Текст книги "Байки PRo выборы"

Газетное сальдо

Неработающий студент-журналист в начале девяностых – трутень, баловень обеспеченных родителей. Большинство сокурсников самостоятельно добывали деньги на джинсы, пиво и книги. По ходу дела, постигая азы профессии. Некоторые умудрялись одновременно получать несколько специальностей. Наш курс в полном составе собирался только на экзаменах. Диалог с преподавателем часто проходил по заезженной формуле:

– Что-то не видел вас на лекциях, голубчик?..

– Я это… болел…

– Хорошо, назовите предмет, который сдаете?

– Э… М-м-м…

– Какого цвета учебник, который нужно было прочитать?..

– М-м-м… Э…

С последних парт шепот: «Вот валит, гад!»

У сокурсника интересуюсь:

– Эдик, где ещё учишься? Работаешь?

– Учусь у жизни и работаю над собой!

С одногруппником и другом Константином Астафьевым учились у жизни и работали над собой. Основали рекламное агентство «Проспект».

Основная идея бизнеса незатейлива, но плоды приносила.

Газетные полосы под рекламу покупали единицы. Большинству рекламодателей нужно дешево и сердито. Отдать стоимость хорошего холодильника за страницу объявления, по сути какую-то бумажку, для большинства – непозволительная роскошь. Сумму в 10 раз меньше не так жалко. Получаются какие-то «копейки». Ерунда… Сразу брали с клиентов за дюжину выпусков вперед. Арифметика жизни. Придумали тематические рубрики-таблицы: «Установка металлических дверей», «Изготовление печатей» и т. п. Название, телефон, адрес. Лаконично и практично. Весь бизнес 90-х поместился в эти рекламные лекала. Сквозь крошечные окошечки профильных таблиц следили за тем, как фирмы рождались, развивались и умирали.

Беседую с заказчиком:

– Добрый день, Александр, это беспокоят вас из рекламного агентства «Проспект».

– Слушаю.

– Звонил на прошлой неделе. Предлагал размещение информации о вашей фирме в газете «Главный проспект».

– Напомни условия. Много кто звонит.

– 10 объявлений в 10 выпусках по 300 рублей за выход.

– Не интересно, – короткие гудки в телефонной трубке траурными фанфарами хоронят диалог.

Моё рабочее место расположено в полуразрушенной комнате заброшенного особняка. Освещение как при царе Горохе. Довольствуюсь только электромагнитным излучением от ближайшей звезды, прорывающимся через грязные потрескавшиеся оконные стекла. Блокнот исчеркан и исписан. В сумраке не могу разобрать свои же каракули. Спустя час опять кручу диск телефонного аппарата:

– Саш, здорово. Это я!

– Приветствую, – после непродолжительной паузы осторожничают на том конце провода.

– Договорились насчет рекламы. Когда подъехать за деньгами?..

– Сколько нужно?

– Столько-то.

– Жду завтра к десяти…

Удовлетворенно рисую плюс в строке напротив удачного контакта. Вдруг понимаю, напутал: Сашин контакт – строкой ниже. По ошибке снова набрал номер отправившего меня к чёрту на кулички Александра…

В начале 90-х страну делили между собой организованные преступные сообщества. Северный район Екатеринбурга наиболее известен читателю. И не только потому, что здесь расположен один из крупнейших машиностроительных заводов страны «Уралмаш». Во всём городе тогда хозяйничал одноименный общественно-политический союз.

Улетаем из начала в середину девяностых прошлого века самолетом новообразованной авиакомпании «ТРАНСАЭРО». Рейс Москва – Екатеринбург. Стюардессы удивлены не меньше пассажиров, что можно предупредительно обихаживать клиентов. Цены на билеты доступны узкому кругу. Многие путешественники знают другу друга в лицо.

В авиалайнере в соседних со мной креслах оказались: загорелый «качок» лет пятидесяти и потрепанная бизнесом и временем дама. Как потом выяснилось, торговка цветами. Уральский Шварценеггер достает из-за пазухи воняющую коньяком фляжку.

«Давай по маленькой, за полет! – предлагает. – Зови меня дядя Боря. Все так кличут. С командировки возвращаюсь. Вахту оттрубил. Видишь? – он небрежно толкает кроссовкой кожаную сумку, брошенную под ноги. – Без малого четверть миллиона, „зеленью“. Дань с барыг».

Дядя Боря глухо смеется: «Не нефтяник я. Про „Уралмаш“ слышал? Это мы!» Цветовод испуганно жмется к иллюминатору. Качок опять прикладывается к фляжке. Тепло коньячного напитка расстегивает ворот его ядовито-желтой рубахи, развязывает язык.

«С Бухареста лечу. Два рынка под нами. Кто не платит, сам понимаешь – заставим!» – Боря сжимает кулак и напрягает бицепсы, грозя невидимому ослушавшемуся коммерсанту. Соседка еще больше вжимается в кресло и делает вид, что спит. Турист из Восточной Европы продолжает политинформацию: «Я за старшего в Польше от наших. Мы же не только на Урале сильны. В Москве от Домодедовского порта до Павелецкого вокзала – наша зона. Румыния, Болгария под нами. Чехию и Турцию с „солнцевскими“ и „тамбовскими“ делим».

«Уралмаш» успешно воевал с соперниками: «синими» и «центровыми». Чтобы показать, кто в доме хозяин, в 93-ем спортсмены с окраин Екатеринбурга даже взорвали здание РУБОПа[24]24
  РУБОП – региональное управление по борьбе с организованной преступностью.


[Закрыть]. Гранатным выстрелом из «Мухи»[25]25
  Гранатомет РПГ–18.


[Закрыть] проверили на прочность «Белый дом», в котором размещалось руководство области.

В дополнительной рекламе авторитетное сообщество «Уралмаш» не нуждалось. Однако это агентство недвижимости исправно платило за рекламу. Интересно, кто обращался за помощью с деликатными вопросами по продаже недвижимости в агентство с таким «обнадеживающим» названием? Все продавцы и покупатели остались живы?

Как известно, английский писатель Чарльз Диккенс первые очерки писал при свече на бочке из-под ваксы. Мой офис тогда немногим по комфорту уступал каморке начинающего Диккенса. Он располагался в старинном доме аптекаря в самом сердце Екатеринбурга. Во время движения от социализма к капитализму обитатели особняка потерялись. Добрая половина здания оказалась заброшенной. Свято место пусто не бывает. С другом-партнером Костей Астафьевым без спроса заселились в пустующие хоромы.

Интерьер рабочего кабинета обставили в стиле минимализм. Единственный предмет мебели – стул. Вокруг – отмеченные огнем стены, обрушившаяся штукатурка, свисающие с потолка рейки, оголенные балки кровли. На полу осколки стекла и обломки кирпичей.

Режим работы диктует погода. Если тучи прячут солнце, в кабинете темно, как в склепе. Не рассмотришь пометки в черновиках. На ночь от непрошенных гостей вход на этаж загораживали фанерной плитой. О сотовой связи мы тогда и не слышали. Проводной телефон был непозволительной роскошью. Для общения с клиентами облюбовали таксофон, расположенный прямо под нашими окнами. Напарник вспомнил навыки связиста, полученные на службе в армии. Соединительная коробка уличного таксофона, как специально, расположилась в холле аптекарского дома. Партнер потыкал концами проводов аппарата в какие-то контакты этого черного ящика. В трубке сначала что-то забулькало… И – о, чудо! – раздался божественный гудок. Каюсь, когда мы подключались, связь в уличном близнеце-автомате автоматически обрывалась. На просьбы клиентов оставить номер для обратной связи бодро отвечал: «Лучше сам вам перезвоню!»

В представлении рекламодателей, «Проспект» был солидной компанией, расположенной в центре города. Менеджер агентства лишь для удобства клиентов выезжает порой к черту на кулички за авансом. Надо ли говорить, что все обязательства мы выполняли четко!

Халява быстро закончилась. Вел переговоры по вертушке. Неожиданно в разговор вклинился визгливый женский голос: «Это кто тут ещё на линии? Немедленно прекратите хулиганить». И в трубке поселилась тишина… Дармовые разговоры по уличному телефону-автомату путем различных ухищрений оказались очень популярной услугой в то время. Чтобы лишить нас халявы, специалисты установили какое-то хитрое устройство. О бесплатном общении на расстоянии пришлось забыть на пару десятилетий, до появления мессенджеров!

На наш офис зарились кто ни попадя. От бомжей отбивались успешно, пока на эти квадратные метры не образовались законные претенденты. Пора было подумать о рабочем месте под надежной крышей.

Рекламодателей за руку приводили в кормилицу – газету «Главный проспект». Её издатель – тоже кумир того времени Леонид Некрасов. На голубом глазу заявлял, что ведет родословную от великого русского литератора-однофамильца. Самозваный наследник поэта-народника прославился отнюдь не на литературном поприще. Депутат Госдумы. Бизнесмен-меценат. Владелец трех уральских банков и финансовой пирамиды. Основатель частной художественной галереи. На съезде «экономической свободы» предприниматели «первой волны» его выбрали сопредседателем. Спонсировал сочинский кинофестиваль. Это с одной стороны.

Ходили слухи, что секрет успеха этого уральского нувориша: шпионаж, кража и шантаж. Мол, уходя из всемогущего КГБ, экс-агент прихватил досье на многих влиятельных персон. Используя связи в органах и выработанные на службе специфические методы ведения дел, изрядно преуспел.

Что у Некрасова деньги водились, знали многие. Его приемную украшали изысканные вазы, картины в золоченых рамах, дорогущая оргтехника и красавицы-секретарши. Шеф летал бизнес-классом, попадая в аэропорт исключительно через депутатский зал.

Работать в некрасовском холдинге «Эстер» мечтали многие.

Чудачества босса подчиненные снисходительно терпели. Воспринимали его экстравагантные поступки как дополнительные условия трудового договора. Шеф отменил на своих фирмах действие российских законов. Работники «Эстер» должны были денно и нощно без выходных пахать на корпорацию. На совещаниях работодатель в сердцах мог кинуть в провинившегося ручку или блокнот. Но все выходки патрона с лихвой покрывала высокая зарплата на его предприятиях.

Фирмы Некрасова охотно принимали деньги, обещая солидные дивиденды. Но даже сотрудники не понимали, куда заемный капитал инвестируется. Корпоративный бухгалтер Татьяна сетовала: «Изучила баланс. Привлечено столько-то миллионов. Через полгода, год их должны вкладчикам вернуть. Еще и дивиденды астрономические выплатить. Но заемные средства никуда не вкладываются. Висят мертвым грузом на счетах. Деньги банально ежедневно гиперинфляция „съедает“. Никто в холдинге толком объяснить не может: на чем заработаем, чтобы возвратить их клиентам, да ещё с процентами?»

В том-то и дело, что отдавать Некрасов никому и ничего и не собирался…

Привычная картина функционирования офиса «Эстер». В отделе вкладчиков доброжелательные улыбающиеся сотрудники обихаживают редких посетителей. Вся обстановка операционного зала свидетельствует заимодавцу о солидности компании. Блеск пирамид из золотых слитков на рекламных постерах ослепляет и убеждает в высокой доходности вложений. В обмен на кровные рубли или баксы кредитор получает «ценные» бумаги, для надёжности защищенные от подделки водяными знаками. Год спустя на заднем дворе роскошного дворца, где располагался главный офис «Эстер», у мусорных контейнеров валялась груда макулатуры – пачки ваучеров этого затонувшего финансового «Титаника».

По-другому выглядела приемная директора уральского близнеца «МММ». Очередь просителей размером с длиннющий коридор. Под неодобрительные взгляды верзил-охранников бабушки и дедушки, охая и ахая, жалуются друг другу на крушение иллюзий по поводу быстрого обогащения. Зицпредседателем Фунтом финансовой пирамиды значился господин Абоимов. Работавший в этой не совсем электрической схеме по принципу диода. Радушно, с благоговением принимал деньги и… никому их не возвращал.

Типичная картина. Из председательского кабинета раздается женский вопль. Немного погодя хозяин буквально выталкивает заплаканную посетительницу. Вкладчица ещё пытается в праведном негодовании что-то кричать через захлопнувшуюся за её спиной дверь. Но охранники уже выносят мадам под локотки на улицу. Крик, угрозы, уговоры, слёзы – весь арсенал используют гости, чтобы вернуть свои кровные. В приемной у секретаря – дежурные валерьянка и валидол. Финансовые драмы этой «мыльной оперы» с нарастающей частотой повторяются изо дня в день. Истекают сроки займов. Число просителей множится с геометрической прогрессией.

Задача Абоимова отфутболить просителя. Под любым предлогом отсрочить требование возврата долга. Вкладчика упрашивают, пугают, подкупают. Обещают ему «сказочные» проценты. Главное, чтобы ушёл куда-нибудь в синеющую даль без денег и надолго. В редчайших случаях, уж не знаю – как и какими словами этого добивались клиенты, им что-то возвращали. Но только малую часть…

Наконец, мольбы о мести и проклятия обманутых услышали на Олимпе. Эриннии враз набросились на уральского Рокфеллера и его финансовое детище. Империя «Эстер» затрещала по швам.

Один за другим лопались входящие в холдинг банки и фирмочки. Братки приезжали чаще. Требования их становились всё жестче.

Некрасов вновь решил попробовать счастья в депутатах. В его приемной появились сладкая парочка – леди из Нижнего Новгорода. «Пиарщицы» – эта весть тут же облетела всю компанию. Вряд ли новгородские консультанты в юбках могли оказать какое-то серьезное влияние на заказчика. Долгая работа в органах приучила его никому не доверять. Все ключевые и, как правило, наименее удачные решения он всегда принимал сам.

Трудовой коллектив увлечение шефа истолковал по-своему. Мол, боссу надоел корпоративный роман с секретаршами. И он переключился на адюльтер с «пиаром». Юные последовательницы дела Сэма Блэка поселились в офисе «Эстер». А в их глазах поселились хаос и растерянность. Пиарщицами их назвали, но что и как делать – не объяснили.

Тем более у кандидата уже была в голове своя предвыборная программа. Только он ни с кем её обсуждать и не собирался. Некрасов «тонко» чувствовал избирателя. Безработица, сокращения и задержки зарплат тогда стали постоянными гостями в подавляющем числе регионов России. Как следствие: обнищание населения. Рост пьянства, наркомании и тесно связанной с ними преступности. В качестве лекарства от этих болезней и дабы снискать народную любовь, кандидат открыл элитарную частную художественную галерею в Екатеринбурге. Аристократический салон украсили дорогостоящие полотна в золоченых рамах. Жаль, не все его избиратели могли себе позволить такую роскошь – съездить на экскурсию за сорок километров в областной центр. Воочию лицезреть драгоценное искусство.

Депутат продолжал «креативить» в том же духе. Выступил спонсором очередного сочинского кинофестиваля. Привез в столицу Урала знаковых бизнесменов того времени: Артема Тарасова и Константина Борового. «Звездным» друзьям Некрасов продемонстрировал последний топовый проект – «Благотворительный фонд пострадавших от деятельности финансовых компаний» (типа «МММ», «Хопра» и т. д.). Всего в списках этой организации значилось два десятка компаний, отличавшихся от «Эстер» только названием. Фонд обманутых вкладчиков заехал в здание, где располагалась редакция газеты «Главный проспект». Исполнительных директоров корпорации обманутых оказалось почему-то трое. Эти люди с усталыми и помятыми лицами позаимствовали в редакции стол и несколько стульев. Установили эту мебель прямо на лестнице. Расклеили объявления, что существуют. На выделенные спонсором средства приобрели ручки и тетради. Амбарные книги стали быстро заполняться сведениями о пострадавших Буратин, желающих хоть что-нибудь получить. Кому-то что-то даже выплатили…

По воле главного рекламодателя Некрасова «Главный проспект» превратился в сплошную печатную антиномию. В еженедельнике регулярно появлялись интервью с руководителями фонда обманутых вкладчиков и жертвами спекуляционных пирамид. Одновременно на последней и первой страницах газеты размещались объявления «жирным шрифтом» одного из обидчиков этих несчастных – «Эстер»…

Чтобы окончательно покорить сердца земляков, наш кандидат открыл в своем избирательном округе филиал этой корпорации. Теперь отказ по возврату «кровных» вкладчик мог получить прямо по месту жительства, без утомительных поездок в столицу Урала.

Логичней было бы презентовать в Первоуральске не филиал разваливающейся финансовой пирамиды, а его антипод – «Фонд обманутых вкладчиков». Но этого по какому-то «хитроумному» плану, известному лишь самому Некрасову, не было сделано.

Не все уральцы понимали, кому они обязаны появлением экспроприатора дензнаков «Эстер». Глава холдинга решил развеять тьму незнания через собственную прессу. Sic transit gloria mundi [26]26
  Так проходит мирская слава (лат.).


[Закрыть]. Лже-потомок русского поэта надумал прикупить «раскрученное» печатное издание. Нашей кормилице, газете «Главный проспект», как воздух нужен был спонсор. Интересы участников концессии на первом этапе совпали. Это потом от редакции будут требовать невозможного – скрестить коня и трепетную лань. Одновременно печатать фотографии и интервью Некрасова на первой полосе, информацию о работе Фонда обманутых вкладчиков на внутреннем развороте, рекламу «Эстер» на обороте, роста тиража и доходов.

На передовице газеты – реклама финансовой пирамиды. На второй полосе интервью с ее владельцем, кандидатом в депутаты Некрасовым. Чтобы вкладчики знали, благодаря кому потеряли сбережения!

«Гвоздем» этого екатеринбургского соперника «New York Times» стала коммерция «по-некрасовски». Руководство изданием перешло к коммерческому директору, назначаемому главой корпорации. У первого главного редактора было иное мнение. Вместе с ним газетородителю пришлось выйти из штата. «Главный проспект» присоединился к остальным неуспешным некрасовским проектам. Новый хозяин неоднократно пытался повлиять на ситуацию. Лично подбирал кадры. Менял директоров как перчатки.

За полгода стажировку успели пройти трое. Первого уволили за хроническое пьянство. Второй не вовремя попал под горячую руку хозяина-депутата. Третий, глядя на судьбу первых двух, сделал верные выводы. В редакции этот «командир» получил прозвище «Пионер». За маленький рост, кипучую энергию и голубую рубашку с красным галстуком, как у юных ленинцев. За какой-то месяц Пионер умудрился: вывезти в неизвестном направлении лучшие экспонаты редакционной мебели. Устроить на работу несколько «мертвых душ». Начислить и получить причитающуюся им зарплату. Продать «налево» грузовик типографской бумаги. Ввиду последней сделки сорвался выпуск очередного номера газеты. Об Интернете на Урале тогда еще и не слышали. А печать на пергаменте и бересте уже давненько вышла из моды.

Виновник простоя типографии был разжалован и изгнан с позором. Открылась вакансия…

В «Эстер» менеджером по рекламе к этому времени уже внедрился компаньон – Костя Астафьев. Решили занять открывшуюся позицию. Отступать было некуда. Нам уже обрезали провода бесплатного телефона. Да и вообще, газету-кормилицу надо было спасать. Журналисты бежали с тонущего корабля. Тираж падал от выпуска к выпуску. Дорога газеты «Главный проспект» вела к обрыву. Терять было нечего. Записался на приём к Некрасову.

«Очаруй „приемную“ в лице Жанны и Оли, – напутствовал Константин. – Они имеют влияние на босса. Добейся личной аудиенции у патрона. Произведи на него впечатление. Покажи дельность. Записывай в блокнот каждое его слово. Шеф это любит. По старой „кэгэбешной“ привычке будет смотреть тебе прямо в глаза. Выдержи. Не отворачивайся. Обязательно спросит: „Может ли газета быть прибыльной?..“»

Это при том, что чем больше спонсор вмешивался в редакционную политику, чем чаще требовал писать про себя любимого, тем убыточнее становилось издание!..

– Общественно-политическая газета может быть рентабельной? – Некрасов, словно гоголевский Вий, взглядом следователя в упор стреляет в меня.

– Не только может, но и должна приносить прибыль! – отчеканиваю заготовленную фразу, не отворачиваясь.

Собеседник доволен. Улыбается. Обрушивает на меня планы-мечты. «Главный проспект» должен стремительно вырасти в тираже. Задавить сперва городских, а потом и областных конкурентов. Начать теснить федеральных монстров: «Комсомольскую правду» и «Аргументы и факты». Американскому медиа магнату Руперту Мердоку пришлось бы несладко, если бы этот полет фантазии не прервал звонок секретаря. Не дожидаясь приглашения, довольно бесцеремонно в кабинет ввалились молодчики в кожанках с фигурами вышибал. Мой новый работодатель по очереди заключил их в объятия. Умилительная картина – родственники целуются после длительной разлуки. «Это наша „крыша“», – шепчут в приемной.

Через два дня уже принял дела в качестве четвёртого по счету газетного комдира.

Редакция устроилась в одном из крыльев уже знакомого читателю здания старой аптеки. Предпринимательская жизнь в заброшенном доме била ключом. По соседству, в его другой части, росло многообещающее подписное агентство «Урал-пресс». На лестнице застрял «Фонд обманутых вкладчиков». Под ней в каморке складировала товар уличная книжная лавчонка.

В редакцию наведывалась довольно разношерстная публика. Днём к нам мог заглянуть художник Старик Букашкин. Знаменитость. Имел успех на Западе. Его картины продавались и не за одну тысячу долларов. Но на улице не отличишь екатеринбургского Ван Гога от бомжа. На творце всепогодно бесформенный свитер и вязаная шапочка. Наш бессребреник постоянно в окружении беспризорников. Для них он – нянька, наставник и хозяин бесплатной ночлежки, в которую превратил собственную квартиру. Рэкетиров Букашкин презрительно именовал «телами»: «Посмотри на их крепкие плечи. Головы на них не видно! Тела». Обсудив вечные темы: «O tempora! O mores!»[27]27
  О времена! О нравы! (лат.)


[Закрыть], переходим к злободневным. Например, демиурга очень беспокоит судьба тарельчатой тыквы: «Патиссоны исчезли куда-то с прилавков магазинов, а ведь была великолепная закусочка. Мир катится в тартарары…»

Как-то в редакцию нагрянули и эти самые «братки». Типичная «бригада» начала 90-х. Широкие плечи, облаченные в кожаные куртки. Золотые якорные цепи на шее. «Тела» поинтересовались: кто разрешил на подконтрольной им территории бесплатно раздавать деньги каким-то «лохам» – обманутым дольщикам?

Продиктовал непрошенным гостям телефон Некрасова. У того регулярно в приемной появлялись подобные вышибалы. Которых шеф уважительно называл «партнеры». Только у «партнеров» цепуры были потолще и кожанки подороже.

Кроме Букашкина и рэкетиров в редакцию стекались: молодящиеся поэты-пенсионеры, придирчивые читатели, непризнанные артисты уличного цирка шапито. По лестнице порой было трудно протиснуться сквозь строй обманутых вкладчиков. К соседям спешили клиенты. В незапертые двери заглядывали подозрительные личности, воровато оглядывались и исчезали при первом же окрике. Точно здание аптеки, построенное по заказу провизора Вайсберга еще в XIX веке, по привычке притягивает пациентов.

Однажды в редакцию буквально ввалился неизвестный. Чёрный в полоску костюм, аналогичного цвета рубашка и мимикрировавший на этом фоне галстук. Гость настороженно оглядел помещение сквозь темные очки.

«Миронов, – отрекомендовался господин. – Нужны помощники. Политконсультанты».

Расценив ответное молчание как сомнение, «черный господин» поспешил его рассеять.

– Деньги есть. Я не какой-нибудь сумасшедший оборванец. На машине приехал. С водителем и охранником.

С трудом выпроводил чернорубашечника из редакции. Через месяц в областной газете случайно увидел интервью с большой фотографией на первой полосе. За темными очками прятал глаза «чёрный господин»…

По ночам наведывались гости и из потустороннего мира.

Однажды сильно задержался на работе. После полуночи в старом доме нависла угнетающая тишина. Вдруг затрещала ветхая деревянная лестница. Кто-то неведомый неспешно и грузно спускался по ней с мансардного этажа. Переглянулись со сторожем. Он божился, что запер наружную дверь. Я сам пошёл и проверил. Не обманывает. Вход закрыт на замок…

Но ступени на чердак скрипкой скрипели под тяжестью невидимого обитателя. Скорее всего, призрак старика Вайсберга пришел проведать свои владения.

Особняк на Пушкина стоит и теперь. Его отремонтировали, освежили. В кабинетах обустроились другие конторы и люди. Вход от непрошеных надежно защищает всегда закрытая железная дверь с магнитным замком и домофоном.

Уютно ли привидению старого аптекаря в обновленных хоромах?..