Текст книги "Военная история Грузинского гренадерского Е. И. В. Великого князя Константина Николаевича полка В связи с историей Кавказской войны"

Это неестественное положение продолжалось недолго. В январе 1803 года приехал новый главнокомандующий генерал-лейтенант князь Цицианов, который разумными мерами сумел подавить мятежи и затем твердыми шагами пошел по указаниям данной ему инструкции.

Между тем царевичи не оставляли своих замыслов. В феврале 1803 года Иулон и Фарнаоз явились вокрестностях Гори и возмутили осетин; вместе с этим царевич Александр с полчищами лезгин двинулся в Кахетию, а в самом Тифлисе были открыты попытки увезти царицу Марию. Чтобы не дать возможность соединиться партии царевичей, князь Цицианов послал тотчас же против осетин баталион Кавказскаго гренадерскаго полка подполковника Симоновича, и против царевича Александра полк генерал-майора Гулякова. Вместе с этим баталион гренадерскаго полка[33]33
  В тексте Кавказский гренадерский полк часто назван просто гренадерским, потому что во время описываемых происшествий на Кавказе был только один гренадерский полк.


[Закрыть] подполковника Де-Пуле занял Мцхет, а генерал-майор Лазарев принял строгия полицейския меры в самом Тифлисе. Благодаря этим распоряжениям и несогласию партии царевичей, князь Цицианов успел подавить мятеж. Разбитые в Карталинии, Иулон был взят в плен, а Фарнаоз лишь с немногими приверженцами успел пробраться в Кахетию[34]34
  В одной из стычек с партиею царевича Фарнаоза в Кахетии, был взят в плен 14 летний сын грузинскаго посланника в Петербурге – князь Александр Чавчавадзе. Молодой князь тогда же был отправлен в Петербург к отцу и, по приказанию Императора Александра, принят в Пажеский кадетский корпус.
  Князь Александр Чавчавадзе известен в грузинской литературе, как даровитый поэт.


[Закрыть]. Александр царевич, также потерпев неудачу, а вслед за тем царица Мария отправлена в Петербург[35]35
  Не имея желания ехать в Петербург, царица Мария неоднократно просила оставить ее в Грузии. Не получив согласия, она решилась своеручно убить генерал-майора Лазарева, за то, что этот последний позволил себе грубо обойтись с Ея Высочеством.


[Закрыть] под почетным конвоем гренадер и самаго шефа Кавказскаго гренадерскаго полка генерал-маиора Тучкова 2-го. Разбитием партии царевичей не ограничились волнения осетин и лезгин, а потому, желая положить предел их своеволию, предприняты наступательныя действия в самыя жилища бунтовщиков.

В феврале 1803 года подполковник Симонович явился с отрядом из 700 гренадер под стены Джав и объявил жителям гнев Государя за буйства и неповиновение своим помещикам; затем он предложил им смириться и в знак согласия выслать по три аманата из каждой деревни… «Если паче чаяния за сим кто-нибудь из вас дерзнет преступить сии Высочайшия веления явно или тайно, объявил он, то целыя деревни будут признаны ослушниками и все обыватели оных, преследуемы будут со всею войнскою строгостью победоносных российских войск, которым не воспрепятствуют сие исполнить ни теперешнее зимнее время, ни глубокия снега, покрывающия крепкия места диких и каменистых ущельев Кавказа, в которых расположены ваши деревни…». «Этой прокламации было довольно: осетины без большаго сопротивления исполнили требования Симоновича и согласились даже принять православных священников.

Гренадеры возвратились в Гори в начале марта[36]36
  В этом походе за переводчика у Симоновича был осетин Ягузидзе, известный издатель молитвенника на осетинском языке. См. Шёгрена Осетинская Грамматика. Изд. акад. наук. С.-П.


[Закрыть].

Предупреждением замысла царевичей и поражением лезгин в самом гнезде их жилищ – в Белоканах, Грузия очистилась от разбойничьих шаек. С этих пор кавказския войска, усиленныя новыми полками[37]37
  Нарвский драгунский, Севастопольский гренадерский, 9 и 15 егерские.


[Закрыть], сделались довольно самостоятельными для действий наступательных. Поэтому, не упуская случая, князь Цицианов начал свои блестящия дела, показавшия соседям Грузии силу Русскаго Императора.

Выше было говорено, что пользуясь слабостью Грузии в первый год пребывания в ней русских войск, многие из соседей изъявили несправедливыя претензии на области, принадлежавшия Грузии. В числе этих последних прежде всех высказался хан ганжинский.

В царствование Ираклия II Ганжа платила ему значительную дань. Нашествие Ага-Магомет-хана лишило Грузию этой провинции, а вслед за тем освобожденный хан, пользуясь слабостью своей метрополии, выразил претензию и на Шамшадиль, будто бы издавна принадлежавший ему. Министр Грузии Коваленский неоднократно получал письменныя заявления об этой претензии, но, не находя их справедливыми, оставлял без вниминия[38]38
  См. брошюру Коваленскаго: Отношение Грузии к соседям в царствование Георгия XIII.


[Закрыть]. Не смотря на это, ганжинский хан не оставлял своих притязаний и даже возмущал шамшадильцев и борчалинцев, угрожая им в случае отказа разорением. Князь Цицианов, руководимый инструкциею Государя[39]39
  В чем состояла эта инструкция, нам неизвестно; впрочем о ней можно узнать из имянных указов от 5-го февраля и 27-го июня 1804 года, к сожалению, не отысканных нами в архиве Главнаго Штаба.
  В извлечениях из биографии князя Цицианова, помещенных в Кавказском календаре за 1848 год, сказано: поручая князю Цицианову главное управление Грузии и сообщая ему план графа Зубова, состоявший в занятии земель от Риона по Куре и Араксу до Каспийскаго моря и далее, Император повелевал привести в ясность в систему запутанныя дела края.


[Закрыть], считал упомянутыя причины довольно уважительными, чтобы наказать ганжинскаго хана. Отряд, назначенный для действия против Ганжи, состоял из двух баталионов Севастопольскаго полка, трех баталионов 17 егерскаго, однаго Кавказскаго гренадерскаго, трех эскадронов Нарвскаго драгунскаго, 165 казаков и 700 татар при 11-ти орудиях. 20 ноября 1803 года войска эти собрались недалеко от Тифлиса в деревне Соганлуг и чрез девять дней прибыли к дер. Шамхор[40]40
  Ныне станция в 25 верстах от Елизаветполя по дороге в Тифлис.


[Закрыть]. Отсюда князь Цицианов послал к Джеват-хану ганжинскому письмо с предложением сдать крепость без боя.

Предвидя скорую войну с русскими, Джеват-хан собрал в Ганжу всех жителей соседних деревень и с ними решился оборонять город. Между подданными его не было общаго согласия: армяне и татары не хотели сражаться и только ждали приближения русских, чтобы отложиться от хана. По сведениям, собранным до блокады, в крепости было до 7,000 человек и 8 орудий, расставленных по башням[41]41
  Рапорт полковника Карягина к князю Цицианову от 22 ноября. Архив Главнаго Штаба по описи дежурства № 437. Как увидим на стр. 37, гарнизон крепости был гораздо сильнее, чем считал его кн. Цицианов на основ. рапорта полк. Карягина.


[Закрыть]. С такими силами Джеват-хан гордо отказал требованию князя Цицианова.

1-го декабря отряд князя Цицианова двинулся к кр. Кочхар, а 2-го числа, не имея плана, произвел рекогносцировку[42]42
  Все карты и планы, заготовлявшияся в Грузии офицерами Свиты Его Величества по квартирмейстерской части (нынешний Генер. Штаб), начальником которых был полк. Дренякин, назначались для Депо Карт в Петербурге; у Главнокомандующаго не оставались даже копии. «Карты отсылаются в депо, – говорит кн. Цицианов в одном из своих донесений, – как будто бы они там нужнее, чем генералу, который здесь действует».


[Закрыть] крепости, с целью в случае возможности тотчас же занять обширныя ея предместия. С этою последнею целью, главнокомандующий взял с собою командира Нарвскаго драгунскаго полка с одним эскадроном драгун, полковника Карягина с двумя баталионами 17 егерскаго полка, подполковника Симоновича с баталионом Кавказскаго гренадерскаго полка, несколько сотен казаков и татар и 7 орудий. Остальныя за тем войска остались в пяти верстах от крепости на р. Кочхар!

Подойдя к садам и не видя возможности осмотреть их по причине густоты леса, к. Цицианов решился занять их открытою силою и для того разделил войско на две колонны. Левая колонна, состоявшая под начальством подполковника Симоновича из баталиона Кавказских гренадер, с двумя сотнями татар, при двух орудиях пошла по тифлиской дороге; правая же, состоявшая из остальных войск под начальством самаго князя, двинулась с западной стороны, по дороге к ханским садам, для атаки Юхар-капе. Колонна главнокомандующаго, с перваго шага своего наступления, встретила сильное сопротивление со стороны неприятеля.

Колонна подполковника Симоновича, подойдя к крепости, произвела канонаду по неприятелю, скрывавшемуся за плетнем и вслед за тем, подвинувшись влево, для обхода глубокаго оврага, заняла новую позицию. Осыпав неприятеля с этой позиции градом пуль, колона гренадер смело бросилась на неприятеля и вогнала его в крепость, артиллерия же, подвезенная вслед за этим, начала пробивать брешь.

После двух часов боя, русския войска очистили от неприятеля предместия и окружили самую крепость. Неприятель понес большой урон[43]43
  «Большею частью при сражении с колонною подполковника Симоновича», прибавлено в донесении кн. Цицианова. В этом же донесении он свидетельствует о мужестве и храбрости подполковника Симоновича, «а паче всех раненнаго 17 егерскаго полка капитана Котляревскаго, а также поручика л. – гв. Преображенскаго полка графа Воронцова и всех офицеров гренадерскаго баталиона».


[Закрыть]. Потеря с нашей стороны состояла убитыми: гренадеров 2 и егерей 5; ранены: капитан 1 (Котляревский); у.-о. 6; драгун 1; гренадер 10; егерей 8, волонтеров 1, артиллеристов 4; и того 30.

В тот же день к Ганже стянулись и остальные баталионы и учреждена строгая блокада крепости. Надеясь на сильное впечатление перваго сражения, кн. Цицианов ожидал сдачи крепости и с этою целью писал несколько увещаний Джеват-хану. Получив отказ, главнокомандующий начал бомбардировать крепость. 28 декабря князь Цицианов вновь послал письмо к хану, где между прочим говорит… «я же по вере моей презираю гордость азиатскую, для избежания пролития крови человеческой и чтобы на совести моей оное кровопролитие не оставалось, поставляю вас, что европейские обычаи позволяют осажденным просить перемирия». В заключении письма прибавлено: «после этого предложения, Бог увидит, я не буду виноват в пролитии крови в день штурма. Ответ на это должен быть дан сего дня».

Но Джеват-хан и на это письмо не прислал никакого ответа; поэтому кн. Цицианов, побуждаемый к штурму как упорством хана, так и недостатком фуража, и болезнями, явившимися в русском лагере, собрал военный совет. 29-го декабря было заседание совета, на котором решено предложить Джеват-хану немедленно сдать крепость и принять российское подданство с условием: 1) хану предоставлялась свобода управлять своими владениями на прежнем основании, платя дань русскому правительству ежегодно 20,000 рублей; в залог же верности престолу он должен был отдать сына своего Гусейн-Кули-хана в аманаты в Тифлис, и 2) ответ на предложение прислать к полудню 30-го числа. Вместе с этим на совете составлена диспозиция штурма. Блокировавшия войска были разделены на две штурмующия колонны, из которых первая под начальством г.-м. Портнягина состояла из баталиона Кавказскаго гренадерскаго полка подполковника Симоновича, однаго баталиона Севастопольскаго полка и 200 драгун Нарвскаго полка. Другая колона под начальством полковника Карягина состояла из двух баталионов 17 егерскаго полка. Оставшиеся затем два баталиона (17 егерскаго и Севастопольскаго полков) остались в резерве. Колонне Портнягина предписано атаковать карабахския ворота, а Карягину в то же время занять неприятеля фальшивой атакой. По барабанному бою, назначенному сигналом удачной атаки г.-м. Портнягина, Карягин должен был произвести действительный штурм на назначенный пункт.

Не получив положительнаго ответа от хана, решено было штурмовать крепость 3-го января в 5 ч. утра.

В назначенный час, пользуясь темнотою ночи, колонна Портнягина с величайшею тишиною, скрываясь за садами, подошла к крепостному валу, и только тогда была открыта неприятелем, когда войска бросились к лестницам, уже подставленным командою охотников.

Озадаченный неожиданностью, неприятель открыл пальбу и тотчас же зажег бурки, вымоченныя в нефти. Первый отпор неприятеля был силен. Джеват-хан, уверенный в намерении нашем атаковать карабахския ворота, около которых накануне была пробита брешь, сосредоточил туда значительныя силы. Вследствие этого, неоднократныя попытки Портнягина пробиться через ворота были совершенно напрасны. Тогда «штыками жадных ко славе гренадер и драгун генерал-майора Портнягина пробит вал в другом месте; ничто не могло преодолеть неприятеля; но настойчивость персиян только увеличила славу нашего оружия. Воодушевленные солдаты не хотели видеть перед собой опасности и с криком «ура!» возлетели на стену, воодушевляемые примером генерал-майора Портнягина.

В числе самых доблестных героев этого дня нужно упомянуть о майоре Кавказскаго гренадерскаго полка Бартеневе, Почтенный старец этот, – говорит князь Цицианов, – первый в колонне г.-м. Портнягина положил живот свой на стенах Ганжи, во имя службы». Увлеченные примером Бартенева, Кавказские гренадеры, шедшие в голове колонны, бросились на стену и в миг заняли близлежавшия башни. Такой же успех имел иполковник Карягин.

С занятием стен и башен еще не окончилось дело; неприятель, принужденный оставить крепостныя стены, отступил в цитадель, осыпая оттуда наших солдат градом пуль. Гренадеры, столпившись на стенах крепости в четыре сажени высотою, понесли большия потери, потому что существовавшия аппарели оказались в недостаточном количестве для спуска в крепость. Тогда они втащили в крепость наружныя лестницы и по ним спустились в город. Участь крепости была решена, и большая часть гарнизона тотчас же положила оружие; остальные, в числе 500, увлекаемые фанатизмом и недоверием к русским, заперлись в мечети. Окруженные русскими, эти немногие, искавшие спасение в доме Божьем, погибли до однаго, благодаря одному армянину, который сказал солдатам, что в числе персиян есть несколько джарских лезгин. Так велика была ненависть солдат к лезгинам! Персиане потеряли в этот день до 1,700 человек убитыми и раненными, в числе которых был убит сам Джеват-хан и один из сыновей его. В плен взято до 18,000, в числе которых 8,000 женщин.

Русские потеряли убитых: штаб-офицера 1, обер-офицеров 2, нижних чинов 45; раненых: штаб-офицера 1, обер-офицеров 7, и нижних чинов 229. Трофеями в руках победителей остались 12 орудий, 6 фальконетов, 55 пудов пороху и множество знамен и значков.

Следуя постоянному своему правилу – привязывать побежденных кротостью, князь Цицианов приютил пленных, даровал им свободу, и даже отпустил ханскую жену Бегут, сестру нухинскаго хана, к брату. Пленным членам фамилии Джеват-хана князь выхлопотал пожизненную пенсию[44]44
  За взятие кр. Ганжи о баталионе Кавказскаго Гренадерскаго полка сделаны следующия представления:
  Подполковнику Симоновичу пожаловать орден св. Георгия 4 ст.
  Штабс-капитан кн. Багратион.
  Поруч: Коптев (бат. адъют.)Трусов. Горцевич. Добрянский.
  Подпор: Есипов. Бредихин.
  Прапор: Верещаго. Суханов.
  При взятии крепости отличились сомоотвержением, особенно прапорщик Верещаго, который был откомандирован подполковником Симоновичем с фланкерами по правую сторону реки. Он успел ворваться в ворота и овладел башней, в которой убит сам Джеват-хан. Так как ш.-к. князь Багратион и поручик Коптев имеют св. Анны 3ст., то удостоить их св. Георгия 4 ст.; прочие же достойны св. Анны 3 ст. (под. под. кн. Цицианов.)


[Закрыть]. С 1804 года Ганжа называется Елизаветполем.

Еще до похода князя Цицианова к Елизаветполю, мингрельский князь Дадиан принял подданство России; по этому поводу главнокомандующий вступил в переговоры с имеретинским царем с просьбою пропустить русския войска во владения князя Дадиана. Царь Соломон сначала согласился сам принять присягу на верность России, но после, пользуясь удалением Цицианова к Ганже, отложил свое намерение и даже, как узнал главнокомандующий, имел враждебные замыслы против Грузии. Поэтому, князь Цицианов, верный своей тактике, хотел воспользоваться зимним временем, чтобы принудить царя Соломона принять подданство и для того двинул к имеретинским границам все три баталиона Кавказскаго гренадерскаго полка. В начале февраля полк был сосредоточен в окрестностях Сурама, а сам князь Цицианов ожидал в Тифлисе посланнаго от имеретинскаго царя. Все было готово к походу, в котором главное начальство хотел принять сам князь; но до войны дело не дошло. Имеретинский царь, после свидания с князем Цициановым, решился на подданство России и согласился принять в Кутаис русскаго коммисара, с. с. Литвинова. Мингрелия в том же году была занята Белевским мушкетерским полком, привезенным на суда из Тавриды.

В одном из донесений Государю Императору, князь Цицианов жаловался на недостаток войск для выполнения воли монарха завладеть в течении весны и осени 1804 года Эриванским и Бакинским ханствами. Это донесение выводит из затруднений историка, желающаго объяснить себе причины похода на Эривань и Баку, предпринятыя Цициановым после взятия Ганжи.

В мае 1804 года генерал от инфантерии князь Цицианов предпринял поход в Эриванское ханство. Отряд, назначенный в этот поход; состоял из 9 баталионов пехоты, (из них три Кавказскаго гренадерскаго полка) и 1140 человек кавалерии при 20 орудиях. При отправлении в поход князь Цицианов приказал баталионам проходит через Тифлис по одному, чтобы показать персидскому посланнику, незадолго перед тем приехавшему для переговоров, бодрый вид русских солдат и мнимую их многочисленность. Хитрость удалась как нельзя лучше: стройныя войска, с большою церемониею проходили через город при громе песен и музыки, и собравшись в Саганлуге, 1-го июня 1804 года, двинулись по дороге к Эривани.

Эриванское ханство в блестящую эпоху царствования Ираклия II находилось под покровительством Грузии, и платило ей ежегодно значительную дань. Во время нашествия Ага-Магомед-хана, Эриванью завладела Персия, а владетель ее Магмед-хан за преданность свою Ираклию подвергся сильной опале. Благодаря счастливому случаю, Магмед-хан остался в своих владениях, платя значительную дань персидскому шаху, но не переставал тайком высказывать свое расположение к России. В таком положении находились дела Эривани к приезду на Кавказ князя Цицианова.

Видя цели главнокомандующаго, и устрашенный недавним примером взятия Ганжи, персидский шах недоверчиво смотрел на успехи русских войск. Подстрекаемый царевичем Александром, он решился послать во владение Эриванскаго хана отряд своих войск под начальством Аббас-Мирзы. 10 июля 1804 года авангард русских, состоявший из трех баталионов Кавказскаго гренадерскаго и одного Тифлисскаго мушкатерскаго полков, под начальством генерал-майора Тучкова 2-го, прибыл к деревне Караклис.

Не доходя до этого места, в стороне от дороги, разъезды наши открыли лагерь, отряда бывшаго под начальством царевича Александра. Собрав от лазутчиков сведения о неприятеле, Тучков решился атаковать его, но неприятель не дождавшись этого отступил, к главным силам Аббас-Мирзы. Вскоре к авангарду Тучкова присоединились главные силы русских.

Оставив в Караклисе излишний обоз а также больных и слабых под прикрытием 140 человек Кавказскаго гренадерскаго полка[45]45
  Начальство над ними принял майор Саратовскаго полка Хаджаев.


[Закрыть], отряд князя Цицианова продолжал свой марш и 12 числа прибыл в Шурагель. Здесь главнокомандующий узнал, что вся персидская армия сосредоточилась в окрестностях Эривани и потому не опасаясь нападений отдельных отрядов, двинул свои войска к Эчмиадзину и расположился около монастырских стен.

На рассвете 20-го числа, с высот окружающих Эчмиадзин, начали спускаться густыя толпы персиян, и направились на наш лагерь. Князь Цицианов сам решился атаковать неприятеля, чтобы замаскировать стягивание, только что прибывшаго обоза. С этою целью войска были разделены на три каре, из которых среднее, состоявшее под командою генерал-майора Портнягина, из баталиона Кавказскаго гренадерскаго полка полковника Козловскаго, и одного баталиона Саратовскаго полка, двинулось вперед; остальныя два остались на флангах в ожидании дальнейшаго хода дела. Из них первое каре было составлено из двух баталионов Кавказскаго гренадерскаго полка под командою самаго Тучкова 2-го. Многочисленный неприятель, атаковав каре генерал-майора Портнягина, вместе с тем обхватил наши фланги, и устремился на вагенбург. В этой крайности генерал-майор Тучков решился занять водянную мельницу, находившуюся вправо от его позиции, из которой удобно было стрелять во фланг неприятеля. Не смотря на значительное отдаление этой мельницы, унтер-офицер Вернер с 40 гренадерами успел мгновенно занять ее и тем значительно затруднил наступление неприятеля. Озадаченный неожиданным залпом команды Вернера, неприятель смешался и на время приостановился; пользуясь этим, Тучков сделал по нем картечный выстрел. Неприятель все-таки достиг вагенбурга, но будучи уже предварительно ослаблен, был отбит с значительным уроном.

До 24-го числа русская армия стояла под Эчмиадзином, не решаясь его атаковать. В этот день главнокомандующий оставил монастырь без внимания по причине сильной обороны его и двинулся со всеми силами на самую Эривань. К вечеру 24 числа отряд прибыл к деревне Ковагерт на р. Занге[46]46
  Дорога к Ковагерту пролегала по ровному месту; пользуясь этим, обоз армии, состоявший из 500 повозок был везен в 30 веревок (всеподд. рапорт от 26-го июня.)


[Закрыть] и, узнав о расположении персидскаго лагеря в недалеке от крепости, решился его атаковать. Персияне, ожидавшие это движение, заняли удобныя места, по дороге, укрепив их различными преградами. Русския войска шли безостановочно. При этом движении передовыя части, наперерыв друг перед другом, делали чудеса храбрости. Вот как описывает князь Цицианов подвиг баталиона полковника Козловскаго, которому поручено было штурмовать, «как стена крутую гору», усыпанную каменьями и имевшую около пятидесяти сажен высоты: «Едва приказ был отдан, как жадный ко славе и оказанию храбрости, полковник Козловский, впереди всех, полетел на гору вместе с майором Осиповым. Утомленные офицеры не более как с 40 гренадерами мгновенно взобрались на гору и с криком «ура!» прогнали персиян, дав тем самим возможность и всему отряду войти на гору». Персияне бежали; но, не имея кавалерии, русские не могли их преследовать[47]47
  За это дело полковник Козловский получил орден Св. Георгия 4 ст.


[Закрыть]. После этого дела, Аббас-Мирза должен был снять лагерь и наши войска 2-го июля возвратились к Эривани и обложили эту крепость.

Вид крепости Эривани в 1804 году в общих чертах довольно походил сходством на Ганжу. Здесь, как и там в середине города была обширная цитадель, обнесенная крепкою стеною, за которою на огромном пространстве раскидывались предместья и сады. Прибывшим войскам предстояло предварительно очистить предместья, чтобы тесно обложить крепость. Надеясь на значительное удаление персиян, а главное, на значительное ослабление их предшествовавшими сражениями; и недоброжелательство Магмед-хана, князь Цицианов был уверен, что Эривань не будет сопротивляться его требованиям. Поэтому заняв предместье, он предложил неприятелю сдать город. Получив отказ, кн. Цицианов начал бомбардировать крепость. Со 2-го по 15 июля обе стороны оставались в прежнем положении. Неоднократныя попытки осажденных выйти из крепости оставались безуспешными; но и действие осаждающих их не подавало особой надежды на благополучный исход дела; напротив того, в это время разнеслись слухи о движении помощи отряду Аббас-Мирзы и, действительно, 14 числа, прибыл сам Баба-хан с 15,000 солдат. С этих пор положение русских сделалось опасным. Окруженный многочисленною армиею, князь Цицианов из осаждающаго разом перешел в положение осажденнаго.

Однако, не смотря на это, он не снял блокады крепости, а разделил армию на две части; одной из них поручил продолжать блокаду, а с другою сам решился встретить неприятеля. Части блокадной линии, подвергшияся нападению персиян в этот день, перенесли трудности, рассказам о которых трудно было бы поверить если бы самый ход дела не подтверждал сказаннаго.

В сражении 15 июля совершились подвиги, подобные которым можно найдти только в эпических творениях Греции, да в славной Кавказской войне времен Цицианова и Котляревскаго. Личности героев этого дня: майора Саратовскаго полка Нольде, который с 150 человеками защищал землянной редут от нападений нескольких тысяч персиян, и все-таки сумел оставить его за собой, а также нескольких подобных ему, только необыкновенною игрою судьбы оставшихся в живых, – достойны полнаго изучения, как примеры необыкновеннаго проявления воинскаго духа.

В этом знаменитом сражении на долю Кавказских гренадеров досталось продолжать блокаду крепости и отражать вылазку 1,500 человек гарнизона. Вылазка эта имела большое значение в ходе блокады крепости, потому что отбитием ея был защищен тыл колонн, наступавших на вспомогательный корпус персиян.

15-го июля русские оказали примеры неслыханной храбрости, как выражается князь Цицианов в всеподданнейшем донесении, от 16 июля, и тем заставили персиян отложить надежды открытою силою победить русских. Баба-хан хорошо понял это, и потому решился действовать иначе: он окружил русских со всех сторон, перехватил провиант и прервал им всякое сообщение с Тифлисом. Положение было ужасное. Оставшись без пищи и снарядов, князь Цицианов решился послать небольшой отряд за провиантом под начальством майора Тбилисскаго мушкатерскаго полка Монтрезора[48]48
  Склад находился в Караклисе. В отряде Монтрезора в числе прочих состоял Кавказскаго гренадерскаго полка прапорщик Верещаго с сорока гренадерами.


[Закрыть].

Открытый неприятелем, майор Монтрезор погиб со всею командою, не успев дойти до места. Печальный случай этот заставил князя Цицианова прибегнуть к последнему средству: 31-го августа он собрал военный совет и по решению его согласился отступить от Эривани. Этого же требовали и дела в Грузии.

Во время отсутствия князя Цицианова, в Грузии начались безпорядки: жители Тионет, враждебно настроенные против своего капитан-исправника, за грубое обращение с ними и неуместную требовательность, убили его лопатами, во время разработки дорог. Этот несчастный случай взбунтовал сначала работавших, а потом, когда была прислана команда для их усмирения, безпорядки вспыхнули по всему ущелью Арагвы. Волнение умов сделалось общим и, не встречая преград, распространилось по всему ущелью Терека. Шеф Севастопольскаго мушкатерскаго полка генерал-майор Талызин, котораго роты стояли в Анануре, только 28 июля мог прибыть на место бунта к деревне Ломис: здесь он разбил толпу горцев и, считая дело оконченным, возвратился в Ананур, оставив у Ломиса майора Мелла с двумя ротами своего полка. Бунтовщики, пользуясь малочисленностью отряда, атаковали Меллу и, отняв у него обоз и три орудия, прогнали из Ломиса. Эта удача подняла все население ущелья; воодушевленные успехом, часть бунтовщиков перешла к р. Ксан и разорила несколько деревень в имении князей Эристовых. В то же время другая часть их осадила небольшой отряд полковника Дренякина, бывшаго в Казбеке, для устройства мостов. Одновременно с этими происшествиями вспыхнул бунт по всей Осетии. Одним словом, было уничтожено всякое сообщение с Кавказскою линиею. В довершение общаго несчастия, в Тифлисе разнеслись слухи о неудачах князя Цицианова и движении большаго отряда персиян, под начальством царевича Александра для осады города.

Все эти обстоятельства, оцепившия Грузию в такое беззащитное время, ставили управлявшаго страною, в отсутствие главнокомандующаго, генерал-лейтенанта князя Волконскаго, в трудное положение. Будучи мало опытен в военном деле и особенно незнакомый с Кавказом, князь придавал большое значение каждому слуху; вместе с этим, нерешительный с перваго шагу, он упустил время для действия и потому поставил себя в безвыходное положение. Более всего занимала его участь Тифлиса; он требовал с Кавказской линии вспомоществования и ожидая ежеминутно нападение царевича, укреплял город и суетился около крепости, куда была свезена казна и канцелярия главнокомандующаго. Приготовления к обороне, произведенныя с таким шумом, привели в трепет все население Тифлиса.

В таком положении застал князь Цицианов Грузию по возвращении из под Эривани. Присутствие его в Тифлисе было достаточно для поправления дела. Успокоив жителей столицы, он тотчас же поехал в Ананур, арестовал зачинщиков, наказал бунтовщиков и, водворив полное, спокойствие, в начале октября, возвратился в Тифлис. После этого оставалось еще наказать осетин за их непокорность правительству[49]49
  Когда возмущения тагаурцов прервали сообщения по ущелью Терека, начальник войск на Кавказской линии послал князю Волконскому донской казачий полк по Куртатинскому ущелью. Полк был совершенно уничтожен осетинами, живущими в этом ущельи.


[Закрыть]. Князь Цицианов сам взялся за это дело и, собрав отряд из 170 человек Кавказскаго гренадерскаго полка, под начальством майора Ливенцова и 306 ч. 9 егерскаго полка с 200 казаками, выступил 13-го ноября из Цхинвал. Осетинский поход продолжался целый месяц, в течении котораго русския войска прошли почти все ущелье, посетили места, до тех пор не виденныя даже грузинскими войсками, и, водворивши полное спокойствие в стране и взыскавши с виновных убытки, понесенные русскими, возвратились обратно 14 декабря в Цхинвал.

По прибытии из под Эривани князь Цицианов сделал новое распределение войск, по которому части Кавказскаго Гренадерскаго полка были размещены следующим образом: Для обеспечения дороги, идущей на линию и для держания в страхе тиулетинцев – шефскаго баталиона шефская рота в Мцхете, остальные три роты в Мухране, фузелерный батальон подполковника Симоновича в Анануре; для обороны от лезгин – батальон полкового командира полковника Козловского в Карталинии.

В октябре 1804 года Тучков был уволен от службы для излечения болезней. На место его назначен шефом Кавказскаго гренадерскаго полка генерал-майор Маматказин. Вместе с Тучковым уволен в отпуск на год полковник Козловский, вместо котораго командиром полка остался по-прежнему полковник Симонович[50]50
  Симонович получил чин за сражение 16 июня под Эриванью.


[Закрыть], а фузелерный баталион принял майор Ушаков, незадолго перед тем переведенный из Суздальскаго полка.

Верный своему плану, князь Цицианов в 1805 году уехал в Елизаветполь, чтобы оттуда управлять ходом военных действий, имевших целью завоевание мусульманских провинций восточнаго Кавказа. Вместо себя в Грузии он оставил генерал-майора Портнягина, поручив ему в числе прочих баталионы Кавказскаго гренадерскаго полка.

Всем известен печальный исход компании 1805 года, в которой князь Цицианов изменнически был убит, принимая ключи города Баку; тем не менее, его предприятие вызвало опасение и зависть персидскаго шаха, который, подстрекаемый царевичем Александром, решился опять собрать многочисленную армию и, разделив ее на две части, послал одну для поднятия Шурагеля, а другую для занятия Карабаха. Генерал-майор Несветаев, шеф Саратовскаго полка, начальствовавший войсками в Бамбаке, подкрепленный частью Кавказскаго гренадерскаго полка, под начальством полковника Симоновича, был выслан для защиты Шурагеля. О действиях этого генерала нельзя судить, за неимением точных сведений; общие же результаты их были вообще удачны, что видно из хода всей компании 1805 года, в котором покорены России ханства: Шекинское, Ширванское, Кубинское и Карабахское.

После смерти князя Цицианова главнокомандующим войсками на Кавказе назначен генерал давно известный в истории Кавказа, прежний шеф Кавказскаго гренадерскаго полка граф Гудович.

С перваго шага вступления в Грузию гр. Гудович не мог не заметить разбросанности частей полков Кавказскаго Корпуса почти по всему Закавказью. Этому обстоятельству он приписывал некоторыя неудачи их, а главное, недостаток строеваго образования. Но замечая это, вместе с тем нельзя упустить из виду, что разбросанность, которую граф застал, была вызвана малочисленностью войск, долженствовавших защищать целый Закавказский край, и что после смерти князя Цицианова прошел уже почти целый год, в течение котораго войска за Кавказом были усилены до значительнаго числа, и следовательно давали возможность сгруппировать их по полкам. Гр. Гудович разделил подведомственныя ему войска на две дивизии, из которых одна (на Кавказской линии) названа 19-ю, а другая (за Кавказом) 20-ю.

Вот состав 20-й дивизии:

Примеч. Кроме этого 8 полков казаков, разбросанных по всему Закавказью[51]51
  Г.-м. Маматказин умер в Имеретии, куда он был послан по особым поручениям тотчас по принятии им полка.


[Закрыть].

В это же время по случаю новаго назначения, полученнаго временно командовавшим Кавказским гренадерским полком полковником Потресовым (2), шефом полка назначен полковник Симонович.

В декабре 1806 года объявлена война с Турцией, в январе же 1807 года сераскир Юсуф-паша арзерумский, начальствовавший всеми анатолийскими провинциями, приказал пограничным пашам обращаться с русскими, как с врагами отечества. Граф Гудович, уведомленный о войне с Турциею, тотчас стянул войска к границам ея. Военныя действия были начаты против укр. Поти, дабы тем отвлечь части сил турок от главнаго театра войны. Вместе с этим сам Гудович, с 10 баталионами пехоты и драгунами Нарвскаго полка, занял центральную позицию на Триалетинском перевале. Боковой отряд главнокомандующаго, состоявший под начальством г.-м. Несветаева из части Саратовскаго и одного баталиона Кавказскаго гренадерскаго полка майора Ливенцова, ранее всех начал военныя действия в Карсском пашалыке, благодаря неожиданному и довольно странному случаю. Магмед-паша Карсский, издавно связанный с русскими дружественными и торговыми сношениями, получил приказание, под страхом лишения владений, поднять оружие против Грузии. Паша, по-видимому желая сохранить прежния отношения к русским, просил генерал-майора Несветаева помочь его положению, но с странным условием – не входить с войсками в пашалык. Не смотря на это, с объявлением войны генерал-маиор Несветаев должен был вступить в турецкия владения и потому предложил паше сдать Карс. Вместо ответа русския войска встретились на самой границе с братом карсскаго паши Кара-Бегом, укрепившимся в башне пограничнаго селения Баш-Шурагель. Не желая сражаться, Несветаев предложил Кара-Бегу отступить от башни, но когда этот последний начал стрелять по нашим войскам, тогда генерал решился атаковать турок и, после упорнаго сопротивления, выбил из селения[52]52
  (Рапорт барона Розена к Гудовичу, от 3 апреля, № 1807 Ар. Гл. Ш. по оп. Дежурства. № 169.) Убито 30, взято в плен 400 ч. и два знамени.


[Закрыть]. Этот вероломный поступок турок заставил Несветаева принять другия меры: он двинулся к Карсу с целью занять его, но недостаток средств с одной стороны (он имел только 2650 рядовых и 12 орудий) и осторожность, предписанная Гудовичем с другой, ограничили его намерение одною рекогносцировкою. После небольших стычек отряд Несветаева отступил в Гумры, место, занятое турецким провиантским магазином, и, воспользовавшись плодородием страны, остался здесь в ожидании дальнейших распоряжений главнокомандующаго.