Текст книги "Заметки о неспортивном поведении. И не только о спорте"

Сборы, море, волны, воронок

1 часть

Раз на летних сборах жили в Адлере на улице Ленина. Недалеко от нашего общежития располагался стадион, а около центрального входа был небольшой зал тяжелой атлетики с сауной в подвале двухэтажного помещения.

Зал был и правда небольшой. И наша команда разбилась в первый день на две группы по 6 человек, чтобы не мешать тренировочному процессу. Шестерки стали меняться часовым режимом посещения зала. Одна утром, вторая вечером на следующий день наоборот.

Но это было только первые три дня пребывания на сборе. Погода, море и девушки с пляжа привнесли в нашу команду сильные изменения в тренировочный процесс. Почти все стали ходить на тренировки только утром. Одни тренировались на стадионе, занимаясь ОФП. А другие пыхтели в зале под лязгающим металлическим звоном штанг.

Такой график тренировок позволял нам освободить больше времени для морских ванн и вечерне-развлекательного моциона.

Тренировка утром, если можно назвать полдень южным утром, начиналась на стадионе с тяжелоатлетического бега. По первому свистку тренера, спортсмены выстраивались, подталкивая друг друга у стартовой черты стометровки. После второго свистка, независимо от фальстартов, каждый из ребят срывался с места, стараясь вырваться вперед оголенной по пояс группы. Но уже через тридцать метром мастера спорта всего Советского Союза переходили на спортивную ходьбу и, не доходя первого поворота, часто оборачивались на стартовую линию. А после того, как кто-то кричал, что Михалыч сел на скамейку, изучать газетные новости, слонопотамы пренебрегали своими дорожками, сваливались в кучу к ведущему. Как правило, ведущим был тот, кто утром мог поделиться пляжными-морскими или ночными-заморскими приключениями. И за пересказом и хохотом дружина довольная перешагивала финишную черту.

Не всегда все стартовавшие заканчивали дистанцию в 400 метров. Бывали случаи, когда кто-то сходил с круга и падал на зелёное поле, а кто-то в три погибели прислонялся к трибунам, зажимая своими ручищами живот и безвольно плюхался на скамейку. Хоть парни наши и выглядели красавцами-атлантами, но, видимо климатические условия побережья Черного моря и не менее яркий пересказ ведущего забега, выбивал их из сил закончить доблестно дистанцию. Заразительный смех, по-мальчишески громкий, подкашивал их мощные ноги.

Потом неполная половина группы шла в зал, а, как правило добрая, то есть многочисленная часть, оставалась на стадионе на реабилитационный тренинг. Это сейчас многим известно из соцсетей или от персональных инструкторов, что работа с тяжестями приводит к протрузиям и грыжам. Тогда же нам никто не говорил об этом. Может по незнанию такого исхода или же тщательно это скрывали от нас, заразившихся еще с детства спортом, призывая к победам на помостах. И только интуиция подсказывала мастерам железа, что «лежачие» упражнения с хорошим расслаблением благоприятно могут сказаться на долгосрочное поддержание здоровья. Ведь не зря часто спортивные сборы называли оздоровительными!

Вот почему в утренние тренировки на стадионе почти все загорали, отжимаясь от импровизированных скамеек-трибун. Время отдыха между подходами определялось свистком тренера, просматривающего криминальную хронику «Черноморской здравницы» или храпом товарища, лежащего рядом между скамейками трибуны.

Солнце припекало и расслабляло утомленные тела спортсменов, подготавливая их к ночным нагрузкам.

В зале уже с утра было душно. Рвать и брать на грудь без лямок было невозможно. Пот ручьями стекал на ладошки. И, как назло, помосты были расположены около окон. Окна были высотой в три метра. И солнце попадало, как минимум, на половину площади небольшого зала (12х6).

Я проводил основные тренировки после ужина. Мне почему-то часто тренеры на сборах шли на уступки. Открывал на распашку одно окно перед рабочим помостом и тренировался, иногда посматривая в окно на фонари, освещающие стадион. Вечером можно было себя грузить.

А утром у меня всегда были оздоровительные солнечные процедуры.

На этом стадионе я впервые попробовал себя в легкоатлетической дисциплине – спринт с барьерами.

Последние шесть дней сборов меня на стадионе взяли на поруки девушки из команды минского «Динамо».

Когда я увидел, как три девушки вынесли на стадион барьеры и стали тренироваться, я попросился «попрыгать» на их территории.

Слово за слово, и они стали меня учить преодолевать барьеры «шагом». Даже их барьер в 84 см преодолевать «шагом» для меня коротышки было очень сложно. Я доставил девушкам массу удовольствия своими шажками в припрыжку. После первой такой непривычной для меня нагрузки ножки мои не давали мне ночью покоя, дергаясь, как у зверя, попавшего в капкан.

На следующий день я вынес десятикилограммовый диск на стадион. И стал учить своих юных наставниц приседать с ним над головой на вытянутых вверх руках. Тут уже я отпускал шуточки над их убогой гибкостью и скромной моторикой движения.

В последний день легкоатлетического тренинга я преодолевал барьеры, как юная лань, чем удивил красавиц. Я даже три раза пробежал с девушками стометровку с барьерами (классическая дистанция для женщин с барьерами). И трижды не дотягивал всего несколько секунд до бронзового зачета в забегах. Но и четвертые места меня не огорчали, а давали надежды на утешения вечером «медалистками забегов».

Строгая дама-тренер девушек, которая иногда к ним подходила на тренировках, не обращая на меня внимание, после забегов заговорила со мной. Она у кого-то узнала, что завтра мы уезжаем и она рада, что девчонки эти дни не сбегали со стадиона через полчаса, как раньше. Мы еще немного поболтали и, пожав руки, попрощались. Через несколько лет я узнал, просматривая журнал «Легкая атлетика», что это была великолепная спринтерша Мария Иткина – многократная рекордсменка мира и четырехкратная чемпионка Европы (в 1954—62 гг).

Аэропорт был от нас в шаговой доступности, что позволяло нам жаловаться тренерам, почему мы не можем выспаться к 10 утра, когда в столовой накрывалась скатерть самобранка для нашей команды. Это была хорошая отмазка для тех, кто прибегал в столовую не с улицы вождя пролетариата. (Напомню читателю, что мы жили на улице Ленина.) Но на ужин мы приходили все вовремя и быстро исчезали кто куда из душной столовой, освобождая место отдыхающим.

2 часть

Дни на сборах пролетели быстро, а ночи мигом.

Ранним утром мы улетали в Ленинград.

Наш самолёт второй раз задерживают.

Полусредневес: – Может рванем купаться, зря что ли этот аэропорт у моря. Такой шанс ещё раз окунуться в Черном море.

Тяж-1: – Может поедим, а потом пойдём купаться.

Легковес: – Да, успеем, сказали же, что раньше двух посадку не объявят. Что здесь идти до моря.

Тяж-1: – А вещи?

Полусредневес: – Камера хранения!

Тяж-1 к Тяжу-2: – Только туда и обратно. Ты с нами? Когда ещё на море поедем?

Тяж-2: – Через кафе согласен.

Я с Мухачом присоединился к компании. Остальные играли в храп (карточная игра) с тренерами.

Когда мы выходили из кафе, услышали, что ещё задержали другие рейсы. Зал ожидания наполнялся пассажирами, а мы на пляж.

По рублю и мы на двух машинах через две минуты у моря.

Адлер. Аэропорт 70-х г.

Волны на море появились, когда мы уходили с пляжа, а так море было спокойным. Ветер поддувал нам в спину. И мы быстрым шагом пошли к аэропорту.

Легковес: – Если посадку опять перенесут, мы ещё раз на пляж смотаемся.

Перенесли. Захотелось опять на пляж. Нет, не из-за ветра переносили наш рейс – по техническим причинам. Говорили, наш самолёт ещё даже за нами не вылетел. Остальные продолжали обогащаться или разоряться.

Легковес: – Вы как? Ну, пойдём. Меньше двадцати минут в припрыжку и бултых…

Легковеса колбасило от моря.

Я: – Может на такси?

Тяж-2: За треху я вас донесу!

Пошли пешком по проторенным тропам.

Море волнуется, раз море волнуется два…

Подходя к морю, как увидели волны, сразу раздумали заходить в воду. Но берег был забит отдыхающими плотнее, чем зал ожидания, который мы только покинули.

Мы ватагой в море. Только показать другим пляжникам, что мы смелые, что не боимся шторма, что мы с Балтики. Покувыркались пару минут, пока резинки на плавках не растянулись от морского дна, и сразу на песок греться.

Тут и началось.

Спасатель: – Почему в шторм купаемся? И так далее, но без мата…

Солнце припекало. Ветер вроде стих, а волны еще слаще стали зазывать.

Легковес: – Я в море!

Тяж-1: Я тоже, а то пузо сожгу.

Тяж-2: Я полежу с мухачом.

Полусредневес и я развлекали девушек, играя в карты.

Толпа около моря разгорланилась не на шутку. Я встал и увидел картину «На море». Легковеса болтало по волнам, как «Танин мячик», а Тяж-1 сидел около берега в воде и нам махал руками.

Я с Тяжем-2 помогли выбраться Легковесу. А Тяж-1 так и сидел в воде, подплывая и отплывая от берега. Оказалось, море унесло его плавки. Нам пришлось дать ему рубашку, чтобы он смог прикрыться ей, выходя из бушующего моря. Но когда он был уже в шаге от берега, волна опрокинула нашего тяжика и унесла в даль морскую. Только с третьего захода тяжик подплыл к берегу. Он уже не сопротивлялся стихийному казусу, и, поддерживаемый нами под ручищи, дошел до своей одежды гордо, как голый король… Толпа провожала его дефиле бурными аплодисментами.

И в это время к нам подошли два милиционера и спасатель. Вот он милицию и вызвал.

Без документов…

Нас шестерых в вонючий воронок. Сказали, что в участок для выяснения личностей. Сидим мы в железной темнице, свет проникает только в щели дверей. Куда-то подъехали. Но нас не выпускают. Сидим горюем. Тут открываются двери и на нас сурово смотрит старший тренер.

Нас подвезли к зданию аэропорта сразу. Оказывается, что милиционеры давно нас приметили на пляжной косе. Один из спасателей рассказал о нас, кто мы и откуда.

И они решили нас попугать малость, чтобы дать нам понять, что они тут тоже чего-то стоят. Сначала на стадион позвонили, им подтвердили, что мы рядом жили, а сегодня выехали, потом связались с диспетчерами в аэропорту.

Хоть нам и неприятно было сидеть в воронке, но по рублю мы сэкономили.

Расставались дружно. Я им сказал, – как бы вы на нашем месте поступили, если в вашем городе купаться прохладно, а здесь в который раз рейс задерживают.

Легковес: – Ё-моё, опять задержали…

Я: – Тогда мы купаться. Шучу, шучу…

Наш самолет приземлился, мы успевали на метро.

В повествовании рассказа об этом сборе были пропущены многочисленные мелкие детали. Автор решил, что навряд ли литературная цензура одобрила бы их.

Ябида

Учась на третьем курсе, жил около Парка Победы. В то молодое время частенько по утрам бегал. Бегать я не любил. Но подышать свежим воздухом в хорошем парке после душной комнаты в общежитии – это меня заставляло иногда пораньше вылезать из постели. После пробежки и выбегал из парка Победы прямо перед остановкой автобусов и троллейбусов. И всегда натыкался на одного субъекта, стоящего немного в стороне от ожидающих свой номер маршрута людей. Про себя я его обозвал «кот в пальто». С первого взгляда солидный, но если приглядеться, то можно заметить, что эта солидность напускная и он старается скрывать свою неуверенность. Шляпа, пальто или плащ и кожаный портфель должны были ему предавать солидный вид. Но если обратить внимание на брюки и обувь, то их непрезентабельный вид, сразу говорил о человеке больше, чем шляпа.

И каждый раз пробегая мимо, я стал тихо бросать мужчине фразу: – Глупыш!

И бежал дальше. Почему я так поступал, я не могу себе объяснить и сейчас. Видимо какая-то космическая связь нас связывала.

И вот раз после пробежки, пью чай, прикусывая бутербродом с копченой колбаской, мне моя знакомая, к которой иногда заглядывал, когда не хотел идти на первые пары в институт, говорит: – Слушай, поговорить хочу с тобой. – Слушаю, – я немного напрягся. В голове прокручивая, что она мне сейчас выдаст: я в положении и… – К моему мужу пристает какой-то парень, – со вздохом продолжает, – Дурачком или глупышом его обзывает. Я ему: – «не обращай внимания, мало ли дураков на свете». – А он куксится, и не знает, как ему поступить?

– Ты права, не надо принимать близко к сердцу. Я уверен это временно.

Через пару дней пробегая мимо «знакомого», я тихо крикнул: – Ябеда!

Очередной Ленинградский пьедестал

Новый Год праздник здорового тела!

Перед тренировкой

Перед Новым Годом, 31 декабря приехал из института, сдав зачет. В хорошем настроении пришел в зал. Тренировалось немного парней, и, сыграв с ними пару партий в теннис, я стал делать толчковый швунг. Но уже через полчаса все ушли, торопились встречать Новый Год. Я начал приседать дошел до 150 кг и, делая по десять повторений, сделал десять или двенадцать подходов. В приемнике играла праздничная музыка, тренировался не спеша, в голове прокручивал соревнования в новом году и мечтал о росте результата. Утомив ноги, а вернее убив их, принялся за трицепс. Я любил его качать. Трицепс придает руке хороший объем и смотрится великолепно. Пять или шесть подходов мне хватило, чтобы забить трицепсы.

Резко накатила усталость и я пошел в душ.

Зима была снежная, в те годы всегда было много снега, я поплелся домой. Под свет луны я брел в валенках по тропинке. Освещения от заброшенного завода, где ребята сами сделали зал из цеха, не было. Только дойдя к бане, я вышел на расчищенную дорогу. Фонари на столбах горели через один или два, как всегда.

Войдя в квартиру, увидел накрытый стол, голод уже преобладал над усталостью. Но тут мама сказала, что в десять все сядем за стол, потерпи пятнадцать минут. Скоро – так скоро, и прилег на диван. Я согрелся и заснул. Проснулся ровно в десять, но первого января. Стол никто не убирал, все спали и я, сытно поужинав и позавтракав, пошел в зал, чтобы не томиться, слоняясь по углам.

В зале никого не было. Побегав по залу, стал делать, нет не приседания, прыжки со штангой, вес небольшой и ноги работают. Надо же чтобы они восстановились от вчерашнего объема. А приседать я бы и не смог нормально. К двенадцати подошел Слава Надеждин. Он заходил за мной, но мать сказала, что я ушел, наверное, в зал.

Поиграли в теннис, перекусили тем, что принес Славик и стали тренироваться вместе, в пять вышли из зала. Так встретил очередной год, 1978.

Многим покажется, что слишком пресно встречал я новогодние праздники. Но для меня, время проведенное в спортзале сравнимо с прекрасным времяпровождением. И я люблю праздники! В эти дни можно тренироваться по два раза в день, и остается еще свободное время. Помню, когда меня, школьника младших классов мало-комплектной школы, привозили в спортзал новой средней школы, я чувствовал себя там как в прекрасном дворце. И если я рассказываю кому-то или пишу об этом времени, на меня «нахлынывает» очень приятное чувство. И сейчас я в зале провожу по двенадцать часов в день, как минимум 5—6 дней в неделю, я не испытываю сильной усталости. Я нахожусь в своей стихии.

1971 г. Тяжелоатлеты пос. им. Морозова

Болгарский тренинг тяжелоатлетов

1 часть

Середина 70-х, плеяда великолепных болгарских тяжелоатлетов покоряет мировые рекорды и пьедесталы. И в тяжелоатлетических залах Ленинграда ходят слухи о секретных тренировках болгарских атлетов. Естественно, и меня не обошли эти «секретные» методики планирования нагрузок.

И вот первый опробованный мной и потом включаемый в тренинг вариант нагрузки в классическом упражнении.

В течение часа выполнять упражнение с перерывом в пять минут – первый подход с 85% весом, затем с 90%, 85%, 90% и т. д. Выходит таких 14 подходов за час.

И вот первые мои такие апробации «Болгарских нагрузок». Я разминался на тренировке в толчке и начинал отсчитывать подходы. Толкал 157,5, затем отдыхал пять минут и подходил к 165,0 кг и после пятиминутного отдыха опять к 157,5 кг, 165,0…

После такого толчкового часа, сил хватало только на небольшие приседания и наклоны со штангой. Организм не хотел больше эмоционально настраиваться на выполнение сложных технических упражнений.

Тяжело? Да! Но этот тренинг учит настраиваться на предельные веса, что очень важно на соревнованиях. Тренирует силовую выносливость на соревновательном уровне. Я частенько на соревнованиях толкал в одиночестве. И этот метод выполнения упражнения позволял мне делать три попытки на помосте, выполняя подход за подходом, с отдыхом максимум в три минуты. Притом, веса были иногда в районе 195,0—205,0 кг.

2 часть

Второй опробованный мной вариант, позаимствованный из «Болгарского тренинга тяжелоатлетов», приседания на 10 повторений с нагрузкой равной 90—95% (на выполнение этого задания) один раз в час, в течение 10 часов. Получается 11 подходов.

Тренировочный вес в этом упражнении был у меня 150,0 кг в 1974 году. Я для себя ограничился 6 часами и 7 подходами. Было таких три тренировки. Тренировка для меня проходила очень скучно. Телефонов «айфонов» в то время не было. Я почувствовал, что у меня теряется скорость в классических упражнениях. Выталкивание и подрыв делались, как на видео в замедленном действии. Мышцы ног восстанавливались тяжело. И больше экспериментировать не стал.

Но приседания «До Отказа» делал регулярно, раз в две недели. Как это выглядело: после основной тренировки, делал один или два подхода в приседаниях, 180,0 кг на 2—3 раза. Затем устанавливал например – 220,0 или 230,0 кг и приседал до отказа, «пока мне не помогут». И так три или четыре подхода. Повторений получалось в основном от 7 до 3—4 раз. И с чистой совестью шел в душ! (1978—1982 гг)

3 часть

Третий «секрет» болгарской тяжелой атлетики, который я почерпнул на сборах от одного тренера. Его сложно отнести к болгарскому методу тренировок, потому что с годами я встречал в нашей спортивной литературе, где описывали этот тренинг почти один в один, если не считать двойные тренировки в день.

Утренняя тренировка включает в себя два упражнения – рывок и толчок. Где спортсмен показывает результаты примерно на 10—7,5 килограмм меньше от лучших на данный момент. И вечером уже идет в каком-то из этих упражнений на рекорд.

Эта методика была опробована многими болгарскими атлетами. Она приносит хорошие результаты спортсмену, который не уверен в своих силах. Или для атлетов, которые испытывают сильное волнение на соревнованиях или на прикидках! Меня этот метод даже не заинтриговал. Я не любил поднимать максимальные веса на тренировках. Может причина была в том, что я и так часто выступал.

Баранка – нулевая оценка в сумме

Май 1979 г. С Сергеем Михайловичем Николаевым перед подходом

Да, да – «баранка» – нулевая оценка в сумме.

«Баранка» на чемпионате Ленинграда. Как ее расценивать – наверное ужасно. Чемпионаты Ленинграда и Москвы в те далекие годы квалифицировались, как республиканские турниры и очки обществам и клубам за командную борьбу на этих турнирах начислялись большие. Команды, попадающие в число первых получали большие субсидии на развитие спорта. А это значит – улучшение тренировочных баз, дополнительные выездные сборы на Черное море и т. д. Того, кто ловил «баранки» лишали талонов, иногда подвесов. Я не помню, чтобы меня отчитывали за нулевые оценки на чемпионатах Ленинграда.

В 74-м «баранка» в июне на чемпионате Ленинграда, но в декабре на Кубке города выполнил норматив мастера и стал серебряным призёром. Видно, поверили в мой будущий результат осенью.

В 78-м у меня была «баранка» на Кубке Ленинграда в ноябре, но в мае было «золото» на Чемпионате Ленинграда и в сентябре «бронза» на ВЦСПС, и я себя реабилитировал в декабре бронзой на Кубке СССР.

В 79-м в мае на чемпионате Ленинграда в рывке я получаю нулевую оценку. Но в толчке я установил рекорд города, очки за рекорд начислялись хорошие и я компенсировал часть своего провала в рывке. И притом, осенью я выиграл ВЦСПС единственный в городе. Так что мне везло что меня не снимали «с довольствия».

Трицепс, трицепс – ты могуч!

Еще в начальных классах отец мне внушил, что солидный объем шеи, предплечья и голени для мужчины-спортсмена означают его хорошее физическое развитие. И повсюду со мной, вернее, в руке или кармане, присутствовали арабские мячи, кистевые эспандеры. Этими незамысловатыми спортивными предметами я тренировал мышцы предплечья. Дома я качал шею на полу, подстелив сложенное покрывало под свою мальчишескую голову. А в школе на переменках качал голень, поднимаясь на носок на одной ноге, стоя на кафедральной возвышенности.

И вот, где-то в 70 или 71 году, в журнале «Техника молодежи» увидел статью о культуризме с небольшим описанием предлагаемой программы. Упражнения и изложение статьи меня не особо заинтересовало. Я уже прочел гору спортивной литературы по физической подготовке спортсменов разных видов спорта. И удивить каким-то новым упражнением меня было сложно. А вот фотография Sergio Oliva, а вернее, его трицепс. Стало ясно – трицепс может быть большой и красивый. Его трицепс повлиял на мое представление об эстетике руки. У меня, видимо, с детства культ тела был уже «нездоровый», в хорошем смысле слова.

И с этого момента в моих тренировках упражнения на трицепс стали во главу подсобных упражнений, если так можно назвать «качковские» упражнения. В то время тренеры по тяжелой атлетике не одобряли такую дополнительную нагрузку.

Больше всего я начал уделять внимание отжиманиям на брусьях. В нашем «Морозовском» зале были настоящие гимнастические брусья. Не какие-то сварные, из железных труб. Брусья можно было настраивать по высоте, что редко делалось и регулировать ширину жердей по ширине. В безвозмездный дар их забрал тренер Сергей Михайлович Николаев из заброшенного спортивного зала старой школы. Я на них не только отжимался, но продолжал делать стойку на руках, которую еще с начальных классов освоил на брусьях в школьном дворе, набив не один десяток синяков. Отжиматься в стойке на брусьях я так и не научился, хотя на полу отжимался в стойке, вроде бы свободно. Простые отжимания делал почти каждую тренировку, после подтягивания по канату. А высота нашего зала, в прошлом цехового помещения достигала 7, 5 метров. Это к тому, что канат, заимствованный из соседнего пожаркома, был достаточно длинный.

Отжимались на брусьях и старшие ребята. И вот когда я стал отжиматься с 20 кг, прикрепленными к пожарному ремню, я почувствовал себя не хуже старших атлетов нашего зала. Это меня воодушевило, хоть мне говорили, что с моими чуть больше 60 кг надо отжиматься с 40 кг)). Но я не придавал этим шуткам большого значения.

И как-то на сборах, году в 74-ом, Валерий Смирнов, а он уже был призером СССР в полусреднем весе, стал делать упражнение на трицепс «французский жим стоя». Делает и делает, я даже не обращал особого внимания. Архив упражнений у меня был уже неиссякаемый. Каких только я упражнений не переделал. И это незамысловатое упражнение иногда делал для разнообразия тренировочной нагрузки. Но, когда он стал делать со штангой 50 кг по 8—10 раз, я был впечатлен, точнее сказать шокирован. Мои 30—35 кг в этом упражнении просто вызвали у меня жалость к себе. И с этого момента результат в упражнении «французский жим стоя» стал расти от почти каждодневного тренинга, исключая соревновательные периоды.

Шло время. Результаты росли не только на соревнованиях, но и в подсобных упражнениях. И через четыре года в зале «Элекросилы», где проходили тренировки сборной команды Ленинграда, между несколькими топовыми тяжелоатлетами Ленинграда, экспромтом завязались мини-соревнования во «французском жиме». Валера, в ранге сильнейшего атлета страны, стал зачинщиком (подстрекателем) этого бунта здоровиков. В ходе турнира на штангу прибавлялось по 5 кг и уже дошли до 70. Потом шаг стал в 2,5 кг. Я в это время наблюдал и доделывал наклоны на козле (гиперэкстензию). Наблюдал я с тайным интересом. Я тоже хотел вступить в бой. Но под предлогом, что мне надо закончить основную тренировку, оттягивал свое присутствие в острой борьбе. И вот, за разговорами и дружеским сражением за сильнейший трицепс, Валера сделал упражнение с 82,5 кг. Остальные трое остановились на 75 кг. Им даже 80 килограммовый рубеж не покорился. Правда, Володя Верстаков сделал с 77,5 и 80 кг, но ему эти попытки не засчитали, за явную помощь ног. Надо отметить, эта разница в 7,5 кг в таком упражнении очень огромная. Ребята добродушно восхищались Валерой и его результатом и, вообще, Валера для многих был звездой тяжелой атлетики! И на этом турнире, проведенном экспромтом, весовые категории не учитывались, хотя к более полной картине добавлю, что Смирнов весил порядка 79 кг, Верстаков около 100, а Рощин Андрей с Демидовым Василием больше 100 кг.

Я уже закончил основную тренировку и стал разминаться, чтобы попробовать свои силы во «французском жиме», в окружении зрителей, знающих цену силовым показателям. Подошел к 50 кг, сделал два подхода по 3—4 раза. Почувствовал, что трицепс рабочий. Установил 70 кг и опять два подхода по 3 раза. На тренировках я уже работал с 70 кг в нескольких подходах по 10—8 раз и потом добивал с 50 по 15 раз, тоже в 2—3 подходах. Когда я установил 80 кг, то попросил внимания к себе. Толпа занимающихся во главе с Козинцевым Валерием, тренером «Элетросилы», дружно зааплодировали, отпустили ряд шуточек в мой адрес молодого и наглого. И тут же, после моей фиксации, стали считать диски на штанге одетые вперемежку. Чтобы не привлекать внимания к моему снаряду, я брал десятки и пятерки. Зачесались затылки. Я подошел к 85 и четко зафиксировал этот вес на два раза!

Через месяц о моей маленькой победе «на трицепс» с результатом 85 кг знали почти во всех залах города. А через полгода я толкнул 193 кг и стал рекордсменом Ленинграда, выиграв чемпионат в двоеборье уже в новой для себя весовой категории до 82,5 кг. И на Союзе стал бронзовым призером в точке.

Никогда я больше к 85 кг на тренинге трицепса во «французском жиме» не подходил. Но в течение десятка лет я считал это упражнение основным для трицепса. Не для силы, а для его формирования. Работал в основном с 70—75 кг и в конце упражнения добивал на 50 кг штанге. Трицепс в объеме рос, а травмировать его тяжелыми весами не хотел. Стоя, делать это упражнение намного тяжелее и продуктивней для этой группы мышц, чем в исполнении лежа. Хорошая амплитуда включает в работу все три головки трицепса. Силовым упражнением для трицепса было отжимание с весом 75 кг (3шт по 25 кг) по 10 – 12 раз в 6 -8 подходах. Со ста килограммами я тоже отжимался на брусьях, но очень редко и делал не больше трех подходов, локти жалел, да и зачем ползать на большие веса в подсобных упражнениях. Такие упражнения только для наработки тренировочного объема.

Мощный трицепс позволил мне ровно выступать и по троеборью. Когда я в первый раз вышел на помост по пауэрлифтингу в Эстонии, то жал лежа толчковым хватом, сейчас это принято называть узким. Да и потом, продолжая выступать в Ленинграде на соревнованиях по силовому троеборью, я не стал менять ширину хвата. Мой сильный трицепс делал свою работу. Никогда не считал себя жимовиком, да и к пауэрлифтерам тоже себя не относил, а результат в жиме лежа в пределах 180 кг меня удовлетворял. На соревнованиях лучший мой жим лежа был 192,5 кг. Дважды или трижды я пробовал жать «двушку» на тренировках, но безрезультатно.

Так что дорогой читатель, хотите верьте, хотите нет, «Старику Хоттабычу». Сейчас мне трудно доказать Вам пройденный мной тренинг трицепса и достижения в подсобных упражнениях. Время беспощадно уносит гибкость и силу, чтобы я хоть приблизительно повторил свои результаты юности. Только вырезки из газет и фотографии могут, наверное, дать какое-то представление о правдивости моего повествования.