато уж расписал все в красках, опустив лишь незначительные детали, вроде предложения русалки искупаться вместе – Волчонок подумал, что матери это может не понравиться. Мокишна слушала сыночка с легкой улыбкой, иногда поглаживая его ласково по голове: «Придумщик ты мой!» Не упускала возможности и для материнского поучения: «Поменьше бы ты на русалок заглядывался! А ну как присушит сердце, потом век невесту не найдешь». Это она верно угадала, мальчику так врезалась в память «фигура», что он многие годы на девушек и не смотрел, то есть смотрел, но не засматривался.

Немного заволновалась Мокишна лишь тогда, когда Волчонок упомянул о неудавшемся похищении, но сразу же сама себя и успокоила – ведь именно она и рассказала все это малышу, точно, она, кто же еще? А когда? Да разве ж упомнишь!

Нет, в упырей и берегинь Мокишна верила безоговорочно, ревностно соблюдая все обряды защиты от злых духов и ублажения добрых. Не верила она в то, что можно вот так запросто встречаться и разговаривать с ними. Духи, даже и добрые, избегают являться людям, предпочитая вершить свои дела за их спиной или в темноте. Хотя, конечно, изредка случается… Как тогда, когда малыш еще в колыбели лежал. Вроде бы надежно был защищен дом от всех напастей, она даже помимо всех оберегов положила в колыбель клещи, хотя Влк и убеждал ее, что это не действует и вообще чуждое суеверие, но сердце было не на месте, какое-то неясное беспокойство не давало ей заснуть и заставляло по несколько раз за ночь вставать и подходить к сыновьям. И вот на пятую или шестую ночь она его увидела – какой-то мелкий прошмыгнул в комнату. В полутьме она его и не разглядела толком, разве что заметила какой-то сверток в руках. А уж когда этот сверток разразился противным криком, ей все стало ясно.

– Эти подземные карлики все время норовят украсть нашего младенца и подменить его своим детенышем, – Мокишна и не заметила, как ее воспоминания перетекли в рассказ, – иногда им это удается, хотя непонятно, на что они надеются. Мать всегда подмену разглядит, да тут и мужчина не ошибется, такие эти детеныши уродливые. И средство верное на такой случай имеется. Намажешь подкладышу пятки жиром, тут его жар нестерпимый и охватит, зайдется он в громком крике. А карлики хоть и живут среди камней, но сердце у них не каменное, услышат плач своего детеныша и прибегут, и покражу вернут. Но лучше до этого не допускать. Я как пришлеца-то увидала, так сразу схватила полено и ну его охаживать! Долго его по избе гоняла, пока он в темноте не растворился. А больше уж он не показывался, и беспокойство меня не мучило, и спала я сладко.

Волчонок слушал, раскрыв рот, потом рассмеялся довольно:

– Теперь понятно, почему он глаза в сторону уводил! Стыдно, видно, вспоминать! И кольцо, наверно, он мне для тебя дал, чтобы ты не держала на него зла.

– Какое кольцо? – насторожилась Мокишна.

Видения да рассказы о видениях – это одно, а кольцо совсем другое, его пощупать можно. А сыночек уже протягивал ей перстень. Женщина ни на мгновение не залюбовалась красивой вещью, не заахала, не замерла в восхищении. Вот кабы это были бусы, или запястье, или гребень, тогда можно было бы и повертеть из стороны в сторону, и рассмотреть, и примерить, и с подругами обсудить, и приговор вынести. А непривычную вещь как оценить, если сравнить не с чем? Даже ни малейшего желания не возникало штуку эту на себя нацепить, с ней ни белье постирать, ни в земле покопаться, ни полы помыть, все мешать будет. Совершенно бесполезная вещь. Такие красивыми не бывают, это любая в их деревне скажет. Они бывают опасными.

– Беги-ка ты, сынок, к волхву, – сказала Мокишна, отдергивая руку, чтобы случайно не прикоснуться к чужой неведомой вещи, – пусть он эту штуковину проверит.

* * *

Влк долго над перстнем не гадал, от него шла такая теплая волна, что любой бы догадался – чистая вещь, хорошая. Рассказ Волчонка волхв выслушал очень внимательно, не подвергая сомнению ни одного слова, поэтому заметил самое важное, то, что перстень изначально принадлежал мальчику. Сразу вспомнился другой перстень. Влк достал небольшую берестяную коробочку, снял защиту, извлек изумрудный перстень, положил его рядом с радужным. Влк был пытливым волхвом и, несмотря на преклонение перед обычаем и традицией, склонным к рискованным экспериментам. Вот так сталкивать Добро и Зло – что может быть рискованней? Но вполне возможного катаклизма не последовало.

Силы, исходящие от двух перстней, сошлись как два борца, переплелись, взяли друг друга в захват и – остановились. Возможно, между ними происходила жестокая борьба, требовавшая напряжения всех сил, но внешне этот никак не проявлялось. Более того, волны, исходившие во внешний мир, становились все слабее. Нет, ни одна из сил не брала верх и они не истощали друг друга в борьбе, они лишь все сильнее переплетались и покрывались какой-то непроницаемой коркой, постепенно остывавшей и приобретавшей неопасный, даже какой-то невинный и безмятежный вид, как… «Как у маленького мальчика, – подумал Влк, – в котором дремлют заложенные в нем инстинкты и силы, и неизвестно, какие это инстинкты и силы, и когда и как они проявятся и вырвутся наружу».

Влк очнулся, маленький мальчик дергал его за рукав.

– Дядя Влк, а кто такой царь?

– Царь – это самый главный, – ответил Влк, не совсем еще оторвавшийся от своих наблюдений и раздумий.

– Старейшина? – спросил Волчонок.

– Нет, бери выше.

– Вождь?! – выдохнул Волчонок.

Влк уловил в вопросе мальчика какой-то непонятный трепет. Поэтому, ответив:

– Царь – это вождь вождей, – он поспешил уточнить: – С чего это ты вдруг царями заинтересовался и вообще, откуда ты это слово узнал?»

– Мне сказали, что я буду царем, – сказал Волчонок, не вдаваясь в подробности.

Влк не стал выяснить, кто сказал. «Звезды говорят, что ты будешь старейшиной, – подумал он, – но это вряд ли хороший знак, потому что ты будешь не просто самым молодым старейшиной в нашем роду, ты будешь при этом очень молодым человеком. А еще ты будешь вождем, это уже лучше, вожди могут быть молодыми людьми. Что же до царя…»

– Цари бывают только в сказках, – сказал Влк, – да еще в преданиях, которые… Ну да ладно! В общем, так: царей у нас нет!

– А я буду! Мне так сказали! Я верю братьям! – воскликнул мальчик и, смеясь, выбежал из избушки волхва.

– Я буду царем волков! – повторял он на все лады, несясь вприпрыжку по деревенской улице.

А Влк погрузился в раздумья. «Вырос мальчик… Можно было бы еще годик подождать, пусть побегает, вот только бегает не там, где следовало бы. И общается незнамо с кем, точнее говоря, очень даже известно с кем, ничего в этом нет хорошего! И от людей совсем оторвался, надо ввести его в круг сверстников, ему с ними, ему над ними… – Влк не смог подобрать слова и махнул рукой на точность формулировки, как никак сам с собой разговаривает, а уж себя-то он как-нибудь поймет. – Да, пора за обучение приниматься. Год не дотягивает – это ничего, Волчонок – мальчик сильный. Придется и Братца вместе с ним взять, неправильно и несправедливо их разъединять. Братцу, конечно, поначалу тяжело придется, но опять же не страшно, объясню Волчонку, что он должен брату во всем помогать и от старших мальчишек защищать, это Волчонку даже и на пользу пойдет».

Сказано – сделано. На следующий день волхв собрал всех деревенских мальчиков семи-восьми лет и ввел в их круг Волчонка.

– Отныне вы вместе, все наравне, – сказал Влк, – обнюхайтесь, поиграйте вместе, через луну вам не игр будет, начинаем учиться.

Коротким внушением дело не ограничилось, волхву пришлось затратить немало усилий, чтобы разрушить стену, окружавшую Волчонка. Когда ореол святости пропал, произошло то, что должно было произойти, мальчишки набросились на Волчонка. А пусть покажет, на что он способен! А пусть докажет! Волчонок и показал, и доказал, откуда что и взялось?!