Текст книги "Серебряные стрелы"

– Никто не вправе требовать от меня что–либо на моей земле, тем более те, кого я сюда не звал. Берегитесь милорд, у Кротовьих Нор крепкие стены, а славные воины уже спешат нам на помощь. Как бы Вам самому вскоре не пришлось предстать перед судом, – выйдя из себя, прорычал сир Хелфорд; забрало на шлеме он не опускал, и было видно, как побагровело его лицо.

– Надеюсь, на Ваше благоразумие и поэтому даю Вам время до утра. Если утром разбойники, разорявшие наши земли, не будут выданы, мы начнём штурм и поверьте, к тому времени, когда помощь придёт всё будет кончено, – развернув лошадь, Маршал Райт поехал обратно, а барон всё ещё стоя на месте сверлил его спину ненавидящим взглядом, прокричав вслед:

– Вы безумцы, если думаете что сможете штурмом взять замок. У нас достаточно сил и припасов, чтобы год сидеть в осаде!

Это была беспокойная ночь. Северяне из окрестного леса строили таран и штурмовые лестницы, защитники замка готовились к обороне, разжигая костры под котлами со смолой и маслом, выкладывая между зубцами стен груды камней и тяжёлых поленьев. К середине утра обе стороны застыли в боевой готовности и, понимая, что ждать больше нечего, Лайфгард, отдал приказ начать штурм. Не имея времени на долгую осаду, солдаты пошли на приступ. Число воинов барона вряд–ли превышало несколько сотен, даже с учётом отряда разорившего мельницу, но побеждать числом, теряя людей в мало что значащей битве, Великий Канцлер тоже не собирался.

Отряды лучников и дюжина привезённых с собой метательных машин, пытались нанести максимальный урон, обороне замка, целясь главным образом по котлам с горящей смолой, катапультам и зубцам стен, за которыми прятались арбалетчики. Ближе к вечеру накрытый защитной крышей таран воины подкатили к воротам, сделав эпицентром сражения. Гулкие удары по обшитому железом дереву, свист стрел, вой сработавших камнемётов, крики раненных и тела убитых – на это завораживающее зрелище Сириус смотрел с небольшого холма, на котором поставил свой шатёр. Время шло, стремительно приближаясь к ночи, а замок всё ещё был не взят. Вдруг стоящий рядом Элиот, тронул его за плечо, и стал показывать то на себя, то на крепость, имитируя движения человека взбирающегося по лестнице.

– Ты хочешь участвовать в штурме. Ну что ж, иди, только прошу тебя, возвращайся живым, – произнёс Канцлер, отпуская любимца. За годы, проведённые вместе, Сириус привязался к безмолвному силачу, и ему не хотелось потерять его даже ради победы. Провожая взглядом Ксандера, он приказал стоящему рядом командиру рыцарей:

– Сир Сайдик, оповестите войска, что первой дюжине храбрецов, поднявшихся наверх, выдадут от моего имени по десять риалов.

Лезть на неприступные стены могли только люди напрочь лишённые разума, Великий Канцлер считал себя человеком рассудительным и потому не желал губить своих солдат в бессмысленных атаках. Если бы он не рассчитывал малой кровью взять замок, то не ввязался бы в эту авантюру. Но для того, что бы его план сработал, нужен был отвлекающий удар, дымовая завеса, за которой трудно увидеть реальную картину. Ради этого он только что пожертвовал человеком беззаветно преданным ему, который возможно был его единственным другом. Элиота и многих других Сириус только что обрёк насмерть. «Значит, так было угодно Богу и если у меня будет сын, я назову его твоим именем», – подумал Канцлер, глядя вслед уходящему Ксандеру. Он очень надеялся, что когда придёт его время, то примет смерть также достойно.

Владения Роба Хелфорда клином в тысячи акров земли вдавались в территорию Северного королевства, следуя за течением реки; Лея здесь делала крутой изгиб, и эта огромная площадь пойменных лугов издавна принадлежала предкам барона. Вместо того чтобы ехать по прямой, жители Зелёного Дола вынуждены были делать огромный крюк, либо платить хозяину ренту за пользование дорогами. Когда Великий Канцлер узнал об участившихся набегах с этой стороны, то понял, что появилась возможность решить проблему, отодвинув границу в глубину Добробрана, и теперь ждал благоприятного случая. Услышав про сожжённую мельницу, Лайфгард приказал войскам выступать, ещё не зная, что всё складывается именно так, как он рассчитывал. Что бы он делал, если бы разбойники укрылись не в Кротовьих Норах, Сириус особо не задумывался, уповая на свою счастливую звезду и волю Богов.

Командующий миссией увидел сотню взрослых мужчин, с комплекцией подростка, которые должны были совершить задуманное им дело и лишь удивлённо посмотрел на Маршала.

– Мы собирали их по всем Пяти королевствам, – ответил тот на не высказанный вопрос; хотя север давно уже было одним государством, прижившееся название всё ещё упоминалось по привычке. Здесь были люди и достаточно высокого роста, но невероятной худобы, словно их специально не кормили долгое время. Но именно на этот отряд доходяг, Великий Канцлер возлагал надежду на успешный исход компании.

Примерно в трёх ста ярдах от противоположной воротам стены замка в неглубокий овраг выходил закрытый решёткой, жёлоб отхожих стоков. На дне его две запряжённые цугом лошади, упряжь которых была зацеплена за поржавевшие прутья, стояли с привязанными к мордам небольшими мешками с овсом. Но вот командир хлестнул веткой заднего мерина по крупу, и конюх потянул поводья. Упираясь копытами в землю, кони с натугой пошли вперёд и прогнившая за долгие годы решётка, выскочила наружу. Как только путь был расчищен в узкий лаз один за другим стали вползать низкорослые воины. Под стенами замка жёлоб, расширился, и солдаты смогли встать сначала на четвереньки, а потом уже и на ноги, правда, выпрямиться даже им было всё ещё нельзя.

Время от времени этот ход пересекался с другими и тогда предводитель отряда сверялся со скрученной свитком картой, светя зажжённым факелом в кромешной тьме, боясь свернуть не туда и потерять время. Теперь над ними было уже добрых десять футов высоты, и надобность сгибаться отпала. Звуки идущего наверху боя становились всё отчётливей, но здесь в мрачных сырых подземельях не было никого, кроме удивлённо глядевших на них жирных крыс, да когда-то прикованного кандалами к стене истлевшего труппа. Над их головами иногда возникали сливные отверстия, то кухни, то прачечной, то ванной барона, но были слишком малы, что бы в них мог протиснуться человек и воины шли дальше. Наконец над ними возникла загаженная дыра отхожего места и солдаты, поднимаясь на плечи товарищей стали один за другим протискиваться наружу. Два последних не теряя времени, подали копья и луки с колчанами стрел, а потом по сброшенной верёвке присоединились к остальным.

***

Воин, карабкающийся по приставной лестнице, очень уязвим для стрел, камней и льющегося на него масла. Хотя гарнизон крепости был не велик, ему удавалось сдерживать атаки северян и казалось, удача будет сопутствовать им и дальше. На закате дня, после яростного обстрела камнями и стрелами, солдаты Маршала Райта всё же смогли переломить ситуацию. Вечернее солнце, выйдя из–за туч, застилавших небо весь тот день, теперь светило в глаза защитникам цитадели, но не это, конечно же, стало решающим фактором победы.

Несмотря на ожесточённое сопротивление, воины упорно лезли наверх, а таран не останавливаясь ни на минуту неистово молотил по воротам. Сняв металлический панцирь сир Элиот, лез по лестнице, увёртываясь от камней и брёвен. У самой стены его пытались проткнуть копьём, но схватившись за древко, силач дёрнул его на себя и немолодой бородатый верзила в кольчуге с отчаянным криком полетел вниз. Взобравшись на стену, Ксандер снял закреплённый на спине топор и, орудуя им с немыслимой ловкостью, вступил в бой. Пытаясь сбросить его солдаты Хелфорда вынуждены были ослабить и без того немногочисленную оборону своих позиций. То там, то здесь на стене завязывались схватки, всё больше воинов Севера оказывалось наверху и, группируясь в отряды, они продвигались дальше, сметая гарнизон цитадели со своего пути.

Стена оказалась свободна, но будучи не защищённой с внутренней части являлась плохим укрытием от стрел и арбалетных болтов, летевших с крепости напротив, а лестницы башен всё ещё удерживали люди барона, понимавшие, что пощады не будет. Внезапно ситуация изменилась, неизвестно откуда взявшиеся воины Рей Гарда атаковали защитников ворот, неожиданным ударом с тыла сметая их боевые порядки. Пока одни сражались, другие сбивали крепкие засовы и как только мощная железная решётка, с заунывным скрипом проржавевших цепей стала подниматься вверх, внутрь хлынула армия северян. С последними лучами закатного солнца всё было кончено и остававшийся неприступным сотни лет замок Хелфордов пал за один день.

Сам барон с семьёй и уцелевшими в устроенной солдатами Канцлера резне остатками гарнизона укрылся в донжоне, главной округлой башне замка с площадкой наверху.

– Это не победа, это подлость, – кричал он сквозь амбразуру бойницы. – Вы не воины, а крысы, пробравшиеся по тоннелю с дерьмом. Потрудитесь оставить всё в прежнем порядке, ведь не позднее завтрашнего дня ваши трупы я скормлю свиньям.

– Я не буду разрушать замок, мы оставляем его себе, но Вам я даю последний шанс. Выдайте людей повинных в жестоких убийствах и убирайтесь прочь, – прокричал ему Маршал, сидя на нервно гарцующем от возбуждения скакуне.

– Мои предки владели Кротовьими Норами много веков, и я не уйду из своего дома. Разве что меня вынесут отсюда, но этому не бывать: я послал голубя в Добробран и скоро легионы Непобедимых будут здесь.

– Если Вы так упрямы, что готовы расстаться с жизнью из–за глупых надежд, это Ваше дело, но пожалейте своих родных и близких Вам людей. Клянусь честью, им дадут беспрепятственно покинуть замок.

– У того кто нападает на женщин и избегает открытого боя не может быть чести! Если вы снова решите повторить старый фокус, то я организую вам тёплую встречу, – отрезал барон; поняв бессмысленность переговоров, сир Сайман, махнул рукой, и воины покатили к воротам донжона таран. Сквозь бойницы и окна летели стрелы, камни, горящая пакля и кувшины с горючей смесью. Скрытый сгущающимся мраком внутренний двор осветило зарево пожарищ, но окованный железом таран, раз за разом наносил удары и ворота, не такие крепкие, как в крепостной стене всё же были разбиты. Винтовая лестница внутри башни шла справа налево и солдаты, штурмующие её, подставляли незащищённый правый бок неприятелю. Решив не терять людей, сир Батлер, приказал, закидав нижнее помещение деревом, поджечь его и тогда защитники, если не сдадутся на милость победителей либо сгорят, либо задохнуться. Огонь уже вовсю лизал стены последнего прибежища барона, когда он всё–таки запросил пощады, страдая от полученных в бою ран и дыма. Пока одни крючьями растаскивали горящие брёвна, другие помогали по приставным лестницам спуститься сторонникам Хелфорда, его же и других тяжелораненых опускали на верёвках.

– Рад, что Вы прислушались к голосу разума и очень жалею, что не сделали этого раньше. Если бы Вы сразу выполнили наше требованье, это спасло бы многие жизни, – подходя к лежащему на носилках барону, произнёс Сириус, помня о погибшем при штурме Ксандере. Люди последними видевшие силача живым рассказали, что потеряв равновесие, он упал со стены. Канцлер приказал найти его тело, но в кромешной тьме даже при свете факелов сделать это было не просто, в груде трупов своих и чужих воинов и поиски отложили до утра.

– А, ну как же могло обойтись без тебя, гадкий уродец. Если не ошибаюсь, ты сын Бумажного Червя, возомнившего себя вершителем судеб. Я поступил, так спасая не себя, а ни в чём не повинных женщин и детей, которых ты готов был сжечь заживо.

– Вы вините меня в случившемся сэр, но виновны в это лишь Вы. И честно говоря, я не понимаю причины этих оскорблений – Вы защищали свой замок, а я целую страну.

– Да всё ты понимаешь, – пытавшийся подняться барон застонал от боли и бессильно опустился на носилки. – Тебе глубоко плевать на сожжённую мельницу и всё остальное, единственное чего ты хотел, это захватить мои угодья и эти чёртовы Мстители, сами не зная того отдали замок в твои густо залитые кровью лапы.

– Кстати, где они? Впрочем, какая разница, взяв эту крепость, мы прекратим набеги и каждый, кто решит напасть на подданных Его Величества, будет знать, что развязывает войну. Милорд, я бы с радостью прикончил Вас собственными руками, но люди, которым я не могу отказать просили меня сохранить Вашу никчёмную жизнь.

– Да, и кто же просил тебя о такой милости? Среди моих друзей нет человека, который снизошёл бы до общения с тобой.

– Его попросила об этом я, – ответила стоявшая за канцлером женщина в накинутом на голову капюшоне плаща. Услышав её голос, старик вздрогнул, в отблеске огня на лице барона стали заметны следы внутренней борьбы, словно он не мог поверить в это и наконец, ответил изменившимся голосом: – Мариам де Боневуар. Я был уверен, что Вас давно нет в живых и слухи о Вашем появлении то там, то здесь не больше чем досужий вымысел. Только думаю, что лучше бы Вам так и остаться среди мертвецов.

– Вообще–то я Ваша королева, лорд Хелфорд, единственная законная наследница трона моего отца и это я могу доказать своей голубою кровью.

– Давно меня не называли лордом. Вот уже двадцать лет как Элиссандра королева Добробрана, я клялся ей на верность и клятвы не нарушу. Нет больше могущественного лорда, принимавшего вас из рук повитухи и чьё взволнованное лицо было лицом первого человека, которого Вы увидели в этом мире, а есть старый пьяница барон Хелфорд, лишённый своих привилегий и большей части земель из–за того, что поддержал Вас однажды. Больше я не повторю той ошибки, стоившей жизни моим сыновьям, павшим за Вас в долине Дев, так что не будем ворошить прошлое. Подойдите лучше поближе, я скажу Вам пару слов наедине, – женщина приблизилась к нему и, вглядываясь в её лицо, опальный барон лишь сокрушённо посетовал: – Я больше не узнаю Вас, вот что делает с человеком время.

– Время и искусство Грегори Томпсона.

– Бедный сир Грегори. Он был всегда безнадёжно влюблён в Вас, это чувство исковеркало его жизнь, а он по–прежнему рядом. Вы зря связались с ним, миледи, – кивнул барон в сторону удаляющегося Канцлера. – Он использует Вас, а когда Вы перестанете быть ему нужны, просто уничтожит.

– Он использует меня, а я их с Рей Гардом. Как–нибудь я разберусь с этим.

– Вы не ведаете что творите, миледи. Перехитрить его, всё равно, что обмануть дьявола.

– Я услышала Вас, лорд Хелфорд. Вам позволят беспрепятственно покинуть замок, взяв с собой всё, что Вы пожелаете. Больше мы уже вряд ли увидимся, так что прощайте и не держите на меня зла.

– Я давно простил тебя, девочка, и пусть Боги помогут тебе, – произнёс старик, глядя вслед удаляющейся Мариам, пока та не скрылась в полумраке зарева догорающих пожаров.

К следующему утру огонь был потушен, завалы разобраны и похоронные команды приступили к погребению трупов. Тело Элиота Ксандера так и не нашли, то ли был он изувечен до неузнаваемости, то ли лежал где–то до сих пор не найденный. Мысль о непогребённом друге тревожила канцлера, занимавшегося осмотром замка, над которым уже реяли стяги с пятиконечной звездой из соединённых друг с другом мечей.

Владения опального барона с трёх сторон омывались набиравшей силу рекой и когда в верховьях снега таяли, Лея часто выходила из берегов, наполняя пологий берег влагой и отлично удобряя его. В долине хорошо рос яровой хлеб, и травы для сенокоса и эти земли станут настоящий житницей королевства, географически расположенного так, что только две из пяти его провинций в полном объёме обеспечивали себя зерном. Неурожаи случались довольно часто и во избежание паники, обычно провоцирующей недовольство черни следовало иметь хороший запас.

От размышлений Великого Канцлера отвлекла суета у разбитых ворот, которые плотники спешно приводили в обороноспособное состояние. Запряжённая волами крытая повозка после препирательств с охраной въехала внутрь двора и из неё с трудом выбрался, не ступая на распухшую правую ногу… сир Молчаливый. Походный лекарь лишь недовольно качал лысой головой и, подойдя к Канцлеру, ворчливо начал, растирая предплечье, воспользовавшись тем, что сам Ксандер ничего сказать не мог:

– Милорд, я был категорически против этого визита. У Вашего парня сломана нога, но он так схватил меня за руку, что едва не оторвал её.

– Это он может, – чувствуя радость и огромное облегчение, но в то же время некую неловкость, от того что так жестоко обошёлся с ним, ответил Сириус, разглядывая друга. Честно говоря, в душе он уже попрощался с ним и не ожидал увидеть живым. – Просто удивительно как он не погиб, упав с высоты почти в пятнадцать ярдов.

– О чём Вы? – удивлённо посмотрел на него лекарь. – Он свалился с внутренней части стены, пролетев от силы десять футов, приземлившись не на землю, а на полотняную крышу шатра.

– Тогда как же он сломал ногу?

– Не знаю. Возможно, при штурме в него попали камнем из пращи, но во время боя он не придал этому значения, а потом травма дала о себе знать. Всё, что ему теперь нужно это покой; если кости срастутся неправильно, в лучшем случае это приведёт к хромоте. – Элиот с искажённым от гнева лицом, замотал головой со слипшимися от крови волосами, и хотел было снова схватить доктора, но тот, имея уже представление о силе рук бывшего циркача, сумел увернуться.

– Сделаем так, сир. Сегодня же Вы отправитесь в свой замок и будете находиться там под наблюдением лекаря до полного выздоровления. Во дворце достаточно и одного уродца, – Ксандер сделав жалостливое лицо, поднял огромные ладони к небу, призывая в свидетели, творящейся, по его мнению несправедливости, но Сириус был неумолим.

***

Послы возвращались из Зелёного Дола с плохой, но ожидаемой вестью и называлась она война. Договор, который на протяжении многих лет подписывали владыки севера и юга был разорван, как разорвались всяческие отношения между двумя государствами. Теперь даже родственники на чужой территории стали врагами. Но об этом пока знали лишь два человека, въезжающие в город через Северные ворота на пыльной карете, запряжённой шестью взмыленными лошадьми.

Королева ждала с нетерпением их возвращения, хотя и понимала, что Лорды Севера вряд ли выполнят требование освобождения Кротовьих Нор с выплатой ущерба и это означало, что её давно не воевавшей армии придётся идти в бой. Но когда слуги доложили что карета послов стоит у Высокого замка, известие это застало Элисандру врасплох. Когда-то гонцу принёсшего дурную новость безжалостно рубили голову. Ситуация не менялась но от этого монархам прошлых эпох становилось наверное легче. Властительница Добробрана с радостью бы так сейчас поступила, ощущая как раздражение и затаённый страх, шевелятся в её душе, как всегда бывало у неё перед очередным серьёзным испытанием.

Она сидела на троне, в пустом и оттого казавшемся огромным зале, хотя и знала, что созванные ею лорды ждут за дверью, но пока Элисандра наслаждалась этими последними минутами тишины. Она сидела, прикрыв веки, задёрнутые портьеры на огромных витражных окнах почти не пропускали свет и оттого внутри были прохлада и полумрак. На стенах висели песочного цвета королевские штандарты со стоящим на задних лапах красным львом, угрожающе раскрывшим пасть. Эти львы никогда не нравились Элисандре; иногда ей казалось что, несмотря на воинственную позу на самом деле они смеются над нею, в глубине своей аристократической души презирая её. Но геральдические уродцы были родовым символом дома де Боневуаров и ей, ставшей теперь его главой, приходилось терпеть.

Пожалуй, стоило заменить их знаками собственного рода, но беда крылась в том, что никакой геральдики у её предков не было в помине, а расти будущей королеве пришлось в ужасной бедности. Сейчас добившись всего, о чём когда-то даже и не мечтала, она воспринимала свои детские годы как самое ужасное в жизни, и ей казалось, что хуже быть просто не может.

Много лет назад вымаливая милость у Астарты, она поклялась, что поднимется на самый верх, чего бы ей это не стоило, и дети её будут жить в богатстве и роскоши. Вероятно, Богиня услышала мольбы и теперь Элисандра не забыла её покровительства, сделав Непорочную Деву–Мать, некогда второстепенную покровительницу женщин верховным божеством королевства. За восхождение на престол она заплатила страшную цену своею бездетностью и всем что у неё было, она могла пользоваться только сама, не имея возможности передать наследникам. Конечно, можно было вырастить чужого ребёнка, но Элисандре почему–то казалось, что она не сможет полюбить его как собственное дитя и всё откладывала этот вопрос на потом, а сейчас вообще перестала думать об этом.

Всё ещё не открывая глаз, королева негромко хлопнула в ладоши; ожидавшие этого слуги тут же раздвинули портьеры и солнечный свет ворвался слепящей глаза волной в тронную залу изгоняя тени из самых потаённых мест, а сквозь распахнутые двери стали входить вельможи и её приближённые. Ещё утром, переговорив с послами наедине, она, отпустив их на отдых, приказала срочно созвать совет, а вечером когда министры кабинета и представляющие городские общины, знатные люди собрались, Элисандра велела пригласить их. Решение о начале войны было слишком серьёзным делом, и она не хотела принимать его в одиночку. Прибывшие послы обстоятельно рассказали о своей миссии в Зелёный Дол и о том, как были разорваны верительные грамоты.

– Достопочтимые лорды, – взяла слово Элисандра, – ситуация в Добробране на сегодняшний день складывается так, что мы, не желая того находимся в состоянии войны с Северным королевством, вторгшимся в наши земли. Как вам известно, обширные наделы плодородных земель барона Хелфорда, захвачены неприятелем и теперь перед нами стоит выбор: либо мы отказываемся от Кротовьих Нор, либо собираем армию и выступаем против узурпатора.

– Моя Королева, – поднялся с места Хранитель Печати, лорд Кассий Вермонт, плотный мужчина с до черноты загорелой обширной плешью на голове. – Здесь узкий круг людей наделённых властью и поэтому можно говорить начистоту. Прежде чем ввязываться в эту компанию, хочется разобраться в ней, ведь первопричиной конфликтов была цепь жестоких убийств, но, насколько мне известно, доказательств вины северян в них нет, и они её не признали. А это значит, что братоубийственная война будет напрасной.

– Какие Вам нужны доказательства, личная печать Великого Канцлера и с каких это пор язычники стали нам братьями? – усмехнулся Маршал Крейг, почти старик, снискавший славу солдата в долине Дев.

– Сказано это к тому, сир Дениелс, что даже если мы с северянами полностью перебьём, друг друга убийства всё равно не прекратятся, только в аду войны понять это уже будет нельзя, – вмешался Первый министр, лорд Гамильтон, седобородый, подслеповато щурившийся старик.

– Доказательств, что убийства всех этих женщин совершили северяне, у нас нет. Думаю, они вообще здесь не причём, но разве из этого следует, что нам не за что драться? – заметил на всё это слегка дребезжащим голосом начальник Тайного Совета Бенджамин Брандт, высокий, сухой, абсолютно лысый мужчина лет пятидесяти. Мастер Брандт знал в этом городе (да и не только в этом), всё и обо всех и если он утверждал что-то, значит, это действительно было так.

– Да, действительно, воевать нам есть за что, – произнесла королева, сидевшая положив руки на подлокотники трона. Неглубокое декольте тёмно синего платья открывало не столько грудь, сколько красивое ожерелье на ней и длинную шею, со слегка обвисшей кожей под подбородком. Серо–голубые глаза были серьёзны, губы сжаты в узкую линию, на плечах её скованная золотой пряжкою висела белая мантия, а на голове, поверх красиво уложенных длинных тёмно–русых волос лежала золотая корона, вверху которой шли украшенные драгоценными камнями острые клинья. – Ведь северяне не зависимо от того виновны они в жестоких убийствах или нет вторглись в наши пределы.

– Моя королева, – вновь подал голос Хранитель Печати. – Хотелось бы узнать у барона Хелфорда об обстоятельствах, предшествовавших нападению. Ведь отряды наших сорвиголов довольно длительное время разоряли приграничные земли, и если барон был как–то причастен к этому, то это многое объясняет.

– Но не даёт ответ на главный вопрос, – хлопнув ладонями по подлокотникам, перебила его Элисандра, – что нам делать дальше. Армия не воевала двадцать лет, и пехота её состоит в основном из крестьян поместных землевладельцев, занятых сейчас уборкой урожая. У противника примерно такая же картина, с одним лишь отличием: их войско не так давно прошло сквозь горнило междоусобной войны и является более сплочённым и дисциплинированным чем наше. Барон Хелфорд тяжело ранен и не известно поправится ли вообще. Все кто был, так или иначе причастен к этим нападениям, мертвы, и как же теперь нам решить эту проблему: оставить всё, как есть или идти отвоёвывать отобранную территорию? Что думаете об этом вы, милорды?

У членов королевского совета на поясе висел короткий деревянный меч. Подняв его той или иной стороной, каждый высказывал своё мнение: рукоять означала, нет, поднятое вверх лезвие говорило да. Почти все из явившихся сегодня вельмож высказались за начало военных действий, лишь несколько воздержались от принятия решения, не подняв деревянное «оружие» вовсе.

– Итак, господа, – подвела итог совета Элисандра, зябко кутаясь в плащ, – жребий брошен. Сзывайте рыцарей, пусть идут без ненужного промедления к Вороньему камню; когда армия будет готова, мы нанесём ответный удар.

Вороньим камнем прозвали одиноко стоящую чёрную скалу находящуюся посередине приграничной полосы земель королевства и являвшуюся удобной точкой сбора и дальнейшего продвижения вглубь территории северян. На военном совете будет решено, пойдёт ли войско к Зелёному Долу или начнёт с освобождения Кротовьих Нор. Маховик войны был запущен, и известие о грядущих испытаниях разлеталось по округе из уст в уста, и кто-тошёл записываться добровольцем во вспомогательные отряды, а кто-тостарался уехать подальше со своею семьёй.

***

В возвышавшемся над рекою каменном особняке заканчивались последние приготовления к предстоящей встрече экзархов Отвергнутого Бога. Было утро, и солнце, поднимаясь на небо, сквозь три полукруглых окна залило лучами просторную залу с медной треногой посередине, где горела чаша со священным огнём. Находясь в круглой башне, по периметру которой шли двенадцать окон, эта зала весь день имела доступ к свету. На ночь окна закрывались ставнями, но с рассветом открывались вновь.

Вокруг горящей чаши стояло двенадцать кресел, по числу жрецов, верховными из которых считались лишь шесть, хотя только двое из них на самом деле являлись таковыми, остальные же ещё готовились к вступлению в сан. Но таким, было, правило и жрецы, заходя по одному в покинутую слугами залу, занимали свои места. Когда все двенадцать оказались на месте, один из них которому доверили председательствовать на совете взял слово:

– И так братья вот и собрались мы в это трудное время, по зову благочестивого Мельхиора. Пусть же он сам объяснит нам, зачем собрал всех здесь, я же от себя могу только поблагодарить вас, за то, что откликнулись на мой зов. – Двенадцать экзархов представляли разбросанные по королевству и за его пределами церкви Отвергнутого Бога, являвшиеся тайными сообществами людей, не предавших попранное божество и продолживших ему служение, существуя на пожертвования.

– Все вы слышали братья недавнюю историю о целителе, не отрёкшемся веры предков, которого преследовали Элисандра и Первосвященник, обвинив в колдовстве и ереси, но которого предал смерти, наш возлюбленный брат Бальтазар. – Взял слово Мельхиор, верховный жрец, равный по авторитету среди верующих фигуре Бальтазара. Соперничество между ними длилось уже много лет. У каждого теперь нашлись свои последователи и хотя формально они не были в ссоре, разница в трактовке того или иного места священной книги приводила к жарким спорам и всё закончилось в конце концов тем что живя в одном городе они почти перестали, видится и общались между собою через посредников. В глубине души Мельхиор, выходец из бедных кварталов Нижнего города завидовал Бальтазару, волею проведения, родившегося в богатой семье династии потомственных жрецов. Роскошь являлась постоянным спутником Бальтазара и выбор дальнейшей судьбы оказался предопределён: не стать священником он просто не мог. Мельхиор же рос в нищете, страдая от голода и нужды, и добился всего, что имел к пятидесяти годам по воле Бога, собственных способностей, упорства и случая. – И я обвиняю тебя, Бальтазар в убийстве из–за гордыни, дурманящей твой разум. Ты возгордился силой своей и мудростью, приравняв себя к Богу, ведь только тот, кто дал нам жизнь может её и отнять.

– Но разве не сказано в Священных книгах: «Остерегайтесь лжепророков, что придут к вам в овечьей шкуре, а внутри – хищники по сути своей. И дадут они великие знамения и чудеса, чтобы прельстить и избранных. Но пророка того должны вы предать смерти, за то что уговаривал вас отступить от Бога».

– И ещё сказано: «Не судите, да не судимы будете».

– В чём же вина моя, в том, что следую букве закона? Ведь сказано было пророками: «Не уповайте на человека, коего дыхание в ноздрях его, а надейтесь лишь на Господа нашего». Не в том ли причина твоих обвинений, что хочешь ты, просто избавится от меня?

– Никто не спорит, Бальтазар, что мало есть тех, кто знает лучше тебя Священные книги, – усмехнулся Мельхиор в ответ на это. – Но следуя букве закона не обязательно казнить людей не похожих на тебя, лишь потому, что не можешь ты осмыслить причину всей непохожести. И да, ты прав, велик Добрабран и всё королевство его, а только тесно нам в нём с тобою. Беда братьев наших не в гонениях Первосвященника, а в том, что видим мы друг в друге врагов – лишь в единстве наша сила и наше спасение. Но слишком разные мы с тобою, чтобы быть вместе и не смерти я твоей жажду, а справедливости. Я обвиняю тебя, в напрасном убийстве и пусть рассудит нас Братский круг.

– Ничтожны твои обвинения, но в чём–то ты прав. Я соглашусь с твоими словами, предоставив судьбу решению братьев, хотя и не чувствую за собою вины. Но прежде чем вы скажете слово своё, братья, хочу спросить вас, кто думает так, как брат наш Мельхиор?

Экзархи сидели в порядке значимости и самые низшие по рангу первыми поднимали свой посох, что помогал им в дороге и был грозным оружием в умелых руках. Девять из десяти голосовавших жрецов подняли жезл, что означало «Да», лишь Роланд, преданный Бальтазару не сделал этого. Подобное обстоятельство смутило Бальтазара, он считал, что его сторонников больше чем противников, а оказалось, что остался один. Было ли это следствием сговора, подкупа, запугивания или они поступили так от чистого сердца, не одобряя его поступка, уже не имело значения. Опальный жрец остался в меньшинстве, и обида на братьев, что знали его гораздо дольше, чем казнённого им лжепророка, а многие из которых были обязаны если не всем, то многим, кольнула сердце, и он ответил: – Ну что же, раз братья решили, пусть будет так. Я пойду по Кругу.