Текст книги "Серебряные стрелы"

Это был ритуал, сохранившийся с незапамятных времён, когда человек, которого предавали суду, шёл по кругу сидящих в креслах жрецов, и каждый должен был принять решение, вложив в потемневшую от времени бронзовую чашу Судьбы деревянный кружок определённого цвета. Чёрный цвет означало «виновен», красный – «нет», а круг без окраса говорил, что судья воздерживается от принятия решения.

Взяв чашу, Бальтазар пошёл по кругу. Жетоны были окрашены лишь снизу, их клали бесцветной стороной вверх, в специальные отверстия, соблюдая таинство голосования. В душе его оставалась надежда что, голосуя тайно, братья изменят решение, но когда он достал подставку с лежащими в них фишками и перевернул окрашенной стороной вверх, вставив дощечку в специальные пазы, оказалось что все они чёрного цвета.

– И так, братья сделали выбор, – подвёл итог Мельхиор. Как и тот, кого судили, он не имел права голоса, являясь инициатором в данном вопросе. – Что из этого следует, ты прекрасно знаешь, Бальтазар, потому что сам не раз был на моём месте. Больше ты не жрец и отныне не имеешь права вести проповеди от имени Господа нашего, как и наставлять братьев и быть судьёй в духовных спорах. И каждый из братьев кто увидит тебя за этим, должен хлестать тебя плетью в первый раз, а во второй предать смерти. И отныне и до конца своей жизни ты будешь носить чёрное, в знак того, что больше не брат нам. Из милости нашей и уважения к былым заслугам мы, одиннадцать экзархов Отвергнутого Бога оставляем тебе твоё имя. Да будет так, пусть очиститься круг наш от скверны и нечистого духа.

Бальтазар разделся, сняв белую священную рубаху, которую носил всю жизнь, снимая на короткое время, лишь для того, чтобы одеть другую и теперь ощущал себя совершенно незащищённым, словно отняли у него половину души и сердца. Будучи наиболее преданным его учеником, Роланд взял снятую им одежду и положил на горящий алтарь. Ткань начала тлеть, а потом загорелась и пока не сгорела полностью все стояли, читая молитву и перевязывая при этом пояс.

Бальтазара это уже не касалось. Выйдя нагим из залы, где жрецы совершали молебен по усопшему брату – ведь для них он был уже мёртв – бывший верховный жрец одел лежащий на стуле плащ и, набросив на голову капюшон, вышел из дома. Он шёл не торопясь по выложенной камнем дороге, уходя от дома Мельхиора, когда запыхавшийся Роланд нагнал его:

– Отче, прости меня! Ты сделал меня тем, кто я есть сейчас и я попросту тебя предал, но я не мог иначе. Я не ослушался, когда ты сказал мне стать учеником Валаама и посадить его в твою лодку, но видит Бог, я не хотел его смерти и думал, что ты просто увезёшь его. И когда голосовали против тебя, я высказался в твою поддержку, но когда пришло время ставить эти чёртовые фишки, я увидел, вдруг Валаама и рука сама потянулась к чёрному. Я не люблю Мельхиора, но в том, что церковь наша станет сильнее, когда не будет в ней внутренних распрей, он, пожалуй, прав. Прошу, прости меня Отче!

– Ты поступил правильно, сын мой духовный и я не только не осуждаю, а даже горжусь тобою. Больше тебе не нужны мои наставления, и теперь ты сам можешь идти, наставляя других.

– Что же Вы будете делать дальше, Отче, – спросил Роланд, утирая выступившие слёзы печали и радости.

– Возможно, я поступил жестоко, но уверяю, тот человек был не тем, кем казался тебе. Я верю, крылатое солнце открылось нам неспроста и всё что мне остаётся сделать теперь, это найти настоящего Пророка. – Бальтазар ушёл, тяжело опираясь на посох, и Роланд молча смотрел ему в след, пока старик не скрылся из глаз в изогнутых переулках Верхнего города.

***

Сопровождаемая отрядом рыцарей карета королевы Элисандры, не успев вернуться затемно в Добробран, остановилась на отдых во владениях одного из своих вассалов. Замок лорда Карстона лежал в стороне от дороги, и это место было наполовину постоялым двором, наполовину фермой, в которой покои домочадцев соседствовали с клетями, в которых держали мелких домашних животных.

Наступали трудные времена, и от способности королевы убедить лордов не скупиться на расходы зависела численность войска. Многие из землевладельцев готовы были ссудить ей определённое количество золота, но отправлять на войну своих рыцарей не спешили. Почти всё Элисандре приходилось делать самой, и сейчас она не сидела на месте, собирая армию.

Пожалуй, такого не должно было быть ведь долг присягнувшего на верность трону дворянина и заключается в том, чтобы в случае необходимости выступить без промедления по зову короля. Вот в этом–то и крылась загвоздка. Не воевавшее двадцать лет войско потеряло если не свою боеспособность, то, по крайней мере, мобильность и слаженность действий. Да и многие из баронов, не видели такой уж нужды сражаться за Кротовьи Норы, хозяина которых не особо любили за своенравие, указывая на то, что если бы подобное случилось с ними, Роб Хелфорд ни за что не пришёл бы на помощь.

Объезжая владения вассалов Элисандра корила себя, что упустила из виду этот момент, фактически оставшись без армии. Такое не должно повториться – говорила она себе, не зная впрочем, чем закончится начинающаяся война. В предыдущей удалось победить, заручившись поддержкой южных соседей, уступив половину спорных земель, но теперь предложить им было нечего. Хотя отношения между Добробраном и Ланчестероном были хорошими, вряд–ли местный владыка не воспользуется шансом наложить свою руку на оставшуюся часть. После смерти Салозара он сватался к Элисандре, надеясь женитьбой объединить их земли. Но этот союз был невыгоден ей, ввиду незначительности соседних территорий, расположенных прямоугольным выступом на побережье Азгорского моря, да и сам Арум, невысокий вечно пахнущий потом и бараньим жиром толстяк, словно покрытый шерстью из–за густо растущих на теле волос не нравился женщине. Хотя её чувства и не играли здесь роли.

Принц Арум отказ её воспринял как оскорбление и принял участие в войне с Византием лишь по настоянию своего престарелого отца, тогдашнего владыки, да из–за явной выгодности компании. Теперь же, став хозяином королевства он будет внимательно следить за развитием событий, и для неё было очень важно как можно скорее решить с возвратом Кротовьих Нор. Королева была уверена, что шпионы Арума докладывают ему о происходящем в Добробране и он, словно притаившийся паук ждёт возможности нанести удар, присоединив к своим землям очередной кусок её территории. Как Элисандре хотелось вместо того чтоб воевать с северянами направить легионы Непобедимых на юг, сбросив в море этого жирного недомерка.

Поменяв лошадей и немного отдохнув, она думала уже отправиться дальше, чтобы к рассвету оказаться в Высоком замке и с обеда заняться делами, которых в её отсутствие накопилось немало. Всё приходилось делать самой и вопрос преемственности с таким трудом полученного престола, хотя и не стоял ещё остро, но, тем не менее, задуматься об этом было нужно. Детей у неё не было и уже не будет, с роднёй она порвала много лет назад, под страхом смерти запретив родственникам даже приближаться к Добробрану, а это значило, что взяв чужого ребёнка, ей придётся воспитать его как собственного, сделав будущим королём. Процесс был не одного дня и даже года, поэтому тянуть с этим не стоило.

От мыслей её отвлекло поведение запряжённых друг за другом лошадей. Раздувая ноздри, животные вдруг впали в явное беспокойство, как бывает обычно при близком появлении опасного зверя и конюхам с трудом удавалось держать их на месте. Дорога здесь была весьма оживлённой, хотя лес начинался совсем рядом, крупные хищники давно уже тут не показывались, предпочитая более лёгкую добычу. Небо затянуло тучами, и разглядеть что–либо за освещённым факелами пятном было нельзя, но разносимый ветром запах, лошади почувствовали.

– Да что с вами такое! – кричал конюх, с трудом удерживая на месте беснующихся лошадей. Королева взглянула на стоявшего рядом хозяина фермы, держащего в руке свою знавшую лучшие времена фетровую шляпу, и тот ответил, неопределённо пожав плечами на её невысказанный вопрос:

– Наверно косолапый забрёл или волчья стая бродит в округе.

– Вряд ли волки или даже медведь привели бы коней в такой ужас, этот зверь пострашнее. В любом случае опасаться Вам нечего, моя королева, – произнёс своим скрипучим голосом Мастер Брандт, вглядываясь во мрак. Он почти заслонил её собой, понемногу вытаскивая меч из ножен и, хотя на улице было прохладно, Элисандра видела, как по бритой голове начальника Тайного Ордена бежит, стекая на шею, капелька пота.

Вдруг крупное существо неразличимое во мраке, огромным прыжком преодолев расстояние, оказалось в центре площадки, и кони не слушаясь больше кучера, рванули прочь. Но зверь не обратил на них внимания. Подняв вверх морду он принюхивался к запахам, выискивая тот, что привёл его сюда. Ощетинившись копьями, солдаты взяли зверя в кольцо, но тот сидел в прежней позе. Круг сжимался всё сильнее, воины уже могли разглядеть невиданную раньше тварь, на влажно блестящей коже, которой не было даже намёка на шерсть. Этот монстр походил на огромную обезьяну с волчьей головой, из под верхней челюсти которой выглядывали мощные клыки, размером с нож. Когда до приближающейся стражи осталось лишь несколько шагов, зверь с силой оттолкнувшись от земли, попросту перепрыгнул их, оставив за спиной. Теперь он больше не казался медлительным, через мгновение он был уже рядом с Элисандрой, неосмотрительно оставленной Мастером Брандтом.

Вытянув шею, чудовище всматривалось в черты её лица и, хотя во мраке было сложно что-то увидеть, обострёнными чувствами королева ощущала смрад его дыхания, она могла поклясться, что слышит, как падает из раскрытой пасти на землю слюна и ей казалось, что вот сейчас огромные челюсти сомкнуться на её шее. В этот последний миг своей жизни она не думала ни о чём, не было ужаса, подавляющего волю желанием выжить любой ценой и даже особого страха – она просто смотрела во тьму, видя лишь силуэт нависшей над ней фигуры, да ощущая приторный мускусный запах, исходящий от неё.

Вдруг пасть чудовища раскрылась, Элисандра успела заметить приближающиеся клыки и инстинктивно закрыла глаза, но зверь лишь облизал её лицо шершавым языком. В этот момент Командор вонзил длинный клинок под левую лопатку чудища, но смертельный удар казалось, только разозлил зверя. Восьмифутовый монстр заревел от боли и наотмашь ударил когтистой лапой Мастера Брандта. Тот отлетел в сторону, с трудом снова обретя возможность дышать, и в это время стражники несколько раз попали в зверя из лука, отвлекая на себя. Повернувшись к ним, он принял бой, нанося бьющим его копьями солдатам удары страшной силы. Держащийся за ушибленную грудь Командор, схватив королеву за руку, втащил внутрь деревянной постройки. Он закрыл мощную дверь деревянным засовом, для верности подперев дубовым брусом, и повернулся к Элисандре.

– Мы могли спасти их, – произнесла та, слыша крики боли и ужаса за стеной. Чьё–то тело тяжело ударилось совсем рядом о сложенную из стволов деревьев стену, потом послышался звук раздираемой плоти, предсмертный хрип и в щель под дверью потекла багровой лужей пряно пахнущая кровь.

– Уже нет, моя Королева. Я вогнал клинок по рукоять в сердце этого дьявола; или его сердце, где–то в другом месте, или у него его нет вообще, – печально глядя на свою госпожу ответил Мастер и потребовал неожиданно: – Раздевайтесь.

– Что?

– Королева, если Вы хотите пережить эту ночь, делайте, так как я говорю. Эта тварь чувствует Ваш запах, что бы сбить её со следа нужно избавиться от Ваших вещей.

Женщина стала снимать одежду, складывая на постеленный плащ; ей было жаль дорогого платья, а особенно золотых украшений, но Командор остался неумолим. Вначале он бросил в камин с тлеющей золой охапку сухих веток, а когда пламя разгорелось, зашвырнул туда тюк с одеждой. В это время женщина брезгливо стирала платком со своего лица и шеи остатки слюны облизавшего её страшилища, и с отвращением швырнув платок в пламя камина прошептала: – Ну, здравствуй, сынок.

Покончив с вещами, Мастер Брандт вернулся к стоящей к нему спиной Элисандре и, набрав пригоршню навоза в клетке со свиньями, принялся втирать в её тело. После этого он предложил королеве сделать также и спереди.

– Разве это так необходимо? – нерешительно спросила та; брезгливо макнув палец в кучу дерьма она провела тонкую линию сначала по одной щеке, потом по другой. Отрицательно покачав головой Мастер, зачерпнув ладонью зловонную субстанцию, принялся мазать ею тело женщины.

– Если Вы намереваетесь, остаток жизни провести с этой тварью, то можете оставаться, я же собираюсь убраться отсюда как можно быстрее. Поверьте, защищать Вас больше некому, – шум сражения стих, лишь были слышны мощные удары в стену, закрытые ставнями окна и дверь. Чудовище пробовало их на прочность, но даже ему, обладающему огромной силой, сложенный из брёвен сруб оказался не по зубам. Разъярённый монстр заскочил на крышу, намереваясь проникнуть внутрь через дымоход, но был слишком крупным для этого и тогда принялся своим весом крушить черепицу и надо сказать в этом преуспел, но вместо того чтобы продолжить начатое, вдруг спрыгнул вниз и покружив ещё какое–то время вокруг исчез.

– Он больше не чувствует Вас, а это значит, пора уходить, – прошептал на ухо Элисандре Командор и спросил, указывая клинком меча на сидящего в глубине здания, молча смотревшего на них фермера. – Что прикажете делать с ним?

– Решайте сами, – тихо ответила королева, направляясь к подпёртой брусом двери, но Бенджамин схватив её за руку, потащил к чёрному ходу в противоположной стене. Было прохладно, и королева заметно дрожала от холода и пережитого потрясения. Желая согреть и скрыть наготу, Мастер накрыл её своим плащом, шепнув чуть слышно: – Ждите здесь.

Подойдя к всё также неподвижно сидевшему фермеру, со ставшим заметным вблизи расплывшимся пятном на промежности, он отточенным движением проткнул его левую грудь мечом и, опустив ладонь на лицо закрыл белёсые, словно выцветшие от времени глаза: – Упокойся с миром.

Подняв мертвеца на плечо, Командор вернулся к Элисандре, а затем, оседлав трёх испуганно храпевших в стойлах крестьянских лошадок, вывел их на улицу. Помогая своей госпоже, забраться на гнедую кобылу он спросил между делом: – Вы назвали себя матерью этого монстра?

Слуху Мастера можно было лишь позавидовать, и королева ответила, не глядя в его проницательные глаза: – Я разберусь с этим, Бенджамин, но вначале нужно выйти победителем из навязанной нам войны.

Рассвет разбавил молоком ночные сумерки, и когда заря уже вставала над горизонтом, два всадника ведя в поводу лошадь, с переброшенным через круп грузом показались у городской заставы.

– Пароль! – окликнул их стоящий на часах стражник, поворачивая в их сторону наконечник копья.

– Сова, – произнёс Командор, на что солдат, совсем ещё юноша возразил, не уходя с их пути, но и не поднимая тревоги висевшим рядом с ним небольшим колоколом:

– Пароль неверный.

– Да как неверный, чёрт бы тебя побрал! Я же сам его придумал вчера.

– Позавчера Мастер, вчера был «Ворон».

– Сова, ворон – ты меня с ума сведёшь своими вопросами. Раз узнал, то почему не впускаешь?

– Я узнал не Вас, а ваш голос, а не пускаю потому, что пароль неправильный.

– Чёрте что, будь ты не ладен! – выругался Бенджамин Брандт, вдруг выйдя из себя. Вообще–то он не позволял себе повышать голос на подчинённых и в более сложных ситуациях, но видно потеря дюжины солдат, разорванных чудовищем и последовавшее за тем ночное бегство, выбили его из колеи. – Так позови своего командира и пусть тот откроет проклятые ворота, если Командор тайного Ордена для тебя не указ!

– Открывай Людвиг, немедленно или я тебя собственноручно четвертую, – прошипел ему на ухо появившийся начальник стражи, узнав не только Мастера Брандта, но и его спутницу, уже успевшую умыться в ручье неподалёку и хоть как–то привести себя в порядок.

***

Известие о начале войны пронеслось по бывшим пяти королевствам. Глашатаи на базарных площадях зачитывали королевский указ о не действии больше мирного договора между Севером и Югом, призывая горожан идти в королевское войско, а людей зажиточных делать пожертвования на военные нужды.

Постепенно стягивая легионы к границе, в Зелёном Доле через сеть лазутчиков внимательно следили за происходящим на вражеской стороне, и как только армия Элисандры пришла в движение, в королевском дворце собрался военный совет.

По старой привычке опёршись о борт огромного стола, с выставленными фигурками воинов на большой карте, Маршалл Райт долго мрачно разглядывал её, а потом произнёс, взглянув на Рей Гарда:

– Элисандра двинет своё войско от Вороньего камня вдоль Ливенхолла. Этим она убьёт сразу двух зайцев, а возможно даже трёх: перережет снабжение провинций, Кротовьи Норы окажутся под угрозой окружения и это кратчайший путь к Зелёному Долу.

– Неужели она всерьёз думает взять в осаду город? – удивлённо спросил король, на что Маршал лишь пожал плечами.

– Возможно, она рассчитывает на то, что ощутив слабость власти провинции взбунтуются. Но она опоздала, сейчас там нет силы, способной бросить вызов, даже при помощи столь могущественного союзника, – заметил Великий Канцлер. После битвы в долине Ливенхолла отношение Маршалла к Сириусу изменилось, если он и не воспринимал его как равного себе в военном деле, то больше не возражал против присутствия на советах. И хотя здесь присутствовало немало военачальников, живо обсуждавших ситуацию до прихода короля, при нём говорил только, сир Сайман.

– И что предлагает Совет? – задал новый вопрос Рей Гард, ответив склонённой головой на реплику друга, в знак того, что он принял его слова к сведению.

– Не ждать пока их орды вторгнуться на нашу землю, а встретить на ничейной земле. За Вороньим камнем начинаются обширные низины, весной и осенью их часто подтапливает в разлив и от обильных осадков, но сейчас лето и земля там тверда. Вот здесь мы и примем бой.

– Разумно ли это? Их армия не слабее нашей и что будет, если мы потерпим поражение? Дорога во внешний мир закрыта территорией Добробрана, и помощи ждать неоткуда даже в том случае, если наш единственный союзник, княжество Роз решит прийти нам на помощь. Не лучше ли дать им разделиться на части и разбить по–отдельности, пользуясь знанием местности и поддержкой народа? – возразил ему король, меняя расположение деревянных «войск». Переставив фигурки пеших и конных воинов на новые позиции в трёх разных частях карты, он, имитируя встречные удары солдатиков с пятиконечной звездой на щитах, свалил их.

– Поздравляю, Ваше Величество, Вы только что разгромили легионы «Непобедимых», – непочтительно «похвалил» его Маршал Райт. – Жаль, что в жизни это сделать будет намного сложнее.

– Так Вы возражаете против этого?

– Возражаю, так как считаю затею никудышней. При всём уважении к Вам. Уклоняясь от решающей битвы, мы отдаём инициативу в руки южан вместе с обширными территориями своих земель, уповая на контратаки и поддержку черни. Но неизвестно кого поддержат в бывших владениях мятежных принцев, и уж тем более за нас не выступят жители Кротовьих Нор. И почему Вы решили, что мы обязательно проиграем? Пусть костяк Вашей армии не так велик, как хотелось и многие воины лишь недавно взяли в руки оружие, но у Элисандры дела обстоят ещё хуже. Говорить о преимуществе армии Юга, значит изначально готовиться к поражению. Всё будет зависеть от храбрости воинов, умения полководцев, и воли Богов.

– Если Вы настаиваете на одной битве, значит, так тому и быть, – упавшим голосом подвёл итог совета Рей Гард. Он пытался, скрыв свои чувства придать голосу твёрдость, но так и не смог и это ещё больше расстроило молодого короля. – Прикажите войскам выдвигаться навстречу неприятелю, и когда придёт время, мы сразимся.

– Значит ли это, Ваше Величество, что Вы лично возглавите поход? – с почтением задал вопрос Великий Канцлер, на который король тут же в сердцах воскликнул: – Что толку сидеть здесь! Придётся мне расхлёбывать кашу, которую Вы заварили, отняв Кротовьи Норы, раньше никогда не принадлежавшие ни одному из моих предков.

– Я заварил эту кашу, потому что того требовали государственные интересы. Барон Хелфорд пригрел в родовом гнезде стаю стервятников, разорявших приграничные территории, безосновательным обвинением Ваших подданных в жестоких убийствах покрывая насилие. Кротовьи Норы теперь наши новые владения и мы сразимся за них, когда потребуется, – решение было принято и военачальники Рей Гарда, прощаясь с ним, начали расходиться. Люций верховный жрец и первосвященник храма Семи Богов тоже присутствовал здесь. Теперь ни одно важное событие в жизни королевства не проходило без участия Ордена жрецов, определявших после принесённой жертвы угодно оно Небу или нет, а сам старик стал очень влиятельным человеком, по сути, третьим во властной иерархии и даже своенравный Маршал вынужден был молча терпеть его присутствие. Рей Гард выполнил обещание, пожертвовав обширные наделы земли, но материальное благополучие Ордена никак не отразилось на Первосвященнике, он остался всё тем же аскетом, укрощавшим плоть постом, а душу молитвой и внешний вид его практически не изменился со времени коронации.

– Послушайте Люций, – остановил Рей Гард степенно шедшего к выходу жреца; последние люди покинули залу, и слуги, собрав фигурки, сворачивали больше ненужную карту. – Помнится, Вы говорили, что для королевства начинаются благословенные времена, но вряд ли новую войну можно назвать так.

– Войны не будет, Ваше Величество, – остановившись, с достоинством ответил жрец со смиренным полупоклоном.

– Как не будет, – изумлённо воскликнул король, а более сдержанный в чувствах Сириус лишь удивлённо взглянул на него, – когда она уже идёт, и может быть завтра, тысячи воинов погибнут на поле боя.

– Войны не будет, – всё так же тихо повторил старик. – Она не угодна небу и Боги не допустят её.

– Ты либо болен, либо безумен: полчища Элисандры стоят на границе, утром мы двинемся ей на встречу и либо разобьём её легионы, либо падём, не посрамив чести, – вступил в разговор Канцлер.

– Не будет ни того, ни другого, а безумцы вы, раз думаете, что можете навязывать волю Небу. Ни один воин не погибнет в ближайшие дни на поле сражения.

– Может быть, ты ошибся, жрец и что-то напутал, принося жертву, или неправильно истолковал знамения, – начиная, злится на упрямство Первосвященника, произнёс Рей Гард.

– Я могу ошибиться, но Боги нет. Только проклятый не слышит того, что говорит ему небо. Осторожнее, милорды, Боги милостивы, но лучше не испытывать их терпение, – закончив, Люций почтительно поклонился им, сложив руки на животе и развернувшись вышел, не ожидая позволения.

***

– Ты не знаешь, кем он был? – спросил Людвиг, проявивший бдительность стражник у городских ворот, когда тело покойного фермера было предано земле.

– И знать не хочу, но одно мне известно доподлинно: если бы ты тогда не стал пререкаться с Командором, мы бы сейчас не оказались в этом дерьме, а попивали эль в таверне, – огрызнулся напарник, очищая лопату от комьев налипшей грязи, скептически глядя как тот тянет по траве тяжеленный камень. – Напрасно ты это затеял. Или ты думаешь, что покойник вылезет из могилы?

– Чем потешаться, лучше бы помог. Не по совести это, лишить человека не только жизни, но и памяти.

– Нет уж, сам надрывайся, раз тебе так хочется. В конце концов, это ведь ты затеял всё это, да к тому же снова начинаешь лезть ни в свои дела, – товарищ накинул капюшон, недовольно глядя на чёрные тучи, кружившие над ними, из которых уже срывались холодные мелкие капли. Начинающийся дождь обещал, нескоро закончится и поэтому ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Уложив камень на только что засыпанную могилу Людвиг воткнул рядом с ним суковатую палку и, посчитав миссию выполненной вскочил в седло; больше задерживаться здесь было незачем. С притороченным к крупу третьей лошади шанцевым инструментом всадники покинули затерянную в лесу поляну, лишь только торчащая из земли палка напоминала о том, что здесь покоится крестьянин, невольно увидевший то, чего видеть ему не стоило.

Дождик шёл и шёл, он не был похож на мощный, но скоротечный летний ливень, скорее на осенний способный идти днями и даже неделями обложной дождь. Когда же на третий день осадки всё–таки прекратились и, сквозь прореху облаков показалась пошедшая на убыль луна, заметно просевшая над погребеньем земля, зашевелилась, а заменявший обелиск кусок ветки вдруг зашатавшись, упал. Лежащий поперёк могилы камень заворочался, понемногу отползая в сторону и лишь когда больше ничего не преграждало пути, снаружи вначале показалась грязная кисть руки, а затем из под земли вылезло напуганное бледнокожее существо, когда-то бывшее окрестным фермером.

Существо долго оглядывалось по сторонам, а потом принялось жадно пить воду из собравшейся лужи. Утолив жажду, оно задрало вверх голову, принюхиваясь к доносимым порывами ветра запахам, затем вдруг завыло, но не волчьим протяжным воем, а каким–то придушенным: – А–ы–ы–ы…

Уже не человек, но ещё мало похожее на зверя нечто шло в выбранном им направлении; оно то поднималось на холм, то взбиралось на дерево, вглядываясь в округу, но вскоре, необходимость в этом отпала. Оживший крестьянин слишком хорошо знал эти места и по мере приближения к дому двигался всё уверенней и быстрей.

Прекратившийся было дождь, начался снова, но существо, по–видимому, это не волновало, как казалось, не ощущало оно и холода. Лишь на ходу поднимало вверх голову, открывая рот с наполовину сгнившими зубами, ловя срывающиеся с неба капли. Выбравшийся из могилы покойник шёл на двух ногах, иногда опускаясь на четвереньки – человеческое в нём неохотно уступало место своему новому положению. Но вот чаща кончилась, и взору его предстали обгоревшие руины сожжённой фермы, ставшей погребальным костром для погибших в ней солдат. Дождь почти потушил пепелище, лишь кое–где в глубине построек ещё вился дымок.

Недавний хозяин здешних мест замер, он снова принюхивался, пытаясь отыскать в смраде пожарища волновавший его запах. Промокшие брёвна горели неохотно, зато крыша выгорела полностью, и над остывающими камнями печи зияло скрытое тучами небо. Разутое своими могильщиками нечто скулило, наступая босыми ногами на горячие угли. Здесь запах стал сильнее и, цепляясь за угасающий разум, фермер, схватив лопату, принялся выгребать из камина золу с обломками нападавших досок и остатки не до конца сгоревшей одежды королевы, в которую оказалась, замотана почти не пострадавшая в огне маленькая шкатулка из железного дерева.

Раскрыв её, человекоподобное существо увидело драгоценности, что Элисандра перед бегством сняла с себя. Но не красота ювелирных изделий лучших мастеров Серединного Мира поразила бывшего земледельца – его завораживал исходящий от них запах. Отгоревшая балка перекрытия вдруг с грохотом рухнула совсем рядом и фермер, прижав шкатулку к себе, как самое ценное своё сокровище, временами переходя на бег, быстро пошёл к опушке видневшегося неподалёку леса, словно нависшего над отвоёванным у чащи клочком обработанной земли.

***

Делившая надвое королевство Севера долина Ливенхол, граничившая в южной части с Добробраном, сужалась в своём начале, зажатая с обеих сторон горными кручами отрогов Скалистых холмов, а дальше расширялась до обычных размеров по всей своей длине. Это место, прозванное Бутылочным Горлом, было единственной дорогой от Вороньего камня к Зелёному Долу и войско Рей Гарда, стало здесь лагерем, ожидая подхода неприятеля. Передовые отряды южан уже давно были здесь, но опасаясь разгрома, избегали сражения. Наконец, когда армия Добробрана накопила достаточно сил, подтянув тылы, легионы Непобедимых выстроились в боевом порядке для решающей битвы. Все дни до этого стояла ясная жаркая погода, характерная для второй половины лета, но в то утро набежавшие облака затянули небо, и оно потемнело, собираясь пролиться обильным дождём.

Это была ничейная земля; здесь не пасли скот, не выращивали хлеб, и ковыльные травы привольно росли в половину человеческого роста. Но теперь самые мощные армии этой части Серединного Мира готовились густо полить её кровью, а над местом скорой битвы кружили голодные грифы, ожидая поживу. Две линии стоящих друг против друга воинов разделяло расстояние выпущенной стрелы, время шло, капли дождя срываясь с неба падали на закованных в броню рыцарей и пеших ландскнехтов. Наконец строй расступился, пропуская конного воина на кобыле пегой масти. Гарцуя, рыцарь промчался вдоль ровной линии опустивших на землю щиты солдат и они, потрясая копьями, приветствовали его одобрительным рёвом. То была давняя традиция, и не каждый находил в себе смелость бросить вызов судьбе.

На противоположной стороне по правому флангу стена сомкнутых щитов северян дрогнула, выпуская своего бойца. Это был настоящий гигант в чёрных доспехах, на под стать ему огромном рыжем жеребце в зелёной попоне с родовым гербом хозяина. Доскакав до середины своих позиций, под подбадривающее бряцанье мечей о щиты он остановился и, отсалютовав королю, поднятым вверх копьём, опустил забрало, готовясь к поединку.

Его противник поступил так же и чуть промедлив начал разбег. Оба рыцаря неслись навстречу друг другу, целясь копьями длиною в четыре с половиной ярда в середину туловища неприятеля, и их кони огромными скачками стремительно сокращали расстояние. На поле всё разом стихло, был слышен лишь топот копыт приближающихся к середине лошадей, серая кобыла оказалась на удивление резвой и почти наверстала упущенное. И вдруг когда расстояние сократилось настолько, что казалось ещё мгновение, и наконечники копий сойдутся с металлом брони, небеса разверзлись.

Вначале ослепительно сверкнула молния, ударив в то место, где рыцари сошлись в смертельном поединке, а потом грянул немыслимой силы гром, сотрясая не только небо, но и землю. Тяжёлые капли дождя барабанили по металлу доспех и истосковавшейся по влаге земле, а от затянувших небо туч сделалось темно. Обе армии неподвижно стояли, глядя на дымящиеся трупы сражённых небесным огнём конников. Время шло, дождь лил, не переставая, но потрясённые случившимся воины казалось, не замечали его.

В этой низинной долине не было холмов, и для обзора Рей Гард приказал соорудить смотровую площадку, с которой он собирался руководить сражением. Крытая навесом вышка сейчас была единственным сухим местом и полководцы, не зная, что делать дальше ожидали приказа от своего суверена, но он тоже молчал.