Текст книги "Приказ простой"

14

– Взвод! Подъем!!! – в два часа ночи спустившись в землянку своего подразделения, проорал Анатолий Киборгин. – Стройся!

Бойцы ошалело повыскакивали с коек.

– Равняйсь! Смирно! В моем подразделении завелся дятел-стукач! Который сдал меня! И если бы не заступничество комбата я вполне мог сесть на нары на очень длительный срок и за это этот стукач должен понести ответ! Мы на войне! А на войне всякое может случиться. Кто-то может попасть в передрягу… в том числе и этот самый дятел! Так вот, я не собираюсь ради этой твари, что сдала меня, рисковать собой и рисковать кем-то еще посылая ему на выручку! А потому я собираюсь найти эту тварь! И я ее найду. Прямо сейчас! Всем одеться и выйти наружу! Время пошло!

Ошалевшие матросы, быстро одевшись выскочили из землянки наружу.

– За мной, шагом марш!

Анатолий привел своих подчиненных к медблоку. Зашли в палатку-приемную. Там их уже ждал дежурный лейтенант медслужбы Востриков. Перед ним находился столик, на котором лежали шприцы по количеству матросов в взводе заполненных красноватой жидкостью.

– Всем оголить свои волосатые задницы, сейчас вам доктор сделает укол.

– Товарищ лейтенант… Что там? – осторожно спросил старший сержант.

– Один препарат способствующий развязыванию языков. Так, я не понял! Была команда заголиться! Думаете я тут шутки шучу! Выполнять!!! К тебе это тоже относится Спицын. Не отрывайся от коллектива.

Востриков с безразличным выражением лица начал делать уколы. Понятно, что в шприцах не было никакой сыворотки правды (откуда бы она у него взялась?), а лишь витамины, но простым бойцам откуда это знать? Тем более сейчас они в шоковом состоянии и этого осознать не могут. Вот позже прочухают, как их развели, но и то до конца не будут уверены. Но уколы болючие.

Киборгину содействие Вострикова обошлось в сто рублей, но деньги эти ничто с возможностью выявить стукача, чтобы избавиться от чужого соглядатая и он не донес на своего командира когда начнутся реальные дела о которых знать посторонним точно не стоит, потому как так легко, как в случае «рейда за головами» уже будет не отделаться.

– Теперь немного подождем, когда подействует…

С этими словами Анатолий скинул тряпку с прибора стоявшего на другом столе. Это оказался электрокардиограф, тот из которого тянется бумажка с ломаными линиями отражающие сердечный ритм.

– Кстати, в курсе, что детектор лжи, что по-научному называется полиграф, сделали из обычного измерителя пульса? Когда человек врет у него учащается сердцебиение, вот его и будем фиксировать. Так же у человека усиливается потоотделение и значит улучшается токопроводимость, что мы будем фиксировать с помощью вот этого амперметра.

Амперметр лейтенант позаимствовал у механиков.

– Укол вам сделали чтобы эти факторы срабатывали более мощно.

Анатолий демонстративно посмотрел на свои «командирские» часы.

– Ну что же, можно начинать. Давай Спицын с тебя как со старшего по званию и начнем. Садись на стул.

Тот присел, Востриков тут же прилепил датчик от ЭКГ на правую руку в районе запястья, где обычно считают пульс, а на безымянный палец посадил «крокодил» с проводками ведущие к амперметру.

– Отвечать только «да» или «нет». Ясно?

– Так точно!

– «Да» или «нет»!

– Да!

– Отлично. Тебя зовут Сергей?

– Да!

– Твое звание старший матрос?

– Нет!

Задав еще несколько так называемых установочных вопросов во время которых искоса наблюдал за поведением подчиненных, что с растерянным видом смотрели на происходящее, перешел к главному вопросу:

– Писал на меня особисту?

– Нет!

– Говорил о моей ночной отлучке с опорника особисту?

– Нет!

– Писал или говорил о моей ночной отлучке помощнику особиста?

– Нет!

– Ладно, гуляй. Следующий… давай ты, сержант.

И закрутилось.

Собственно, подозреваемых Анатолий вычисли еще на первом опросе своего заместителя. Это было несложно, выдали себя нервозным поведением, бегающим взглядом… Вот и до них дошла очередь.

– Филимонов. На стул.

Прошли стандартные «установочные» вопросы.

– Ты стуканул особисту?

– Нет!

– О, как! Сердце-то как застучало! И стрелка на амперметре-то как пошла, как хер у юнца пубертатного периода при виде голой сиськи!

– Это не я!

– Ты писал донос на мое отсутствие на опорнике ночью?!

– Нет! Не я!

– И снова сердце скачет и стрелка еще сдвинулась. Приборы не врут Филимонов, а вот ты сука врешь! Вот стрелка на амперметре была здесь, а теперь съехала сюда, на целую треть диапазона. Вспотели ручки! А значит все ясно с тобой, ты и есть стукач!

– Простите меня! Простите!

– Встать! Отошел вот сюда. Продолжим, может у меня во взводе не один стукач, а несколько.

В итоге через прибор прошли все и вроде никто больше не стучал, хотя поведение еще одного бойца Анатолию не нравилось. Но может чего-то другого боялся, мало ли где накосячил.

Киборгин вновь построил взвод, поставив перед ним Филимонова. Смотрели на него все очень многообещающе. Ему проще после такого самому повеситься будет.

– Взвод, официально заявляю, я не потерплю стукачей у себя, знайте это. Терпеть не могу тварей вроде вот этого слизняка Филимонова. Знайте так же и то, что на войне убивают… стукачи будут дохнуть при первом же удобном случае.

Филимонов при этих словах крупно вздрогнул.

– Если кто-то предложит вам стучать: особист, замполит или еще какое-то животное, сообщите мне и мы решим этот вопрос.

Киборгин подойдя вплотную к Филимонову, и ровным тоном продолжил:

– Я не знаю почему ты стал стукачом, мне это не интересно. Может тебя прихватили на чем-то не слишком законном, может тебе за это что-то обещали, медальку какую-нибудь или досрочное возвращение, а может ты просто по жизни такой урод и стучал из любви к искусству, не волнует. Делай что хочешь, но ты должен исчезнуть из моего взвода, и опять-таки мне плевать как ты это устроишь, просись у особиста о переводе, заболей гепатитом, а еще лучше устрой себе самострел, я для этого тебя уже сегодня поставлю в наряд, так что возможность будет отличная – неосторожное обращение с оружием. Не сделаешь – сдохнешь на первом же боевом выходе со стрельбой, я тебе это обещаю, а таковая случится уже на этой неделе. Ты понял меня?

– Д-да… т-так т-точно…

– Отлично. Взвод, вольно. Разойтись.

Конечно, можно было сделать вид перед остальными, что стукач не раскрыт и уже приватно на него надавать и заставить гнать особисту дезу, но это, во-первых, ненадежно ибо не проконтролировать, разве что снова проверить на «детекторе лжи», что неудобно, а во-вторых, плохо бы сказалось на репутации самого лейтенанта, дескать поднял кипишь, а результата ноль. А так «дятел» найден на глазах у всех и это лишний раз показало, что с командиром шутки плохи – узнает и накажет.

Что до Филимонова, то он-таки во время дежурства «случайно», почти сразу после заступления на пост, прострелил себе плечо. Совсем не факт, что он до конца поверил Киборгину, что тот его пристрелит во время боевой операции, а вот то, что его сослуживцы по взводу устроят ему «веселую» жизнь он знал точно ибо стукачей никто не любит и превращают их жизнь в ад, всячески чмырят так, что полностью психологически ломают человека. Так что самострел лучший выход из положения.

15

В три часа дня седьмого апреля устроили собрание офицеров батальона, на котором устроили судилище для лейтенанта Киборгина на котором Анатолий чувствовал себя сантехником Афоней. В прошлой жизни ему не приходилось выступать в роли порицаемого, но дискомфорта он не ощущал, скорее легкое раздражение из-за впустую потерянного времени.

Представление на публику решили устроить именно как предупреждение остальным, чтобы не чудили почем зря, об этом ему сразу сказали перед началом, чтобы не дергался и не ломал сценарий. Единственное что на ошалелые лица сослуживцев было смотреть забавно, когда им объявили причину собрания.

– Вот так вот просто взял, пошел и всех убил?!

– В натуре Киборг!

Замполит меж тем разорялся:

– …За самовольное оставление части в сложной боевой обстановке в результате чего лейтенант Киборгин подверг опасности свое подразделение, оставив его без руководства, а также сам мог попасть в плен, что в свою очередь сильно могло ударить по батальону и по всему СССР в политическом смысле если бы его принудили пытками сделать заявления против всей советской власти, или что еще хуже – погибнуть, предлагаю командованию батальона в качестве наказания разжаловать лейтенанта Киборгина на одно звание!

Среди офицеров поднялся недовольный гул.

Послышался выкрик:

– Его награждать надо за такое, а не наказывать!

– Точно! Представить его к Герою!

Теперь тональность гула сменилась на одобрительное.

– Правильно!

– К Герою его!

– Его не лишать звания надо, а наоборот очередное давать!

Замполит вскинулся замотал головой из стороны в сторону в попытке высмотреть, кто это сейчас кричал, но понятное дело что не преуспел в этом. Кричащие прятались за спинами сослуживцев.

– Тише товарищи офицеры, не на базаре, – встал со своего места в президиуме командир батальона, видя, что ситуация начинает выходить из-под контроля… замполита.

Ему такое поведение офицеров играло только на руку.

– Снижение звания за такой проступок справедливая мера…

Снова послышался ропот.

– Да товарищи, справедливо, но я считаю, что в данном случае нужно отнестись к Анатолию Леонидовичу со снисхождением. Все-таки целью лейтенанта Киборгина было прекратить обстрелы и возможные смерти своих подчиненных, а ранение одного из них спровоцировало его на этот пусть и необдуманный, но… по-своему правильный поступок. Лейтенант проявил решительность и мужество, что говорит о нем как о достойном офицере, что можно только поставить в пример для остальных.

Комбата поддержали одобрительным гулом.

«Еще и свой авторитет среди подчиненных поднял, – подумал Анатолий. – А наш батяня оказывается тот еще интриган… Хм-м, но может оно и к лучшему? Идей у меня по повышению боевой эффективности полно и полковник, как только убедится, что вся эта бодяга в Афгане надолго, станет отличным инструментом их внедрения в жизнь. Тут главное сделать так, чтобы он думал, что сам является их автором, тогда рвать жопу будет на британский флаг, как себе, так и другим, чтобы все внедрялось в кратчайшие сроки…»

– Потому считаю, что нужно ограничиться лишь строгим выговором.

На это офицеры хоть и недовольно скривили лица, но активно возбухать больше не стали. Строгач – это не смертельно для карьеры в отличие от снижения звания, строгач и снять можно, ну или перебить поощрением, а лучше несколькими.

Не успели разойтись после собрания, как Киборгина вызвали в штаб, а вместе с ним и командиров третьих взводов «боевых» рот батальона.

– Товарищи лейтенанты, мне поступил приказ выделить роту для участия в боевой операции…

Как и в прошлый раз для операции в Панджшерском ущелье морпехов дернули в самый последний момент. Только тогда в операции участвовала целиком третья рота, а сейчас, когда на высотах с «опережением графика» организовали опорники и туда закинули по взводу от каждой роты (не снимать же их теперь) приняли решение собрать сводную роту.

– У вас час на сборы. Вас забросят в аэропорт и «сараем» перебросят в Кабул, а оттуда уже на место. Командовать ротой будет капитан третьей роты Аникеев.

Ну, тут тоже ясно, ему пора майора получать и участие в боевой операции, а то и возможная награда только поспособствует этому.

Сборы что называется были недолги. Другое дело, что лейтенанты собрали своих матросов по категории «полная выкладка», вроде ничего лишнего, кроме разве что противогаза и ОЗК, а общая масса тридцать с лишним кило.

Потом погрузились на грузовики и под охраной БТРов отбыли на аэродром под Гератом. С воздуха прикрытия не было и еще долго такие колонны прикрывать не будут, только в начале 81-го года станут развивать данную практику.

Час езды в клубах пыли и вот бетонка, где их уже ждет самолет Ан-12. Не дав толком отряхнуться и умыться, едва бетонку полили скопившимся в мочевом пузыре «балластом», тут же загрузились в дюралевое чрево самолета, едва влезли… и тот раскрутив винты пошел на взлет.

Полуторачасовой перелет закончился благополучно, «стингерами» и «стрелами» еще не шмаляли почем зря, правда сели не в Кабуле, а в Баграме. Тут их тоже уже ждали, только выгрузились и снова погрузка, теперь уже на десантные вертолеты Ми-8, по взводу на борт, и полетели на север.

Через двадцать минут лета уже практически в темноте приземлились у глинобитного городка тысяч на десять населения.

– Где это мы? – спросил один из лейтенантов.

– Джабаль-Уссарадж… – ответил капитан.

Конечно, это никому ничего не сказало.

Прибывшим показали, где разместиться и брать воду. Поставили палатки и вскрыли сухпайки ибо ужин давно прошел.

Капитан Аникеев вернулся назад из штаба, хотел доложиться, но никого из руководства операцией на месте не оказалось.

Анатолий знал, что капитан Хабаров Леонид Васильевич, командир 4-го десантно-штурмового батальона 56-ой отдельной десантно-штурмовой бригады, что так же являлся командиром первой тактической группы из двух, в которую так же входил афганский пехотный батальон (правда в этом батальоне числилось всего пятьдесят пять человек), сейчас совершает очередной обманный маневр с целью окончательно запутать Ахмад Шаха и раздробить его и без того невеликие силы, что на данный момент составляли около полутора тысяч человек плюс-минус. Это действительно немного, учитывая, что в районе ущелья проживает больше ста тысяч народа.

Еще одним источником слива дезинформации являлись афганские офицеры. В их присутствии советские офицеры в разговорах между собой обсуждали атаку на Бамиан, а подготовка штурма Панджшера дескать лишь имитация.

Вообще изначально проведение операции по зачистке Панджшерского ущелья планировалось на первые числа апреля, может даже на День дурака, но если бы все прошло как планировали, то в дураках оказались бы сами шурави. Дело в том, что в высоких штабах все хотели сделать без привлечения не то, что тяжелой техники, но даже авиации. Ага, вот так, войти в ущелье на легкой броне и пострелять духов из стрелковки.

Анатолий незадолго до своего возвращении в себя молодого, почитал воспоминания командира 4-го ДШБ. В них он писал, как многократно просил дополнительные средства усиления, упирая на сложный рельеф местности, возможные засады, минирование, и как результат прогнозировал собственные высокие потери, но понимания не нашел. Тогда запросил, чтобы ему дали хотя бы бронежилеты. Ответ звучал так: «Хабаров, не стыдно будет на своих орлов, на тельняшки бронежилеты надевать?»

Вот такие пироги с котятами, не дали броники, чтобы не стыдно было… Кому? Перед кем? А хер их штабных знает…

Впрочем, все оказалось не так плохо. По воспоминаниям капитана Хабарова в час ночи, за четыре часа до начала операции, с ним связались из штаба 40-й армии поступила команда: «Отставить!»

В последний момент там все-таки одумались, и решили подкинуть от своих щедрот средства усиления: танковый взвод, роту морпехов, батарею 152-мм самоходных гаубиц «акация» и два взвода саперов[2]2
  В реальной истории в этом подкреплении значилась мотострелковая рота, но я ее заменил на сводную роту морской пехоты с главным героем, так что силы участвующие операции остались прежними.


[Закрыть]. Это обстоятельство сместило начало операции на неделю.

Правда все это подкрепление будет по большей части работать на вторую тактическую группу под командованием майора Цыганова, командира 2-го парашютно-десантного батальона 345-го отдельного парашютно-десантного полка, под началом которого так же будет находиться афганский пехотный батальон (все те же 50–60 человек), мотострелковый батальон 177-го мотострелкового полка из 108-й мотострелковой дивизии.

Что интересно, бронежилеты при этом все равно не дали…

Наконец капитан Хабаров приехал в расположение на «уазике».

– Морпехи? – спросил он, после глубокой затяжки и выпуска большого облака сизого дыма.

Капитан Аникеев только кивнул и ответил на рукопожатие.

– Можно сказать, только вас и ждали. Николай, верно?

Аникеев снова только кивнул.

– Я хоте бы узнать наши задачи…

– Все завтра Николай… все что надо скажу утром на общем собрании, обрисую задачу нашу общую и вашу частную.

И снова Аникееву осталось только кивнуть.

16

Побудка, гигиенические процедуры, зарядка, завтрак. Про морпехов не забыли и приготовили на них тоже.

– Всем отдыхать, форма одежды – голый торс, – передал распоряжение Хабарова капитан Аникеев. – Ну, а мы на общее собрание, получать вводные, – кивнул он офицерам.

Общее собрание проводилось в одной из небольших лощин представлявшей собой природный амфитеатр, вот на ее склонах, как на зрительской трибуне и расположились офицеры. На «сцене», где стоял БТР развернутый к ним задом, появился капитан Хабаров. Пара солдат, что пришли с ним развернула и закрепила камнями на задке БТРа склеенную из нескольких листов ватмана большую схематично нарисованную от руки карту Панджшерского ущелья. Коричневыми линиями разной толщины обозначены горные хребты с отрогами, а синими черточками – речки, ну и населенные пункты.

– Итак товарищи, общая задача данной боевой операции очистить Панджшерское ущелье от банды полевого командира по имени Ахмад Шах. Это не просто бандит, а умный и жесткий командир. Чтобы понимали с кем придется иметь дело, освещу его биографию. Полное имя: Ахмад Шах сын Дуста Мухамаджана. Родился в 1953 году в Панджшере в семье крупного феодала и на что особенно хочу заострить ваше внимание – кадрового военного. Отец-полковник, ушел в отставку в 1976 году. Так что сами понимаете, отец обучил своего сына всему, что знает сам, а потому наш противник имеет представление о правильном общевойсковом бое и знает как ему противодействовать наиболее эффективно. По национальности таджик, мусульманин – суннит. Окончил теологический лицей, затем учился в Кабульском университете, где и вступил в организацию «Мусульманская молодежь». В 1973 году сторонники «Мусульманской молодежи» организовали заговор в армии с целью свержения Дауда и провозглашения «Исламской республики». Заговор раскрыли, многие из участников были казнены, но Шаху удалось скрыться. В июне 1975 года была предпринята попытка организовать восстание в уезде Панджшер. Восстание жестоко подавили. Шах убыл в эмиграцию Египет и Ливан, где активно участвовал в боевых действиях и проведении терактов в составе палестинских боевых групп. Режим Дауда объявил его военным преступником. В 1978-м после Апрельской революции, Шах возвратился в Афганистан и приступил к созданию вооруженных отрядов в своем родном Панджшере. Благо есть на что. В этих горах добываются изумруды и золото… После прихода к власти Бабрака Кармаля начались массовые репрессии против сторонников партии «Хальк», как результат большинство халькистов добровольно влились в отряды Шаха, что еще больше усилило мощь его отрядов и его личный авторитет. Именно отсюда его отряды через ущелье Шутуль совершают нападения на дорогу Кабул-Хайратон идущую через перевал Саланг. Нынешняя операция должна прекратить эти нападения. Это стратегия. Теперь по тактике… Нам надлежит пройти вдоль долины до последнего кишлака ущелья Панджшер и вернуться назад… Первая тактическая группа, не ввязываясь в бой, быстрым марш-броском должна проскочить через населённый пункт Руха и добраться до населённого пункта Паси-Шахи-Мардан. По данным разведки штаб группировки Ахмад Шаха находится именно в данном населённом пункте. Главной целью первой тактической группы является его выявление и уничтожение. Далее, первой тактической группе предписывается пойти навстречу второй тактической группе, что выдвинется вслед за первой и начнет своими силами брать под плотный контроль стратегически важные объекты, а так же блокировать населенные пункты для проведения их прочески силами армии ДРА. В итоге должен получиться своеобразный пресс в котором будут раздавлены главные силы бандитов… Встреча тактических групп планируется в районе населенного пункта Хаару.

Анатолий же подумал о том, что мешало с самого начала забросить первую тактгруппу в район Паси-Шахи-Мардан, километров на пятнадцать-двадцать севернее, можно даже парашютным способом раз уж основные действующие силы – ВДВ, хотя конечно лучше на Ми-8. Технику вполне реально перебросить вертолетами, раз с самолетов сбрасывать опасно (если на склон приземлится, так закувыркается) теми же «коровами», то бишь Ми-6. Нет, сначала надо прорваться через все ущелье, а потом двинуться обратно.

Но спрашивать и тем более что-то предлагать, конечно, не стал. Никто не будет менять план операции за сутки до начала. Ну и ему самому не выгодно, потому как он собирался решить свои задачи, а если что-то серьезно поменять, то и его планы могут рухнуть.

– По последним данным наша игра сработала и Ахмад Шах перебросил до трети своих сил на север. Но легко не будет, оставшихся сил достаточно для обороны, дороги заминированы, часть дорог перекрыта завалами и они тоже по всей видимости заминированы. В горах хватает опорных пунктов противника. Более того, как все наверняка хорошо понимают, стоит только нам вторгнуться в Панджшер, как он отзовет отряды обратно. Потому рота морской пехоты определяется в оперативный резерв. Вашей задачей станет блокирование возвращающихся отрядов, чтобы они не ударили нам в тыл…

На всю операцию отводилось три-четыре дня.

– Вопросы?

– Товарищ капитан, так мы что просто войдем, разгоним душманов, а потом уйдем? – с явно слышным недоумением в голосе прозвучал вопрос от одного из офицеров-десантников. – Гарнизоны оставлять не стаем? Тогда какой во всем этом смысл? Ведь вернутся же они, после того, как мы уйдем и все вернется к тому, как было прежде…

Капитан Хабаров в этот момент выглядел несколько растерянным и не знал, что ответить. В своих воспоминаниях он писал, что тоже удивился такой постановке задачи.

– Этот момент до меня не доводили… – наконец ответил он. – Но по логике вещей кто-то должен обязательно прийти на очищенную от противника территорию, будь то наши внутренние войска или подразделения правительственных войск – наших союзников. Возможно, это будут коалиционные силы, способные удержать территорию Панджшера и установить там новый порядок…

А потом написал в воспоминаниях: «Так рассуждал я тогда, наивно полагая, что руководство у нас мудрое и все мероприятия по закреплению действий войск предусмотрит, раз решилось на проведение такой операции. Однако, как показало время, я глубоко ошибался относительно мудрости своего руководства…»

В итоге операция вышла громким пшиком. Гибель шестнадцати человек и ранение еще нескольких десятков оказались напрасными. Но кого это волновало? Генерал армии Ахромеев в 82-м вообще сказал: «Погибают наши солдаты? Так это их долг! Погибнет один, пришлют еще десяток. Ахмада Шаха надо поставить на колени и заставить его сложить оружие!» И за проведение очередной операции в Панджшере получит «Героя», а потом звание маршала. На этих операциях против Ахмада Шаха вообще очень многие поднялись в званиях и обвешались орденами…

По окончании брифинга офицеры вернулись к своим подразделениям. Бойцы как им и было приказано, активно отдыхали. Откуда-то появились мячи и вот организовались команды футболистов и волейболистов, устроили настоящий турнир: морпехи, ВДВ (сразу две команды от ДШБ и ПДБ), мотострелки. Орали болельщики, поддерживая своих.

Но если солдаты смогли найти способ сбросить нервное напряжение, что всегда возникает перед боем, то вот офицерам приходилось несколько сложнее. Им занять себя было нечем, разве что сыграть в карты, и потому перегорали внутренне.

Анатолий же, скинув верхнюю часть формы, подстелив плащ-палатку, завалился загорать под косыми взглядами матросов из других взводов роты. Нетрудно было догадаться, что бойцы его взвода уже растрепались сослуживцам о том, как их командир выявил стукача, ну и конечно рассказали о его ночном рейде, раз уж теперь это не тайна.

«Эх, шезлонга нету, но и раскладушка на худой конец сошла бы… А еще бы какой-нибудь прохладительный напиток или просто сок не помешал, – с сожалением подумал он. – Ага… потом еще море найдите и подайте пару длинноногих девок под бок…»

– Толян, тебе реально что ли на все по хрен? – подойдя, спросил его один из лейтенантов.

– Герыч, это же Киборг, ему бабаев завалить, как тебе в сортир сходить!

Офицеры нервно и излишне громко засмеялись.

Это привлекло внимание других офицеров из десанта и мотопехоты. Подошли знакомиться. Слово за слово, поинтересовались причиной веселья, а то остальным как-то не до смеха.

– Да вот, мой лейтенант Толя Киборгин отчебучил, – начал объяснять капитан Аникеев. – Выставили опорники на вершинах чтобы расположение батальона прикрыть от обстрелов с гор, бабаи стали обстреливать сами опорники, ему это видите ли надоело, потому однажды ночью он пошел и устроил им засаду, и всех перебил.

– В натуре что ли?!

– Ага! Его вчера как раз особист с замполитом драли за это на общем собрании, хотели разжаловать, но в итоге комбат отстоял, отделался строгачом. Теперь лежит, загорает… и в ус не дует, тем более что не во что – сбрил.

Анатолий действительно сбрил усы – почти обязательный атрибут офицера в эти времена, и вообще постригся, чтобы лишний раз не выделяться из солдатской массы, а значит не привлекать к себе целенаправленно внимание снайперов.

– Слушай, реально что ли? Пошел и грохнул? – спросил мотострелок.

– Ну да… что еще с ними делать, просить не стрелять, а потом взасос с ними целоваться? Они меня не ждали, чувствовали хозяевами положения, так что всего лишь сработал эффект неожиданности.

Ну и дальше все в подробностях описал по просьбам слушателей.

– Ну ты зверь!

– Киборг!

Вэдэвэшники, чтобы не уронить свой авторитет начали рассказывать о своих переделках, а они за эти три месяца уже успели повоевать.

Появились любители-фотографы и начались съемки, с оружием, на броне, просто компаниями. Кто-то принес гитару и зазвучали песни под нее, часто пели произведения Высоцкого.

У Анатолия мелькнула мысль, что может засветиться еще в творческом отношении? Он естественно знал кучу «афганских» песен, какие-то можно уже сейчас выпустить в народ. Но покатав идею, отказался от нее. Поэтическая известность могла затмить собой все старания выставить себя как лидера. Это как с Ломоносовым в свое время – великий ученый, но современники его знали как поэта. Так что тут лучше не перебарщивать, тут как раз ситуация, когда кашу можно-таки испортить маслом.

После обеда из штаба 40-й армии прилетел заместитель командующего генерал-майор Печевой с группой управления. Он был назначен руководителем всей операции дабы руководить из Джабаль-Уссараджа через ретранслятор весьма смутно представляя обстановку на местах, отсюда будут зачастую звучать несуразные приказы, что станут приводить к дополнительным потерям…

Как потом докладывая маршалу Советского Союза Соколову 12 апреля свои замечания о работе оперативной группы 40-й армии генерал-полковник Шутов отмечал: «Генерал-майор Печевой развитие боевых действий докладывал нечетко. Рабочей карты в оперативной группе нет. Положение подразделений указывается на плане боевых действий и не отражает действительного развития событий. Уточнение задач подразделениям на карте не отражается. Нет жесткого управления подразделениями. Не чувствуется тесного взаимодействия батальонов с поддерживающей авиацией. Командир 2-го батальона 345-го опдп 10 апреля потерял ориентировку и не мог поставить задачи авиации, в результате чего батальон лишился авиационной поддержки и понес потери, хотя в это время три пары боевых вертолетов находились в воздухе. Темп продвижения подразделений малый, от 0,4 до 1,25 км в час. При переходе к действиям в пешем порядке 2-й батальон 345-го опдп минометы с собой не взял, в результате чего, встретив организованное сопротивление противника, в течение четырех часов продвижения не имел. При расположении на ночной отдых машины остаются в колонне, круговая оборона не организуется. При действии в ущелье связь с подразделениями осуществляется через авиационные ретрансляторы».