Текст книги "Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады"

Набор по необходимости столь большой массы людей представлял собой сложную задачу. Но набор этих солдат был сложным вдвойне, поскольку Кир желал скрыть свою подлинную цель. Поэтому «десять тысяч» (13 тысяч. – Ред.) зачислялись на службу поодиночке, якобы в различные отряды. Рекрутам не раскрывали подлинной цели того, для чего их нанимают, и того, что их подчиняют единому командованию.

Ядро составили аркадские телохранители Кира из 300 гоплитов под командованием Ксения. Они служили Киру еще до 405 г. до н. э., когда сопровождали его в Сузы. У Кира, очевидно, уже были греки, командовавшие его гарнизонами в Малой Азии. Далее первым его действием был приказ этим командирам нарастить свои силы. Причиной называлась необходимость использовать рекрутов против Тиссаферна, который, как утверждалось, замышлял нападение на города своей бывшей провинции, которую Кир взял под свой контроль.

Чтобы сформировать второй отряд, Кир передал Клеарху, спартанскому изгнаннику, 10 тысяч дариков (золотая монета весом 8,4 г; т. е. 84 кг золота. – Ред.) (плата на шесть месяцев вперед?), на которые тот собрал войско в Херсонесе. Вероятно, у Клеарха уже было некоторое число наемников, при помощи которых он удерживал свою тиранию в городе Византий. Теперь его борьба против фракийцев снискала ему благодарность и материальные пожертвования от городов Геллеспонта. Так, по крайней мере, утверждает Ксенофонт: можно ли быть уверенным, что это не шантаж?

Третий агент Кира явился непрошеным. Аристипп, бывший уже чужестранцем, пользующимся защитой закона при Кире, обратился к нему за помощью в борьбе против политических противников в Ларисе, где он, видимо, возглавлял олигархическую реакцию. Он запрашивал всего 2 тысячи наемников и сумму на три месяца жалованья для них, но Кир удвоил требуемое, он послал Аристиппу 4 тысячи наемников и сумму денег на оплату жалованья за шесть месяцев. Ксенофонт говорит, что таким образом Кир смог скрыть тот факт, что содержал регулярные войска в Фессалии. Любопытно, однако, что, когда начался поход, Аристипп отправил Киру только тысячу гоплитов и 500 пелтастов под командованием Менона. Сохранил ли он оставшихся воинов, чтобы продолжать борьбу с противниками в Фессалии? (Ксенофонт не утверждает, будто Аристипп помирился со своими противниками, но что Кир велел ему помириться с ними и затем послал наемников. Из моего толкования событий становится очевидным, что Аристипп предпочел выполнить требование Кира только частично: он послал лишь те войска, какие мог позволить себе в данный момент.)

Кир призвал другого чужестранца, Проксена из Феба, собрать войско с целью дать отпор набегам из Писидии.

Наконец двум другим чужестранцам (возможно, двум старым его агентам по вербовке наемников), Софенету из Аркадии и Сократу из Ахайи, было велено собирать войска, чтобы помочь милетским изгнанникам в борьбе против Тиссаферна.

В результате войсковую группу, собравшуюся в Келенах, можно легко представить таким образом:

Окончание табл.

Небольшой контингент под командованием Сосия нигде не упоминается Ксенофонтом. Пасий ранее служил Милету. Надо заметить, что около половины пелтастов были варварами, большинство же из них – выходцы из Северо-Западной Греции. Все они не составляют общего числа наемников Кира, поскольку он оставил гарнизоны достаточно сильные, чтобы оборонять цитадели своих азиатских городов.

В Киликии к этому войску (11 900 человек) добавилось 700 гоплитов под командованием Хирисофа из Спарты (Ксенофонт. Анабасис. Диодор приводит цифру 800). О нем Ксенофонт бросает туманное замечание, что Хирисоф был «послан Киру». Трактуя это замечание, Диодор утверждает, что он был послан Спартой в поддержку, запрашиваемую Киром у своего союзника. Такая трактовка, хотя и не имеет документального подтверждения, может быть принята на веру.

Кроме того, 400 греческих наемников перебежали к Киру из войска Аброкома, сатрапа Финикии (итого – 13 тысяч. – Ред.). Интересно обнаружить такой контингент греков далеко на Востоке. Вероятно, они служили сатрапу в качестве личной гвардии, подобно 300 грекам у Кира. О местах их происхождения сведений нет. (Некоторые историки объясняют их присутствие здесь подготовкой Артаксерксом вторжения в Египет.)

10 (вначале 13) тысяч, как мы видели, не имели четкой организации. Войсками командовали различные предводители, первоначально их собиравшие. Войдя в общую армию, эти предводители держались с подчиненными войсками обособленно. Солдаты нескольких военных частей были организованы в лохи-отряды. Разные оценки этого вида военного подразделения на первый взгляд несколько странны, поскольку относятся к наличным лохам разной численности. (Например, у Ксенофонта в Анабасисе два лоха отряда Менона состоят из 100 человек, следовательно, лох насчитывал 50 человек. Но у Ксенофонта же далее арьергардный лох насчитывал около 70 человек.) Объяснение, видимо, заключается в том, что большинство войск было организовано на основе лохов численностью по 100 человек. Хотя в подразделении Менона лох состоял из 50 человек.

При дальнейших реорганизациях, например отборных воинов, использовался лох в 100 воинов. Но в ходе отступления прежние подразделения перестраивались не так, чтобы сохранять полную численность каждого лоха в 100 воинов. Поэтому даже лохи отборных солдат позднее сократились в результате потерь до 70 воинов. Лох в 100 воинов делился на два подразделения по 50 воинов, а эти подразделения, в свою очередь, на отделения отборных воинов, численность которых не приводится.

Легковооруженными войсками командовали таксиархи, но у нас нет данных о численности их подразделений.

В заключительных главах своего повествования Ксенофонт дает нам несколько общих указаний относительно самих воинов, из которых состояло войско. Как уже показано, более половины из них составляли гоплиты из Аркадии и Ахайи, происходившие из земель, где наемная служба стала традиционной. Но других воинов нанимали почти во всех уголках греческого мира. Нижеследующая таблица покажет происхождение тех воинов, которые известны нам поименно, – в большинстве своем это командный состав:

¹ Исключая Феопомпа, поскольку это псевдоним Ксенофонта.

² Лидиец выступал под видом беотийца.

Попадаются также энианы, долопы и родосцы, но без имен. (Из Анабасиса Ксенофонта можно сделать вывод о том, что в войске было не менее 200 родосцев.) Число упомянутых афинян выглядит поразительно большим, но могло быть так, что Ксенофонт был склонен привлекать на службу больше своих земляков. Упущением в этом списке, которое заслуживает внимания, является отсутствие фокидцев и этолийцев – потому что позднее эти области Греции стали одними из главных поставщиков наемников.

Судя по источникам, верить в то, что сколько-нибудь значительная часть «десяти тысяч» состояла из изгнанников, нет оснований. Мы узнаем о Клеархе и Драконтии из Спарты, Гавлите из Самоса, Архагоре из Аргоса, Тимасионе из Дардана. Но сам факт, что некоторые из них обозначаются эпитетом «беглый», указывает на них как на исключение, а не правило. Об их мотивации Ксенофронт пишет: «Ведь большинство воинов прибыло из-за моря, чтобы поступить на службу по найму не из нужды, но потому, что они наслышались о щедрости Кира. При этом некоторые из них привели с собой товарищей, а другие затратили собственные средства. Были и такие воины, которые бросили отцов и матерей, а иные покинули и детей своих с тем, чтобы вернуться обратно, накопив для них богатства, так как они слышали, что у Кира многие добились счастья и благополучия. Поэтому они горели желанием вернуться в Элладу».

Ксенофонт, возможно, поддался некоторому искушению сгустить краски. То самое место, где он вводит в свое повествование такое замечание, указывает на это. Речь идет об отступлении греков вдоль побережья Черного моря. Ксенофонт вынашивал идею создания там колонии, но встретил сильное сопротивление со стороны тех греков, которые предпочитали не селиться среди варваров. Поэтому он, может быть, преувеличил число тех, которые желали вернуться домой и у которых еще оставались дома, куда они могли вернуться.

Но даже при допущении некоторого преувеличения его повествование о «десяти тысячах» разительно отличается от того, которое дает Исократ. Согласно последнему, в отступавшей армии было всего «6 тысяч греков, отобранных отнюдь не по превосходным качествам, но это были те греки, которые из-за своих пороков не имели права жить в собственных странах». Исократ в этом фрагменте из «Панегирика» выглядит даже более тенденциозным, чем Ксенофонт. Он поносит воинов из войска Кира так, чтобы возбудить идею похода эллинов против Персии, и воспринимает этих воинов в понятиях наемных войск своего времени. В своем позднем труде («К Филиппу») он рассуждает более сдержанно: «Тогда не было наемных войск: и поэтому они были вынуждены рекрутировать наемников в городах и больше тратить на подношения тем, которые набирали их, чем на жалованье самим воинам». Это в определенной мере подтверждает характеристику Ксенофонтом людей, ставших наемниками из спекулятивных соображений. Что, конечно, недалеко от истины.

Из принятых на службу новых воинов нам известен только один, которого можно идентифицировать как профессионального наемника, – Дексиппа, сделавшего скандальную карьеру в Сицилии. Вероятно, большинство воинов были довольно молодыми людьми. Те, возраст которых был до 30 лет, очевидно, составляли основную часть войск. Тех же, кому за сорок пять, было немного. Их хватало на то, чтобы составить минимальную охрану лагеря на случай чрезвычайной обстановки. (Их число оценивают в 200 человек.)

Теперь давайте последуем за повествованием о «десяти тысячах», отмечая такие эпизоды, которые смогут пролить свет на природу этого сборного войска, как наемников.

Когда Кир собрал войска в Малой Азии, то объявил своей целью завоевание Писидии, которая никогда не покорялась Персии полностью. Но Тиссаферн сразу же заподозрил, что приготовления Кира слишком велики для такой цели. Он отправился в Сузы, чтобы предостеречь царя царей. Пока воины не достигли Киликии, они не выражали сомнений. Но там они отказались идти вперед, сетуя, что не нанимались для кампании против царя царей. Ксенофонт приводит интересный рассказ о том, каким способом Клеарх преодолел их сопротивление. Сначала он просто попытался заставить их идти, но воины, сделав несколько шагов вперед, начали забрасывать камнями его и вьючных животных. (Это первое письменное свидетельство неподчинения солдат своим командирам. Они уже грабили город Таре в отместку за гибель нескольких товарищей, что было всего лишь проявлением недисциплинированности. Но здесь возникла опасность мятежа.) Поэтому Клеарх изменил тактику. Он провел «сбор» собственных воинов. На время армия становится очагом греческой демократии, а Клеарх ее покровителем, гарантом, использующим софистику Ферамена.

Он начал с того, что «стоял и плакал продолжительное время, пока они наблюдали его в молчании и удивлении». Затем произнес речь, указывая на боль, которую почувствовал от внутренней борьбы долга перед Киром и долга перед воинами. Он прибавил далее: «Я считаю вас своим Отечеством, друзьями и союзниками. С вами я, где бы ни был, чувствую свою ценность. Без вас я не могу преуспеть в помощи друзьям или в мести врагам». Это заявление произвело такое впечатление, что более 2 тысяч воинов Ксения и Пасия перешли в лагерь Клеарха.

Затем Клеарх сымитировал Ахилла. Разгневавшись, он укрылся в палатке, в то время как Кир в соответствии с их тайной договоренностью посылал к нему гонцов, которым он отказывал в приеме. К этому времени Клеарх достаточно восстановил свой престиж, чтобы быть в состоянии созвать общий сбор для обсуждения того, что следует предпринять. Подговорив несколько воинов предложить абсурдные варианты действий, он смог легко убедить войска в необходимости поддерживать хорошие отношения с Киром. Избрали депутацию к Киру, чтобы выяснить его планы. Тот заявил, что желал всего лишь напасть на своего противника Аброкома, сатрапа Финикии, который находился в это время на берегах Евфрата. Это объяснение успокоило, хотя и не убедило солдат. Они потребовали прибавки к жалованью, и Кир увеличил его с дарика (золотая монета, 8,4 г золота) до дарика с половиной в месяц. Единственным непосредственным следствием этих событий, видимо, явилось то, что Ксений и Пасий, два командира, солдаты которых присягнули на верность Клеарху, в раздражении покинули войско. Кир воспользовался случаем для благородного жеста. Он не преследовал дезертиров и сказал, что не будет подвергать репрессиям их жен и детей, которых держал заложниками в Траллах.

Достигнув берегов Евфрата, Кир созвал военачальников и раскрыл им свою подлинную цель – начать военную кампанию против царя царей. Ксенофонт сообщает, что Клеарх был единственным греком, который знал об этом с самого начала. Воины выразили возмущение военачальникам, когда услышали об этом, но поворачивать было слишком поздно, поэтому они ограничились требованием повышения жалованья. Они напомнили, что аркадцы, сопровождавшие Кира в Сузы в 405 г. до н. э., получили особую премию и сказали, что рассчитывают по меньшей мере на такое же вознаграждение. (Это проливает дополнительный свет на положение аркадских телохранителей и побуждает предположить, что они, видимо, хорошо оплачивались и предназначались для специальных операций.) Кир пообещал каждому воину по 5 мин (1 мина равнялась 100 драхмам или 50 статерам. – Ред.), когда они достигнут Вавилона, и полное денежное обеспечение обратного пути в Ионию.

Один из военачальников, Менон, надеялся нажить капитал на недовольстве воинов. Он убедил свой отряд немедленно переправиться через Евфрат: за такую инициативу они, дескать, получат от Кира похвалу и обещание вознаграждения. Этот эпизод важен указанием на то, что киряне все еще представляли в действительности разрозненное войско, каждый из командиров которого добивался преобладания. Также интересны последствия этого. Между войсками Менона и Клеарха возникла ссора. Клеарх приказал высечь одного из воинов Менона и вызвал таким образом ненависть к себе его товарищей.

«В этот самый день Клеарх, прибыв к переправе через реку, проезжал верхом с небольшой свитой через расположение отряда Менона к своей палатке… Один из солдат Менона, коловший дрова, увидел проезжавшего Клеарха и запустил в него топором. Он не попал, но затем один за другим многие солдаты с громкими криками стали кидать камни. Клеарх спасся бегством к своему отряду и тотчас же призвал его к оружию».

Этот инцидент привел бы к бою между двумя отрядами войска, если бы не вмешался Проксен со своими воинами, сдерживая столкновение, пока Кир успокаивал Клеарха. Перед неминуемой битвой с царем царей (Артаксерксом II) непосредственная угроза внутренних столкновений отступила. Кир привел воинов в крайнее возбуждение, пообещав каждому из них золотую корону, если добьется победы. В битве при Кунаксе в греческих войсках не наблюдалось разброда. Они действовали под командованием Клеарха в едином порыве. Однако Клеарх отказался следовать общему боевому плану Кира, а его собственная тактика оказалась непригодной для особых условий службы наемных войск на чужих землях. Спартанский военачальник, как и в предыдущих боях, сокрушил левый фланг противника. Затем, когда обнаружил, что обойден вражескими войсками, он отступил. На следующий день Клеарх узнал, что, пока он преследовал противника, Кира убили. После этого войско утратило цель: поскольку Арией отказался от трона, который предложил ему Клеарх, все еще уверенный в победе.

Предоставленные самим себе, «десять тысяч», заняли оборонительную позицию и отвергали требования Артаксеркса II сложить оружие. «В момент слабости» некоторые из них предлагали перейти на службу Персии для борьбы с Египтом (Артаксеркс II был бы достаточно мудр, чтобы принять это предложение). Наконец явился Тиссаферн и объявил, что уговорил царя царей позволить ему провести греков обратно в Грецию. На самом деле он повел греков через Тигр, чтобы поставить их в изолированное положение и в зависимость от себя.

Интересно отметить, что в течение всего этого тревожного периода все предложения и переговоры велись одними стратегами и лохагами (командирами лохов). Не прозвучало ни одного призыва созвать общий сбор. Воины доверяли своим командирам, а те, в свою очередь, зависели от Клеарха. За одним исключением. Сразу после битвы при Кунаксе Менон присягнул Ариею и связался через него с Тиссаферном. Завидуя Клеарху, он хотел присвоить себе все выгоды примирения с Персией. Клеарх тоже стремился во время личной встречи развеять опасения Тиссаферна. Он повторил предложение о переходе на службу к персам, чтобы бороться с Египтом. И кроме того, прозондировал возможность для Тиссаферна занять место Кира в качестве предводителя греческих наемников и в использовании греков в провинции Малая Азия. Тиссаферн сделал вид, что считает это честью для себя, и пригласил всех стратегов выразить на общей встрече свою лояльность к нему. Так, играя на противоречиях греческих военачальников, Тиссаферн смог схватить (и ликвидировать) пять стратегов и двадцать лохагов.

«Десять тысяч» оказались без главных военачальников в незнакомой и суровой стране, лицом к лицу с противником, которого они хорошо знали. К счастью, они не позволили принудить себя к капитуляции. Вместо этого воины, воодушевляемые Ксенофонтом и некоторыми другими, объединились в решимости сопротивляться. Но даже в этом случае отступление началось без должной организации. Ксенофонт, который не был профессиональным воином, но просто приспешником Проксена, начал с того, что созвал его лохагов. Затем они пригласили на совет оставшихся стратегов, Хирисофа и Софенета, а также других нижестоящих командиров и лохагов. В своей речи Ксенофонт обратился к ним как к опекунам простых воинов. «В мирное время вы превосходили их в богатстве и славе, теперь, когда идет война, вы должны подняться над уровнем массы, должны, если понадобится, руководить и заботиться о них». Затем лохаги посредством выборов заместили освободившиеся должности погибших стратегов. И только после этого командиры созвали общий сбор воинов для одобрения их решений.

План состоял в том, чтобы пробиться на северо-запад из Месопотамской равнины или в случае неудачи осесть на месте и сопротивляться царю царей как мисийцы и другие азиатские племена. В это время Ксенофонт выступает с предложением, которое, если оно действительно высказывалось, явилось любопытным предвосхищением позднейшей истории. «Поэтому я считаю более правильным и более честным сперва попытаться пройти в Элладу к своим родным и объяснить эллинам, что они по доброй воле остаются в нужде, так как у них есть возможность отправить сюда людей, живущих там в суровых условиях, и видеть их богатыми». Это устремление отозвалось эхом 60 лет спустя на страницах произведений Исократа и было реализовано в царствах диад охов.

В чрезвычайной обстановке армия приняла несколько другой характер. Стратеги преднамеренно старались обращаться с простыми воинами как с партнерами в одном деле преодоления опасностей. Ксенофонт обратился к ним с призывом вести себя как Клеарх в обеспечении дисциплины. В то же время он гордился своим необычным поведением, когда был готов в любое время общаться с самым юным воином. Это товарищество в беде иногда нарушалось отдельными странными личностями, например родосцем, который изобрел способ переправиться через реку Тигр, желая получить талант в виде вознаграждения. Был отмечен лишь один случай неподчинения. Но тяжелые условия делали людей жестокими. Они уродовали тела врагов. Одного пленника убили на глазах другого, чтобы оставшийся в живых показал грекам дорогу. Возможно, так складывалась ситуация. Однажды преступника чуть не закопали в землю заживо, правда, справедливо отметить, что преступление совершил не солдат, но носильщик. (Все вышеописанное – обычная практика реальной войны. Можно вспомнить резню Лисандром 3 тысяч пленных афинских моряков, захваченных врасплох при Эгос-Потамах в 405 г. до н. э., когда они из-за отсутствия жесткой дисциплины разбрелись по берегу и не успели занять места на своих тронах. – Ред.)

Обстановка в целом и войско снова изменились, когда воины благополучно достигли Трапезунта (совр. Трабзон). (Автор не осветил самый тяжелый этап героического похода «десяти тысяч». Всего за 1 год и 3 месяца они прошли с боями около 4 тысяч километров. – Ред.) Подчиняясь инстинктивному побуждению, они с энтузиазмом приветствовали морскую стихию. Это означало для них, что время полной изоляции от эллинского мира никогда не вернется. С исчезновением их страха пропало также и единство их цели. Едва они закончили праздновать свое избавление от испытаний на чужбине, как приступили к обсуждению планов на будущее. Их лучше разобрать в упрощенном порядке.

1) Предположим, они хотели вернуться в Грецию – и все, видимо, начали с этой посылки: а) они могли через Хирисофа обратиться к спартанскому наварху Анаксибию с просьбой прислать корабли и доставить их домой морем. Этот план, который сам по себе выглядел привлекательным для людей, изнуренных походом, был немедленно приведен в действие посредством отправки Хирисофа; б) чтобы убить время до возвращения Хирисофа и подготовиться к возможному провалу его миссии, они, по предложению Ксенофонта, позаимствовали у жителей Трапезунда 50-весельный корабль. На нем они решили заняться немного пиратством. Захваченные ими корабли могли послужить позднее транспортными судами. Однако Дексипп, которому поручили командовать кораблем, воспользовался судном для побега из Понта, оставив товарищей бедствовать, как прежде. При помощи позаимствованного другого 30-весельного корабля им удалось захватить несколько судов, но их было недостаточно для того, чтобы переправить войска на родину. Провиант заканчивался, а Хирисоф не возвращался. Поэтому: в) следовало принять третий план: им нужно следовать походным порядком по суше, отправив женщин и детей, а также мужчин за 40 лет морем.

В своем продвижении вдоль побережья «десять тысяч» входили в греческие города как непрошеные гости: иногда они были союзниками той или иной стороны во внутренних конфликтах, но чаще представляли собой настоящих грабителей. (Гераклейцы предоставили в виде безвозмездного дара 3 тысячи мер зерна, 2 тысячи кувшинов вина, 20 быков и 100 овец. Но воин из «десяти тысяч» сетует, что это не прокормит армию и три дня – что является явным преувеличением – зерна хватило бы почти на 14 дней 10 тысяч воинов.) Сипоп, считавший себя сильнее соседей, выслал послов с целью предостеречь участников похода, но даже синопцы спасовали перед твердой позицией Ксенофонта. Отсюда родился четвертый план: г) одной лишь угрозы со стороны «десяти тысяч» наведаться в Синоп было достаточно, чтобы предъявить требование о предоставлении необходимого числа кораблей для доставки воинов прямо в Гераклею. (Синопцы, видимо, не переставали интересоваться, чего они потребуют от Гераклеи.) Так или иначе, «десять тысяч» стали дожидаться прибытия этих кораблей.

2) Пока столкновений между военными предводителями не было. Хотя принятые планы носили разрозненный характер, они не противоречили друг другу. Но однажды Ксенофонт выдвинул план создания колонии в Понте и поселения в ней без возвращения в Грецию. Очевидно, с этого момента повествование Ксенофонта приобретает оправдательный оттенок. Два заместителя стратегов, Тимасий, исполнявший обязанности командующего вместо Хирисофа, и Форакс, младший командир в отряде Ксенофонта, усмотрели в этом плане возможность извлечь двойную выгоду. Сначала они тайком сообщили синопцам об опасности, которой они подвергнутся, если Ксенофонт уговорит «десять тысяч» остаться в Понте. Это предостережение произвело впечатление на Синоп и Гераклею как шантаж. Представители двух городов сразу же предложили Тимасию деньги за то, чтобы он настаивал на необходимости для «десяти тысяч» двигаться дальше. После этого Тимасий выступил в роли спасителя армии, предложив каждому из солдат кизикинский статер в месяц, если они отправятся вместе с ним морем в Троаду и помогут ему восстановить свою власть в родном городе Дардане, откуда его изгнали. В то время в Дардане правила местная династия во главе с сатрапом Фарнабазом. Относительно использования этой династией наемников см. далее главу 6 этой книги. Он даже был готов предоставить им возможность поселиться в городе, продемонстрировав таким образом все пороки Дионисия. Это предложение, видимо, отражало личные амбиции Тимасия, поскольку Форакс в качестве альтернативной цели предлагал Херсонес. Воины тепло принимали эти заигрывания, и Ксенофонт попал в сложное положение, когда дипломатично поменял свою позицию и согласился с общим решением. Синопцы, поняв, что шантажу можно противостоять, отказались платить. Тогда Тимасий и Фораз, возможно в целях повлиять на синопцев, выдвинули новое предложение, на этот раз поселиться в Фасисе (совр. Поти в Грузии) на территории Колхиды. Предложение обсуждали стратеги, и когда об этом узнали воины, то они настроились порицать Ксенофонта за это изменение планов. Чтобы оправдаться, Ксенофонт (и здесь мы следуем его повествованию) созвал общий сбор и сурово предупредил воинов, что они погружаются в опасную стихию беззакония. Доказательства, на которые он ссылается, вполне правдоподобны. Выясняется, что в результате утраты общей цели армия деградирует в неуправляемую толпу. Кто пожелает, совершает разбойничьи набеги даже на дружественные города, и популистские призывы ведут к немедленным расправам самосудом над жертвами за недоказанные преступления. В армии, как во время мятежа в Киликии, снова утвердилась демократия, был учрежден суд лохагов над всеми военачальниками (судебное преследование за должностные преступления) и над всеми другими, кто заслуживал обвинения. В результате за мелкие хищения были оштрафованы три стратега. Эти преобразования на время восстановили порядок.

Теперь корабли из Синопа доставили греческих воинов в окрестности города. Туда же вернулся от Анаксибия Хирисоф. Его миссия завершилась большей частью провалом: он добился не кораблей, но туманного обещания принятия их на службу, если им удастся вырваться из Понта. Дело в том, что Спарта в данное время переживала короткий период мира, хотя и в преддверии войны с Персией. Взять внаем остатки «десяти тысяч» представляло собой слишком дорогое предприятие для любой власти, а для Спарты было чревато компрометацией.

Другая причина разочарования давала о себе знать внутри армии. Воины все же приближались к Греции, но чувствовали, что им нечего привезти с собой домой. Некоторым повезло что-то приобрести во время службы Киру, но большая часть солдат растеряла или растратила свое достояние. Что-то досталось от продажи пленников в Трапезуйте, от набегов и пиратства, но это было слишком мало в сравнении с большими надеждами, которые вынашивали греки, идя на службу Киру. Крепло убеждение, что воины добьются больших успехов, подчинившись одному предводителю. Пост предводителя предложили Ксенофонту, но тот со своей обычной ориентацией на предзнаменования отказался от него. Он предложил на этот пост Хирисофа, который был типичным спартанцем и поэтому являлся наиболее неподходящей кандидатурой на пост предводителя. На этом сходились все, а аркадцы считали, что его спартанское происхождение и полководческое искусство ценятся чересчур высоко. Однако Ксенофонт добился назначения Хирисофа.

Под его командованием воины отплыли в Гераклею, где за неспособностью других методов сбора денег ахеянин Ликон предложил изъять 3 тысячи кизикийских статеров (кизикийский статер, монета города Кизик из Электра (сплав золота и серебра весом 16 г. – Ред.) у горожан посредством шантажа. Сменившие его ораторы повысили эту сумму до 10 тысяч. Было предложено отправить послами, с целью добиться выполнения таких требований, Хирисофа и Ксенофонта, но те отказались, и вместо них выбрали Ликона и двух аркадцев. Однако гераклейцы тянули с ответом, пока не закрыли доступ в город, чтобы игнорировать угрозы.

Провал миссии означал катастрофу. Уроженцы Аркадии и Ахайи, у которых взыграли национальные чувства, возложили вину за неудачу на Ксенофонта и Хирисофа. Они отказались подчиняться афинянину и спартанцу и, отделившись от остальной армии и будучи числом 4 тысячи гоплитов, выбрали десять новых стратегов с коллегиальными полномочиями. Ксенофонт пытался сплотить оставшиеся войска, но и они раскололись – на 1400 гоплитов и 700 пелтастов под командой Хирисофа и 1700 гоплитов и 300 пелтастов под командой Ксенофонта.

Аркадский отряд сильно пострадал, когда попытался заполучить необходимую добычу набегами на вифинских фракийцев. Ее спас лишь приход отряда Ксенофонта. Вследствие этого, а также смерти Хирисофа войска объединились в Калпес-Лимене. Они согласились никогда не разъединяться и оставаться под командованием прежних стратегов. Воссоединение значительно повысило бы репутацию Ксенофонта, если бы снова не начали ходить слухи, что он хочет основать колонию. Очевидно, эти слухи подкреплялись его нежеланием двигаться дальше без жертвоприношений, которые дали бы благоприятные предзнаменования. Но они являлись подозрительно медленно. Промежуток времени до прибытия Клеандра, гармоста Византия, был использован для набегов, в одном из которых бывшие воины Кира успешно сразились с войсками Фарнабаза.

Прибытие Клеандра сопровождалось небольшим, но важным инцидентом, выявившим контраст между армией, в которую превратились «десять тысяч», и армией, к которой привыкли спартанские блюстители строгой дисциплины. Некоторые участники набега, возвратившиеся с добычей, встретили Дексиппа, бывшего своего дезертира, который вернулся вместе с Клеандром. Они полагали, что смогут уберечь добычу от помещения в общий котел, если предложат часть ее Дексиппу и воспользуются защитой гармоста. Когда вмешались другие воины, не участвовавшие в набеге, Дексипп сказал Клеандру, что это воры, и получил приказ арестовать главаря воровской шайки. Но едва он арестовал одного солдата, как Агиас, один из лохагов, отнял у него пленника, а другие воины стали забрасывать Дексиппа камнями, называя его предателем. Их поведение стало столь угрожающим, что Клеандр со своими людьми обратился в бегство. Ксенофонт и другие стратеги попытались утешить оскорбленного гармоста словами: «Это лишь результат решения, что добыча принадлежит войску». Но Клеандра легко уговорить было нельзя. Дексипп охарактеризовал «десять тысяч» с самой худшей стороны, и эта характеристика теперь подтвердилась. Поэтому Клеандр пригрозил бросить их и даже поставить их вне закона в Спарте, которая в это время доминировала в Греции. Для кирян это уже было слишком: еще не наступило такое время, когда наемники могли игнорировать подобную угрозу. Они уступили представителю всей Греции и старались успокоить его речами и согласием с его решениями. Позднее Ксенофонт замечает: «…и когда он увидел, как они дисциплинированны и подчиняются командам, то еще больше захотел стать их командиром».