Текст книги "Ключи жизни. Музей слышезримости: опыт конструктивного миросозерцания"

Музыка как ключ к пониманию

Музыка есть могущественное средство для выражения человеческого переживания, не связанного ни с мыслью, ни с видением. Музыку можно чувствовать, воспринимать эмоционально, совершенно отстраняя мысли, не пользуясь никаким значением слов. Звуки и ритм не имеют общего с областью слова.

Для того чтобы «помнить» музыку, человек должен действительно «слышать» ее звуки в самом себе и следовать их ритму от начала до конца. И если бы он захотел вспомнить например симфонические этюды Шумана, все 24 целиком, он должен был бы вспомнить все их ноты одну за другой и все их мелодии, от начала до конца. Это заняло бы у него более 40 минут. В действительности, мы «помним», обычно из целого музыкального произведения только отдельные такты и некоторые лейтмотивы.

Музыкальная пьеса в комбинации со словами уже не есть просто музыка. Такая пьеса может запоминаться или как одни только слова, или исключительно в виде мелодии, или же как слова и мелодия, напеваемые вместе, как песня. Песня вызывает одновременно двойную эмоциональную реакцию.

Музыка – единственный интернациональный и универсальный язык, который может быть «музыкально понят» без слов всеми и везде, не требуя предварительного изучения каждого отдельного звука и каждой отдельной тональности. Ясно, что человек высокой культуры воспринимает больше, чем примитивный человек.

Что такое музыка, с точки зрения Дома Жизни и Музея Вечности?

Подобно человеческой жизни, музыка эволюировала и процесс ее развития все продолжается. Первоначально, она сводилась к простым сочетаниям звуков – гаммам, разыгрываемым на примитивных инструментах – как например, там-там, палец во рту, свисток, флейта, или простейший струнный инструмент. Ее рост следует за развитием человечества, за уровнем его сознания, за эволюцией его языка и всей цивилизации.

Хорошая музыка может привести человека в состояние большого возбуждения, радости и даже экстаза, она может пробудить в нем высшее сознание, очистить его совесть от пыльного земного бытия. Мы можем найти примеры этого как в некоторых произведениях религиозной и народной музыки, так и – в особенности – в творчестве Бетховена или Скрябина. Прослушаем, например «Ave Maria» (Гуно или Баха) или Опус НО, «Tristesso tempo di arioso», Бетховена, или этюд Скрябина, и постараемся отдать себе отчет в том, как воздействуют на нас эти звуки. Лишь при наличии высшей способности – духовной интуиции, мы смогли бы осознать этот сложнейший процесс, который пробуждает в нас высшие состояния души. При теперешнем уровне нашего сознания мы не можем еще понять, что такое музыка, хотя бессознательно она и уносит нас в другой мир.

Люди могут воспринимать музыку только эмоционально. Рационально мы можем только критиковать ее форму. Музыка, таким образом, является самостоятельным «Ключом Понимания».

Музыка птиц

Музыка певчих птиц стара, как мир, ей, вероятно, миллионы лет. Можно считать установленным, что песни певчих птиц никогда не изменяются: они уже содержатся в самой идее типа птицы, в самых законах ее существования, являются частью врожденного ей инстинкта – и тем не менее, эти песни представляют собой настоящую и по-своему прекрасную музыку.

Вот, по одну сторону разделяющей черты градаций у нас – музыка Бетховена, а по другую – пение канарейки или соловья.

Процесс эволюции не коснулся пения птиц за все многие миллионы миллионов лет их существования. Доисторический соловей пел ту же самую песню, с теми же трелями, тонами и ритмами, какую и сейчас поет наш современный соловей.

Быть может, сила или оттенки тональностей и менялись в процессе приспособления птицы к окружающей среде, но сам лейтмотив, квинтэссенция песни, остался тем же. Музыка птиц может служить примером идеи, вложенной в живое существо раз навсегда. Идея «певчей птицы», например, соловья, неотъемлемо принадлежит самому существу птицы и является неизменным наследием всего соловьиного рода.

Следует также отметить, что в птичьей жизни самые лучшие песни поются птицами в пору их весенней любви, они являются, таким образом, выражением инстинкта, способствующего продолжению рода. Музыка в природе – орудие пола.

Это дает нам ключ к пониманию одного из видов человеческой музыки, в частности, например, романтических песен и баллад. Этот род песен преобладает в народном творчестве.

Музыка птиц статична, постоянна, не изменяется по прихоти воли. Она, как граммофонная пластинка, может изменяться лишь в отношении силы звука или быстроты темпа. Соловей не может петь песню канарейки, или наоборот, канарейка – песню соловья. Человеческая же музыка не ограничена в формах своего проявления. Она включает в себя как наиболее простые, так и наиболее сложные такты, контрапункты, модуляции, различные музыкальные инструменты и т. п. Развитие ее проделало сложный путь от старинных форм раннего классицизма, как например, Моцарт или Гайдн, к высоко-эмоциональным формам музыки Шопена и Листа, и затем к высшим абстрактным, даже эзотерическим формам, до которых поднимается нередко музыка Бетховена и Скрябина.

Подобно человеческому языку, совершившему путь роста от 300 до 10 000 и более слов, человеческая музыка также развивалась и обогащалась во времени.

Жужжащая «музыка» некоторых насекомых представляет собой для нас большой интерес. Жужжанье многих насекомых не воспринимается человеческим ухом, но, несмотря на то, что мы не слышим и не осознаем его, оно часто вызывает в нас неприятное нервное напряжение. Эти жужжания, в особенности те, что (не?)уловимы ухом, должны быть подробно проанализированы и изучены.

Птичий щебет и человеческая речь

Пещерный человек, конечно, не смог бы пользоваться высшей математикой.

Даже и теперь учащиеся, обладающие уже знанием алгебры и геометрии, прежде чем приступить к высшей математике, должны проделать большую подготовительную работу.

А как бы реагировал пещерный человек на нашу музыку? Этого нельзя сказать с полной уверенностью.

Представьте себе, что вот пещерный человек слушает «Аве Мария» или Баха, исполняемую без слов, только в виде мелодии.

Смог ли бы он, без слов, эмоционально почувствовать то, что чувствуем мы, – этого мы не знаем. Но можно почти с уверенностью сказать, что если бы сыграть ему одну из бравурных симфоний Шостаковича, он был бы испуган.

Современные китайские и арабские песни сначала не производят на нас никакого впечатления; и лишь после того, как они исполняются перед нами многократно, мы начинаем получать от них более четкие впечатления. Тем не менее, для китайцев и арабов эти песни, с их ха-ратерными звуками и ритмами, так же понятны и романтичны, как для нас наши современные вальсы и танго.

Вспомним о музыке птиц: пенье соловья в весеннюю лунную ночь, была ли эта соловьиная трель столь же романтична миллионы лет тому назад? Конечно, была, ведь она неизменяема!

Вернемся теперь к Музею Жизни.

Соотношение человеческой способности одновременного восприятия доступных нашему слуху вибраций и их воздействия на мозг и на эмоцию человека, ограничено «темпом», т. е. известным определенным количеством звуков в секунду. Воспринятие слуховыми органами зависит от двух фактов: от числа воспринимаемых ухом вибраций в секунду, заключенных в каждом ухе (характерная «высота» тона, диапазон) и от порядка («секвенции») в котором эти звуки передаются в определенный промежуток времени (темпо). Чтобы доказать эту зависимость, автором был произведен странный опыт. На одной граммофонной пластинке была зарегистрирована человеческая речь, а на другой – известное музыкальное произведение. Когда эти наигранные пластинки были пущены в ход, тем же темпом, в котором они были зарегистрированы, они производили хорошо записанное ими. Когда, затем, они были пущены в ход в более медленном темпе, звуки их все же были достаточно ясны, но человеческая речь и высокие музыкальные тона, из теноровых перешли в басы. Когда же пластинки были проиграны в очень быстром темпе – втрое превышавшем их нормальную скорость регистрации, – музыка и речь совершенно исчезли. Человеческая речь стала звучать нечленораздельно, совершенно так же, как птичий щебет. Никто из слушателей не мог поверить, что эта пластинка не есть птичье щебетание.

Различия темпов, таким образом, составляют путь от птичьего чирикания и птичьих трелей к человеческому голосу, и музыке. Если мы зарегистрируем «птичью речь» и проиграем затем такую пластинку втрое медленнее, быть может, получится обратное явление: птичий щебет, возможно, превратится в человеческую речь.

Какафония городов

Существует также то, что можно назвать «музыкой городов». Например, музыка города Нью-Йорка или Лондона, Парижа, Москвы. Живя в больших городах, мы всегда одновременно подвергаемся миллионам и миллионам всевозможных вибраций, раздельных или последовательных шумов звуковых волн, и световых и тепловых волн. Все они одновременно влияют на нашу нервную систему и дают нам, таким образом, знать о «присутствии» города. За иллюзорную привилегию жить в городе мы платим высокой ценой, перенапряжением всего нашего существа. – Дорогая цена!

Однажды, один из моих друзей, живущий постоянно на ферме, на полпути между Нью-Йорком и Бриджпортом, в Коннектикуте, подверг себя следующему эксперименту: его отвезли с завязанными глазами, сначала в Бриджпорт, потом в Нью Йорк – не сказав, в который из них. После того, как он провел около двух часов в каждом из этих городов, по-очереди, прислушиваясь к звукам и шумам, он безошибочно определил разницу впечатлений от каждого города. В центре Бриджпорта было так же шумно, как в Нью-Йорке. Но «музыка Нью-Йорка» дала себя знать. Она так сильно подействовала на нашего друга, что его нервная система пришла в состояние болезненного возбуждения.

Необходимо уделить должное внимание изучению действия на человека подобных впечатлений. Новые открытия в этой области, запечатленные путем слышезрений Музея Жизни, будут способствовать созданию, в будущем, более здоровых условий жизни, и более разумной распланировке городов. Будем надеяться.

Бесшумность прошлого и океан шумов настоящего

Существует ли какое либо взаимоотношение между Жизнью Человека, океаном шумов, в которых он живет, – и степенью его цивилизации.

В поисках ответа обратимся к прошлому. Вначале, при возникновении т. н. цивилизаций, человеческая жизнь протекала в тишине и была наполнена лишь звуками, исходящими из самой природы. Ветер, шум водопада, крики животных, падение камней, гром, дождь и т. п. – перемежались с тишиной, которая мудро заполняла промежутки времени между ними. Тишины было больше, чем шумов, и у человека было больше возможностей для натуральной, естественной – не надуманной – медитации. Окружающие его звуки не стремились разрастись каждый в особую независимую и самовластную величину.

Мало-помалу, с развитием цивилизации, стало нарушаться также равновесие «тишины и звуков природы». Когда впервые был зажжен человеком им самим же добытый огонь, для поддержания которого стали употребляться дерево, жиры и смола, человек впервые услышал новый похрустывающий бормочущий шум огня. Когда был изобретен человеком порох, шум от его взрывов стал символом смерти и войны. Когда человек стал употреблять уголь, нефть и другие горючие вещества все увеличивая и увеличивая темп борьбы за существование, количество шумов, ими рожденное, все возрастало и возратало и сейчас весь мир шумит и гудит беспрестанно, вследствие сгорания топлива, главным образом нефам и угля, приводящих в движение разные машины, и столь нужную человеку тишину нужно уже искать за тридевять земель!

Биллионы лет тишины были необходимы для того, чтобы крошечные инфузории и моллюски, ютившиеся на дне морей и океанов, жили, размножались, умирали и разлагались, превращаясь, наконец, в нефть – если предположить, что верна новейшая теория о происхождении нефти. Или же, быть может, это есть флора прошлых миллионолетий, которая произвела ее так же, как и каменный уголь. Биллионы и биллионы деревьев и растений бесшумно произрастали, умирали, затем были погребены глубоко под землей и превращены ею же в тишине и в безмолвии – в каменный уголь – нефть??

И вот, вся эта БЕСШУМНАЯ И ПРЕКРАСНАЯ РАБОТА ПРОШЛОГО безжалостно трансформирована человеком в не-прекращающийся шум и непрерывное движение, разрушившие тишину бытия.

Правда, эти шумы и эти «движения» производят нужную Человеку работу. Но Человек должен опомниться и восстать против шумов, иначе он сожжет и себя и душу свою.

Всюду, куда ни проникает сейчас человеческая цивилизация, фактор шума возростает неудержимо, доходит до степени уродства, не только в больших городах, но даже и в современной деревне. Где бы вы ни находились в XX-м веке, – закройте глаза и прислушайтесь: повсюду этот механический вопль, гул, скрип, жужжание, грохот, лязг металла и цемента, пропитанных вонью химических газов. И так без конца. Приказ гремящего металла безумному – «живи и гибни в нем»; приказ мудрому – «пойми и беги, ищи тишины и природы».

Памятники чудес

Памятники Чудес – это памятники слова, мысли и идеи, это те духовные явления, которые расширяют человеческую способность понимания и восприятия внешнего и внутреннего миров.

Благодаря росту понимания люди приобретают материальные и духовные богатства, приобретают новые знания, улучшают свои жизненные условия и иногда – хотя и очень редко и только частично – углубляют свое сознание.

Что такое прошлое

В масштабе Времени каждое событие является всегда событием прошедшим, в течение своей жизни (жизнь среднего человека длится приблизительно около 60–65 лет) людям кажется, что их Прошлое все еще длится, все еще присутствует «здесь», в их настоящем. Люди не могут выделить их Прошлое из своей собственной жизни. Психологически они отождествляют всю свою жизнь с живущим в Настоящем их телом и его живой духовной и феноменальной памятью. До тех пор, пока тело продолжает жить, человеку кажется, что все еще длится непрерывающийся момент от прошлого к настоящему.

Эта иллюзия помогает нам жить. Но тем не менее, она не меняет подлинного положения вещей, того, что вчерашний день уже в Прошлом, и что в течение истекшего часа и даже каждой минуты и секунды, Настоящее непрерывно переходит за черту Прошлого, умирает.

Прошлое нашей собственной жизни представляется нам как бы «относительным настоящим», так как мы забываем о том, что все нами воспринятое «прежде» нашими чувствами и нашим сознанием, представляет собой не живую жизнь, а лишь конгломерат уже безжизненных образов, хранящихся как зарегистрированные пластинки в мавзолее памяти, построенном из клеточек нашего мозга.

Предположим, что Некто, какой-нибудь читатель этой книги, находится в возрасте 50 лет. Он может быть абсолютно уверен, что через 40 или самое большее через 60 лет он уже не будет жить на этой планете, – не будет больше чувствовать тепла солнечных лучей на своей коже.

Наш уход с планеты Земли мы называем Смертью или концом земной жизни. Мы ничего не знаем о том, что происходит с нами после.

Смерть есть предельный Рубикон, за которым – область неизвестного.

Личное прошлое, которое человек хранил в своей памяти в течение всей своей жизни, после смерти индивидуума превращается в объективное прошлое, навсегда утратившее своего владельца.

Личное прошлое и память поколений

По аналогии с отдельным человеком, хранящим свое прошлое путем своей индивидуальной памяти, мы можем заключить, что каждое поколение, взятое как целое, также имеет свою собственную память – память поколения, и сохраняет ее в течение жизни этого поколения, т. е. – в среднем в течение 50–70 лет!

Память поколения подобна цепи, которая состоит из многих индивидуальных звеньев. Возникает вопрос, в чьих руках конец такой цепи, и кто прибавляет к ней новые звенья. Являются ли люди поколения единственными носителями – звеньями – его памяти?

В качестве примера возьмем наше поколение XX-го века. Мы не помним, естественно, событий, происходивших до нас 50 или 100 лет тому назад. Мы узнаем о них из книг или из рассказов глубоко-пожилых людей. Как поколение, мы их не помним. Как представители данного поколения или народа, мы несем в его коллективной памяти наследие прошлых веков – обычаи, традиции, моральные и религиозные взгляды, даже некоторые «национальные» чувства или черты. Такой наследственный народный душевный комплекс коллективной памяти можно сравнить с памятью о событиях, происходивших на глазах индивидуума, начиная с его раннего детства. Возникает вопрос, есть ли возможность продлить каким-нибудь способом такую коллективную память поколения, которая тоже умирает вместе со смертью последнего человека этого поколения? Нам могут ответить, что подобно личной памяти отдельного человека память целого поколения рано или поздно должна исчезнуть – и вернуть ее так же невозможно, как воскресить умерших носителей этой памяти.

В отношении отдельного человека его личную память невозможно предохранить от исчезновения, т. к. личность – индивидуум исчезает с его смертью, но в отношении памяти поколений – есть средство – это Музей Жизни.

Обыкновенные виды исторических памятников – книги, анналы, записи, музеи и т. д., способны передать опыт данного поколения очень неполно.

Музей Жизни может сохранить материальный и духовный опыт поколения на тысячи и десятки тысяч лет! Чего же желать больше…

Это – нелегкая задача, и притом в мировом общечеловеческом масштабе. Иначе, подобная попытка заранее обречена на неудачу.

До начала XX-го века история могла пользоваться только записями, надписями и археологическими, почти всегда каменными, останками прошлого.

В XX-м веке люди научились регистрировать звуки при помощи граммофонных пластинок, фильмов, записей на магнитизированных лентах или на проволоке и научились также фиксировать неподвижные или движущиеся образы на пластинках и фильмах.

Сила слов и сила ими выраженных идей, дошедшая до нас из древних писаний, таблиц, свитков папируса и т. д., наглядно показывает нам, как велико значение слова и как велика его власть и в настоящем, и в будущем!

Ряд древних книг, например, книги Платона или Плиния, веками переписывались и перепечатывались и будут еще перепечатываться тысячелетия. Способ перепечатывания, включая микрофильм, в последнее время был единнтвенным способом для того, чтобы как-то сохранять в настоящем и в будущем «книжное слово», т. е. прошлое человечества. Возможно, что такой способ будет применяться еще очень долго и, быть может, граждане Ро-Ро, государства будущего, о котором идет речь в этой книге, как и мы смогут, получить «Гамлета» Шекспира или «Войну и Мир» Толстого из своих книжных складов и в библиотеках. Однако, можно выразить и сомнение, т. к. кто знает, не постигнет ли наши библиотеки судьба Александрийского книгохранилища, сохранится ли до того времени знание древних для них, т. е. наших современных языков, не поглотит ли их Новый Мировой Потоп.

Музей Жизни, о котором мы часто говорим в этой книге, способен предохранить от забвения и книги и языки, на которых они написаны.

Говоря о памятниках умственной и духовной деятельности прошлого, необходимо помнить, что их можно сохранить только при помощи таких материальных средств, как бумага, чернила, звуковые диски, фильмы, проволока и ленты. Запечатленные на такой незащищенной от разрушения материи духовные ценности прошлого зависят целиком от охраняемости этой материи и потому обречены на гибель от разрушительного действия времени. Дальше будет указано, какими средствами слышезримые фильмы «Музея Жизни» смогут быть сохраняемы на многие тысячелетия.

Тайна превращения в нуль

Наука это один из важнейших памятников. Вспомним, например, микроскоп и телескоп, к которым современные люди настолько привыкли, что уже забыли о той огромной роли, которую в свое время играли эти оба изобретения.

Именно благодаря им сила нашего глаза увеличивается в тысячу и больше раз. Мы можем видеть вещи, о существовании которых прежние люди даже не подозревали. В прозрачной воде мы видим бациллы и инфузории величиной менее 1/500 или 1/1000 миллиметра! В микроскопе они является перед нами величиной с яблоко. Через телескоп, мы видим в небесном пространстве миллионы новых созвездий и звезд. Мы видим туманности и множество солнечных систем. Мы уже можем наблюдать рельефы поверхностей ближайших к нам планет, рассматривать, например, горы на Луне, моря и каналы на Марсе. Благодаря телескопу, мы узнаем еще больше о бесконечности небесного пространства и его реальности.

Микроскоп и телескоп являются одними из чудес осуществления их породивших Идей. Человек сегодня уже достаточно овладел ими и уже заставил их верно служить себе.

Точные уравнения математики и физики оформили и облекли многие такие идеи в их материальные формы. Знаки и числа, как живые, передвигаются в этих дифференциальных и интегральных уравнениях. Эти знаки и числа воспроизводят себя, уничтожают друг друга, сливаются одно с другим, бегут куда-то дальше – пока, наконец, не выкристаллизовываются в простое «да» или «нет». Ответ! Некоторые из формул разрываются, другие сжимаются при соприкосновении с истинно божественной силою Бесконечности или Нуля. Путем деления на Бесконечность, или умножения на Нуль, некоторые из этих уравнений сами превращаются в нуль и тогда, нагроможденные в скобках, неразрешимые формулы и знаки совершенно исчезают.

Вся эта работа стала возможной только благодаря «духовным энергиям мышления». «Идея» микроскопа была когда-то впервые уловлена Человеком. Затем «мысли» человека овладели ею, ввели ее в план доступного понимания, и дали ей возможность овеществиться в микроскоп.

Все линзы микроскопа, их кривизна, форма и размеры, и все их взаимоотношения подчинены абстрактной «Идее Увеличения».